A Little Help

Это, наверное, было неплохой идеей. В теории. Вроде как, что-то о равенстве и уважении: четыре омеги, четыре альфы, всё честно и очень-очень невинно. Крепкая дружба у тех, кто природой созданы друг друга всячески желать только в самом низменном, животном смысле. А вот они — в одной группе, делают музыку и ничего больше. Никакого секса, меток и сцепок. В идеальной теории, наверняка все было именно так, но безжалостная практика показала, что бесполезно строить предположения. Нет, изначально ничего такого и не было. Они действительно все сразу же сдружились, нашли общий язык и стали работать как одно целое. Тем более, у Чана и Чанбина уже был опыт командной работы с омегой, и они как-то справились без скандалов. Они все пили подавители, за этим лично следил лидер, ведший какой-то сложный учет с напоминалками в телефоне о том, кому и что надо принять. Но с каждым проведенным вместе спокойным днём росла уверенность в том, что они все смогут работать и так, без всех этих таблеток, тем более это не слишком полезно для здоровья и всё такое… Сначала просто снизились дозы, чтобы проверить, насколько хорошо всё идёт; когда ничего страшного не произошло, таблетки были заброшены в дальний ящик, а убеждение в том, что они справятся, укрепилось. В идеальном теоретическом мире, они, конечно, справились бы. Но в суровой реальности, они оказались там, где оказались. Джисону кажется, что он умирает прямо сейчас. Словно варится заживо, но это не больно почти, только очень жарко и душно, а во рту сохнет так, словно он вчера напился и сейчас страдает самым жестоким похмельем в своей жизни. Картинка перед глазами расплывается и двоится. Впрочем, видит он только угол прикроватного столика и часть пола, не в силах даже поднять голову с подушки, так что плевать. Джисон негромко хнычет, ощущая, как внизу живота всё сводит судорогой и медленно приподнимает задницу, вставая на колени. Его голова и грудь всё так же прижаты к матрасу, поэтому поза выходит слишком вызывающей, но сейчас абсолютно всё равно. Джисон чувствует, как смазка стекает по внутренней стороне бедер и наверняка уже основательно запачкала простынь. Он течёт слишком, слишком сильно — побочный эффект долгого приема блокаторов и резкой отмены. Впрочем, так даже лучше, потому что секса у Джисона не было тоже очень давно, а в соседней комнате четыре альфы. За дверью слышится возня и негромкие голоса: альфы, почуяв течную омегу, пока спокойно решают, что можно сделать. Ключевое слово «пока», потому что их запахи, до этого едва ощутимые, становятся гуще и сильнее, вынуждая Джисона скулить и ерзать, поджимая пальцы на ногах. Он различает все запахи: Чан — крепкий кофе, что в обычной ситуации Джисон считает ироничным, у Бина он похож на смесь пряностей, что прекрасно сочетается со сладким виноградным ароматом Чонина. Минхо пахнет мятой и она, кажется, может перебить все остальные. — Вы там играете в камень-ножницы-бумага на мою задницу? Джисон бормочет едва ли громче шепота, но разговоры за дверью неожиданно стихают. Он слышит негромкий шорох приоткрывающейся двери и, спустя секунду, все запахи разом ударяют по обонянию, вынуждая в голос застонать и завилять задницей. В ответ он слышит недовольное ворчание старшего альфы и бормотание перебивающих друг друга остальных парней. Они подходят ближе, не переставая переругиваться, то и дело сбиваясь на совсем звериное рычание, от которого волоски на коже Джисона встают дыбом. — Чани, — шепчет он, облизнув губы. — Чани, помоги. У Джисона, конечно, были течки и раньше, когда он был совсем юным — а потом завертелась вся эта движуха с музыкой, поэтому пришлось принимать нужные таблетки, чтобы не скатываться до такого вот состояния каждые несколько