Темно.
Сочатся сквозь гибкие, движущие смолистые стены цветочные ростки, отчаянно выискивая свет — путь к жизни. В непроглядной толще переживаний: безответных, пахнущих былым одиночеством и отчаянием, — слышится журчание воды. Поначалу спокойно умеренное, но неконтролируемое и переходящее во всепоглощающее, непроглядное.
…Кусанали
Здесь не тепло, не тихо — беспокойно. Находиться посреди осколков недосягаемых воспоминаний захочет лишь затерявший смысл двигаться дальше.
Без Луны и без Солнца, без благолепия птичьего пения. Природа сгнившая, липнущая к мнимому сердцу.
К сердцу Богини.
Заточенному неизвестностью, гадостью. Что-то утеряно внутри неё, она не успевает сомкнуть в ладонях нужную нить истории. Она больше не в клетке телесно, но частица знаний напрочь скована цепями.
— Малая властительница Кусанали, — голос знакомый, мужской. Целенаправленно вырывающий из вязкого болота самокопаний. С ноткой строгости, серьёзного подхода к делу. Она слышит его, чует, как безразличные с виду глаза смотрят на неё — со смежёнными веками.
Просыпается, вверяя свой внимательный взгляд тому, кто потревожил её медитацию и попытку докопаться до истины. Нахида обещала себе больше никогда не бежать к «запретным» для неё знаниям, но кто-то зовёт, тянет ее за хрупкое запястье вглубь подсознательного. Проблема в том, что некому кроме неё самой. Каждый раз думая об этом, ей кажется, будто ее воля недостаточно сильна для противостояния внутреннему «Я».
Молодой человек, преклонивший пред ней колено, смотрит на неё, восседающую в цветке, снизу. Он не продолжает говорить, пока не уловит момент, как Нахида придёт в сознание окончательно.
Несмотря на свою проницательность, Сайно переживал, что не сможет стать правой рукой той, кого с доблестью зовёт своей госпожой. Однако потерявшая когда-то силы Богиня порой проще, чем зеваки на улицах; проще детской сказки; необузданного ручейка.
Раскрытые глаза, пропитанные малахитовым замешательством, сводят внимание в сторону — генерал выжидает; после очерчивают высокие стены и потолки храма Сурастаны, словно место, где она сейчас находится, чужое вовсе — Сайно шумно вздыхает, привлекая к себе внимание. Нахида обращает и тут не в момент: сначала застыла на дальней двери, за которой длительные дни скрывалась тишина. Наконец раскрытая ладошка, вытянутая вперёд, жестом показывает, чтобы махаматра поднялся — и он выполняет.
— Все ещё ничего? — разрезает непродолжительную тишину, выпрямляясь перед Нахидой и складывая руки на груди. Ловит ее молчаливый кивок головой, потому продолжает ровным и не удивленным тоном:
— Сколько времени прошло?
— Полтора месяца. Травмы крепко приковали его к бессознательному. Я бы сказала, что речь не только о том, как сильно он повредил голову. — Разгибая ноги из-под себя, шумно вздыхает. Сайно было неинтересно состояние того, кто посмел подвергнуть опасности жителей Сумеру и саму Кусанали. Его принципы и наказания, пожалуй, сильно разнились с тем, что хотела сотворить Нахида со слабым разумом того мальчонки. И все же тот никогда не спорил и не навязывал свои установки ей, доверяя тому, что властительница делает или, по крайней мере, сделать хочет.
Полтора месяца и впрямь померкли незаметно. По сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться ему и остальным, скоротечное время несло за собой мирное дуновение тёплого ветра. Условные похитители сокровищ или взбалмошные учёные, ранее строящие козни, не сравнятся ни на секунду с содроганием земли от ожесточенной и решающей битвы. Намного беспокойнее для народа стало то, что Архонта не видно на улицах вовсе, когда в первые недели та принимала активное участие в жизни сумерцев от мала до велика. Как бы это не посеяло смуту и страх — вот в чем Сайно, признаться, ощущал напряжение. У народа с Нахидой все ещё слабая связь.
Подняв эту тему однажды, генерал получил ясный ответ: Кусанали не может покинуть обитель Сурастаны, пока не услышит первое кряхтение не сложившегося Бога. В этом, как она сказала, «есть особенный и сакральный смысл». Пояснять не стала, но Шакалу было достаточно и такого ответа, чтобы понимающе кивнуть, принять все, как данное.
Сжимая между пальцами конверт, на выдохе сдаётся с кротким «ясно». Не для всех людей применим один и тот же вид наказания за их оплошность. Молча генерал протягивает письмо, украшенное изящной и знакомой неоднократно Нахиде подписью. От бумаги веяло строгостью, идеальностью, и где-то между строк всегда чувствовался мягкий индивидуальный шлейф отправительницы.
Никак не комментируя переданное, она мягко поддевает по склейке письмо пальцем, отгибая клапан, стараясь не разорвать целостность того, что ждёт внутри и сам лавандовый конверт. Кусанали знала, о чем пойдёт речь. По взгляду Сайно стало тоже понятно, что оба подумали об одном и том же.
Блюстительница вечности вызывала у Нахиды умеренный восторг. Ей не удалось лицезреть её наяву, но то, что рассказывала путешественница, и та история, которую сохранил в себе Ирминсуль, в самом деле помогли сложить целостность картины. Кусанали думала, что в чем-то они похожи: вместе учатся познавать людей и окружение. Хоть Эи и пришла к своему заключению добровольно, но сила духа, пошедшая на уступки и толкнувшая девицу к народу, была процежена смелостью, возникшей из крайней степени отчаяния.
