***
Едва подняв глаза от документов, которые просматривал по просьбе Кейт, разрывающейся между обеспечением снабжения, поставками медикаментов и заботой о раненых, Лололошка нехотя откинулся на спинку кресла. Сцепил руки в замок и прикрыв глаза, из-под ресниц взглянул на человека, стоящего напротив. — Ты меня игнорируешь? Оказывается, даже главному секретарю не чужда банальная людская злость — парень мысленно усмехнулся, наслаждаясь усталостью и виной, просачивающейся наружу из каждой фразы возлюбленного. Удивительно даже, учитывая, как редко Калеб вспоминал о том, что тоже является человеком, а не бездушной машиной, действующей согласно одной лишь логике и сделанных на её основе выводов. Яблочко от яблоньки недалеко падает… да, Калеб? Вот только видеть его, и упаси Ала и Терра, выслушивать какие-то оправдания, параллельно разбираясь, кто был прав, а кто виноват, Лололошка не собирался. События, произошедшие пару дней назад на собрании, до сих пор вызывали в нём клокочущую ярость, и только в самой потаённой глубине души — глухую обиду и боль. Юноша совершенно не понимал, какие его действия привели к подобным последствиям. Где он допустил ошибку. Но факт оставался фактом, а ворошить прошлое, тем самым, бередя собственные раны — не было никакого смысла. Что сделано, то сделано. «Лололошка…» — в голове пронесся отрезвляющий оклик подруги и парень поморщился. Стоило держать собственные эмоции под контролем. В конце концов, психануть и перебить половину сопротивления в приступе неконтролируемого бешенства, было бы весьма и весьма недальновидно. Преподнести Войду такой подарок… чур его, чур. «Всё хорошо, я в норме Райя, не волнуйся», — маленький обман, о котором известно обоим, но сохраняющий хотя бы видимость стабильности. Подруга всегда была его поддержкой и опорой, подобно спокойной гавани, и сейчас… Когда та больше всего нуждалась в его помощи, Ло не мог её подвести. Со своими проблемами можно будет разобраться и позже. Юноша честно собирался солгать мужчине. Он даже приоткрыл рот, чтобы сказать «нет». Что его остановило? Может, былое доверие к нему? Ло устало потёр ладонью лицо, по крупицам собирая хаотично мельтешащие в голове мысли. Выпрямился, твёрдо встречая чужой взгляд. — Ты что-то хотел, Калеб? Я сейчас очень занят, — он вежливо улыбнулся, вот только улыбка не коснулась его красивых небесно-голубых глаз. В кабинете, найденном и переоборудованном специально для него одним из членов «Сияния», ощутимо похолодало. Или ему только так показалось? — Хотя… ты наверно пришёл сдать отчёт? — напряжение, повисшее в воздухе, каменной плитой давило на плечи Лололошки. Крутанув в руках ручку, он осторожно отодвинул документы, опустил локти на стол, переплёл пальцы и уткнулся в них подбородком. — Кейт сказала, что ты был с группой разведки в городе… Операция прошла успешно? Калеб кивнул, по-прежнему сохраняя молчание. Поджал губы, кинув на него цепкий взгляд, и облокотился на стену. Тени ползли по его фигуре, пряча выражение лица. Только глаза сверкали, отражая пламя светильника. Электричество они по прежнему предпочитали экономить, не зная, на сколько хватит местных энергохранилищ. Болезненный взгляд мужчины заскользил по лицу Ло, словно ища на нём что-то. Задержался на губах. Замер, споткнувшись о крохотную родинку на подбородке. Опустился ниже, сползая под нашейный платок, да так и остался там, лаская открытый в обозрении участок загорелой, усыпанной родинками, кожи. Было видно, что Калебу тяжело давалось бездействие, что мужчина жаждал прикоснуться к нему — что-то сказать. Но предательский червячок сомнения сжирал Ло изнутри, а вновь обжечься, добровольно сунувшись в пекло… Лололошка глухо сглотнул, зажмурился, изо всех сил гоня от себя неуместное сейчас возбуждение. Член в штанах болезненно дёрнулся, и он стиснул зубы, гася в себе побуждение немедленно сорваться, наговорить гадостей, дёрнуть на себя, впиваясь жёстким поцелуем в чужие губы. Кусать, чувствуя, как струится по подбородку солоноватая кровь. Бессильно молотить кулаками