Лето запомнит нас

Высокая женщина в чёрном платье в пол и белом фартуке, какие принято было носить в приюте Грейсфилд, чинно вплыла в класс, приковав к себе взгляд множества пар детских глаз. Она аккуратно поправила белые кудрявые волосы, собранные в пучок, и низким, но мягким голосом произнесла: — Дети, я проверила ваши работы и очень довольна результатами. В этом учебном году мы все хорошо поработали и заслужили отдых. С этого дня начинаются каникулы. Раздался радостный гомон, но женщина быстро успокоила воспитанников: — Однако, это ещё не все новости. Изабелла, Лесли, — обратилась она к бледной черноволосой девочке с длинной тугой косой и круглолицому мальчику с каштановыми волосами, — Вот ваши документы об окончании начальной школы. Мальчик и девочка с любопытством рассматривали белые печатные листки, окружённые детьми помладше, когда женщина, очевидно довольная окончанием учёбы не меньше них, вышла из кабинета со стопкой книг, которым предстояло пылиться на чердаке ближайшие два месяца. Эта женщина, как может стать понятно из описания, данного выше, была воспитательницей в приюте Грейсфилд, отличавшимся от подобных ему заведений крайне богатыми спонсорами и, что следовало из первого пункта, гораздо лучшими условиями и квалифицированным персоналом. Здесь была введена униформа, как для детей, так и для работниц, была своя кухня и библиотека. Одним из главных спонсоров приюта был какой-то пожилой бездетный джентльмен, наживший своё несметное богатство не самым честным путём и пытавшийся успокоить совесть. Он по просьбам директрисы приюта построил огромный дом на окраине города и организовал все необходимые условия. Директриса, пусть и называла его и ему подобных «замаливателями грехов», была им очень благодарна: теперь у сирот маленького городка, затерявшегося среди густых лесов, было нормальное жильё, и не просто нормальное, а лучшее из возможных. Воспитательница, вышедшая из класса несколько минут назад, бодро цокала туфлями по коридору, надеясь как можно быстрее отнести книги и вернуться в класс. Видимо, пришло время её представить: её имя было Сара, и именно Сарой называли её старшие воспитанники. Младшие же именовали её Мамой Сарой, соответственно с традициями приюта, а самые маленькие, попавшие сюдя ещё в несмышлённом возрасте — просто Мамой. Однако, рассказ будет не о ней, и не о директрисе, и не о старичке — спонсоре. Рассказ будет о мальчике и девочке, сидящих в классе и внимательно вчитывающихся в листки, ставшие для них чем-то вроде билета в будущее. Изабелла была счастлива. Ещё бы, впереди её ждала новая, абсолютно точно взрослая жизнь. Она обернулась на своего друга, на чьих щеках в связи с летом проступили веснушки. Лесли посмотрел на неё в ответ, улыбаясь так широко, как только мог. — Мы теперь совсем большие, — радостно сказала девочка. — Ещё бы! — согласился мальчик. Жизнь «больших» детей в Грейсфилд была во много раз интереснее жизни малышей. Дети до двенадцати лет учились прямо здесь, в классах на первом этаже. Зачастую урок был один для всех: от пятилеток до таких взрослых, как наши герои. Играли тоже все вместе на территории приюта, частично заросшей лесом, и покидали её крайне редко, когда начальство организовывало экскурсии. «Большие» же ходили в среднюю и старшую школу городка и, разумеется, знали и жизни и мире гораздо больше интересного. А ещё у старших были раздельные комнаты — одна для девочек и одна для мальчиков, в то время как малыши жили в одной. Не то чтобы это кого-то смущало, но Изабелле не терпелось послушать, о чём говорят между собой старшие девочки. Однако, для этого нужно было дождаться своего двенадцатилетия, которое хоть и было не за горами, но всё ещё казалось таким далёким. Интересная вообще штука время. Вот, казалось бы, лето — такое длинное, столько всего может случиться, столько всего они должны успеть, кто знает, может быть за это время весь мир перевернётся с ног на голову, — а ведь и опомниться не успеешь, как закончится. Оглянешься потом и удивишься — вчера же ещё был май, неужели сейчас уже сентябрь? А время не остановится, продолжит убегать по секундам. Именно эту свою теорию и рассказала Изабелла Лесли, когда их наконец выпустили из класса. — Ого, — восхищается друг, — я об этом не думал. Только мне всё равно не понятно, почему время течёт по-разному. — Ну да, — кивает девочка, ложась на траву под раскидистым деревом, которое росло отдельно от всего леса на пологом холме, — Такое оно, что поделать. Лесли сел рядом с ней и продолжил: — Очень странно. Вот скажи, все