boyish

В квартире довольно грязно, но Джеймса это не волнует. Возможно, это будет раздражать завтра, когда похмелье ударит по нему, снесет его с ног, как гребаное землетрясение, но пока что он приятно пьян, тусуется здесь и пьет дерьмовое пиво. — Внимание! — окликает кто-то. — Что?.. Джеймс оглядывается через плечо и видит Дэйва, бредущего к ним, слегка шатающегося, бутылка свободно качается в его руке. — Эй, чувак! — кричит Джеймс в ответ, тихо радуясь, что на лице Дэйва появилась широкая ухмылка. Дэйв похож на метроном, покачиваясь и без устали болтая, и Джеймсу кажется, что он вот-вот упадёт, но слава всему прочему — он остаётся на ногах. — …Я позвонил тому парню и проговорил с ним, блядь, наверное, около года, а потом он наконец соединил меня с другим челом, который работает в месте, где продаются пластинки, типа, настоящие, оригинальное дерьмо, который сказал, что может достать мне одну за пятьдесят долбаных баксов, и я такой: «Бля, ты охуел!», — Ларс ухмыляется кому-то через плечо Джеймса. — Как дела? — кричит кто-то, чей голос Джеймс не узнаёт. — Привет, ребята, — весело говорит Дэйв прямо за его спиной, и тут же рука обвивается вокруг его шеи, рыжий просто повисает на Джеймсе, притягивая его к себе, а затем небрежный поцелуй — на самом деле, просто открытый рот — прижимается к его щеке. — Люблю тебя, чувак, — говорит ему Дэйв, широко улыбаясь. И Джеймс позволяет ему это сделать. Только Дэйву Мастейну может сойти с рук такое дерьмо. Не потому, что он командует, а потому что он чертовски сумасшедший. Однажды он говорит Джеймсу, что он, или металлика, или и то, и то, может быть, кто знает — самое близкое, что есть у Дэйва, типа, они его семья. И он говорит об этом очень честно, с такой откровенностью, которая заставляет Джеймса затаить дыхание и пугает его до смерти. У него неловко щемит сердце, и он открывает рот, чтобы сказать — Что? Что он может сказать? — и тут Мастейн, чёрт возьми, спихивает его с дивана, да так, что Джеймс ударяется локтями о журнальный столик и сильно падает на бедро. Ещё и ржёт над этим. Конченый придурок. Джеймс не знает никого другого, кто мог бы так поступить. Сказать такое дерьмо. Быть таким чертовски честным и уязвимым — но это не Дэйв уязвимый, вот в чём дело. Это больше похоже на власть. Дэйв любит тебя, и ты должен с этим смириться. По комнате прокатываются смешки, когда Джеймс отпихивает Дэйва, преувеличенно вытирая щеку. Дэйв оправляется от толчка, и снова подходит к нему, хлопая его по спине достаточно сильно, чтобы это могло быть предупреждением. Хотя это не так, Джеймс совершенно уверен. Но, черт возьми, кто, блядь, знает, что в башке у Дэйва? Даже Дэйв, наверное, не знает, если спросить его. Все вдруг становятся заинтересованными, когда Дэйв наклоняется к нему, при этом роясь в карманах джинс. — Чё ты делаешь, мужик? — спрашивает Ларс, подскакивая на ноги. — Угадайте, что я нашёл? — он заговорщически ухмыляется. Раздаются одобрительные возгласы. Все направляется в сторону кухни, Дэйв идет впереди, а Джеймс прямо за ним. Плечо Дэйва толкает его, когда он снова наклоняется к нему, хихикая. Джеймс чувствует, как сильно от него несёт перегаром. — Ты никогда не поверишь в это дерьмо, чувак, ясно? Я собирался купить пару пакетиков на вечер, когда эта хипповатая цыпочка с волосами до плеч… Хэтфилд фыркает, глядя на то, куда показывает Дэйв. Он не верит ни единому слову из истории Дэйва, но все равно слушает, что он говорит, потому что у Дэйва самые безумные идеи, которые он когда-либо слышал. Вдалеке что-то разбивается, а Дэйв радостно смеется. Джеймс почему-то вспоминает тот момент, когда Дэйв просто выбросил стул в окно. Четвертый этаж. Он был под кайфом, зрачки немного расширены, и всё это было так бессмысленно и громко, но так смешно. Дэйв смеялся, пока не появились копы, а потом куда-то сбежал. Ещё один долбаный вторник металлики. Джеймс встаёт из-за стола, хватая бутылку Джека