по крепкой, широкой груди, требуя, моля, обвиняя… Придушить… Собственноручно перерезать ублюдку горло, вонзить в него руки, разрывая плоть и ломая хрупкие кости. Чтобы знал… чтобы почувствовал, насколько больно Ло было получить от него нож в спину. И выть, до хрипоты, срывая голос; хоть ненадолго избавившись от терзающих душу кошмаров. Предательство… иссушает, заставляет терять веру и замыкаться в себе. Подозревать в чём-то целый мир и упиваться своей болью, раз за разом прогоняя в голове воспоминания, чувства, прокручивать возможные сценарии, и задаваться вопросом — а что бы произошло, поступи он по другому? Его ли в этом вина, или в их судьбе не могло быть иначе? Но хуже всего то, что Лололошка был готов простить мужчине предательство. На коленях умолять не оставлять, остаться с ним рядом, не бросать… Почему-то вдруг перед глазами промелькнула чья-то смуглая, почти чёрная кожа и тёмные волосы, цвета ночи, а в носу засвербело от стойкого запаха зелий и трав… Однако, ведение почти тут же сменилось, и вновь перед лицом возник нечёткий, но какой-то знакомый силуэт. Кожу опалило жаром, а в ушах, словно через густую вату, раздалось тихое шипение. В голове будто взорвалась сверхновая, и покачнувшись, Лололошка опёрся на край столешницы, некрепко сжимая враз ослабевшие пальцы. Сердце бешено заколотилось у него в груди, а перед глазами поплыли круги. Парень выдохнул, сильно закусил губу, пытаясь привести себя в чувство, но лишь ощутил во рту стойкий металлический привкус. К горлу подкатил панический ужас, а лёгкие сжались, не пропуская и не выпуская их себя воздух. Мгновенно закружилась голова. Ло вскочил, попытавшись выйти из-за стола, но ноги предательски подкосились, мир накренился, и он понял, что падает. «Наверное, будет больно», — мелькнула в голове последняя мысль и он отключился, уже не замечая, как горячие, крепкие руки подхватывают его почти у самого пола.***
Голову сдавило словно в тисках, и Лололошка захныкал, пытаясь хоть как-то облегчить эту затянувшуюся агонию. Его укачивало, перед глазами по-прежнему всё плыло, а комната, казалось, и вовсе не собиралась переставать вращаться. Ткань неприятно раздражала чересчур чувствительную кожу, натирая и вызывая отвратительный зуд. Парень вцепился в неё, судорожно дёргая непослушными пальцами вниз, однако его руку почти сразу перехватили, стоило тому схватится за кофту. Осторожно, стараясь лишний раз не тревожить, быстро раздели, укрыв начавшее подрагивать от холода тело чем-то невероятно мягким. -… Чужая сухая, мозолистая ладонь ласково скользнула в непослушные волосы, невесомо зачёсывая назад влажные каштановые пряди, прилипшие ко лбу. Осторожно очертила линию носа, бережно погладила щёку, шершавыми подушечками пальцев прошлась по приоткрытым в немом стоне губам… На глазах выступили капельки слёз, и Ло сморгнул, стряхивая их на щёки. Острое чувство вины волнами расползалось от сидящего рядом с ним человека в разные стороны, отравляя воздух. Ресницы юноши дрогнули, и мир снова померк, унося его в очередное беспамятство. -… Мир вокруг был таким расплывчатым, нечётким и блёклым. В голове стоял жуткий гул, и Лололошка сипло вздохнул, непроизвольно прижался всем телом к чему-то горячему, а почувствовав, что его обнимают в ответ, обмяк, даже не предпринимая попыток открыть глаза и осмотреться. Тело было ватным и тяжёлым, даже дышать у него выходило только поверхностно, отрывисто, со свистом проталкивая в непослушные лёгкие живительный кислород. Воспоминания, отрывки, какие-то образы и фрагменты памяти путались, создавая безумную вакханалию из беснующихся в голове картинок и диалогов. Некоторых он и вовсе не помнил, другие казались настолько далёкими, словно это происходило с ним в другой жизни. Но нечто… он предпочёл бы и вовсе забыть, спрятать, вырезать из памяти словно дурацкую киноплёнку, заснятую по ошибке неудачливым режиссёром. -… Сознание затопила очередная вспышка, и реальность перед ним снова померкла.***
