Он открывает глаза

Mercy, it's the shining of you That just breaks me in two like a lifeline You're my lifeline Mercy - IAMX: https://music.yandex.ru/album/10108202/track/63499073 ______________________________________ 2. Он открывает глаза. Мир появляется вокруг будто покрытым мутной пеленой. Почему-то очень сильно пахнет чем-то вроде нашатыря. Он смыкает веки обратно. Так тяжело. - Ну давай же, - умоляет его тихий голос. - Просыпайся. Кэйа, пожалуйста. Проснись. - Дилюк? - хрипло зовет он и тут же слышит такой яростный вздох облегчения, что умудряется рассмеяться. Он пересиливает себя и открывает глаза снова. Первое, что видит — как его руку намертво сжимает другая, в темной перчатке. Ощущает тепло. Фокусируется на сидящем рядом силуэте. Дилюк глядит на него с такой жуткой смесью облегчения и боли, что Кэйе хочется его стукнуть. - Ну-ка убери эту мину со своего лица, - бурчит он, садясь на постели. Его пошатывает, и Кэйа потирает лоб. - Как с похмелья, честное слово. - Ты мне всегда божился, что у тебя не бывает похмелья, - Дилюк делает несколько глубоких вдохов и приобретает более человеческий вид. - Врал, что я могу сказать, - издает смешок Кэйа. - Как тут дела в мире бодрствующих? Сегодня глупый мозг не хочет прочищаться. Будто он проснулся невовремя посреди ночи, и жутко тянет заснуть обратно. Хочется надеяться, что это всё-таки пройдет. Если остаток его сознательной части жизни будет таким, то он даже не сможет нормально им воспользоваться. Возмутительно. Дилюк смех не поддерживает. - У тебя сердце останавливалось, - поясняет он негромко. - Барбара почти сразу это исправила, но… Он разглядывает бело-красное колечко на его пальце, поглаживает кожу, но ничего не спрашивает и не говорит. Ну, с соображалкой у него всегда всё было в порядке. - Но я вас напугал, ясно, - жмет плечами Кэйа, отчаянно делая вид — для себя тоже — что ему всё равно. - А в остальном? - Нет новостей, - Дилюк зло морщится и потирает глаза. Кэйа всматривается: - Дилюк, ты что, решил, что раз я всё время сплю, то тебе теперь не нужно? Это так не работает, - он аккуратно тянет руку к чужому лицу и проводит кончиками пальцев по коже. На секунду радуется, что мораторий на прикосновения окончательно снят. - Потом посплю. - После моей смерти? В меру логично, но есть нюанс… - Кэйа! - Отстань. Это мой способ справляться с неприятностями — шутить про них, - Кэйа нехотя вытягивает свою ладонь из горячих даже сквозь перчатку пальцев и медленно поднимается на ноги. Голова кружится. Зря накануне сожалел о том, что не чувствует себя умирающим. Предыдущее состояние ему нравилось больше. Будто отравленный. Будто он смог бы отравиться. Хочется спать. Он подходит к окну и глядит на небо. - Выглядит так, будто скоро закат, - Кэйа глядит на солнце, и всё внутри ворочается в тревоге. - Потому что скоро закат, - тихо отзывается сзади Дилюк. - Но я ведь только проснулся, - беспомощно вырывается из него. Так, это должно было происходить так быстро? Почему это происходит? Чем он вообще заслужил подобную свою гибель? Это потому что он всё в своей жизни делал неправильно, да? Кэйа на секунду остро завидует Крепусу. Его-то смерть была осмысленной. Имела цель, ценность. Он сына защищал. Он спас Дилюка. А он что сделал? Только всё разрушил. Всё, до чего дотянулся. В груди жжет. - Ты просыпаешься всё позже, если помнишь, - мягко произносит Дилюк, судя по шагам - подходит сзади. - Ты в порядке? - Конечно, нет, - издает отчаянный смешок Кэйа. - Я же умираю, придурок, забыл? Почему было нельзя отдать концы как-нибудь по-быстрому, раз уж такая судьба — не дотянуть даже до двадцати пяти. Просто исчезнуть. Жжение усиливается, а во рту — кислый привкус. - Кэйа? - тревожный голос позади. Дальше вселенная начинает свои выкрутасы. Колени подламываются, и комната будто в замедлении взрывается искрами и расплывается в пятна. Пробел в памяти. Короткое прояснение. Кэйа осознает себя лежащим на полу, а Дилюк держит его, подложив ладонь под затылок, и кого-то отчаянно зовет. Пробел в памяти. Новое прояснение. Кэйа уже на кровати. Сил на распахивание век нет, и он безвольно подчиняется движениям чьих-то рук. - Ты что, думаешь, один хочешь, чтобы он выжил? - смутным эхом доходит до Кэйи слегка раздраженный голос Альбедо. Пробел в памяти. Наконец он приходит в себя окончательно. Слабо шевелится, и на его щеку тут же ложатся пальцы. Он будто в коконе. Так тепло. - Опять вставало, да? Сердце, - бормочет он, хлопая ресницами. Комната медленно выплывает из темноты, черно-оранжевая в лучах заходящего солнца, опрокинутая набок, едва выступающая из-за темного силуэта плеча. - Да, - голос Дилюка как-то непривычно близко, почти щекочет ухо. - Мерзкий орган. Всегда его не любил. Ты решил полежать со мной в обнимку? - хрипло интересуется Кэйа. - Как это мило с твоей стороны. Он тут же закапывается носом в шею Дилюка поглубже, плотней обхватывает его руками. У него нет сил двигаться. И желания. - Технически я теперь мертвец, - Кэйа тихо смеется. - Ты, кстати, тоже. После своего путешествия. Технически мы два мертвеца. - Откуда ты знаешь, что я тогда чуть не умер? - настороженно интересуется Рагнвиндр. Кэйа жмурится. Вспоминает тлеющее мерцание Глаза Бога в ладони. Ох, вроде прошло уже несколько лет с того момента, но стоит закрыть глаза — и всплывает само. Он медленно приподнимается на локте, облизывая губы и разглядывая Дилюка. Его алые волосы такие контрастные с белой подушкой. Его