месяцев. Но сейчас всё было намного хуже, чем раньше. В сотни раз. Тогда это было легкое недомогание, легко проходящее после пары мастурбаций и долгого сна. Нет, однажды он всё же сбился в приёме блокаторов и получил течку, но тогда рядом были Чан и Бин, которые помогли ему пройти через всё, помогая всеми доступными способами. Но тогда Джисон лучше себя контролировал. Сейчас же Хан действительно думает, что хочет всех доступных ему альф, и, желательно, одновременно. Он жмурится и снова нетерпеливо хнычет, двигая пальцами на ногах, отчаянно желая, чтобы кто угодно из них прикоснулся наконец и убрал бы эту чудовищную лихорадку, от которой по коже волнами идет дрожь. Чан садится на корточки у его лица и убирает налипшие на влажный лоб волосы, легонько поглаживает открытый лоб. — Сони, — мягко говорит он, тревожно хмурясь. — Ты потом будешь злиться, знаешь же. Судя по тому, как Чан глубоко вдыхает, прикрыв глаза, держаться ему становится труднее. Джисон сейчас особенно отчетливо пахнет орехами и шоколадом, и, должно быть, действительно сладкий на вкус. Чтобы проверить, стоит только немного отпустить себя и прикоснуться языком к влажно поблескивающим бедрам. Чан одергивает себя, но если его выдержка закалена годами работы с омегой, жизнью с двумя омегами под одной крышей в родительском доме, у остальных такой роскоши нет. — Я злюсь уже сейчас, — сдавленно стонет Джисон, жмурясь, и меняет объект интереса. — Минхо-я, пожалуйста? Он прогибается в спине и его колени чуть разъезжаются на простыне, делая позу призывной настолько, насколько это возможно. Чан даже сказать ничего не успевает — Минхо выполняет просьбу не колеблясь особо, только бросает предупреждающий взгляд на застывшего лидера и широким мазком языка проходится по залитой смазкой промежности до ануса. Джисон почти взвизгивает, в последний момент заглушив звук ладонью, и, протянув дрожащую руку, хватает Чана за отросшие волосы, чтобы притянуть к себе и уткнуться носом под нижней челюстью. — Ещё, — глухо стонет он, слизывая мелкие капли пота с чужой кожи. — Ещё, ещё. Чан теперь может только смотреть, как рушится выстроенная им стратегия. Прекрасная идея: держать всех альф на виду, чтобы никто ничего ненужного не сделал. Ну, они все на виду, но вот со второй частью плана явная неувязка. Потому что Чонин, пусть и отчаянно пылая ушами, подчиняется призыву омеги, и аккуратно касается пальцами золотистой кожи чуть ниже поясницы, скользит аккуратно вдоль позвоночника вверх, пока просто лаская, но его взгляд то и дело возвращается к Минхо, который старательно работает языком, вынуждая Джисона ерзать и скулить, подаваясь навстречу его движениям. Бин, изначально стоящий дальше всех, прикрывает глаза и явно пытается успокоиться, но четкие очертания вставшего члена, заметные под его спортивками, намекают, что спокойствие ненадолго. — Чани, я сейчас умру. Шепот в шею посылает по коже маленькие мурашки, поднимающие волоски. Минхо отрывается от вылизывания Джисона и садится; его подбородок и часть щек около рта блестит от смазки смешанной со слюной. Альфа внутри Чана недовольно ворчит, встречая явно вызывающий взгляд от парня напротив. Он не хочет делиться, как любой альфа, и требует заявить свои права на течную омегу. Тем более, как вожак — пусть они давно и не живут стаями с их иерархией, команда сама признала его лидером и подчиняется его указам, не раздумывая. И сейчас, когда Минхо сопротивляется, едва ли не открыто скалясь, его хочется поставить на место. Запах Джисона окутывает их всех, возвращая повадками к животным, и это тоже раздражает, но почти невозможно контролировать. — Тебя не учили, Минхо-я, — Чан знает, что сейчас звучит угрожающе, пусть и не повышает голос. — Что первыми всё пробуют