Дэниелса, и он уходит в гостиную, желая надраться сильнее. Проходит совсем немного времени, и он чувствует себя так, словно выпивку ввели прямо в кровь. Комната кружится и кружится, и в какой-то момент он валится на стол. Потом он встаёт и направляется в уборную, запинается о Клиффа, который лежит на полу, с таблеткой под языком, и смотрит в потолок. Парочка, трахающаяся прямо здесь, в ванной, не выглядит обеспокоенной его присутствием, когда он блюет в унитаз. Спотыкаясь, он выходит и видит Ларса, болтающего со скучающим Дэйвом. Скучающим потому, что бутылка в его руке пуста, вероятно. Он хватает Дэйва за руку и идет обратно на кухню. И они пьют ещё и ещё… Ещё и ещё…

***

Иногда Джеймс доходит до такого состояния, когда он настолько пьян, что ему кажется, будто он смотрит на себя со стороны. Как будто его зрение становится настолько размытым, что когда оно снова фокусируется, то на всём сразу. Он смотрит на спину Дэйва, на отдельные пряди его волос, пылающие на фоне черной ткани рубашки Motörhead, смотрит, как они извиваются, словно змеи, когда мышцы двигаются. Каждая часть Дэйва такая живая. Локоны бодро змеятся. Джеймс протягивает руку и прикасается к ним, кончиками пальцев проводя по мягким, гладким прядям. Дэйв вздрагивает и поворачивается. Возможно, он что-то говорит, но Джеймс его не слышит, в голове звенит. Что-то должно произойти. Он знает это. Он видит это, как будто прямо перед своим лицом. Может быть, это будет один из тех случаев, когда Дэйв разозлится и начнет кидаться всем, что попадётся под руку, бутылки будут разбиваться над головой Джеймса, как фейерверк, а выпивка и осколки стекла будут сыпаться крупными каплями, как летний дождь, и все будут возмущены, потому что какого хера ты делаешь с нашим бухлом, чувак? Или он выхватит стакан у него из рук, и Дэйв будет гоняться за ним по квартире, и Джеймс либо потеряет его, либо окажется загнанным в угол, а Дэйв будет либо ухмыляться, либо рычать, и Джеймс не сможет понять, злится он или нет. А может быть, это случится снова, ещё один момент из их коллекции, о котором он вспоминает только тогда, когда трезв, когда его разум чист, а не то, что сейчас. Как и в один из таких моментов, Дэйв подойдёт и снова будет липнуть к нему, прижиматься ртом к его щеке, горячо и влажно, и Джеймс попытается рассмеяться, чувствуя, как напрягается его позвоночник, когда Дэйв обхватывает его бицепс рукой и держит его на месте, как будто он чертова девушка. Джеймс будет ухмыляться и бормотать что-то совершенно бесполезное, типа «что ты делаешь?» и надеяться, что он просто прикалывается. Губы Дэйва вновь беззвучно прикоснутся к его щеке. Его нутро скрутит, и он рискнет пожать плечами, чтобы отстраниться, но Дэйв не рассердится, когда его плечо ударит его по подбородку, он просто пьяно хихикнет и обхватит Джеймса руками. Они оба спотыкаются, Джеймс борется за то, чтобы удержать их обоих в вертикальном положении, а Дэйв всем весом наваливается на его спину, прижимая его руки к бокам. В черепе стучит так, что у Джеймса будто звенят колокола в голове. Тело Дэйва будет так горячо прижиматься к телу Джеймса. Его рот коснется уха Джеймса, и Джеймс ничего не скажет об этом, всё ещё надеясь, всё ещё неловко смеясь, притворяясь, что в этом нет ничего странного. — Я поймал тебя, — скажет Дэйв, сильно улыбаясь на этих словах, — Тебя, чувак, бля. — Эм, да, окей, — невпопад ответит Джеймс, пока его взгляд скачет по пустой гостиной, пытаясь зацепиться за что-то, отвлечься. Дэйв крепко держит его. Голова будет плыть от алкоголя, от его запаха, словно воздух пропитан им. — Скажи это. — Что? — Джеймс моргает на пустые бутылки, немного расслабляется. — Что я поймал тебя. — Э-э, — Джеймс попытается пожать плечами. В таком положении он далеко не уйдет, — Ладно, чувак. Ты поймал меня. — Да, — пробормочет Дэйв, довольный, и крепче обхватит Джеймса руками. И это будет почти… приятно, хотя всё равно чертовски