серьезное лицо сейчас будто соткано из молочных лепестков. Как красиво. - Не чуть, а умер. Почти на минуту, - Кэйа качает головой. - Ты прекрасно знаешь, откуда я знаю. - У меня шрам остался, - немного растерянно произносит Рагнвиндр, будто не знает, что сказать. - Можешь считать, что у меня тоже, - Кэйа плавно садится на постели, не отрывая взгляда от блестящих в полумраке глаз. - Покажи? Он не ожидает, что Дилюк согласится, но тот безропотно принимается расстегивать рубашку. Обнажает плотный, кривой след через половину груди. Кэйа снова медленно качает головой, ощущая себя как во сне. Склоняется, припадает губами к коже. Несколько раз нежно целует шрам. Слышит резкий выдох где-то над своим затылком. Приподнимает голову. Дилюк смыкает ладони у него на щеках, глядит с нежной тоской. Тянет к себе. Целует. Кэйа прижимается к его губам, как к источнику. Закрывает глаза, чтобы лучше ощутить мягкость, горячее дыхание, то, как поцелуй углубляется, как его язык тонет в чужом жаре. Отстраняется только тогда, когда перестает хватать воздуха. Дилюк не отпускает его. - Что ты хочешь сегодня? - негромко интересуется он. - Тебя, - моментально отзывается Кэйа. И ему чертовски, нечеловечески льстит, как послушно и быстро Дилюк заныривает ладонями под его рубашку в районе поясницы. Как вспыхивают темным багрянцем его глаза. Сил на резкие движения у Кэйи нет, и он невольно замедляет этим Рагнвиндра. Это похоже на самую нежную и ленивую драку в мире: плавный перекат по кровати, пальцы вокруг запястий, горячее дыхание в шею. Кэйа распахивает чужие одежки сильней, нежно исцеловывает мраморно-белую кожу, пока Дилюк ловит губами мочку его уха, кусает еле ощутимо в шею. Внутри — сонно-сладкая истома, растущая с каждым мигом. Руки Дилюка, маняще-теплые, будто везде, и Кэйа срывается на череду тихих сладких стонов, когда он мягко тянет его за волосы, чтобы изогнуть, чтобы сжать другой рукой под бедро, обрисовать ягодицы. Кэйа размеренно выдыхает раз за разом ему в ключицы, лижет ямочку между ними, получая горячий всхрип в ответ. Пальцами путается в огненных прядях, добираясь до чувствительного места на задней стороне шеи. Он всё еще так хорошо помнит мелочи. Будто в него вшили карту, вбили в сердце компас, будто весь он настроен на Дилюка, как присоединенный артефакт. А тот вздрагивает под его руками, и лицо наконец не бесстрастно. Кэйа видит искры в глазах, чуть болезненную, но усмешку, тлеющее желание. Кэйа пробирается пальцами под его пояс брюк, царапает, сминает кожу. Дилюк своевольно выворачивается, перекатывает Кэйю снова, оказавшись над ним. Влажно ведет языком по животу вниз, и единственное, на что хватает Альбериховских сил — беспокойно метаться под ним, задыхаясь от удовольствия. Он тонет в нежности, страсти, ощущении, что он нужен, дорог, желанен. И ему хорошо, так хорошо, что сердце ноет. А может, оно ноет не поэтому. Он пытается терпеть — наверное, это безумие, но он правда не хочет прерывать происходящее даже под страхом смерти — но в какой-то момент все же сжимает руки на ребрах, застывая и болезненно выдыхая. Режет, режет, режет. Пульс отдается в висках. - Кэйа? - лицо Дилюка тут же оказывается напротив. - Болит? - Совсем чуть-чуть, - хрипит Альберих, пытаясь улыбнуться. - Ты… такой красивый. Такой теплый. Так хочу быть с тобой. Пока он бессвязно бормочет, Дилюк прижимает его к себе, тлеющее в глазах пламя страсти притухает в угли, уголок губы снова подрагивает. Что замечательно, Рагнвиндр не уходит. Даже не прекращает его ласкать, пусть и иначе. Кэйа в своем болезненном полумраке тонет, но тонет охваченным руками, которые лежат на его талии. И их ноги переплетены, и Дилюк раз за разом касается губами его затылка, виска, шеи. - Люк, ты знаешь… - тихо шепчет Кэйа, - я всё ещё люблю тебя. Я думал, что не смогу сказать. Но видишь, ошибся. Он специально приоткрывает тяжёлые веки, чтобы увидеть, какое лицо будет у Дилюка. И глядит. Что ж, оно… печальное. И нежное. И немного потерянное. Дилюк приоткрывает рот: - Я… Кэйа тут же кладет пальцы на его губы. - Нет, Дилюк. Я не хочу. Что бы ты сейчас не сказал — это сделает мою смерть в тысячу раз больнее. Просто по разным причинам. В глазах напротив — короткая вспышка ярости, тут же смененная обреченностью. Дилюк выдыхает прямо в руку Кэйи на своем лице. Сжимает его пальцы своими и несколько раз целует, чуть касаясь. Кэйа тает так же верно, как лед под солнцем. Жмется ближе, болезненно вздохнув от ощущения огня под ребрами. - Я сейчас кое-что скажу еще… Только ничего не отвечай, ладно? Никаких согласий, упреков, отрицаний и споров, - просит он, прячась в чужое плечо и закрывая глаза. - Я просто хотел сказать, что мне жаль. Что я испортил твою жизнь. Подвёл тебя. Я — сплошное разочарование, я знаю. Мне всегда казалось, что твою любовь — когда ты любил меня — я выкрал обманом. Может, так и есть. Даже умираю дурацки. Мне жаль, что я вынуждаю тебя снова кого-то хоронить. Не представляю, как ты должен это ненавидеть после… после отца. Прости меня… хотя нет, не так. Тебе необязательно меня прощать. Просто знай, что мне действительно жаль. Очень сильно жаль, Люк. Кэйа обессиленно вздыхает и молчит, ощущая, как что-то в нем источилось и умерло после этой исповеди. И это ощущается правильным. И он наконец находит в себе силы открыть глаза и приподнять голову. У Дилюка очень странное лицо и подрагивающие губы. Он моргает несколько раз. - Ты никогда не делал со мной