С искусанных губ сорвался едва различимый вздох и сидящий на полу, привалившись спиной к краю кровати мужчина, вздрогнул, а затем вымученно растёр лицо руками. Даже со стороны было видно, насколько сильно тот устал, обзаведясь заметными синяками под глазами. Замерев в дверях палаты, Кейт перевела на него мучительно обеспокоенный взгляд, но затем встрепенулась, вновь возвращая внимание к лежащему на постели юноше. Выглядел тот, мягко говоря, плохо. Бледный, с осунувшимся лицом и слегка запавшими глазами, друг напоминал ей скорее привидение из любимых Раданом ужастиков, нежели живого и здорового человека. Врачи в голос твердили о том, что беспокоится не о чем, что это всего лишь последствия нервного срыва, и Лололошка просто не выдержал напряжения последних дней, вот только… она в это не верила. Лололошка был сильным и жизнерадостным, он… он был выносливее и умнее всех людей, которых Кейт когда-либо встречала. Просто так списать это на нервный срыв… Что-то здесь не сходилось, и она поклялась себе впредь более внимательней относится к здоровью и психическому состоянию своих друзей. А Дейви… доставалось куда больше всех них. Если бы только она не втянула его во всё это… Кейт негромко всхлипнула, затем утёрла рукавом формы пробежавшую по щеке одинокую слезинку. Она не имела права сдаваться, только не сейчас, когда Ло требовалась её поддержка, да и Калебу… тоже. Смотреть на то, как два самых близких её человека находились в таком состоянии — было невероятно сложно. Наконец набравшись решимости, она негромко позвала: — Калеб… Как он? — глаза у мужчины были покрасневшими и чуть опухшими, но взгляд — внимательным и острым. Кейт повела плечами, словно озябнув. — Тебе стоит поспать. Истязая себя… ты ничем ему не поможешь, — собственная смелость её чуточку испугала. Калеб иронично усмехнулся. — А тебе то какое дело до моего здоровья? Решила поиграть в заботливую мамочку? Мне уже не пять лет, Кейт. Я уже взрослый мальчик и сам могу решить, что мне нужно, а что… Девушка укоризненно посмотрела на него и мужчина запнулся, в душе поднялась волна стыда. Недовольно поморщившись, он попытался сгладить грубость вопросом: — Ты хотела о чём-то поговорить? Глубоко вздохнув и собравшись с мыслями, Кейт тихо уточнила: — Почему… почему ты поступил так, Калеб? Тогда, на собрании, ты ведь мог потерять его, — голос её дрогнул, но она продолжила: — Скажи мне, зачем? Неужели тебе так важно было узнать секрет Райи, что ты был готов… Мужчина рыкнул и рывком поднялся. — Не смей говорить это, — он запустил руки в спутанные пряди рыжих волос и потянув, мотнул головой. Беспомощно отпустил их. — Ты не понимаешь, я… — его лицо дёрнулось и он застонал. — Ты просто… не понимаешь… Не выдержав, девушка зашипела и поддавшись вперёд, хорошенько влепила ему пощёчину. Голова Калеба метнулась в сторону, и он моргнул, непонимающе уставившись на перекошенное от злости лицо сестры. — Тогда объясни, империя тебя подери, братец! Я не читаю мысли, не знаю, в чём твоя проблема, но уясни одно, — она схватила мужчину за ворот распахнутой рубашки и притянув к себе, жёстко отрезала, глядя прямо в его глаза, такие же, как и у неё самой. — Если ты посмеешь ещё раз довести Лололошку до подобного состояния, я убью тебя. Мне будет плевать, семья ты мне или нет, но он, — Кейт кивком указала в сторону постели. — Не заслуживает к себе подобного обращения. Ло… самый светлый, искренний и заботливый человек, которого я когда-либо встречала и ты… да никто из нас, не заслуживаем его любви и преданности. Уясни это и… — девушка облизнула пересохшие губы. — Думай сердцем, а не головой, — она устало упёрлась ему лбом в плечо и всхлипнула. Калеб вздрогнул, окаменел под её прикосновениями, выдохнул сквозь сжатые зубы. Осторожно, почти благоговейно прикоснулся к чужим мягким рыжим кудряшкам, таким похожим и непохожим на его. Опустил руки, прижимая сестру за талию к себе и уткнувшись в её макушку, гулко сглотнул. — Я… — он прочистил горло, потом качнул головой, неприятно проехавшись подбородком по чужой заколке. — Да я и сам не понимаю, что на меня нашло. Просто… Да я с