Don't Play with Society Mental Problems, But Fuck It

— Ну что ж, давай уже, вперёд к светлому будущему, будем считать так. Мам, нет смысла и причин скрывать то, на что ты мне намекала абсолютно недвусмысленно до поездки сюда и саму поездку в такси. Наверное, водителю стоит руки и ноги поцеловать, что он не вмешался, как ты очень прямо незаметно легонько гладила меня по колени. Леопард бальзаковского возраста, в прямо уж соответствующей её возрастному статусу юбке ниже колен, с не совсем типичной учительской белой блузкой, и сама прекрасно понимала, что скрывать стало бестолку. Потому поддерживала разговор с взрослым сыном сыном-гибридом своих ген и рода рогатой газели на прочие темы не смотря ни на что, ни на какие его уговоры прекратить ломать комедию, и прямо сказать… о чём? Неужели о том самом, через что они прошли, но в итоге сложилось любопытное наблюдение, что мать с сыном однажды настояли друг перед другом, что больше никогда, и у каждого продолжится своя жизнь, за которой есть ответственность следить и заботиться о собственном комфорте. Но произошло все так, что отчеканеного отказа вовсе не было… и тянуло ли подобное на возвращение к тому, от чего было максимально приятно, но чрезвычайно мерзко якобы для тех, кто желает думать головой и не терять ума от помутнения из-за желаний? — Итак, Мелон, ты дождался… расспрашивай, о чем хочешь. Мы много говорили с тобой, как прилетели ко мне в загородную хижину. Я все ещё надеюсь на одно — на то, что ты любишь меня, как мать, как и я тебя, как сына. Ты можешь много чего мне не договаривать, мой родной большой мальчик… но вот я не то что не умею скрывать, а не хочу это делать. — Перестань нести это, умоляю. Все всегда скрывают что-то одно из миллиона секретов. Я надеюсь, тебе незачем раскрывать подробности, что может скрывать в себе самый идеальный зверь. Знаю я, что у каждого по-разному, кто-то мальчиков любит… взрослый, ебать их по очереди в одну шеренгу. — Угомонись, не надо этой мерзости, сын! Ты хотел войти ко мне, чтобы высказывать непонимание, которое должно было уйти? Замечательно Я тебя воспитала в одном уж точно — ты выясняешь отношения не при всех, а только внутри стен, и на том спасибо, знаешь. — Мам, ругаться я не собираюсь, мне это и даром не нужно. Эти крики на тебя… они все всю душу режут изнутри, я и от себя не могу терпеть такое, и от других. Ты не заслуживаешь, чтобы на тебя кричали… ты довольна этими словами? — М-мелон… даже п-подумать не могу, н-насколько тр-ронута… — Но то, что мы трахались ещё тогда, прямо как супруги, хотя до моего совершеннолетия оставался от силы год… как с этого не вопить? С того, что ты горишь желанием вернуться к тому, что… что позволяет продлевать тебе жизнь и продолжать цвести после пятидесяти? Ну как так вышло, что ты ни с одним кавалером не сошлась, мам, а мечтала только обо мне, ну ка-а-ак такое может быть? — Когда ты молишь меня раскрыть ответ на то, с чего ради я без ума от тебя как больше, чем от сына… Ответ сам собой просто испаряется, и я могу только мычать и перебирать ногами, а внятности выдать никак не смогу, милый мой. — Да похуй всё уже, настроила меня на нужный лад. Струну поправила, или скорее взбаламутила её, мама… придется трахаться с тобой или я хочу это делать? Тоже не услышишь от меня однозначного ответа, ясно? Не нужно вот этих всех чрезмерно длинных оправданий и признаний, чтобы я остыл… и всё равно пошел навстречу твоей последней надежде. Я тоже по тебе скучал, милая… мама, не заставляй, в нашем развившемся обществе этот метод перестает работать все увереннее. И вообще, будешь раздеваться, когда я скажу… эх, по крайней мере сейчас. Если леопард Тиция, которой свыше полувека, так не собиралась остывать по любви, которая помогала ей жить даже без нее рядом все эти годы… что могло быть серьезнее этой выдержки, Мелон реально не имел понятия. Либо имел, но справедливости ради называл такое «мозгоебством», в итоге откладывая в долгий мысленный ящик. Потому с каждой секундой страстного засоса матери среди его объятий пробовал определить роль в сложившемся поцелуе — он ли активно, как подкачанный самец, коим и является, перетягивает на себя «одеяло» языка прикусами её губ, или полосатая хищная