вещи более жестокой, чем сейчас, когда запрещаешь мне отвечать, - глухо отзывается он. Кэйа слабо улыбается: - Преувеличиваешь. Но я польщен, как ты чутко ко мне прислушиваешься, когда хочешь. Резь в груди снова приходит в движение и тупо давит изнутри, будто желая распилить Кэйю пополам. Он замирает в приступе боли, тяжело дыша, а Дилюк настороженно вскидывается, растерянно ведет пальцами по его щеке, подпирает его тело собой. - Больно? - Кажется, у меня в груди ручной геовишап. Что за диковинка, - слабо смеется Кэйа, утыкаясь лбом в теплый бок и пытаясь дышать. - Кэйа, - Дилюк ловит его руки — ой, кажется, он случайно расцарапал Рагнвиндру кожу, - Кэйа, потерпи. Мой хороший, потерпи, давай. Альбедо обещал что-нибудь придумать. Кэйа, слышишь меня? Мой хороший. Он назвал его "мой хороший". - Ага, - сквозь полумрак отзывается Альберих, не в силах удержать себя от беспокойных вздрагиваний. - Мне… не так и больно, Дилюк. Всё нормально. Со мной всё… Алые вспышки под зажмуренными веками. Он очень старается не ускользать в темную пропасть. Еще не время спать. И справляется. Постепенно выплывает из боли на голос. - …глупый, несчастье ты ходячее, ну как ты мог… как ты… - Хватит меня ругать, Дилюк, - с шутливой укоризной попрекает его слабенько Кэйа. - Не стыдно тебе? - Это тебе должно быть стыдно, - рычит на него Рагнвиндр, но теперь — без злости. Кэйа тихо смеётся. Он горд собой и своими успехами в самоконтроле. И рад отступающей боли в грудной клетке. Если бы он мог побороть свой сон усилием воли, у проклятья не было бы и шанса, между прочим. Дверь вдруг распахивается. Кэйа ойкает, потому что вдруг осознает, что они всё еще — полураздетые в одной кровати. Дилюк смешно каменеет в оцепенении. - Знаешь, с твоим сердцем не стоило бы повышать пульс, в том числе и таким образом, - меланхолично отмечает алхимик, застывая напротив. - Альбедо, блять! - Кэйа заливается нервным хохотом, пока вышедший из прострации Дилюк закрывает его одеялом повыше и судорожно пытается застегнуть свою одежду. - Стучался бы! - Табличку на дверь вешайте, если такие стеснительные, - невозмутимо отбривает Альбедо, протягивая стакан. - Пей. Это не от проклятья, это должно нивелировать твои внезапные сбои сердечного клапана. Кэйа послушно выхлебывает его. Ему невкусно, но это впечатление скрашивает очаровательно-растерянный Дилюк, с пылающими щеками торчащий рядом и нерешительно пытающийся встать с кровати, но тут же садящийся обратно, чтобы придержать его за плечо. Альбедо все так же невозмутимо, будто не замечая неловкости ситуации, садится рядом, быстро осматривает Кэйю. - Сойдет, - коротко констатирует он. - Извини, но мне нужно идти продолжать. Дилюк, ты же останешься с ним? Всё еще пылающий Рагнвиндр мрачновато кивает. Тем временем шероховатые остатки боли в груди стирает как ластиком, и это дарит сильное облегчение. - Спасибо, Альбедо. Всё будет пучком, - Кэйа миролюбиво щурит глаз, и алхимик слабо улыбается ему в ответ. - Надеюсь. Когда дверь за ним закрывается, Кэйа снова издает слабый смешок, падая носом в подушку: - Так нас с тобой еще не заставали! - Один раз нам всё же пришлось убегать через балкон, - еле слышно фыркает Рагнвиндр, кладя ладонь Кэйе между лопаток и поглаживая. - Верно! Но нас тогда не увидели. - Зато услышали. - Услышали — не считается. Услышали ничего не доказывает. - Тебе просто надо было быть потише, ага? - хмыкает Дилюк и тут же аккуратно добавляет. - Тебе лучше? - Да, - Кэйа перекатывается рывком на спину и дарит Дилюку улыбку. - Намного. Спасибо тебе. - Я ничего не сделал, - теряется Рагнвиндр, и Кэйа любуется его встрепанными волосами, неровно торчащим воротничком и припухшими от поцелуев губами: - Ошибаешься. Дилюк растерянно смотрит куда-то в сторону, а Кэйа разглядывает его — опять. Затем бросает взгляд за окно, изучая ночную тьму. Интересно, сколько… Нет, он не хочет знать. Даже если опять упадет лицом в стол или что-то в этом роде. - Что-то Альбедо не очень спешит с новым прототипами. Не знаешь, вдруг у него зуб на меня за что-то? - безмятежно иронизирует Кэйа, желая вытащить Рагнвиндра из его задумчивого оцепенения. Дилюк прикусывает губу и тупит взор: - Альбедо влил в тебя уже три флакона. Пока ты спал. - О, вот как, - на автомате получается говорить легко, но внутри всплеск горечи. - Тогда зря я злословлю. Нет вопросов. - Кэйа, - окликает его Дилюк. - Я хочу, чтобы ты знал. Я понимаю, если не захочешь слушать, - он буквально оправдывается, и это на него не похоже. - Слишком много предисловий, - хмыкает Кэйа. - Говори уже. Алый взгляд разгорается чуть ярче: - Я… Их прерывает стук в стекло. Рагнвиндр тут же подрывается с места и оказывается у окна, возится с ручкой. - Прости. Я на минутку, - Дилюк извиняется так, будто теперь всё его время законодательно закреплено за Кэйей, и это… Приятно и больно одновременно. Пожалуй, да. - Конечно, - Кэйа усаживается на постели и наблюдает, как Дилюк бережно подхватывает птицу. Отвязывает письмо от лапки. Бежит взглядом по строчкам. На его лице — странная смесь надежды и отчаяния, если Кэйа не разучился понимать. Кэйа сначала хочет спросить, что там за письмо такое. Приоткрывает губы. Смыкает обратно. Вопрос не имеет смысла. Он и так знает. Дилюк будто не спит днями и ночами, и вчера прибежал откуда-то, как с цепи сорвавшийся, а теперь это. И три флакона от Альбедо буквально за одни сутки. И Джинн, кажется, в жизни так надолго не оставляющая кабинетную