старшие? Минхо криво улыбается и встряхивает головой — будь у него сейчас шерсть, она бы встала на загривке дыбом. Чонин, оказавшийся между двух огней, испуганно переводит взгляд с одного на другого, но машинально продолжает водить ладонями по взмокшей спине Джисона, словно пытаясь успокоить именно его. Совсем мальчишка ещё, долго точно не продержится в такой атмосфере: сбежит или хлопнется в обморок, не выдержав давления. Чан косится на Чонина, подмечая разливающийся по чужим щекам румянец, расширенные на всю радужку зрачки и нетерпеливое ерзанье, и возвращает взгляд к Минхо. — Иди сюда, — почти мурлычет он, похлопав себя по бедру. — Ну же. Он останавливает дернувшегося было Джисона, мягко потянув за волосы, удерживая на месте. Минхо вздергивает брови, проследив этот жест, и не двигается с места. Его верхняя губа вздрагивает, словно он собирался оскалится, но остановился. — Иди. Сюда. Теперь очередь Чана скалиться — и, видимо, у него выходит более впечатляюще, потому что Минхо медленно придвигается, глядя, наконец, в сторону, а не прямо в глаза. Джисон протяжно стонет, тычась носом в кожу на горле Чана, облизывает кадык и прижимает языком бьющуюся на шее жилу. — Чани, — скулит он сдавленно. — Пожалуйста, пожалуйста! Чан сжимает зубы так крепко, что начинают болеть виски. Альфа требует ответить на призыв омеги, подчинить, пометить, сделать своим — на Джисоне нет метки, он не принадлежит никому, и сейчас это кажется неверным. Минхо тоже дергается, собираясь прикоснуться, но сдерживает себя, бросив быстрый взгляд на Чана. Тот удовлетворенно улыбается и подается вперед, слизывая с чужих губ вкус Джисона с привкусом мяты. — Но у нас пробу снимает наш малыш Инни, — негромко говорит он, облизав губы. — Верно? Минхо переводит взгляд на мгновенно побледневшего Чонина, который только хлопает глазами. Он явно не готов сражаться за омегу, едва ли зная, что и как с ней потом делать, поэтому беспомощно выдыхает и нервно улыбается. На секунду Чан забывает, что происходит, и чувствует очень странное желание вместо течного омеги пометить его длинную белую шейку, а потом сделать всё остальное, что делают в таких случаях. Но Джисон двигается, его запах усиливается вместе с расползающейся на простыни лужицей смазки, и это желание отходит на второй план. — Я уступлю хёну, — почти шепчет Чонин, напряженный как струна. — Я не знаю… Очевидно, он хочет что-то договорить, но Чан уже не совсем бережно притягивает голову Джисона за волосы к паху Чонина и тыкает лицом в мягкие домашние шорты. Минхо, прижатый сейчас к Чану, раздраженно сопит и вскидывается, но быстро успокаивается под давлением чужого властного взгляда. Слегка позабытый Чанбин подходит ближе и опускается на край кровати, едва ощутимо касаясь лодыжки Джисона. Он тоже привык к его запаху за время совместной работы, поэтому кроет не так сильно, да и обхаживающие Бина Феликс и Хёнджин явно играют свою роль. Чан думает, что Чанбин, вероятно, не станет участвовать, а только посмотрит; вторая мысль, отдающая паникой, напоминает, что омеги, живущие вместе, могут синхронно впадать в течку и тогда им всем точно пиздец. Минхо неожиданно ласково, как большой кот, проводит носом Чану по плечу и прижимается плотнее. Пытается задобрить, видимо, совершенно инстинктивно — и это работает. Чан мягко ерошит его волосы, вспоминая, что он все же лидер, а не вожак, и целует во вспотевший висок. — Хорошо, помоги ему, — бормочет он, отстраняясь. — А Джисони поможет Инни, да? Джисон в ответ издает что-то среднее между стоном и рыданием и жадно проводит языком прямо по ткани, что уже намокла от предэякулята. Чонин дергается так сильно, что врезается лопатками в стену позади себя и смотрит на Чана такими огромными глазами, что