самого начала знал, что мне лучше не… не приближаться к нему. — мужчина потерянно хмыкнул. — Осознавал, что ничего не выйдет. Что только… сделаю хуже. Знаешь, Кейт, я никогда не надеялся, что у меня будет семья. Что смогу полюбить кого-то настолько сильно, чтобы связать с ним оставшуюся жизнь, и вот… передо мной появился он. Наглый, невыносимый, красивый словно ожившее божество. Брат мягко улыбнулся ей в волосы, и девушка замерла, боясь спугнуть этот момент слабости, единственный, который он себе позволил. Слишком уставший, чтобы трезво оценивать свои действия и поступки. — Ала и Терра, ты бы видела, насколько он был красив, стоя тогда, в лучах заходящего солнца, по колено в воде. Я словно… не мог себя контролировать. Как дурак попёрся на пляж, окликнул, и опять только испугал его, причинил неудобство… Схватил и зачем-то отвёз к себе. И сам не успел понять, как привязался. Ждал наших встреч словно манны небесной, и ревновал, безумно, к любому мужчине, да и к женщинам тоже. Хотел казаться лучше, когда он рядом, защищать его, закрыть от всего мира… и поэтому, тогда, в Сан-Сити, когда понял, что они утаили информацию… пришёл в бешенство, — с губ Калеба сорвался непроизвольный смешок: горький и настолько тоскливый, что у Кейт заныло в груди. — По глупости подумал, что для него это всё была лишь игра, что все эти чувства, все встречи, взгляды и поддержка… оказались пустышкой. Ждал, ждал момента задать вопрос, и сорвался, когда они вновь утаили правду. Подумал, что меня снова предали, использовали как ненужную вещь, которую вскоре выкинут за ненадобностью… и ошибся, опять ошибся. Калеб обнял её, прижавшись, как потерянный щенок. Она сжала пальцами ткань на его спине. Потом отпустила. Улыбнулась: печально и растерянно. Протянула к нему руки и обхватив щёки, подняла его голову, вытирая большими пальцами бегущие слёзы. — Ничего, братик. Не беспокойся ни о чём. После всего, что мы пережили… Все мы достойны обрести счастье. Я верю, что… — Кейт ласково прикоснулась губами к его лбу. — Он любит тебя, а ты его. Вы должны быть вместе, несмотря ни на что. Просто нужно пересилить себя, перешагнуть через гордость и боль, объясниться и слушать в ответ. Мы люди, и нам свойственно ошибаться. Но делая ошибки, падая и вставая вновь… Только так можно прожить жизнь, и в конце, обернувшись на прошедшие года — сказать, что всё это было не зря, — девушка осторожно отстранилась, отходя на пару шагов, и улыбнувшись сквозь застилавшую глаза пелену слёз, мягко пожурила: — Свою любовь… не отказывайся от неё так просто, братик, я верю в вас, поэтому… Когда он очнётся, — Кейт бросила мимолётный взгляд в сторону друга. — Будь рядом. Шмыгнув носом, она нежно взяла Калеба за руки и пожав их, оставила у него на лбу ещё один лёгкий поцелуй. А затем развернулась и вышла из комнаты.***
Проводив девушку долгим нечитаемым взглядом, мужчина утёр ребром ладони оставшуюся на лице влагу и, покачнувшись, побрёл в сторону ванной. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он притащил Ло в медицинское крыло базы, но врачи только разводили руками. Не было ни причин ни предпосылок, здоровьем комиссар обладал просто отличным, хронических заболеваний не имел, как и каких-либо жалоб. Ни-че-го, что могло бы хоть как-то им помочь. А Райя оказалась недоступна, вернувшись в состояние гибернации почти сразу, как юноша потерял сознание. Замерев перед раковиной, Калеб сурово посмотрел на себя в зеркало и со стоном прижался лбом к прохладной глади стекла. Жизнь в очередной раз поставила его на место, снова, вновь и вновь, отбирая у него самое дорогое. Невыносимо захотелось напиться, забить на всё, плюнуть, и просто свалить. Забрать Лололошку с собой, спрятать, в первую очередь от самого себя, и уйти, защищая всех от собственного идиотизма. Ему так трудно давался контроль над эмоциями… Да даже когда он полностью осознавал, что делал — Калеб не мог остановиться. Любые тормоза срывало начисто, когда речь заходила о безопасности его семьи. Мужчина пустил ледяную воду и зачерпнув в