работу. Он всё ещё пытается спасти меня. Все они до сих пор пытаются меня спасти. До последнего. Он не замечает, как начинает плакать. Просто в какой-то момент сгибается пополам, сидя на краю кровати, прячет лицо в ладони. Дилюк тут же оказывается рядом, опускается на колени перед ним и обнимает. Зовёт хрипло: - Семеро и Селестия, ну что такое? Кэйа? Я здесь, я рядом. Я не ухожу. От ласки в его голосе Кэйа всхлипывает еще яростней. Он не плакал так давно, что почти забыл, как это. Голова кружится. Он медленно клонится вперед все сильней, и его ловят. Внутри открывается черная дыра. - Дилюк, я не хочу, Люк, пожалуйста, удержи меня. Люк! Не отдавай меня! Люк, прошу… - голос все ломче и тише. - Я хочу быть с вами, с тобой хочу, Дилюк, ну пожалуйста… Несколько ужасных мгновений он будто висит… между. Он уже не слышит и не видит, не осязает, но все еще осознает себя в пустоте. Хочет кричать в голос, разодрать на себе кожу, но у него будто нет тела. Здесь — нет. Он сорвался, он начал просить о помощи. Жалкий, ничтожный человек. Воистину достойный сгинуть. Он наконец проваливается дальше, и всё исчезает. 1. Он открывает глаза. Закат нежно окутывает комнату розоватым светом, продирающимся сквозь занавеси. Кэйа мерно дышит, тяжело хлопая ресницами. Мозг снова просыпается медленно, через усилие. Сначала он уверен, что ему кажется. Что истощенный разум издевается над ним. Кэйа разглядывает в недоумении пространство вокруг, ждёт, пока отпустит. Но картинка не меняется. Кэйа, пожалуй, и не смог бы вспомнить ее так точно. До оттенков мебели, до узора балок на потолке, до запаха трав от постельного белья. Винокурня. Он просыпается на винокурне. Тут возможны только два варианта. Либо всё очень хорошо, либо очень плохо. Кэйа медленно садится, крутит головой. Дилюк спит в кресле в углу комнаты, уронив голову на грудь. Судя по его одежде и позе, засыпать он вообще не планировал. Просто срубило. Он еще бледней, чем был вчера — как это вообще возможно? — обувь в грязи, одежда в грязи, и это очень непохоже на аккуратного винодела. Внутри Кэйи грызется сильное чувство вины. Особенно когда вспоминает, как именно вчера проваливался в свое забытье. Будить его он точно не осмелится. Он медленно поднимается на ноги, стараясь двигаться бесшумно. Обходит свою бывшую спальню, с трепещущим сердцем трогая чуть ли не каждый предмет. Подходит к окну и глядит на виноградники. Распахивает одну из створок, впуская прохладный вечерний воздух, стрекот насекомых и чуть слышимые людские голоса снаружи. Прикрывает веки. Всё вокруг точно застывает, и время тоже. Здесь хорошо. Кто-то коротко, но громко ругается на что-то за окном, и Кэйа вмиг слышит скрип пружин за своим правым плечом: - Кэйа? - сонный голос Дилюка заставляет его открыть глаза и обернуться. Рагнвиндр через усилие приподнимает себя из кресла. - Почему не разбудил? - Потому что еще пара таких ночей, господин Рагнвиндр, и вы приляжете на кладбище рядом со мной. А я этого не хочу, - мягко сообщает Кэйа, прислонившись боком к оконной раме и скрестив руки на груди. - Мне пора выписывать ордер на собственное похищение? Какого черта, Дилюк? Я пока всё ещё человек, и таскать меня туда-сюда без моего ведома — незаконно и неэтично. Дилюк молчит, и лицо у него такое жутковатое, похожее на маску. - Я подумал, что ты… захотел бы побыть здесь, - еле-еле шевелит бледными губами Рагнвиндр, застывая напротив, на расстоянии вытянутой руки. Будто опасаясь подходить. - Если я ошибся, то… Значит, вариант с очень плохо. Кто бы мог сомневаться. - Не ошибся. Всё в порядке, - качает головой Кэйа. Он и впрямь не ощущает злости. В противовес вчерашнему, вряд ли сегодня хоть что-то будет способно вывести его из равновесия. - Могу поиздеваться немного, в конце концов? Разве что грустно, что не попрощался с Джинн и Альбедо. Дилюк сглатывает, его глаза сужаются, он делает шаг вперед. Оказывается прямо перед Кэйей. - Вообще-то они… здесь. Решили побыть тут, пока… - голос у него ломается и просаживается, и Кэйа спокойно перехватывает нить разговора на себя: - Пока я не умру. Вот как. Спасибо, - он протягивает руку и поправляет алую прядку, чуть гладит пальцами щеку — она сейчас на ощупь как камень, такой Рагнвиндр напряженный. - И за это, и за то, что разрешил здесь побыть. Здесь всё так же хорошо, как я помню. Ну, рассказывай. - Рассказывай что? - хрипло интересуется Дилюк. - Как Альбедо отважился на перевозку своей лаборатории или ее части. Он обычно предлагающим такое руки грозится в слаймовое желе превратить. Поверь мне, я знаю: я как-то предлагал. Лицо Рагнвиндра делается еще более жутким в своей неподвижности. - Всё не так, - беспомощно откликается он и отводит взгляд, нервно смыкает руки в замок. - Вчера Альбедо вдруг пришел и обрубил, что заканчивает… исследование. И отказался называть причину. Сказал, что расскажет только тебе. Если захочешь. Вот как. Любопытно. Кэйа только кивает, всё еще улыбаясь. Кажется, он дошел до той стадии, где он принимает происходящее. Будто через вчерашний выплеск эмоций в нём всё закончилось. Кстати, об этом… - Кстати, извини за вчера. Мне стоило держать себя в руках. - Тебе не за что извиняться, - Дилюк всё еще не смотрит на него, и голос у него замогильный. - Кэйа. Ты можешь кое-что послушать? Только не отвечай и не перебивай. - Ты утащил у меня мои же правила игры! - восхищается Альберих, тихо рассмеявшись. - Коварный мастер Дилюк. Ладно, идёт. Что там? Дилюк наконец