становится немного забавно. Судя по негромкому хмыку от Бина, не одному Чану. Джисон же вскидывает затянутый пеленой взгляд на Чонина, что неловко мнет в ладонях одеяло, и умоляюще сводит брови домиком, без слов выпрашивая настолько необходимую ему помощь. Минхо, получивший разрешение, стягивает штаны на бедра и с негромким стоном проезжается уже давно напряженным членом между ягодиц, смешивая смазку Джисона со своей и размазывая её по всей длине, прежде чем направить головку внутрь. Джисон тут же замирает, чуть прогнувшись, и так сладко и протяжно стонет, что Чан едва не кончает в трусы, как пубертатный школьник. Чонин, кажется, тоже впечатлен: он смотрит на Джисона и впервые за все время на его лице проступает хищное лисье выражение, словно он нашел отличную добычу. Даже Бина наконец пронимает. Он придвигается ближе, неосознанно облизываясь, и бросает взгляд на Инни. — Всё ещё хочешь уступить хёну? Чонин в ответ на секунду оскаливается, а затем, видимо, вспоминает, кто он и где, и умоляюще смотрит на Чана в поисках поддержки. Тот только качает головой и улыбается, подзывая младшего к себе. Сам он усаживается в изголовье кровати, раздвинув ноги, так что Чонин, помедлив, садится как раз между ними, прижавшись спиной к чужой груди. Джисон в полуосознанном состоянии следует за ним, чуть подаваясь вперед от толчков Минхо. Такая близость с другим альфой неожиданно не раздражает, а, наоборот, заводит сильнее. Чан проводит носом по открытой шее, вдыхая сладкий, почти омежий, кажется, запах и на пробу проводит языком, собирая вкус чужой едва влажной кожи. Чонин замирает на одно мгновение, а затем начинает дышать ещё чаще, чем до этого, и неконтролируемо дрожать; Чан сперва думает, что перегнул, но после этого слышит сдавленное, едва различимое: «ещё, ещё» и позволяет себе пойти дальше. Руками он торопливо стягивает с Чонина штаны, обнажая, и одновременно с этим смыкает зубы на коже между шеей и плечом. Проверяет, насколько далеко ему позволят зайти — Инни всхлипывает и разводит ноги, прогибаясь точно так же, как Джисон до этого, и Чану приходится несколько раз выдохнуть, чтобы справится с почти непреодолимым желанием схватить младшего за загривок и трахнуть прямо рядом с воющим от удовольствия Джисоном. — Джисон, — хрипло зовет он, пытаясь сосредоточиться. — Откроешь свой ротик для Инни? Джисон явно не совсем понимает, что вообще происходит. Его мутный взгляд находит источник звука, но смысл вопроса все равно ускользает, поэтому Чан с небольшим усилием нажимает на пухлую нижнюю губу, вынуждая приоткрыть рот. Невербальные команды, похоже, осознаются лучше — Джисон послушно открывает рот и показывает язык, приглашая воспользоваться. Чонин, почти настолько же потерявший осмысленность, запрокидывает голову Чану на плечо и смотрит расфокусировано, поэтому ему приходится сжать член Ина у основания и направить в приоткрытый рот. Джисон, почувствовав давление на языке, тут же смыкает губы, вырывая у Чонина громкий стон, и подается вперед, чтобы вобрать глубже. Минхо, ощущая ускользающее от него тело, хрипло рычит и толкается вперед, сжав бедра омеги с такой силой, что наверняка останутся синяки. Бин, тяжело вздохнув, откидывается на стену и наблюдает за происходящим, лениво поглаживая себя через штаны. Свободной рукой он тянется и несильно сжимает бледную ягодицу Джисона, а затем проскальзывает пальцами ближе к движущемуся в чужом теле члену и вопросительно приподнимает брови. — Думаешь, он сможет? — с интересом спрашивает он у Чана. — Ещё пальцы? Чан, слишком увлеченный наблюдением за тем, как старательно Джисон сосёт член Чонина, то выпуская почти до конца, то забирая так глубоко, что касается носом лобка, не сразу вникает в смысл вопроса. Он