мама своей нежностью погружает его в блаженство не только ловкими глубокими засосами, но и поглаживаниями по щеке. Мелон мог с этого урчать, как котенок, и легонько бодаться от напряжения, как козлик — но гордо стоял, выдохнув глубоко про себя и смирившись, что не посмеет остановить это вернувшееся спустя годы «безумие», от родного зверя. От того, кто любит, продолжает гордиться и души не чает, даже если может узнать, что он совершал много убийств и работал без лицензии «хирургом-дантистом смерти». Ох, узнает об этом многоуважаемая мадам леопард, сейчас страстно предавшаяся влажности смешанной пасти своего чуда, подросшего так быстро и в такого роскошного самца-мужчину… ну разве решительно совершит запрет в её пространство? Особенно представляя, что за огромный монстр может быть… уже является большой тенью, закрытый белыми брюками, очень рискованными для мочи и спермы! Следующие пару минут мать и сын продолжали дуэль губами и влажностью на них, пока напоминали глазами, что не станут доказывать друг другу совершенно ничего… но просто отлично проведут время, судя по тому, чему положено начало, и как они уже друг на друга смотрели! Смотрели, касаясь щёк, чтобы прижаться мордами ещё сильнее с соответствующим смачным засосом, пуская в ход языки для поглаживания одним его кончиком другой. Логично, что далее прелестным зверям вместе в обнимку и при спускании рук ниже плеч захочется больше при полном игнорировании внимания на блокирующие запреты подсознания — да, они должны были «свалить» ещё тогда, но трахать свою любимую полную мамочку каждую ночь? И на чем стоило остановиться, и когда это нужно было сделать, ведь двое стали прижимать друг к другу грудями, поясом, гениталиями и коленями, чёрт… Ничуть не сбавляя темп в поцелуе, будто это не только передача кислорода под водой, но единственный совместимый скафандр для заражённой крайне опасными химикатами ядерной зоны. Касались, щипались, вылизивали друг друга и были от счастья выше всех седьмых небес, если бы они не были метафорической присказкой. Главное, засасывались будто перед тем, чтобы покинуть этот мир навсегда — увидев такое бы в раб, Бог мог бы прилично офигеть. Но раз никого здесь быть не может, и шторы закрыты, и двери с черными ходами заперты, то… продолжение следует скорее, чем бы думали те, кто мог жаждать увидеть такое со стороны. Как сын-"урод» умело и аккуратно мял милые груди мамы-гепарда, будто больше не стал бы разминать грубоватую ладонь чем-либо другим из прочих грудей или… яиц у члена? Не мамочкино это дело — знать о том, чего Мелон может хотеть втайне и что многого он смог достичь. Она должна… она будет продолжать стонать ему в пасть, потому что хочет этого! А распустившиеся к её цветку за бельем руки только усилят эту потребность, окончательно превратив её в сумасшедший голод или дичайшую жажду! По крайней мере ему было чрезвычайно интересно увидеть, каков же он теперь! — Приготовься, мам, сейчас я буду снимать с тебя низ, расцеловывая твои ноги, окей? Госпожа этого прелестного деревянного дома леопард Тиция хотела бы, но всё же не помнила, когда последний раз была так окутана тяжёлой пеленой возбуждения, чтобы хотелось только одного… быть вытраханной с любовью и заботой о вагине, грудях и губах, о чем словами она бы вряд ли когда-нибудь сказала! Не успела она даже пикнуть, и уж тем более дотянуться руками до члена, чтобы убедиться, сколь он огромен даже за штанами… можно ли его крепко ухватить за ними? Мелон же не стал срывать или натягивать, ведь был не настолько животным, чтобы срывать с дамы всё на ней, когда она об этом не просила… пусть и наводило на мысль то, что однажды эта мать чрезмерно возбудит своего сына особо не примечательными, но побуждающими к инстинктам действиями. Потому было положено начало снятию юбки прилежной гордой женщины, пока остроносая морда Мелона прижалась щеками к её ягодицам, отчего мать застонала в сторону и кусала свой палец, стоило ему самому на время просунуть палец за уже мокренькие трусы для начала игры с клитором средней сложности. О, любимая мамочка была счастлива так, что описание словами портило всю картину недостоверностью, а сохраняющиеся в памяти «снимки» через глаза и работу мозга