поднимает голову. Кладет руки ему на плечи. Глядит так сосредоточенно, будто боится что-то упустить. - Когда ты упал со стены… - он говорит медленно, будто через усилие, - когда я вытащил тебя из воды, я… Помнишь, Альбедо говорил тебе, что когда ты спишь, у тебя замедляется сердцебиение? - алые глаза загораются болезненным блеском. - Проще говоря, когда ты спишь, выглядит так, будто ты… Мертвый. Очень похоже на то, во всяком случае. Так вот, я тебя вытащил, и ты еле дышал, и не приходил в себя, и был такой холодный. Он ненадолго замирает. Кэйа видит, как его грудная клетка ходит вверх-вниз слишком часто. - Я еще не знал, что происходит. Я вообще ничего не понимал. Сначала думал, что тебя подстрелил кто. Рану искал. Но ничего не было, а ты всё не приходил в себя, не реагировал ни на что… Пока я нес тебя до собора, думал, что либо ты сейчас умрешь у меня на руках, либо… - яростный вдох, - либо что ты уже мертв, и твое дыханье мне почудились. Я хочу, чтобы ты знал. Я ужасно испугался, - суровый взгляд, подрагивающие губы. - Очень сильно. Чуть с ума не сошел. Потом было легче, пока… не стало известно, что случилось. И вот мы тут. Ты умираешь, и я не могу спать, есть, и я не понимаю, что мне делать, Кэйа. Дилюк обессиленно опускает голову на его плечо, и Кэйа бережно принимается поглаживать его по затылку, путается пальцами в алых волнах локонов. Упрямый-упрямый Дилюк Рагнвиндр. Ну вы посмотрите на него. Альберих же запретил ему отвечать вчера. Но этот мерзавец нашел способ обойти обещание. Кэйа не может перестать грустно улыбаться. - Дилюк. Милый. Солнце моё. Посмотри на меня, - зовет он, и Рагнвиндр приподнимает голову. - Я не буду отвечать, ведь ты попросил. Но ведь ты знаешь, что делать. И всегда знал, и один раз уже справился, - он говорит мягко, как с ребенком. - И… спасибо. - Кэйа? - окликает его Дилюк, будто ничего не услышал из его слов. - Да? - Какой он — твой сон? Ты что-то в это время видишь? - Нет, Дилюк. Только чернота. Я закрываю глаза и тут же, бах, новое пробуждение. - Никаких кошмаров? - Никаких кошмаров, милый. - Это хорошо, - Дилюк принимается накручивать прядку синих волос на палец, и Кэйа с нежностью кусает его за костяшку. - Как ты себя чувствуешь? Тебе не больно? - Нет. Всё в порядке. Вчерашнее зелье Альбедо, видимо, сработало. - А до этого? - Что — до этого? - Не было больно? - Нет, - качает головой Кэйа, улыбаясь уголком рта. - Ну, не смотри так на меня. Я не вру. Видишь, в подобной смерти нашлись плюсы. Я-то был уверен, что отброшу коньки где-нибудь в заварушке. Буду валяться в грязи и истекать кровью. А тут никаких ран и страданий. И есть время попрощаться со всеми вами. Не так уж и плохо. - Не так уж и плохо — это не то, что я вообще когда-либо смогу сказать про твою смерть, Кэйа. - Зато я могу. Они обнимаются еще несколько минут в полной тишине. Кэйа жмется, будто хочет втереть своё тело в кожу Дилюка, впитаться в него. Он бы, пожалуй, не против. Витал бы за ним призраком после своей гибели. И приглядывал. Бедный Дилюк. Сердце всё еще поднывает после его слов про злополучное падение. И после настоятельных расспросов про то, плохо ли ему, больно ли ему. Это забота, и он так отвык. Это так же прекрасно за день до смерти, как и в любой другой день. Надо же. - Что ты хочешь сегодня? Кэйа всерьез задумывается. - Позавтракать… ну то есть поужинать всем вместе. И потом немного прогуляться снаружи. Лучше бы наоборот, но не хочу заснуть с едой во рту. Будет неэстетично, - он издает смешок, и удивительно, Дилюк отвечает ему таким же, только более слабым: - Ну, тогда пойдем. Спускаются они не спеша. Тело ощущается бессильным и вялым, и Кэйа движется медленно. А мозг всё еще затуманенный, и через такую призму винокурня почему-то кажется еще более нереальной. Так что он шагает не спеша, всё время озираясь и находя всё новые следы призрачных воспоминаний вокруг. Вот в этом коридоре он стоял, потерянный, мокрый и грязный, и ждал, пока служанки приготовят ванну для маленького нежданного гостя. Вот по этим перилам они съезжали с Дилюком на скорость, чуть повзрослев. Вот в этой библиотеке впервые занялись сексом, уже будучи вымахавшими юнцами. Неловким таким сексом, подростковым, с кучей несуразных движений, слов и ошарашивающей искренностью. Да, он однозначно не будет жалеть, что Рагнвиндр притащил его на винокурню. Он плавает в тенях прошлого, и из-за этого иногда спотыкается, но его удерживает крепкая рука, поддерживающая под плечо на всякий случай. И видимо, придерживают его не зря, потому что во время спуска по лестнице в глазах вдруг резко темнеет, и он проваливается. Приходит в себя почти сразу же, вроде — он сидит на ступенях, безвольно уронив голову на грудь Дилюка, который его подпирает. - Кэйа? - Кажется, задремал на секундочку, - Кэйа замедленными движениями выпрямляется, трет глаз. - Извините, мастер Дилюк, больше не повторится. - Всё нормально? - Рагнвиндр удерживает лицо, но глаза расширены сильней обычного. - Ага. Серьезно, просто решил немного прилечь. Ступени — это так уютно, а? - Дурак, - с горьковатой нежностью откликается Дилюк, помогая подняться. Когда они проходят мимо зеркала, Кэйа приостанавливается на секунду, смотрит на себя. Тут же отводит взгляд. Выглядит так, будто из него начала уходить жизнь. Хотя в принципе, так и есть. Тело после внезапной отключки слушается еще хуже, чем было, хоть ему и не больно. Так что Рагнвиндр помогает Кэйе с небольшой вольностью — расположиться за столом не на стуле, а на придвинутой кушетке. Кэйа откидывается на подушки, сонливо щурясь. - Подожди немного, ладно? - Дилюк гладит его по голове, и Кэйа в блаженстве склоняет макушку в его сторону. - Сейчас всё устроим… о, Аделинда. Я как раз хотел тебя искать. Кэйа тут же совершает над собой усилие и распахивает глаза пошире. - Мастер Кэйа, - тихо охает главная горничная. Она почти не изменилась. Почти. - Так это всё правда. А что — правда? Кэйа немного растерян. Он не знает, что именно думают остальные за пределами его маленького мирка последних нескольких дней. И он как-то забыл, что Аделинда здесь будет. Он не хотел бы показываться ей в своем текущем виде. Да вот уже поздно. Так что он улыбается ей: - Привет, Аделинда. Я тут у вас погощу немного. Надеюсь, ты не против. Немного, ага. Селестия, он такой смешной, хоть плачь. - Как я могла бы быть против, - главная горничная тут же оказывается рядом, поправляет подушку. Видеть тени растерянности и печали на ее лице — больно. - Хотите что-нибудь? Кэйе хочется ее обнять, но он боится, что тогда всё-таки не выдержит и расплачется. А он свой годовой запас слез вчера уже потратил, да и не хочется никого смущать. Так что он снова настраивается на свою волну спокойствия в грудной клетке. - О, мы тут решили, что неплохо бы вместе поужинать. Госпожа магистр и господин алхимик же уже здесь, верно? - Да, - Аделинда кивает как-то слишком поспешно и поджимает губы, бросает взгляд на смурного Дилюка. - Я сейчас предупрежу их и велю подать еду на четверых. - Спасибо, Аделинда, - Рагнвиндр потирает переносицу. Та кивает снова. Вдруг сжимает руку Кэйи в своих тонких пальцах — они такие родные и знакомые, что Кэйе делается дурно, ком снова подкатывает к горлу. - Всё хорошо, - ни капли не веря в свои слова, произносит он, улыбается ей изо всех сил. Аделинда только тяжело вздыхает и отпускает его, уходя прочь. Первым приходит Альбедо. Кэйа отмечает, что они с Дилюком обмениваются жутковатыми взглядами. Ну да, Рагнвиндр, наверное, порывался открутить алхимику голову за отказ искать рецепт эликсира дальше. Диво, что обошлось без жертв. - Привет, - ровно произносит Альбедо, усаживаясь за стол и встречаясь взглядом с Кэйей. - Думаю, ты уже в курсе, почему ты тут? - Ага. Мы с тобой потом еще пошушукаемся, интриган, - чуть улыбается ему Альберих. - Зато наконец-то вижу тебя в мини-отпуске. Событие поистине небывалое. - Как и отпуск у магистра, - хмыкает Дилюк. Он куда-то отлучался, но тоже уже устроился за столом, и выглядит чуть живее, нежели ранее. Причина Кэйе не ясна, но он доволен. - Это точно. Всего-то и надо было — запланировать помереть. - Архонты, Кэйа! Ты опять за свои ужасные шутки! - возмущается Джинн, появляясь на лестнице. Сегодня она не в своей обычной одежде. Джинн с распущенными волосами, одета в забавную клетчатую пижаму, и это выглядит очень мило. Кэйа давно ее такой не видел. Ему уютно от такой мысли. - Я вас сразу предупредил, - поднимает он руки вверх. - А вы обязались терпеть. Ваши проблемы. - Нет, ты посмотри на него. Снял с себя всю ответственность, - Дилюк со строгим видом глядит на него, и Кэйа тихо смеется. За окном уже стемнело, еда давно съедена, а они всё сидят. Удивительно, но разговор сплелся будто сам. Он совсем не похож на похоронный. Они много шутят. Ностальгируют. Дилюк вставляет свои критические ремарки. Альбедо — саркастические комментарии. Ну, а Кэйа в паре с Джинн отвечает за основную нить. Кэйе хорошо. Только тьма за окном начинает давить. Как тяжело пытаться всё успеть. Как странно жить в ощущении, когда не можешь что-то взять и перенести на завтра. Именно он оказывается тем, кто разбивает атмосферу. Отсмеявшись после очередной истории, он замирает, не заводит новую тему. Рассеянно оглядывает комнату, озаренный внезапной мыслью. - Вообще-то я, кажется, не хочу лежать на кладбище. Вокруг тут же будет становится холодней на пару градусов, и липкая тишина. Кэйе больно от того, что он делает. Он старается не смотреть на сразу же ставшее восковым лицо Дилюка, на замершую Джинн, на Альбедо, плотно сжавшего губы. Но всё бесполезно. Даже если бы они сейчас сидели бы в этом уютном коконе вплоть до его сна, это ничего бы не изменило. Единственное, что помогло бы — это если бы он не умер. А он умрет. И ему надо высказаться. Он эгоист. - Ну серьезно, - он плавно приподнимается с кушетки, с трудом выпутавшись из пледа, потирает онемевшие плечи, растирает лицо. Сонливость сковывает цепями. - С тем местом меня ничего не связывает. Уж лучше прикопать меня где-то на винокурне. Или сжечь тело. Даже тару для праха подходящую знаю, - Кэйа полушутливо улыбается, указывая на пеструю аляповатую вазу в стороне. - Кстати, про похороны лучше расспрашивать Розарию. Она как раз, наверное, вернется в город. У нас совпадают вкусы. - Кэйа, - тихо выдыхает Джинн. - Ты… Ох, хорошо. Я поговорю с ней. Дилюк ничего не отвечает, только каменеет. Альбедо медленно водит пальцем по столу, будто чертя какой-то узор. Стук в стекло. Снова. Дилюк подскакивает на месте так резко, что Кэйа даже слегка пугается. Мигом оказывается у окна, дает своей соколице сесть на руку, спешно снимает с ее лапки письмо. Бежит взглядом по строчкам. Оборачивается. - Мне нужно отлучиться, - глухим голосом сообщает Дилюк. На его лице — перепутье сдерживающих тросов. - Я не знаю, когда вернусь. Но это важно. Кэйа, ты… - Иди, - кивает Альберих со спокойствием. Опять