поднимает слегка расфокусированный взгляд и задумчиво мычит. — Не знаю, — вздыхает он. — Сони, ты сможешь? Чтобы Джисон мог ответить, его приходится остановить и снять с члена; Джисон облизывает блестящие от слюны и смазки губы и капризно морщит нос, желая вернуться к процессу. Минхо, поддерживая эксперимент, тоже замирает, застыв внутри, и криво улыбается. — Сможешь, дорогой? — негромко спрашивает он, разводя ягодицы Джисона. — Принять меня и Бинни-хёна? Джисон принимается кивать как заведенный, ерзая коленями по кровати и скуля; Чан не до конца уверен, что он понял суть вопроса. — Сони, ты понял? — повторяет он вопрос, щелкнув пальцами у носа омеги. — Скажи это вслух. Чонин прижимается к Чану сильнее, потираясь о пульсирующий от возбуждения член, абсолютно не способствуя здравомыслию и терпению. Джисон облизывается, собирая языком слюну с губ, и жарко выдыхает. — Я хочу, чтобы меня трахнули Бинни и Минхо-хён, — сипло бормочет он. — Одновременно. На последнем слове его голос чуть ломается и Джисон прогибается, аккуратно подаваясь на член Минхо. Чан кивает и смотрит в широко открытые глаза напротив. — Только аккуратно. Джисон возбужденно выдыхает и подается вперед, слизывая текущие по стволу капли смазки, прежде чем снова взять в рот. Чонин впивается пальцами в колени Чана с такой силой, что это причиняет боль. — Хён, хён, — он роняет голову на грудь, дыша сквозь сжатые зубы. — Чан-а, пожалуйста… Его бедра мелко дрожат, а живот под ладонью Чана напрягается, намекая на скорый оргазм. Чонин всхлипывает, чуть толкаясь в чужое горло, и соскальзывает ладонями на бедра Чана, сжимая и разжимая пальцы. — Укуси, — просит он умоляюще. — Укуси ещё, пожалуйста? В нормальной ситуации Чан бы, конечно, подумал. Но сейчас ситуация настолько далека от нормальной, насколько возможно, поэтому он действует быстрее, чем успевает взвесить все «за» и «против». Он впивается зубами в чужой загривок, ощущая разливающийся по телу от этого жар, и все его мысли сходятся на невероятном, застилающем разум ощущении обладания. Чонин, прогнувшись, тонко скулит и всхлипывает, кончая Джисону в рот, не в силах даже предупредить. Впрочем, тот не особо против, даже несмотря на то, что немного давится от неожиданности, и часть спермы стекает из уголков рта. Чанбин, абсолютно не заинтересованный тем, что их лидер, кажется, поставил метку на таком же альфе, собирает пальцами смазку с бедер омеги, и осторожно надавливает пальцами на растянутый вход, проникая кончиками пальцев. Минхо, замерший на месте, коротко стонет сквозь зубы от усилившегося давления. Он тянется вниз и обхватывает член Джисона, ощущая, как омега вздрагивает от каждого крошечного движения. Бин, убедившись, что никто не страдает от боли, проталкивает пальцы глубже, до основания ладони, и бросает взгляд на Хана, что обессилено ложится грудью на постель. Но не сопротивляется, наоборот: нетерпеливо водит бедрами, подаваясь навстречу им с Минхо и смотрит из-под полуопущенных век всё так же томно. — Минхо-я, — протяжно стонет он, облизнув белесые потеки в углах губ. — Продолжай? Минхо не собирается спорить с желанием омеги, поэтому подается бедрами вперед, уложив обе руки на талию Джисона, чтобы тот не ездил по кровати. Бин заменяет его ладонь на члене Хана своей, и вместе с этим проталкивает ещё палец внутрь, на что получает шумный выдох и поджавшиеся на ногах пальцы. — Посмотри на него, Чан, — Минхо проводит по взмокшим бокам от талии до верхних рёбер. — Разве не прелесть? Чан послушно поднимает взгляд, не отрываясь от вылизывания шеи совершенно разомлевшего и податливого Чонина. Джисон перед ним действительно невероятный сейчас: задыхающийся и тонко скулящий от каждого движения, прогибающийся от удовольствия. Мокрый