ладони, вылил себе на голову. По коже пробежал лёгкий холодок. Подставив руки под струю, он остервенело принялся растирать их, словно пытаясь смыть невидимую ему кровь, кровь… Какой демон в него вообще вселился тогда? Что он за чудовище, если посмел направить оружие на возлюбленного? Мысли лихорадочно метались, усталость бетонным монолитом придавливала к земле, мешая здраво оценивать собственные поступки. Хотелось… да непонятно чего хотелось. Слова Кейт лишь разбередили ему душу, вселили надежду, что ещё не всё потеряно, что ещё можно чего-то вернуть. Но… он ведь уже не ребёнок, не наивный маменькин сынок, чтобы верить в то, что у любой сказки обязательно будет счастливый конец. В жизни так не бывает, особенно под гнётом Империи. Калеб безрадостно улыбнулся своему отражению, вышло откровенно жалко. Вздохнув и повернув кран, он вытер полотенцем руки, а затем вернулся в палату, окидывая её потухшим взглядом некогда карамельных глаз. Присел на кровать, онемевшими от холода пальцами скидывая со лба Ло мешающие пряди. Прошептал, вспоминая тот день, когда окончательно отчаявшись, собрав всю оставшуюся у себя смелость, пришёл извиняться, но так и не успел озвучить такие нужные и простые слова. — Я… не прошу прощения за то, что сделал, потому что на тот момент… все мои мысли, занимало только желание причинить тебе боль. Поэтому… нет. То, за что я хочу вымолить у тебя прощения — моя собственная глупость, моё недоверие… — Калеб сгорбился и уткнулся лицом в сложенные на коленях руки, втянул в себя воздух, чувствуя, что задыхается. — Во всём, что произошло, только моя вина. Мне не стоило изначально начинать эти отношения, и не стоило втягивать в них тебя. Но я эгоист, — мужчина негромко хохотнул, губы его болели от широкой болезненной усмешки. — Я просто не смог отказаться от тебя. Того тепла, что ты дарил мне. Мягкости твоих губ, нежности кожи и сногсшибательного запаха ромашкового шампуня, которым пахнут твои волосы. Доброты… и искренности, от чувств к тебе. Просто не захотел — и не хочу сейчас. Если бы… если бы у меня был только шанс всё исправить, я сделал бы всё, чтобы вновь увидеть твою улыбку, — он хотел сказать что-то ещё, но так и не решился, а потому просто закрыл глаза, вслушиваясь в отдалённые голоса людей. Напротив тихо шелестели настенные часы старого образца, мерно убаюкивая своим тиканьем и вгоняя сознание в какое-то подобие транса. Погрузившись в задумчивость, мужчина не сразу почувствовал чьи-то руки, которые крепко обхватили его талию, и лишь ощутив горячее влажное дыхание у себя на загривке, дёрнулся, приходя в себя, и резко обернулся в чужих объятьях. А затем пропал, оказавшись в плену у ласковых, насмешливых голубых глаз, смотрящих на него без малейшего проблеска осуждения. Сердце мужчины пропустило удар. — Мог бы просто сказать, что любишь, — всё ещё оставаясь достаточно бледным, юноша нежно обхватил ладонями щёки, такого глупого, но дорогого сердцу мужчины, невесомо, самыми кончиками пальцев оглаживая его лицо, скулы, нос и брови. Прикрыл подрагивающие ресницы, скрывая за ними потемневшие глаза. Облизнул пересохшие губы, привлекая к ним внимание Калеба, и чуть прикусил их, с удовольствием наблюдая, как расширяются чужие зрачки, почти полностью затапливая собой карамельную радужку. В животе у него приятно потянуло, когда тот, развернувшись к парню одним плавным движением, подхватил его на руки, притягивая к себе и прижимая настолько крепко, что у того хрустнули рёбра. Богини в свидетели, этих объятий мироходцу хотелось сейчас больше всего на свете. Лололошка покрепче стиснул руками рубашку возлюбленного, отстранился и принялся покрывать пылающее лицо Калеба мелкими поцелуями. Тот не отпрянул: следил за каждым его движением, мутным от наслаждения взглядом, но всё ещё не решался прикоснуться к нему. Однако, у комиссара были другие желания, и усмехнувшись, он жадно поддался вперёд, почти ложась на него, пощекотал прерывистым дыханием веки, коснулся губами волос, содрогаясь от того, насколько сильна была его жажда