доставляли желание только хотеть ещё больше таких моментов, а не предаваться ностальгии, пусть такое тоже имело большой вес в душевном спокойствии. Её клитор теплел, её губки расширялись, и Мелону явно польстило, что мама не распускала волосы вокруг её прелести, где от правдивых догадок ему там хотелось припасть и не вылезать, даже если умрет кто-либо из его «родных» друзей… даже если умрет сама она, пока сын продолжит усердно мочить нос и губы об её прелестные для милой, стройной, воздушной «старушки» райские врата. И увидев перед собой белые шортики времён пятидесятых готов… теперь он был готов поклясться, что не видел ничего лучше, особенно на этой в меру сливовой впалой миниатюрной заднице! — Да ладно, п-пхе-хе, круто же! Панталоны, мам… е-мое, ты лучшая! Но позволь мне купить для тебя… — Только если вылижешь и высушишь, друг ты мой сердечный. Со словами про себя «ах вот ты как», Мелон, как только приподнял юбку, чтобы она собралась за пояс, тут же остервенело, как с поцелуем в начале, приложился смешанными губами к этим намокшим от пота трусам сзади. Продолжил качественно наглаживать клитор за беленький поясок большеватых для дамы трусиков, пока касался щеками низа обожаемых им ягодичек, устремив нос к самому сладкому и намокшему между ног кошачьей полувековой дамы, замечательной в покладистости наравне с впечатляющей уверенностью в себе. Дёргал ткань, наминал верх ягодиц, тёрся носом между ног, целуя самое мокрое место так, словно не пил газировку один год и, естественно, намертво приложился к открытой банке, чтобы иссушить ее в один момент. Достаточно удовлетворившись мамой ещё полностью в одежде, теперь он своими действиями собрался предложить ей покончить с вопросом о наготе. Был не против оставить парочку шмота на ней, желая с себя снять всё, чтобы гладкая пятнистая и оставшаяся немного зачуханной мамочка видела, не во что превратился её сын, а кем он стал! Тем, кто будет трахать свою мать по её просьбе… и такое достижение выше всяких похвал. Ведь эта мисс и гарема из самцов заслуживала… ей нужно всего лишь подумать и поверить, что будет такое. Но нужно ли ей было такое внимание, ведь не каждая зрелая женщина будет готова к тому, чтобы её трахали как минимум раз в день — даже если этим будет заниматься один муж из одного мужа. А с сыном неужели… но не имело смысла не соглашаться с тем, что с Мелоном действительно было возможно всё. Всё же он продолжал идти дальше, но разве на это и не было расчета, даже если он неполон более чем в половину процентов? Чем дальше — тем лучше, тем веселее, тем развращеннее и прелестнее? Будто мать — безвольная от своих чувств кукла для постоянного секса, а сын не кукловод, не мастер изготовления таких кукол наркотиками и продажами шейхам, но как раз один из упомянутых её хозяев? Даже если так и есть, Мелон наконец-таки сочтет кощунством хоть что-то — вытирание ног об чувства мамы, пусть она его когда-то сильно испугала способом любить его, что часто было у влюбленных, но никак не родных! И тем не менее, пожалуйста… красавица Тиция успела кое-что сотворить с прелестным местом за обратно спущенной юбкой, так как Мелон не обращал внимания на… — Отдагай ради интереса, на какой части я спустила трусы, чтобы ты вошёл в меня, сыночек… м-м-м? С этого стоило почесать репу, даже такому убийце чувств и тел, как он… уже меньше с того, что ему предстояло вытрахать свою мать, стараясь больше не считать это достижением навечно. Он был бы рад приколоться, просто подняв юбку мамочки и посмотрев, но с чего бы ей не порезвиться, если она желает… перед тем, как полностью провалится в свои становящиеся явью мечты со своим сыном! Не только откровенно сексуальные, но в отношении духовной связи! Тогда как безбожному Мелону было на такое несколько по боку, по он был нехило заведен и готов уничтожать любой фактор, что начнет мешать ему выполнять… Господи, сыновий долг перед матерью сродни супружескому! Ему плевать, но только не на мамины эмоции на её мордашке, стоило ему взять ее на руки без нужды быстренько обнаружить, где она ухитрилась приспустить эти гребаные веселые для такой стройной кошачьей женщины шорты прямиком к промежности, которую наконец он распробует как следует! Тем не менее, до