Стук в стеклянную форточку

Юность запомнится Скарамушу скрипучими досками и стуком в стеклянную узкую форточку. Снежными тропинками и высокими кронами сосен кругом над головой, огромной стеной. И как бабушка хватает его за руки, оттаскивая от соседского мальчика, и страшно ругается на полупонятном наречии севера. Сын ведьмы проводит все свое время на перекрестке. Демонический отпрыск, порочное семя и прилипшая порча к подошве. Мать-и-мачеха среди одуванчиков. Местные дети никогда с ним не разговаривают, взаимно не смотрят в глаза, а только косятся издалека, взрослые с ним не здороваются, и проходят мимо с плевками через плечо, крестясь со скрещенными за спиной пальцами. Но к ним едут и плывут со всего континента отчаявшиеся люди, в затерянный горный поселок со снегом выше колена и глубже морей. За помощью, лечением и с любыми проблемами, за ложным обещанием счастья, верным пророчеством и вечным спокойствием. Скарамуш прячется за высоким забором и смотрит из-за угла любопытно. Странный мальчишка, чудак не от мира сего, маячит по дорогам всё утро, шатается без дела и цели, и вяжет ленты на тонкое деревце. Он напевает мелодию, вольную, ровняет восклицанием строчку за строчкой, в его руках голубика, он поворачивает голову и спрашивает громкой, звонкой насмешкой: — Что ты здесь делаешь? Скарамушу стоит большого усилия не сорваться на бег подальше от этого зверя, от инстинктивного чувства опасности, от завораживающей красоты неизвестного. У него коса до пола и голубые глаза, и смотрит он ими как-то неправильно, рассмотреть повнимательнее сил не хватает, Скарамуш всю свою храбрость теряет за десять секунд, не бегом, но быстрым шагом ноги уводят его с перекрестка. Сын ведьмы провожает его блеклыми взглядами и равнодушными вздохами. Скарамуш болеет уже много лет. Пропащий ребенок, пропавшая жизнь, сбагренная на старую бабку, сто болезней пополам на двоих, еле ходят и дышат неровно, нервно трясутся руки кривыми отражениями друг друга, одной усталой ногой уже там, далеко от лишних проблем и лишних усилий, и сражений за один лишний день. Кости промерзают мгновенно и губы синеют, синие пальцы и желтый синяк на коленке, корни под снегом коварны, ставят подножки и готовят подлянки, охотятся за юными жизнями, окружают кольцом, угрожают, и слабое тело увязает в снегу как рыбка в сетях, как журавль в руках, как в сачке кристальная бабочка, и снежная буря метелью замести пытается сверху и спрятать в сугробе как самое ценное сокровище леса. Перед глазами пятна света и неразборчивые тени, тяжелое дыхание над ухом, витражи на окнах бликуют отражением ярким и точным прямо в лицо, на белые щеки и сведенные брови, искры снопами скачут по комнате раскаленными кусочками пепла, пытаясь согреть жутко замерзшее тело, окоченелое сердце, и пахнет зажженой полынью, и тлеющим лавром, и проженным матрасом. Пол под чужими шагами скрипит равномерно. — Дыши, просто дыши спокойно, хорошо? Потерпи немного. Голос тихий, убаюкивает нотками сладости, сталью, и Скарамуш угукает, прижимаясь лицом к теплой ладони, содрогаясь всем телом от мороза и жара, от кашля в дрожащих конвульсиях, сворачиваясь в узел от боли и страха, и страшно вдохнуть, чтобы вдруг не понять, что на выдох сил не хватает. Скарамуш смирился со смертью, но его заставили жить. Скарамуш мечтает дружить с сыном ведьмы. Он бегает за ним коротким хвостиком, на коротком поводке, вынюхивает, выслеживает и расспрашивает, надоедает излишним вниманием, и — Альбедо, погадай мне на картах. Альбедо поглядывает на него прямо, с затаенным живым интересом, он редко смотрит на что-то с таким выражением, как будто что-то заметил, необычность под боком, он соглашается почти сразу и уводит Скарамуша с собой. По своей, особенной тропинке, в ночь, принадлежащей нечистым силам. В лесу сыро, темно, и ухают совы и филины, и как в море корабли расходятся звуки, глушась о еловый ковер на снегу, и лапки деревьев чуть расступаются, сбрасывая белые шапки, повинуясь невинному непростому желанию зайти подальше и потеряться навечно, чтобы найтись потом чисто случайно, попасться в руки тому, кому хочется. Костер трескается со звуком разбитых стекол под ногами, Альбедо затаскивает его на ствол поваленного испещренного рытвинами дуба, за кору цепляется тяжелая одежда, Альбедо цепляется за задубевшие ладони, оставляет на них следы от ногтей полумесяцами, пока в небе наливается кровью луна. У Альбедо сверкают зрачки в темноте как у кошки. Он весь дрожит в этом свете и смотрит в глаза как дух или призрак, и пробирает взглядом до дрожи, перебирает все мысли и перекатывает ощущения друг за другом по очереди, и делит пополам на двоих, и Скарамуш чувствует чужое воздействие в своей голове, как Альбедо смотрит сам на себя его взглядом, картинка зацикливается, и Скарамуша сводит это с ума. Альбедо гадает на картах, на звёздах, на гуще грязи в стакане, на снежных равнинах и сорванных лапках иголок. Нёбо обжигается спиртом, алкоголь жжется в трахее, пожаром разливается в сведенном желудке. Скарамуш смотрит на их сплетенные пальцы и скрещенные ноги, чувствует дрожь и волнение, предчувствие страшной ошибки. Две карты и три, большая колода по капле за каплей уходит в расклад, всегда при себе, но он смотрит как будто насквозь, вскользь и небрежно, Скарамуш не уверен, серьезен он или просто смеется, чтоб отделаться, отвязаться подальше, но, дослушав его до конца, узнав, чем закончится месяц, что будет, что потеряется, Скарамуш не может сдержать горьких слов, рыданий и смеха. Альбедо среди ночи стучится в форточку, сжимает зубы и говорит о конце их общей фортуны, и дает Скарамушу фору сбежать, и Скарамуш вместо побега сбегает из дома через узкую форточку, запрыгивает на сильную спину, и спиной лежит на поваленном дереве, согреваясь чужими губами, словами, и слушает звезды и предсказания, и Альбедо копается у него в голове, ломает ноги и руки и промерзает до кончика носа, громоотводом, вместо него. Альбедо делает для него что-то ужасное. Ряды чучел стройны, соломенные и деревянные стаи ровно стоят полукругом, и, тихо качаясь от шелеста ветра, щекочут страхом и лижут скрытой угрозой, скрывая жуткие вещи за непроглядными туманом. Альбедо обдирает руки веревками, зубами пытаясь выгрызть чужую судьбу на свободу, и Альбедо знает, что главное — поймать взгляд напротив. Он пихает Скарамуша в плечо и вперед, сквозь дым и кричащие чучела, и сбегает следом за ним через узкую форточку.