прикоснуться к ним, и влажно поцеловал губы Калеба. Казалось, прошли тысячелетия с их последнего поцелуя, и сегодня, прямо сейчас… Они наконец-то снова были вместе. От осознания этой простой, но такой незыблемой истины, Лололошка содрогнулся и застонал в чужой рот — несдержанно, сладко, чуть приглушённо. Калеб ухватил его сильнее, перебирая светлые больничные одежды от плеч до поясницы, и буквально впился пальцами в ягодицы, вызывая дрожь по всему телу. Их дыхания переплелись между собой, и Ло чувствовал, что голова мужчины кружится от лёгкости. А тот знал, как колотится сердце напротив и как в животе тянет от восторга и нежности. Калеб целовал его без оглядки, словно отбросив все мысли. И шатен не хотел сейчас думать и гадать, к чему приведёт этот поцелуй. И чем он станет завтра: сиюминутным капризом или крепкой нитью, окончательно связавшей их между собой. Они будут решать это завтра. Вместе… Наконец мужчина оторвался от его губ, и Лололошка судорожно вздохнул несколько раз. — К-калеб, — его голос дрогнул, — я… мне не стоило скрывать это от вас, просто, — парень упёр лоб ему в плечо и всхлипнул, грудью ощущая, как колотиться в груди напротив любимое сердце. — Райя боялась, что вы не поймёте… хотели рассказать позже. Я правда не думал, что… Калеб не ответил. Его карамельные глаза потемнели до глубокого коричневого оттенка, и он быстрым движением подхватил его под бёдра и перевернувшись, прижал к постели. — Не говори так, — хрипло ответил мужчина, выдохнув где-то в районе шеи. Горячий язык коснулся кадыка, обвёл его по кругу и прочертил влажную дорожку до уха — там, где неистово бился пульс. — Это моя вина, я… не должен был позволять эмоциям взять надо мной верх. Я ранил тебя, довёл до нервного срыва… прости меня. Я люблю тебя, безумно люблю, и приму любое твое решение. Лололошка выслушал эту исповедь молча и наконец позволил себе улыбнуться. И в этой улыбке мужчина рассмотрел не только боль, но и надежду. Он положил тыльную сторону ладони на его щёку. Улыбнулся в ответ, а потом наклонился и легко прикоснулся губами к его шее. Поцелуй был мимолётным, ласковым, как порыв ветра. Закрой тот глаза — не отличил бы. Ло пришлось запрокинуть голову, давая больше пространства, и в воздух взметнулся его несдержанный стон. Калеб не изменял своим привычкам: сначала прижался губами к местечку под челюстью, нежно поводил носом по ее линии и прикусил кожу чуть ниже, абсолютно не жалея подрагивающее в его руках тело. — Ала и Терра, — непроизвольно вырвалось из юноши, и он скорее почувствовал, чем услышал, как Калеб хмыкнул. По телу медленно гуляли жадные руки, и от того, насколько неторопливо и бережно мужчина его раздевал, хотелось кричать. К ключице прижались губы и неспешно прикусили тонкую кожу. В голове у Ло мутилось. Желание почувствовать на себе сильные руки возлюбленного достигло пика, и, когда прохладная ладонь коснулась его обнажённой груди, Лололошка тонко всхлипнул. Получилось как-то жалобно, но ему было плевать. Он слишком давно жаждал этих прикосновений, чтобы сейчас задумываться об этом. Шея и плечи горели огнём, местами пульсируя от слишком сильных укусов, но хотелось ещё сильнее, ещё больше! Хотелось прочувствовать всё. Наконец наверстать то, что они упустили. Парень вдруг понял, что крепко вцепился пальцами в предплечье мужчины. — Калеб, — задыхаясь, прошептал он, — Я… Главный секретарь остановился, обласкал живот и бедра Лололошки коротким, но жарким взглядом и одним движением избавился от преграды в виде одежды. А после посмотрел прямо тому в глаза. Мироходца буквально придавило тяжелым, наполненным обжигающим желанием взглядом. На дне зрачков Калеба плескалось, билось тёмное ненасытное пламя. Сухо сглотнув, Ло с трудом вытолкнул из себя воздух. — Калеб, пожалуйста… Мне нужно… Я хочу… дотронься, пожалуйста, дотронься до меня, я… Теперь барьера между ними не существовало и ладони на его обнаженной коже ощущались во много раз лучше. Одна осталась у него на груди, прямо напротив тяжело бьющегося сердца, а пальцы другой руки