этого, к сожалению, сейчас совсем не может быть дела из-за раззадоривания на главное блюдо — мамин сливочный пирог прямо там, если сын ни на что не отвлечется. Он, Мелон, сам не понимал, с чего его так жутко трясло и что его выбешивало конкретно — терпеть не желая всяких догадок, он стал смотреть в томные от сладости момента глаза Тиции своей твердой сосредоточенностью. Пока она то подзывала его поглаживаниями рук, чтобы он начал приступать, если ему было приятно получать небывалый кайф вместе, а не по отдельности… и если бы он не видел разницы в этом, то мама точно подсказала бы, почему так лучше, к примеру, сейчас разведя ноги шире, чтобы будто дать подсказку своей вымахавшей и подкачавшейся кровиночке. Гибрид, сын своей матери-леопарда, и подумать не мог, что его заведет мелкая провокация со стороны той, которая смотрела на него крайне страстно, поправляя юбочку при её раздвинутых ногах. С остервенением и ехидством он начал искать, в какой стороне висели на бедре трусики его мамочки… и стоило их найти на левой стороне, он тут же зверски улыбнулся этой находке, которую лобызал ещё совсем недавно! Опустив голову за юбку мамы, начал ласкать несколько змеиным языком её бедро, где висело это чудное бельишко, пока теребил его и второй рукой продолжал охаживать кошачий расширившийся клитор, будто временами дрочил свой и без того огромный конский член до блаженства. Какой же невероятно прелестный дух источала щелка любимой мамочки в его сторону… он захотел простить её за все, в том числе то, чего ещё не произошло! Тем не менее прощения заранее точно не должны были быть поводом для насилия и грубой речи с целью окончательно пристыдить и заставить потерять веру в свои силы… возможно, это не так, но извиняться заранее за будущее не то чтобы некрасиво, но пусто. Тогда как после процедур языком и пальцами по всем впечатляющим самцов местам самки, у которой оказалось полно личных особенностей и готовности к жарким, пылким отношениям в постели её нутро при таком члене сумасшедших размеров точно не будет пустым! Мелон не применял методы увеличения его подросшего от эрекции по маме монстра, Халка из мира членов! Теперь он вошёл молча, с едва слышимым дыханием наружу будто от того, что с нажимом вошёл пазом в предназначенное для него отверстие. А она нарушила тишину, громко зарычав и выпустив наружу клычки с тяжёлого принятия такой мясистой бандуры с налитым бордовым узлом внутри… Державшись за сына-любовника с такими охеревшими данными, мама чуть не протыкала ему плечи, за что сильно извинялась, не забывая ронять слёзки, что делает ему больно. В свою очередь Мелон мог подумать также, ведь для свеженькой, стройной, хищной, но все же «старушки» этот вес мог оказаться чрезмерен… дале если он мог помнить, как мамочка могла трахаться с папочкой-газелью, отчего однажды Мелон и получился не как генетический эксперимент. Чёрт, все перестало быть важно, если он сейчас же не трахнет эту полосатую леди с некоторыми складками и впалостью, но при том потрясающим для её возраста видом, не испорченным табаком и алкоголем! Вошёл дальше до середины, кратко целуя ее по всей несколько измотанной мордочке, чтобы пытаться изо всех сил успокоить её. Не забывал про клитор одними пальцами, даже успел натянуть её трусы себе на деформированные, но ровно стоящие рога, чтобы ей было весело смотреть на него! Был бы рад продолжить окунаться пастью в этот чудовищно гипнотический океан страсти, но пусть уж лучше будет творить её здесь и сейчас… с ней, в этот час, в эти одновременно тяжкие, но безумно роскошные мгновения, которыми невозможно пресытиться. И факт секса между мамой и сыном будет оставаться формальностью для тех, кто считает это важным, чтобы осудить. Особенно пока он сумел войти в нее полностью, расцеловав её голову, щеки, губы, плечи и грудь, после чего возвращался обратно в этом же порядке успокаивать и окончательно разогревать ее душу… В то время как она приподняла ногу, на которой висели ее трусики, чтобы положить ее ему на плечо и дать возможность придвинуться друг к другу максимально близко для продолжения серии обжигающих глубоких поцелуев с языком, чтобы они оба неоднократно сгорали и воскрешались заново, подобно фениксу.