настолько, что под его коленями уже влажные пятна, хорошо заметные на светлой простыне. Чан медленно вдыхает особенно сильный у основания нижней челюсти запах Чонина и трется носом, не отводя глаза от разворачивающегося перед ними действия. Он ведет ладонями по обнаженным бедрам, ощущая нежную гладкость светлой кожи, и слегка сжимает, прекрасно зная, что останутся следы. Чонин не сопротивляется, только разводит колени шире и откидывает голову на плечо старшего. — Хочешь трахнуть меня, хён? Звучит грубовато, но Чан не в том состоянии, чтобы читать морали. Он поворачивает голову, теперь касаясь щеки Чонина губами, и улыбается. — Хочу рот тебе почистить, — негромко говорит он. — Ужасно грязный, Инни. В противоречие своим словам, он медленно проводит пальцами по промежности Чонина к сжатому входу, чтобы слегка помассировать. Никакой влажности, привычной у омег, но всё равно отчего-то хочется продолжить. Чан, чтобы не увлечься, убирает руку — Чонин недовольно выдыхает и целует открытыми губами угол нижней челюсти. А потом садится ровнее и облизывается. — Хочешь мой рот? Чану кажется, что у него пар из ушей пойдет от того, каким невинным голосом это сказано. Чонин чуть разворачивается и вопросительно приподнимает брови, в подтверждение своего предложения втягивая в рот собственный большой палец. Он не старается выглядеть соблазнительно нарочно, однако этот его жест вместе с невинным абсолютно видом заставляет член Чана дернуться. Он несдержанно, слишком жестко хватает Чонина за волосы на затылке, подтягивая к себе; Чонин инстинктивно оскаливается и упирается свободной ладонью в грудь старшего. Чан позволяет себе зарычать в ответ, выпуская чуть больше феромонов — Джисон позади как-то обреченно стонет и жмурится, подавшись особенно сильно на член Минхо. Чонин тут же успокаивается и приподнимает брови, делая свое лицо ещё более невинным, чем оно обычно бывает. Не говорит ничего, не пытается убедить словами: осторожно подается ближе и несколько раз мягко лижет сжатые губы, ладонями упираясь теперь в крепкие бедра Чана в опасной близости рядом с пахом. Чан тут же сдаётся и успокаивается, поддаваясь на ласку и уступая маленькому альфе. Он приоткрывает рот, позволяя языку Чонина скользнуть внутрь, и ощущает, как рука мальчишки забирается в шорты и под бельё, чтобы сжать уже влажный от предэякулята член. — Два не поместится, — с сожалением бормочет Чанбин, едва шевеля пальцами. — Слишком тесно. Джисон тут же оборачивается, чтобы посмотреть через плечо, и обиженно хмурится. Омега внутри требует большего и прямо сейчас, поэтому слова Бина действительно расстраивают. — Хён! — Джисон ощущает, как хватка Минхо на талии становится сильнее. — Ты даже не пробовал! Чанбин качает головой и мягко вытаскивает пальцы, вынуждая Джисона тихо заныть и возмущенно шлепнуть ладонью по постели. Толчок Минхо в этот же момент едва не опрокидывает его, но Чан заботливо придерживает его за плечо, даже сейчас оставаясь внимательным и заботливым. Джисон благодарно трется виском о чужое предплечье и легонько целует. Бин передвигается ближе к изголовью, чтобы Джисону не приходилось оборачиваться. Чан бросает на него быстрый взгляд, но сразу же отвлекается на Чонина, что трется носом о его щеку. — Не волнуйся, Минхо-хён даст тебе узел, тебе понравится, — Чанбин улыбается, видя как Джисон приоткрывает рот, а его глаза стекленеют. — Я не помешаю? Последнее относится к Чану. Если честно, Чану абсолютно наплевать. Он не пошевелился бы, даже завались сюда JYP собственной персоной, потому что Чонин, кажется, пытается не просто подрочить ему, а душу вынуть. То, как он водит ладонью по члену, сжимая и чуть выкручивая запястье; то, как он большим пальцем трет щель уретры, размазывая