Пепел

— Кавех, пожалуйста, — Хайтам плотно сжимает губы, кусая их чуть ли не до крови, — хватит...       Кавех аккуратно, медленно, как хищный зверь, оттягивает момент. Поглаживает кожу горячей рукой, улыбается так, что видны клыки. — Хватит? — Кавех поворачивает голову так, что Хайтам встречается с ним взглядом, лёжа щекой на мокрой подушке. — Ты действительно думаешь, что тебе «хватит» за ту наглую ложь, что ты мне сказал ранее?       Хайтам отводит взгляд. О, значит сегодня... Так? — Ты без зазрения совести наговорил мне всякой чуши, совершенно не касающейся того, о чем именно я у тебя спрашивал.       Кавех наклоняется: — Великая Кусанали издала указ о нетерпении всех архитекторов в пределах страны? Не дала больше им и слова говорить? Отстранение от деятельности? Меня?       Хайтам, в обычной будничной обстановке, не изменился бы в лице, услышав все эти недовольства. Но, когда Кавех ругается так жёстко, голосом, похожим на острые отравленные шипы. Когда свою горящую руку держит на покрасневшей коже. Когда вены на его предплечьях видно невооружённым взглядом. Аль-Хайтам предпочитает помолчать.       Кавех смешон, когда зол и недоуемеваем. Но страшен в гневе, хоть и очень горяч. Именно поэтому Хайтам предпочитает молчать, когда проходит мимо маленькой комнатки-кабинета, где часто работает Кавех: нервный и абсолютно вымотанный тем, что что-то не выходит. Он выглядит так, что к нему лучше не подходить и ничего не говорить колкого.       Не зря Хайтам злобно послал его тренироваться на горячую руку в других местах – «иначе от дома ничего не останется». Благо, у него не пиро глаз бога. В таком случае, он бы уже всё спалил в округе в таких своих состояниях. — Я оббегал весь город-Сумеру, пытаясь выяснить причину и детали. Ты хоть понимаешь, что многие сейчас думают, что я ума лишился?! Как, по-твоему, они смотрели на того, кто говорит о несуществующей смерти прошлого Архонта! У нас всегда была только одна правительница! Ты думаешь, это смешно?!       Хайтам сжимает простынь у подушки. От Кавеха буквально отлетает пепел невыносимой злости. — Думаешь, это великолепная шутка?! А? Хайтам? — Я... Просто выдумал, — Хайтам подаёт голос, оказавшийся хриплым после долгого молчания. — Вы-ы-думал... — протягивает Кавех, понизив тон голоса. Давит рукой на кожу сильнее. — Всего лишь выдумал. Значит, решил выставить меня последним глупцом просто шутки ради...       Хайтам замолкает, оглядывается на Кавеха из-под упавшей на глаза чёлки. Тот улыбается, тихо посмеивается. — Я не хотел тебя обидеть. Не думал, что всё так выйдет, — начинает Хайтам. Признаться, Хайтам не учёл того, что Кавех и в правду так сразу рванет на базар и куда ещё, чтобы удостовериться в чужих словах у прохожих и торговцев. Он ведь всегда был легко загорающейся натурой. — Не ду-у-мал, — мягко и задумчиво мычит он. — Я правда не хотел– — Да кому ты врешь! — Кавех, спустя долгую паузу разговора, с громким звоном ударяет по ягодице. Так, что Хайтам резко выдыхает, почти вскрикивает.       Хайтам бы мог подняться с кровати, ответно начать возмущаться на его рваные слова-уколы. Но подобное было уже не раз: когда Кавех раздражен, он не рассчитывает свою силу. Часто толкает так, что можно с лёгкостью упасть задницей на пол с гулкой болью в груди.       Не хотелось бы повторять что-то такое.       Но в чем отличие от того, что происходит сейчас? — Как же ты меня порой выводишь.       Хайтаму нравится, когда Кавех такой? — Самодовольный обманщик в шкуре гадюки.       Нравится, когда он так ведёт себя, вымещая бурное недовольство на нем? — Сука. Какая же ты сука, аль-Хайтам, — Кавех шлепает по двум ягодицам сразу, заставляя уткнуться носом в подушку и громко всхлипнуть.       Да, Хайтаму наверное действительно не стоило так жестоко шутить ради своей личной прихоти. Но разве кому-то есть дело? Поговорят и забудут. Особенно, учитывая тот факт, что Кавех вернулся в Сумеру после всех событий и уж точно не смыслит в том, что произошло.       Иногда, конечно, он перегибает палку. Но, будучи накрытым пеленой песчаной бури, вряд ли увидит мирный оазис так быстро. — Умерь свой пыл, Кавех, я... — Лучше тебе заткнуться, — Кавех снимает со штанов пояс – позвякивает полукруглая пряжка.       Кажется, настолько сильно задевать гордость Кавеха и правда было слишком смелым решением. Хайтам чувствует, как едкое колючее и противоречивое желание бурлит в груди. — Твой поганый рот уже порядком надоел мне.       Хайтам не думал, что их сегодняшний вечер, который должен был быть лишь слегка приперчен, превратится в нечто такое... Дикое.       Кавех скидывает с себя полуразвязанную белую рубашку, чеканит завести руки за спину и завязывает их поясом. — Х-а-а, завязал руки – ты... Боишься, что я– — Заткни свой блядский рот, аль-Хайтам, — Кавех надавливает на затылок, вынуждая вновь вжаться лицом в подушки, и звонко бьёт по багряному полотну кожи.       Он жёстко касается руками ягодиц: с каждым разом шлепки то становятся громче, то затихают. — Не трогай меня, — шипит Кавех, когда Хайтам пытается коснуться его пресса кончиками пальцев. — Убери. Свои чёртовы. Руки.       Кавех наблюдает, как пальцы Хайтама напрягаются в определённом положении при очередном толчке.       «Очарователен, когда стонешь» — выдыхает Кавех, заводя свободную ладонь в спадающую на лоб густую чёлку, чтобы откинуть волосы назад. — Зачем ты настолько сильно меня выводишь? — спрашивает Кавех, чуть наклонив голову.       Хайтам выглядит очень хорошо сейчас: его лопатки прекрасно сходятся и расходятся почти на каждом движении, как крылья кристальной дендро-бабочки. — Ты так любишь жесткий секс? Любишь, когда я трахаю тебя до такой степени, что ты выглядишь вот так жалко?       Кавех сдавливает его щеки, заставляя повернуть голову в свою сторону: слипшиеся слюнями и слезами мокрые волосы вырисовывают на лбу, носу и скулах витиеватые узоры. — Ка...вех.       Хайтам болезненно стонет, когда давление чужих больших пальцев на щеках становится невыносимым(наверняка останутся синяки), и Кавех даёт ему упасть обратно на мятые подушки с вымученным стоном на блестящих губах. — Ведёшь себя по-скотски, только чтобы почувствовать мой член в своей заднице.       Кавех оттягивает правую ягодицу в сторону, смотря на то, как член мягко входит в растраханную влажную дырку. — Я не дам тебе кончить.       Произносит Кавех, толкаясь особенно глубоко и выбивая с чужих уст протяжный полустон. — Твой язык порой слишком остр, поэтому... — Кавех шлепает его по бедру, — тебе придётся хорошенько постараться не потерять сознание раньше, чем я тебя прощу.