же, он не видит смысла спрашивать, что в письме и почему Дилюк готов бежать куда-то в наступающую ночь. Он знает. И не посмеет отобрать у Рагнвиндра его попытку сделать всё. Он осознает, насколько это важно. Пусть и не думает, что что-то получится. Вряд ли найдется кто-то смекалистей Альбедо. Дилюк выглядит виноватым, и Кэйа повторяет свои слова: - Иди. Я же не один. Погуляем с Альбедо по виноградникам, поговорим по душам. Джинн мне сказку на ночь почитает. Только… - он запинается, но Дилюк понимает мгновенно: - Что бы не случилось, к твоему следующему пробуждению я буду тут. - К моему последнему пробуждению, - мягко поправляет его Кэйа. - Будь уж добр. Он немного этого не ожидает, но Дилюк вихрем оказывается рядом, стискивает в крепких объятиях, замирает. - Дождись. Дождись меня, - Кэйю обжигает горячечный шепот прямо на его ухо, и он идет мурашками. - Я дождусь, - он плотно сжимает его руку, и Дилюк тут же, как по сигналу, отстраняется. Выбегает за дверь. Кэйа покусывает губу и глядит ему вслед по инерции. Собирается с мыслями. Поворачивается к Джинн и Альбедо, что вопросительно глядят на него. - Что такое? Думаете, я шутил? Нетушки. Альбедо, пошли, пока еще не слишком поздно. Проследишь, чтобы мы вернулись за полчаса где-то, ладно? - Прослежу, - алхимик поднимается с места. - Джинн, подождешь нас? С тобой тоже потом хочу поговорить, - Кэйа дарит магистру слабую улыбку, и та отвечает тем же. Только уголок губы дрожит. - Конечно. Я буду в кабинете Дилюка. Он разрешил. Снаружи — темно. Снаружи — ветрено, и десятки кристальных бабочек кружатся между темных лоз. Сильно пахнет ягодами, и нагретой за день травой, и деревом, и чем-то еще щемяще-прекрасным. Кэйа почти сразу сбрасывает зря обутые сапоги, идет босиком, нащупывая каждую ямку. Снаружи — звезды. Кэйа действительно не хотел умирать в темноте, но про звезды он, пожалуй, забыл. И пожалуй, зря. Они скрашивают мрак. Звезды всегда были особенным зрелищем для него. Он укладывается спиной на холм, запрокинув голову и глядя вверх. Альбедо присаживается рядом, молчаливый и будто чуть горьковатый на ощупь. Непонятно, с каких пор он выдает мысленно такие странные эпитеты людям, но факт фактом. - Так тебе рассказать, почему я остановил испытание? - алхимик заговаривает первым. - Было бы неплохо, - соглашается мирно Кэйа, залипая взглядом на пролетающих мимо светлячках. Поймать бы. Взять бы с собой. Куда взять — вопрос, конечно. Альбедо откашливается: - Я и тебе расскажу не всё. Но если кратко — за отказ от твоей жизни та сущность в любом случае возжелала бы… Другую жертву. - О. Я такого не ожидал, - улыбается Кэйа. - Избавляешь меня от моральной дилеммы, потому и темнишь? - Ты-то выбрал бы хоть самостоятельно в землю закопаться, а то я тебя не знаю, - ворчит Альбедо. Кэйа обожает такие его интонации. - Но другим знать нельзя. - Особенно Дилюку? - Особенно Дилюку, - соглашается Альбедо. Кэйа видит, что он наконец перестает смотреть куда-то вдаль и переводит взгляд на него. - Надеюсь, ты не злишься на меня. - Я уверен, что ты делаешь всё правильно, - безмятежно отзывается Кэйа. Его качает на волнах подступающей дремы. - Я всегда тебе верил. - Прости, что не смог помочь, - вот теперь голос алхимика незнакомый. Хрупкий, хрусткий какой-то. Нажмешь, и провалится. Такого Кэйа от него еще не слышал. Кэйа перекатывается набок, глядит на Альбедо. Пытается взглядом передать то, что ворочается внутри. - Я знаю, что вы сделали очень много. Я чувствую, что вы старались изо всех сил. Так что бросьте, товарищ алхимик. Не о чём переживать. - Ты слишком вплелся в чужие жизни, Кэйа, чтобы о тебе никто не переживал. Уж извини, - Альбедо хмыкает и опрокидывается на спину. Протягивает руку, и на нее садится бабочка, озаряя лицо тусклым свечением. Кэйа тихо радуется внутри себя, что успел застать его, ну… такого. - Извиняю, так и быть. Бабочка, звеня крылышками, улетает. Они лежат еще какое-то время, смотрят на небо. Между ними — уютное молчание. Кэйа на секунду думает, что стоило бы заснуть прямо здесь. Но нет, он всё же не хочет, чтобы Альбедо пришлось тащить его потом в дом на своём хребте. И да, с Джинн он тоже хочет побыть. - Ты не выглядишь особо расстроенным касательно эликсира. - Уже не особо рассчитывал, - хмыкает Кэйа. Перекатывается по траве и срывает растущую рядом светяшку. Подкатывается обратно к алхимику под бок и сует ему за ухо. - Помирать так помирать. Я и так немного устал от своего, ну… экзистенциального опыта растянутой гибели. - Экзистенциального, - фыркает Альбедо, поправляя цветок. - У тебя нахватался словечек, - коварно отзывается Кэйа. Выдыхает, снова утонув взглядом в мерцающем сиянии. Если расслабить глаза, всё превращается в море огней. - Кстати. Ты сказал? - Да, - коротко откликается Альберих. Воистину, прелесть их общения в том, что они порядком изучили друг друга. Никаких уточнений и пояснений давать не приходится. - Но письмо отдай всё равно. - Сам всучишь. На смертном одре, - слабо улыбается Альбедо. - Безжалостный. Я буду занят. Я умирать буду! - Всегда знал, что ты ужасно организуешь время. А потом просроченные отчеты и всё вот это, - Альбедо шевелится, куда-то глядит и протягивает Кэйе руку. - Пойдем. Время. Время. Буквально на секунду, на долю мгновения Кэйе хочется закричать от ужаса. Зарыдать, вцепившись в траву в бесплодной попытке удержать то, что нельзя. Мгновение проходит, и он хватается за ладонь в ответ. Джинн в кабинете Дилюка