странно, и они будут стоять так, пока у Джеймса не начнет болеть спина, потому что Дэйв чертовски тяжелый. Он откроет рот, чтобы заговорить, но Дэйв опередит его. — Я… ты хочешь кое-что узнать, Джеймс? — его нос прижмется к шее Джеймса, зарываясь в волосы. — Что? — вздрогнет он. — Ты хочешь кое-что узнать? — Конечно. Что именно? И рот Дэйва скользнет по его обнаженному затылку, двигаясь, а Джеймс не услышит ничего, кроме белого шума, беспомощно глядя на созвездие каких-то крошек на ближайшей диванной подушке, чувствуя, как весь воздух уходит из комнаты и его легких. — Что? — прохрипит он, почувствует, как голова позади него смещается, и подумает, что щекотка, которую он ощущает у линии роста волос, на самом деле может быть ресницами Дэйва. Руки Дэйва вдруг станут очень тяжелыми на его животе. Дыхание будет обдувать нежную, влажную кожу на его затылке. — Ты мой лучший друг. Джеймс в очередной раз вздрогнет неизвестно от чего, и попытается поддержать разговор, — Да? — Ага, ты мой лучший друг, мужик! — радостно подтвердит Дэйв. Его лоб снова несильно стукнется о череп Джеймса, когда он кивнет. — А как насчет Ларса? — Ларс… — Да, или Клифф? — Они тоже мои лучшие друзья, — решит Дэйв, — Но ты мой лучший друг. Ты как… То, как он прервется, заставит Джеймса странно занервничать, — Дэйв? — В этом есть смысл. Мы похожи. Ты и я, чувак. Джеймс сглотнет. Почувствует, как руки Дэйва скользят по его животу. Палец зацепится за одну из петель ремня, задержится на мгновение и продолжит гладить. — Только ты и я, чувак, — лицо Дэйва скрывается его волосах, он тяжело дышит через нос. — Да, — без раздумий ответит он. — Ты позволишь мне… ты позволишь мне… да? Он едва слышит Дэйва, хотя он совсем рядом. — Да, — Джеймс почувствует, как отпускает что-то. Позволит выскользнуть из его хватки, — да. И тогда Дэйв… Дэйв… И Джеймс позволит ему. Чья-то рука трясёт Джеймса за плечо. — Эй, у них там есть травка, если хочешь, — говорит ему какой-то парень, которого он смутно помнит с прошлых тусовок. Джеймс отрицательно качает головой и смотрит, как тот исчезает в толпе людей, заполнивших их квартиру, оставляя его стоять на кухне в одиночестве. Движущееся пятно на его веках выглядит как болотный ил. Он продирается сквозь людей, ловя брызги чего-то на своей рубашке — пахнет пивом, впрочем, как и всё вокруг сейчас. Он добирается до дивана, и с мысленной благодарностью опускается на него. Комната не торопится перестать кружиться. На столе стоит полупустая бутылка. Джеймс даже не задумывается, прежде чем сделать из неё большой глоток. Виски с колой. Неплохо. Его внимание привлекает храп с дальнего конца бесконечного дивана. — Какого ху… — Джеймсу приходится прищуриться, здесь слишком слабый свет. Кто-то, маячивший перед его лицом сдвинулся, и его взгляд поймал всплеск блестящих рыжих волос. Конечно, блядь, конечно. Дэйв отключился на диване, без рубашки, блестящий от пивного душа, который застал и Джеймса, его собственные волосы всё ещё липкие от этого. Под мышкой у него пустая бутылка. Под носом — белый порошок. Пуговица на его джинсах расстегнута, как и ширинка. Он смотрит на спящего Дэйва затуманенными глазами. Иногда ему кажется, что это нечестно — всё то дерьмо, которое они позволяют Дэйву так легко. И да, сейчас он снова думает об этом, о той честности, о том «люблю тебя», которое скребет по коже Джеймса, как наждачная бумага. Он не знает, как Дэйв может говорить всякое дерьмо и не хотеть свернуться калачиком и умереть, но это Дэйв. Он всегда был таким чертовски эмоциональным. Иногда это переполняет его, как будто он обязан это сказать, как будто если он этого не сделает, то может взорваться и унести их всех с собой. Как будто он сидит здесь с тикающей бомбой в груди, где должно быть сердце. Джеймс придвигается к нему ближе. Дэйв размеренно дышит. Он прижимает руку к обнаженной, уязвимой коже. Чувствует, как сама опасность бьется о его ладонь. Тик, тик, тик.