предэякулят; то, как он улыбается, склонив голову к плечу и шепчет: «Чани, ты такой хороший для меня». Чан шумно выдыхает сквозь зубы — слова Чонина, будто дернутый спусковой крючок, заставляют альфу толкнуться в чужую руку, кончая. Инни улыбается, продолжая водить ладонью, похоже собираясь выжать всё до капли, и убирает её только тогда, когда Чан негромко шипит и ерзает от неприятных ощущений. Бин искоса следит, как Чонин слизывает потеки спермы с ладони, приподняв брови, но быстро возвращает внимание на Джисона. Сейчас, весь мокрый, едва стоящий на дрожащих руках, откровенно затраханный, он выглядит потрясающе. Чанбин чувствует удовлетворение от того, что омеге так хорошо, хотя сам он не особенно участвовал. Сжалившись над чужими мышцами, он мягко тянет Джисона к себе, вынуждая его встать на колени и обнять за шею. Минхо чуть подвигается и теперь Джисон оказывается зажатым между их тел, что, определенно, удобнее. — Так лучше, детка? — Минхо трется носом за ухом Джисона и толкается особенно жестко. — Нравится? Джисон только стонет в ответ, беспорядочно целуя шею Чанбина, прежде чем уткнуться в её изгиб лбом. Бин хмыкает и сжимает чужой член, сочащийся смазкой, лениво двигает ладонью, не особенно стараясь попасть в ритм Минхо. Джисон, чуть помедлив, забирается рукой в спортивные штаны Чанбина, и также неторопливо принимается ласкать его член, подстраиваясь под движение чужой руки. — Минхо-я, — бормочет он, посылая мурашки по коже Бина. — Я сейчас, можно?.. Минхо тихо стонет. Он проводит губами вдоль плеча к изгибу шеи Джисона, а затем, толкнувшись до основания в чужое тело, сжимает зубы на нежной коже как раз в основании шеи, чуть выше правого плеча. Это не просто укус, конечно; Бин чувствует, как его ладонь пачкает горячая сперма, следя за тем, как Минхо метит Джисона, подрагивая от собственного оргазма. И Джисон принимает её, всхлипывая от удовольствия, подается назад, инстинктивно боясь, что альфа вытащит раньше, чем появится узел. Чан позади машет головой, вспоминая, наконец, что такое здравомыслие, и подается вперед, подползая ближе. — Минхо, вытащи, — негромко просит он, вдыхая густой запах Джисона. — Минхо, ты помнишь, откуда берутся дети? В этот раз Минхо слушается сразу же, пусть и поздновато уже думать о предохранении. Ну хотя бы шансы снизит, и то неплохо. Джисон машет головой и всхлипывает, ощущая теперь пустоту внутри, но Чанбин прижимает его ближе и целует мокрый от пота лоб и круглые щеки, успокаивая. Он мягко вынимает руку Джисона из своих штанов и тянет к себе одеяло, укрывая дрожащего омегу; Минхо, уже выглядящий более осмысленно, поднимается и подхватывает завернутого в кокон Джисона, прижав к себе как самую ценную в его жизни ношу. — Я заберу его к себе, — говорит он хмуро, явно теперь уже злясь на себя за неосторожность. — Если этого было мало, я помогу ещё. Джисон внутри одеяла хнычет, но быстро затихает, сдавшись усталости. Чан кивает, с сожалением глядя на сверток, и вздыхает, провожая взглядом уходящего Минхо. Джисон, так сильно поддавшийся своей омеге, выглядит и ощущается ещё беззащитнее, чем обычно. — Бинни, тебе помочь? — Чонин подползает ближе и заглядывает Чанбину в лицо. — С этим. Он кивает на все ещё четко вырисовывающиеся очертания стоящего члена, но Чанбин только улыбается и качает головой. — Сам справлюсь, — фыркает он, поднимаясь. — Мелочь похотливая. Чонин смешливо фыркает, взмахнув рукой. Чан знает эти два «сам»: Феликс и Хёнджин, которые точно не сдержатся, учуяв возбужденного альфу, — но Чанбина не останавливает. Наоборот, ждет, когда тот выйдет, чтобы развернуть к себе Чонина, насмотревшись на очень яркую и очевидную метку. Поставленную собственными зубами. Им определенно нужно о многом поговорить.