смотрится достаточно органично. Она выныривает из какого-то отчета, устало прикрыв на секунду глаза рукой: - Вы уже тут? - сипло интересуется девушка. - Пойдем. Кэйа не отвечает. Он оглядывает кабинет. Один из столиков напрочь завален письмами. Это снова вещь, которая совсем не похожа на Рагнвиндра, у которого всё всегда в порядке, стопочками, папками, всё лишнее убрано. Не может быть этого хаоса, этих исчерченных листов. У него в глазах рябит от того, сколько фирменных разноцветных печатей на конвертах. Штампы с символами медиков, алхимиков, научных академий, а это что за знак? Токсикологическая экспертиза, серьезно? Такое чувство, будто Рагнвиндр вытащил все свои связи, попытался перетрясти весь Тейват в поисках… Под ребра остро колет. На секунду он ужасно хочет в объятия Дилюка. Прямо сейчас, бескомпромиссно и до дрожи в коленях. Но он в состоянии с собой совладать. А Дилюка рядом нет. - Пойдем, - тихо соглашается он с Джинн. В комнате он без особых стеснений снимает лишнюю одежду, забирается под одеяло, садится, завернувшись в своеобразный кокон, к стене спиной. Джинн только рассеянно наблюдает за этим, немного оглядываясь. - Так давно здесь не была. Где-то лет с шестнадцати. - Это когда мы что-то праздновали, а ты стащила одуванчикового, перебрала, и мне пришлось тебя уложить тайком? - приподнимает бровь Кэйа, и Джинн мягко приподнимает уголок губы: - Ага. Они улыбаются друг другу, но молчат. Кэйа не знает, о чем можно говорить в такой момент. Девушка тоже безмолвствует, теребя прядь своих волос, и Кэйа почему-то теряется еще пуще. Просто бездумно изучает её облик. - Я не знаю, как им сказать, - вдруг жалобно выдыхает Джинн, опуская вниз голову. - Ммм? - Кэйа даже не сразу понимает, о чём речь. - Остальным в ордене. Это какой-то кошмар, Кэйа. Я правда не представляю, что мы будем без тебя делать. Ну бездна вас раздери. Сначала Дилюк, теперь и ты туда же, с солоноватой нежностью думает Кэйа, слегка улыбаясь своим мыслям. - То же, что и всегда, магистр. Просто без меня. - Ничего ты не понимаешь, Альберих, - Джинн выпрямляется, глядит почти зло. - Пока ты был в соборе, начали ходить слухи. Я старалась их пресекать, но всё равно многие стали подозревать, что с тобой что-то не так. И ты просто не представляешь себе тысячи вопросов на эту тему, ранен ли ты, когда ты вернешься, как без тебя выполнять поручения, в порядке ли ты и нужна ли тебе какая-то помощь… Проклятье, Кэйа. Когда все узнают, что ты умер… Что мы тебя не спасли… Кэйа наклоняется вперед, берет её за руку. - Ну же, Джинн. Ты всегда справлялась. И сейчас тоже справишься. Зато никто не будет подрывать твой авторитет сном на планерках, просроченными отчетами и сумасбродными выходками на миссиях, - он тихо смеется, но Джинн не отвечает тем же. - Да лучше бы я из твоих выходок не вылезала, - вздыхает она. Кэйа чуть отстраняется, снова откидываясь к стене. Тихо смеется своим мыслям снова. Принимается развязывать повязку. Джинн не сразу понимает, что происходит, а когда понимает — чуть бледнеет: - Что ты делаешь? - Открываю тебе тайну. Напоследок. Может, так тебе будет проще меня закапывать. Глядишь, даже удовольствие получишь, - Кэйа не может остановить вырывающиеся из него смешки. - Не понимаю. Ты… Кэйа откладывает повязку и поднимает голову. Глазам непривычно, он на секунду прикрывает их, трет рукой, но упрямо открывает вновь. Джинн молча глядит на него. И по её лицу нельзя понять, что там, в её мыслях. - Меня подбросили Рагнвиндрам как агента Каэнри’ах, Джинн, - с легким сердцем поясняет Кэйа. - Как шпиона. Именно это узнал господин Дилюк в ту злополучную ночь. Думаю, теперь тебе всё понятней. И да, Альбедо знает тоже. Не спрашивай, почему, не моя тайна. Теперь ты — третья. И последняя. Прости, - он улыбается. Не может сдержать внутри тлеющей искры. Вроде бы ему должно быть всё равно. Но буквально чуть-чуть, на долю крылышка бабочки он боится. Джинн приходит в движение. Наклоняется к нему и плавным движением руки опускает челку обратно на его проклятый глаз. - Ты еще глупей, чем я думала, - отрезает она. - Много нашпионил? - Кажется, не очень, - Кэйа растерянно улыбается. - Вот и я так думаю. Это ничего не меняет, Кэйа. Ничего, - Джинн качает головой. - Но спасибо, что показал. Кэйа глядит на неё, опять не понимая, что говорить. Если она и соврала из милосердия, он, пожалуй, благодарен. - Вы все очень странные, - сообщает он спустя минуту раздумья. - Тебе под стать, видимо, - фыркает Джинн. - Ну, раз так, то вы тут и без меня отлично сработаетесь, - фыркает Кэйа. - Предлагаю вам собрать клуб странностей. Ты будешь тащить на себе основную часть работы, записи там, наблюдения, но считать, что делаешь недостаточно. Дилюк будет мрачно молчать, охранять ваши секретики и расправляться с недругами и завистниками. Альбедо придумает название, цель, сам же их раскритикует и будет менять раз в пару недель, а то и чаще. И тогда… Он запинается. Судорога, волна обволакивающего тепла по мышцам. - Кэйа? - растерянно окликает его Гуннхильдр. - Всё хорошо. Спокойной ночи, Джинн, - он закрывает глаза. Ощущает, как тело медленно слабеет, как он сползает всё ниже. Девушка вдруг оказывается рядом, совсем рядом, и он успевает ощутить запах ее волос, теплые пальцы на плечах. - Спокойной ночи, Кэйа, - сопровождает его в забытье тонкий подрагивающий голос. Селестия, пусть Дилюк успеет к нему прийти, когда он проснется. Пожалуйста. Я так многого прошу, что ли?