Внимательно изучает строчку за строчкой, в лице не меняясь, сохраняя былую отстранённость. Только пальцы выдают равномерное постукивание по коленке.
В чем-то они и впрямь похожи —
не во всем.
— Возможно, сейчас я озвучу крайне очевидное. Архонт вечности премного извиняется, что её милость прошлого навлекла беду на настоящее Сумеру. — Кусанали возвращает письмо в конверт, откладывает его рядом с собой. — Потому просит не утруждать меня судом над потерянной в мире душой, и переотправить бессознательное тело на ликвидацию ей самолично. — Нахида вдумчиво прижимает кулак к губам, сползая с ложа и сводя тонкие брови к переносице с толикой хмурости.
— Вы говорили, что владычица краев Инадзумы, должно быть, идёт по пути милостыни. Не кажется ли странным, что она обдумала решение продемонстрировать желание избавиться от собственного порождения? — Сайно схватывал налету ее сомнения, словно прочитав её самые первые мысли, возникающие основанием для более глубочайших.
— Она учится идти по пути милостыни, но ещё не основала крепкого моста через бурную реку эмоций прошлого, от коих может зависеть. Более того, письма подобного характера — это не то, что основано на импульсивности. Её слова обдуманные и несут за собой исключительно сформированные убеждения. — Конверт снова одарили проницательным взором. Продолжает, упершись ладонями в бока: — Потому что бумага поглощает все эмоциональное, после — уступает место другой, принимающей на себя конечный почерк писателя. Когда речь идёт о принятии серьёзных решений, в утиль сходит не один расчерченный лист. И все же я не смогу поверить в то, что от Эи ускользнула рациональность поступков…
Впервые на лице генерала дрогнули лицевые мышцы: изогнутая в непонимании бровь, дающая понять, что тот покорно ожидает продолжения размышлений. Нахида машет призывно ему ладонью, проходя мимо Сайно и следуя по тянущемуся к мосту к выходу.
— От жадного интереса я вела с ней переписку. Мне подумалось, что я должна научиться делать первые шаги навстречу к тем, с кем хочу наладить контакт для плодотворного будущего. — Нахида открывает двери храма, дожидаясь идущего следом молодого человека. Пропустила оного вперёд и выходит на улицу после, ловя встречные улыбающиеся ей лучи утреннего солнца.
— Она ответила почти сразу. Её ровный почерк никогда не выводил одну букву выше другой. Стоило ей описывать нечто поразительное, с чем столкнулась, прогуливаясь по улочкам города, её писания не отходили от принципа выдать невозможную идеальность. Я считаю это символичным: сдержанный почерк, не подвластный никаким моральным изменениям его владелицы. — Нахида облокотилась локтями об ограждение, очерчивающее радиус вокруг храма. — Бумага под пером всегда прогибалась одинаково, словно Эи не меняла нажим от слова совсем. Лавандовые конверты, украшенные её подписями — всегда тремя — знаменовали о принадлежности написанного только одной личности. И слог её сначала был ко мне настороженным, лишь после — чувственно-дружелюбным. — Младое лицо Богини знаменует тёплая улыбка, пока наблюдающие глаза улавливают снование сумерцев у земли. В последнее время ей только и удавалось насладиться чужой рутиной через вид издали. И вроде бы все уже закончилось: Сумеру ничего не угрожает, а она имеет счастье даже сходить на литературную конференцию, — но прикована. Теперь не народом, а одним человеком. Иронично.
Сайно стоит по правое от неё плечо, изучая что-то вдали и улавливая ландшафт выглядывающей пустыни. Может таким образом он искал ответ об истине мотивов госпожи Вельзевул или просто сепарировался от природного шума, чтобы внимать лишь одному голосу?
— Она заведомо понимала, что в случае со Скарамуччей, он останется на территории Сумеру навсегда. Но я не давала ей и намека на то, какой путь придётся пройти юноше. В любом случае, она не должна была допустить и мысли, чтобы отобрать у меня заполученное по праву. Скрывала ли она своё истинное мнение или…
— Вы считаете, что это письмо принадлежит не ей? — перебивает Сайно, краем глаз улавливая кивок головы Кусанали.
— Может и ей: она оставила незаметный знак, который мы придумали, чтобы не допустить вмешательства со стороны недоброжелателей. Тогда ей придётся понять: то, что
отпускаешь однажды,
не вернётся, приложи хоть тысячные усилия, — тон ее голоса внезапно переменился: с нейтральности на угрожающий холод.
Между ними сохранилась долговязая пауза. Ее перебивало лишь пение утренних пташек, прыгающих весело с ветки на ветку.
— И все же… Действительно ли я общалась все это время с Архонтом вечности?
***
┏━━━━━━━━━┃━━━━━━━━━┓
…Одна мысль мне не даёт покоя, я должна признаться. Ваша милость, падшая на совершенную мной ошибку в прошлом, хоть и очаровательна, но для меня — испытание. Могу ли я спокойно существовать и снисходить к своим людям, зная, что за буйными водами ещё таится опасность, ответственность за которую я пустила на плечи других?
Мне хочется избавить душу от камня в скором времени, перечеркнуть и закончить историю одной куклы, сдавшейся в руки поражений суровой реальности.
Потому, малая властительница Кусанали, я прошу Вас, как Архонта мудрости, рассудить сию идею в мою пользу. Позвольте мне самостоятельно сделать то, что должна была ещё несколько веков назад.
┗━━━━━━━━━┃━━━━━━━━━┛