прикоснулись к ключице, погладили шею, обхватив ее сзади, и слегка провели ногтями вдоль позвоночника, упиваясь чувствительностью любимого тела. Калеб посмотрел на него с какой-то потаённой нежностью. Заглянул в глаза, молчаливо прося разрешения. Благодарно улыбнулся смущённому кивку. Такие необходимые прикосновения исчезли, но вместо продолжения мужчина упёрся руками по обе стороны его шеи и принялся частыми поцелуями вырисовывать узоры на лице комиссара: нежной кожи век, линии носа, щёк и губ. Сердце юноши стремительно заполняла нежность напополам с любовью, пожаром скапливаясь внизу живота. Только с ним вечно холодный и строгий главный секретарь империи становился таким непередаваемо ласковым и страстным. И это не могло не вызывать в его душе всепоглощающего счастья. — Я люблю тебя, — прошептал Калеб, словно вторя его мыслям, и провел языком по чуть раскрытым губам. Руки Лололошки сами потянулись вперед, обхватили мужчину за шею, прижимая того ближе к себе, и Калеб наградил его, углубив поцелуй. Нежно, неспешно, будто пробуя на вкус самое изысканное лакомство. Ло любил такие поцелуи — в исполнении возлюбленного они превращались в священнодействие на грани трепетного преклонения. Мысли о нелепом, глупом по сути происшествии уже полностью покинули его разум, уходя куда-то на задворки сознания и мироходец тихо вздохнул, радуясь, что очередной кошмарный эпизод его жизни подошёл к концу. Забывшись, он неожиданно выгнулся, когда внутренней стороны бёдра коснулись мозолистые ладони. Ноги непроизвольно разъехались в стороны. Лололошка довольно промычал и игриво прикусил нижнюю губу Калеба, с предвкушением ощущая, как с каждой секундой поцелуй превращается в более грязный, влажный и грубый. К этому невозможно было привыкнуть. Калеб всегда был таким: холодным снаружи и полным огня внутри. Вел себя колюче, иногда отчуждённо, но никогда, ни разу не стыдился проявлениям страсти в постели. Юноша мечтательно прикрыл глаза. И почти задохнулся от удовольствия, когда мужчина с силой сжал его ногу, невзначай приласкав под коленом. Не отрывая от него взгляда, Калеб потянулся и рывком пододвинул ближайший к ним столик, забирая с него тюбик с чем-то похожим на гелеобразную мазь от ожогов. Довольно осклабился, замечая смущённо заалевшие скулы комиссара. Протяжный вздох юноши оборвался, стоило ему ощутить на входе скользкий и прохладный палец. Калеб лишь касался его, обводя по кругу, и распределяя мазь, но чувствительное, после произошедших событий, тело, как оказалось, необычайно сильно реагировало даже на лёгкие поддразнивания. Его выгнуло. Из-за постоянного ношения и использования оружия, у Калеба на подушечках пальцев почти не проходили мозоли, и сейчас Лололошка остро ощущал каждую из них. Воздуха, даже несмотря на работающую вентиляцию, не хватало. — Хватит… Калеб, пожалуйста, — впившись ногтями в спину мужчины, Ло плавно качнул бёдрами, желая, наконец, получить больше… С тихим смешком — настолько тихим, что юноша это скорее почувствовал, а не услышал — Калеб ещё немного покружил вокруг подушечкой пальца и медленно, по фаланге, погрузил его внутрь. От переполнившего тело удовольствия, Ло почти не заметил дискомфорта от первого за долгое время проникновения. Лишь сильнее выгибаясь в любимых и таких ласковых руках возлюбленного. Палец внутри него двигался неторопливо, изучая стенки, растягивая мучительно и неспешно. И когда юноша почти оказался на грани, Калеб добавил второй палец. А потом сразу и третий. Слабая, для привыкшего к тяжёлым и глубоким ранениям Лололошки, боль вперемешку с удовольствием заставила его захныкать. Погрузившись в ощущения, юноша почти пропустил момент, когда Калеб нашёл внутри нужное место. И, безжалостно, с силой надавил. Из горла вырвался громкий протяжный полустон полувскрик, и мужчина почти сразу закрыл Лололошке рот. — Тише, кто-нибудь может… зайти к нам. Мироходец в отместку лизнул его ладонь. Он даже представлять не хотел, что устроила бы та же Кейт, застав их с братом в таком положении. Калеб негромко хмыкнул. Он