секунды же одинаковые, да? — В смысле? — Ну, нет же такого, чтобы одна секунда была длиннее другой. — Хм, — на секунду задумалась Изабелла, — Вроде все равные. — А раз минуты состоят из секунд, то и минуты тогда одинаковые. — Ну да. — И часы, и дни, и недели. — Ага. — Тогда почему одна неделя кажется длиннее другой? Изабелла снова задумалась. Потом приподнялась на руках и села, опираясь спиной на древесный ствол. — Наверное, потому что одна неделя скучнее другой. Или за одну неделю случается больше событий, чем за другую. И нам кажется, что одна тянется до бесконечности, а другая пролетает незаметно. — Логично. Значит, чтобы лето было длинным, оно должно быть скучным? — спросил мальчик. — Нет конечно! Тогда нам будет нечего вспомнить! — запротестовала девочка, — Тем более, это очень важное лето! Последнее лето перед средней школой! — Да я пошутил, — улыбается Лесли, — Конечно, это лето должно быть самым лучшим! — А значит, нам нужно успеть как можно больше! — продолжает его мысль Изабелла, — Какие планы? В результате, они выпадают из жизни приюта до самого ужина, сидя между корней и обсуждая идеи разной степени невероятности. В результате было решено, что они должны: во-первых, построить шалаш в лесу, во-вторых, переночевать в нём и желательно не быть наказанными, в-третьих, найти того неведомого зверя, который ворует конфеты и резинки для волос из прикроватных тумбочек (Изабелла по понятным была на него очень зла), и, наконец, в-четвёртых, спрятать где-нибудь в доме записку для будущих поколений. — Хм, что-то маловато, — сказала Изабелла, подводя итог. — Ну, это на первое время, потом ещё добавятся, — пожал плечами мальчик. — Тогда ладно, — кивнула девочка, резво подскакивая, — Идём, скоро кушать позовут! — И, дождавшись, когда её друг тоже встанет, выкрикнула: — А давай наперегонки! — и сорвалась с места. «Эй, так не честно!» — раздалось позади. Они успевают как раз к тому моменту, когда Сара начинает созывать заигравшихся детей на ужин. Лесли и Изабелла помогают Маме собрать младших и вместе с ними заходят в столовую — большую и светлую комнату, в которой стоят несколько длинных столов. Дети помогают накрыть на столы и рассаживаются — у каждого воспитанника есть место, которое он уже застолбил за собой. Места Изабеллы и Лесли — друг напротив друга, подальше от Мамы, поближе к большому окну. Раньше, когда им было лет шесть, они сидели рядышком, но потом почему-то решили пересесть. И только сейчас Изабелла поняла почему: последнее время ей стало очень нравиться наблюдать за Лесли. Не говорить, просто наблюдать. Смотреть, как он улыбается, как общается с другими ребятами. Как сосредоточенно хмурится, решая задачки в классе и как проясняется его лицо, когда речь заходит о музыке — Лесли играл на мандолине и даже сам сочинял мелодии. Смотреть, каким спокойным и умиротворённым становится его лицо, когда он засыпает. Они провели в Грейсфилд практически всю сознательную жизнь — Изабелла оказалась здесь, когда ей было два, а Лесли чуть позже, в четыре. На их веку многие выпустились, многих усыновили, а они так и оставались — бок о бок, на соседних стульях, партах и кроватях. Они знали друг о друге всё, но раньше она воспринимала это как данность, а его — как брата и товарища по играм. Теперь что-то начало меняться. Изабелла не знала, как это правильно называлось, но очень хотела понять, почему её друг внезапно оказался отдельным от неё человеком, но при этом стал гораздо интереснее и… нужнее что-ли? Хотелось подобраться к нему поближе, но не в привычном детском смысле, а так, чтобы у неё был только он, а у него — только она. Как же это всё-таки называется? И на что это похоже? Она один раз видела, как мальчик и девочка из «старших» (обоим было лет по четырнадцать) целовались, спрятавшись под лестницей и как они, краснея, сбежали оттуда, услышав шаги Мамы. Наверное, это ощущалось примерно также. Неужели ради этого ей придётся взрослеть? Это ведь так долго! Хотя, с другой стороны, время такая сложная штука… Уже лёжа в кровати и пожелав всем спокойной ночи, Изабелла решает, что ей всё равно, ждать или нет, главное чтобы рядом был Лесли, а там они уже разберутся. Довольная своим решением, она закрывает глаза, но слышит шёпот: — Изабелла? — М? — она поворачивается в сторону друга. — Как думаешь, в лесу есть светлячки? — Не знаю. Надо будет проверить, когда построим шалаш. — Точно, — улыбается Лесли, — спокойной ночи. — И тебе, — девочка переворачивается на другой бок и тут же засыпает. Никто из них ещё не подозревает, что отсчёт уже пошёл.