ещё немного подразнил сладкое местечко, касаясь лишь вскользь, и с неприлично хлюпающим звуком вынул пальцы. Лололошка выдохнул от накатившего ощущения пустоты. Вход слегка болезненно пульсировал и будто бы горел — полученной растяжки все ещё было недостаточно. Бедра слабо кольнуло болью, когда Калеб сжал их, притягивая тело мироходца ближе к себе. У Ло даже не осталось сил приподнять голову. Оставалось лишь полагаться на ощущения. Наконец невыразимо горячая после прохладного воздуха головка коснулась растянутого колечка, и юноша с предвкушением закусил губу. Внутри все сжималось от пылающего в нём возбуждения. Калеб чуть толкнулся, погружая внутрь самый кончик, и медленно, продвигаясь понемногу, заполнил юношу до предела. Толкнулся на пробу. В глазах потемнело, Лололошку выгнуло и на живот плеснуло горячим семенем. Он кончал долго, мучительно, почти до слез. Внутри всё ещё приятно тянуло, и Ло, действуя скорее интуитивно, чем осознанно, сжался, стремясь доставить удовольствие Калебу. То, что было дальше, почти не отпечаталось в памяти. Мужчина буквально вбивал его в постель, держа так крепко, что он, даже при большом желании, не смог бы вырваться. Конечно, если бы оно возникло. Стало плевать на все. Лололошка не контролировал себя, кричал и стонал в голос, что-то бессвязно хрипел, то ли умоляя брать его сильнее, то ли наоборот, чуть сбавить темп. Он не осознавал ничего из этого. Удовольствие, ядовитой и прекрасной в своей смертоносности змеёй, обвивало душу, кусало пьянящей болью внутри от сильных глубоких толчков. Жарко, безумно жарко… Очнулся Лололошка почти сразу после второго сокрушающего оргазма. Мужчина лежал на нем, дышал тяжело и хрипло, и настолько сорвано, что это даже пугало. Ло прислушался к себе. Внутри было горячо. Знакомое чувство заполненности… Похоже, Калеб, забывшись от страсти, кончил прямо в него. Впрочем, не то, чтобы он был против, Лололошка светло рассмеялся. А поймав на себе сытый, наполненный нежной любовью и восхищением взгляд, неожиданно, даже для самого себя, смутился.***
Приятная тишина мягкой пеленой ложилась на плечи, призывая погрузиться в нежные объятия сна. И тем не менее в воздухе по-прежнему витала некая недосказанность, вроде бы и оставшаяся в прошлом, но всё-таки мешающая окончательно расслабится и забыться. Осторожно, стараясь не потревожить излишне чувствительную после ласк кожу, Калеб стёр с них следы проведённой ночи и накинув поверх одеяло, бережно притянул Лололошку к себе. Неожиданно шепнул, погладив по спутанным каштановым прядям: — Как давно ты очнулся? Юноша удивлённо моргнул, затем тихо рассмеялся. — Как ты понял? Я же не двигался, даже дышал через раз. А очнулся… почти сразу, как пришла Кейт, — он замолчал на мгновение, неуверенно взглянул на мужчину: — Ваш разговор… я… Калеб долго не отвечал, задумчиво рассматривая плакат на дальней стене. Взгляд мужчины был расфокусирован, и возникало ощущение, что он не видел, ни его, ни даже комнату, в которой находился. Потом качнул головой, и от его тона по спине юноши пробежали мурашки. — Я был готов убить тебя. Действительно убить. Твоя кровь… тогда… Я словно очнулся, а поняв, что натворил, что мог сделать… то, что я совершил — этому нет оправдания, — Калеб мягко прикоснулся его щеке — той, на которой до сих пор заживала тонкая, но глубокая царапина. — Я люблю тебя, но если ты захочешь уйти… я так боялся причинить вред семье, не защитить вас, а в итоге… напридумывал себе всякого и едва не застрелил тебя, — мужчина опустил взгляд. — Я… прости, прости меня, если только сможешь, — в его голосе было столько мольбы. Столько страха и отчаяния… Лололошка приподнялся на локте и прижал Калеба к груди. Положил подбородок ему на голову и начал тихо, мягко поглаживать по растрёпанным волосам, цвета заходящего солнца. Спрятав лицо в его шее, Калеб судорожно втянул в себя воздух… А когда приступ закончился и он уснул, юноша не посмел отстраниться. Закрыл глаза и следом за ним погрузился в сон. Всё что они будут решать… Они будут решать завтра.