Неоперившийся птенец

      На одном из островов Татарасуны в полуденном свете вдоль берега моря шёл мальчишка — не очень торопливо, но иногда припрыгивая. Жаль, что эта прогулка не могла скрасить его одиночества. Одного его друга взяли в подмастерье в городе. Другой уехал вместе с отцом. И воспоминания о них порождали лишь душевную пустоту.              Неожиданно его взгляд зацепила белая фигура, стоящая на вершине утёса. Юноша в светлых одеждах смотрел за синий горизонт, и морской бриз развевал роскошные фиолетовые шелка, покрывающие даже его голову. Золотое перо, висящее у него на шее, покачивалась и звенело, а взгляд странника был стоически непоколебим.              Мальчик знал всех в своей деревне. И всякий раз, когда какой-нибудь незнакомец появлялся в их краях, люди проявляли большой интерес, он в том числе.              Отыскав тропу к утесу, мальчик поднялся наверх и робко подошёл к неизвестному юноше.              Будучи будто очарованным, он горел от любопытства и жаждал познакомиться.              — Здравствуйте, господин, — обратился он. Незнакомец спокойно обернулся, и в его сине-фиолетовых глазах читалось легкое недоумение. — Я очень давно не видел путников в нашей деревне. Можно узнать, кто вы? Может, я смогу вам чем-то помочь?              — Почему ты назвал меня господином, мальчик? — тихо, в так шепота волн произнес странник.              — Я никогда ещё не видел столь роскошного одеяния. Даже дочери и сыновья старосты едва ли похожи на вас. Только, быть может, хозяин шахты Татарасуны мог бы позволить себе фиолетовые шелка. Как и это золотое перо, — пускай мальчик и рассуждал о низменных вещах, определяя понятия роскоши, улыбка его была беспечна и невинна. — Должно быть, именно его вы и ищете?              Странник долго молчал, не отводя взгляда от ребенка.              Он не ответил на его вопрос. Только спросил:              — Кто ты?              — Я сын работника шахты, Сухина, друзья звали меня просто Хина, — улыбнулся мальчик.              — И где же теперь твои друзья?              Сухина грустно пожал плечами:              — Одного взяли в подмастерье кузнеца на острове Рито… А у второго отец почему-то в спешке уехал отсюда, забрав семью с собой… вот я и остался один…              Незнакомец нахмурился и посмотрел в сторону горы, где вглубь земли простирались шахты Татарасуны.              — Вы, наверняка, проголодались с дороги? У меня дома никого нет! Я могу угостить вас рагу из фиалковой дыни… Пойдемте!              Сухина сам удивлялся своей настойчивости. Обычно робость закрывала его, подобно куполу, но почему-то его тянуло к этому удивительному незнакомцу так сильно, что он сам не замечал, что говорил.              Взгляд странника смягчился, и он неторопливо побрёл вслед за мальчишкой.              Впервые он видел настолько тихую, пустую деревню. Должно быть, нефритовая сталь, которую так жаждал Тот Человек, Микоси Нагамаса, пустила свои отравленные корни в жителях селения…              Те, что понимали правду, покинули остров. Но не все люди могут так легко переехать. Едва ли это могут себе позволить обычные шахтеры.              — Сам приготовил? — поинтересовался Странник, пробуя пищу на вкус. Да, ему не нужно было есть. Но созданием он был настолько совершенным, что подобно человеку, мог потреблять еду.              — Угу! — гордо кивнул Сухина с набитым ртом. — Мамы у меня нет. Поэтому хозяйство на мне. Без меня папа бы не справился.              Странник посмотрел на ребенка, к которому всё больше проникался зарождавшейся дружбой, как вдруг резко одернул себя: зачем он вообще пошел вслед за мальцом? У него ведь были иные планы…              Поднося палочки с едой к губам, Сухина вдруг завис, наблюдая, как незнакомец с прекрасным лицом отвёл взгляд и погрузился в темные думы, фиолетовым дымом застилающими его глаза.              Ненависть и жажда мести вели его по тропе сюда. Мести высокомерным лицемерам, окрестившим его монстром, забравшим жизнь его первого друга…              Неожиданно маленькая рука объяла его ладонь, и Странник вынырнул из океана мрака, посмотрев на мальчишку, что с обеспокоенным взглядом смотрел на его лицо.              — Господин Странник… Вам грустно, да? Я не знаю, что у вас произошло, но… Когда я думаю о маме, мне тоже становится грустно. — Сухина отвёл взгляд.              Спустя пару мгновений, незнакомец впервые явил мальчику улыбку, но выражение её было вовсе не радостное, скорее — саркастичное.              — Хочешь утешить меня, малыш? — мягким голосом сказал он. — Думаешь, мы похожи, и рядом друг с другом сможем развеять наше одиночество?              Сухина напрягся и непонимающе поморгал.              — Но будешь ли ты так же дружелюбен, — продолжил Странник, — если узнаешь, что это золотое перо — дар самого Сёгуна своему созданию? Я не человек, а искусственное творение вашего бога, отвергнутое им. Я кукла, что странствует по этой земле, не мечтая даже хоть где-то найти себе дом. Ты готов приютить в своем сердце того, у кого сердца нет? — ещё шире улыбнулся путник и сощурил синие глаза, готовясь быть отверженным.              Его цель в этой деревне — вовсе не милые беседы. Едва ли ещё хоть кто-то, кроме Кацураги, будет…              Его мысли прервались, когда мальчишка вдруг радостно воскликнул:              — Ничего себе! Это правда? Невероятно! Ты кукла? Более того, создание самого Сёгуна!              Лицо мальчика засверкало, и Странник, прежде отовсюду гонимый, удивлённо смотрел на него.       «Ладно… Всего лишь на чуть-чуть… Совсем ненадолго… Я отложу свои планы…», — тепло, которого юноша так жаждал, затрепетало в его груди — там, где, как он думал, было совершенно пусто. Он не мог устоять перед этим светом. Перед радостным, обнадеживающим чувством, что больше он не будет один.              Однако просьба его первого друга, как самая главная установка в жизни, неожиданной вспышкой напомнила о себе в его голове.              «Это золотое украшение — удостоверение личности, выданное милостью сёгуна.       Но прошу тебя, во время странствий по миру помни о запрете:       не раскрывай другим, кто ты на самом деле».              — Прости меня, — неловко улыбнулся Странник. — Это была просто шутка. Я не думал, что ты действительно поверишь.              — Блин! Не разыгрывай меня так больше! — стыдливо покраснев, воскликнул Сухина.              ***              — Смотри, Хина, я принёс тебе данго, — голос Странника был как всегда мягок и приятен, даже когда в нем щебетали искорки задорного озорства. — Старушка в лавке сказала, что я настолько красивый, что она даст мне сладости даром.              Он вручил мальчику палочку с шариками, и тот растерянно улыбнулся:              — Прости, Странник, но я, если честно, такое не очень люблю…              Юноша скрыл лицо в фиолетовых шелках.              — Ты отвергаешь мой подарок? Мои чувства к тебе ничего не стоят? — его голос стал тише, и в нем явно чувствовалось печальное уныние.              Наверное, это был первый раз, когда кукла начала играть с человеком, а не человек с куклой.              — Вовсе нет! — испуганно воскликнул мальчик и серьёзно посмотрел на блестящие от соуса шарики. — Что добру пропадать… Я их съем.              Из-под покрывающих голову Странника шелков мелькнула улыбка:              — Вот и славно… Говорят, детям нужно много кушать. И я буду всегда приглядывать за тобой, чтобы мы навсегда могли оставаться друзьями.              — Навсегда? — глаза Сухины в удивлении распахнулись, и от радости затрепетало его сердце.              — Да.              — Тогда нужно сделать так, — улыбнулся мальчик и вытянул вперёд мизинец. — Это будет клятва на мизинчиках.              Юноша растерялся, и неловко протянул мизинец в ответ. Палец мальчика обхватил другой, и он торжественно произнёс: «В стране Вечности и дружбе быть вечной».              Вскоре и на растерянном лице Странника засияла открытая улыбка.              — Ладно, пока что отнесу данго внутрь, съем его после обеда, — рассудил Сухина и, не теряя время, убрал еду домой и вернулся назад.              Далее он торжественно объявил: «Сегодня будем собирать фиалковые дыни!».              Странник удивлённо посмотрел на мальчика, и тот развёл руками:              — Ну нужно же нам что-то нормально покушать перед десертом!              Гость мягко улыбнулся и пошёл вслед за своим радостным другом, что приговаривал: «Знаю я одно местечко!.. Там этих дынь сто-олько, просто во-о!..».              — Дынь-то, конечно, много… — озадаченно проговорил мальчик, когда они пришли в рощу с несколькими большими деревьями, — да только их оттого никто тут и не собирает, что растут они слишком высоко… И взобраться будет довольно сложно…              — Хех, — улыбнулся Странник и неожиданно для мальчика опустился на одно колено, подобно рыцарю из мондштадтских сказок, — а ты попробуй залезть на меня!              — Ого! А это идея! — обрадовался Сухина и неуклюже начал взбираться на плечи юноши. — Блин… Никогда я этого не делал… — В какой-то момент мальчишка начал тревожиться, ощущая своё положение слишком неустойчивым.              — Не волнуйся, я же держу тебя, — заверил Странник, удерживая одной рукой ноги мальчишки, и другой дотягиваясь до его туловища позади себя. — Но и ты держись, — он начал медленно подниматься — не потому, что ребёнок казался ему тяжёлым, а чтобы тот действительно удержался.              — Хи-хи-хи! — в восторге засмеялся мальчик, широко улыбаясь. — Тут так высоко! Знаешь, — его голос стал по-ностальгически мягким, — я давно мечтал, чтобы меня так покатали — как отцы катали других детей. Но мой папа всегда на работе, я почти никогда его не вижу. А в последнее время он и вовсе стал каким-то уставшим и странным. Поэтому я так рад, что у меня появился такой друг, как ты.              Ничто не могло лучше согреть одинокую душу куклы, чем эти открыто сказанные беспечные слова.              Сухина срывал дыни и передавал их в руки юноши. Они быстро набрали четыре штуки, но когда мальчик сказал, что можно спускаться, искорка озорства проснулась в Страннике.              Его губы изогнулись в ухмылке:              — Хе-хе, а кто сказал, что я так легко тебя спущу? — фиалковые дыни посыпались наземь, и холодные руки куклы крепче сжали ноги мальчика. — Для начала я устрою тебе испытание!              — А-а-а! — закричал мальчик, в панике обхватывая голову юноши, когда тот вдруг сорвался с места и побежал на поляну. — Так нечестно!              — Ха-ха-ха! — забавлялся Странник, испытывая новые, доселе незнакомые ему чувства — он ощущал себя хозяином положения, и то, как его юный друг цеплялся за него и просил отпустить, лишь больше распаляло его задор. — Боишься? Боишься, Хина? — глумливо вопрошал он.              — А вот и нет! Не боюсь! — всё так же не отлипая туловищем от головы юноши, храбрился мальчик.              — А так? — сощурив глаза, спросил Странник и немного подпрыгнул на месте.              — А-а! — вновь закричал Сухина. — Не делай так больше! — взмолился он.              — Ну ла-адно, — наконец, смилостивилась кукла. — В конце концов, нам ещё нужно приготовить рагу, верно?              Когда мальчик спустился на землю и, наконец, пришёл в себя, странное чувство тревоги мелькнуло в его душе. Он смотрел на то, как его новый друг, который, очевидно, был старше него, собирал в траве фиалковые дыни. У него ещё никогда не было друга, с которым бы он был настолько неравен.              — Пошли, Хина? — бездонный омут синих глаз смотрел на него, и на секунду мальчик утонул в нём — казалось, непроглядная тьма таилась в этих глазах.              Но в конце концов, Сухина понимал, что Странник не плохой человек. Он просто… какой-то не такой, как все остальные. Будто бы не принадлежащий этому миру. Таинственный человек, пришедший неизвестно откуда и даже не назвавший своего имени.              Именно это так сильно тянуло его к нему — подобно тому, как мотыльки летят на обжигающее пламя.              ***              Когда Странник в очередной раз пришел проведать своего маленького друга, он обнаружил его сидящим с бумагой в руке — лицо его было озадачено, и мальчик беспрестанно бормотал что-то под нос:              — Ко-ра-бли… Привозят… Куп-цов… Блин… Ничего не понятно…              — Хина? Что ты читаешь? — поинтересовался гость, закрывая за собой калитку.              Мальчик оторвался от чтения и довольно улыбнулся:              — Письмо от моего друга с острова Рито! Вот только, — он вдруг погрустнел, — я едва разбираю кандзи. Неужели нельзя было написать хираганой? Глупый Мацуда! Знает же, что я читать не умею!              — Хм, — юноша сузил глаза и молча забрал себе письмо. Сначала он прочитал его про себя, а затем декламировал вслух: — Дорогой Хина, — голос его был ровным, и даже немного недовольным. — Как поживаешь? Я тут на острове Рито уже неплохо освоился. Корабли привозят сюда купцов из разных стран, и нередко мне удается послушать истории о заморских землях. Однажды мы встретимся, я и буду рассказывать тебе эти истории целую ночь. Наверное, случится это нескоро. Если честно, пишу я тебе ещё и с просьбой. Слышал, что матушка моя захворала, да и с отцом, кажется, неладно. Ты не мог бы о них справиться? Буду очень тебе благодарен. Ведь они мне не говорят, как оно на самом деле. Твой друг, Мацуда.              — Ого, вот оно как… Спасибо, Странник, — улыбнулся Сухина. — Без тебя я бы с этим не разобрался.              — Пустяки, — фыркнул юноша, а затем направил на мальчика настойчивый взгляд. — Этот Мацуда, должно быть, дорог тебе?              — Ну, да… — неловко ответил ребёнок. — Мы играли вместе, сколько я себя помню…              — Однако же он покинул тебя, — усмехнулся подросток и развел руками, — а теперь просит об одолжениях. Типичные люди.              — Не говори так, — расстроенным голосом произнес мальчик. — Мацуда… я им восхищаюсь. Или, наверное, завидую, — признался мальчик, притянув к себе колени. — Он и читать умеет, и писать… Если честно, я тоже хотел этому всему научиться. Потому что, знаешь, я просто боюсь пойти по стопам моего отца. Работать в шахте… это ужасный труд. Если я и вижу его, то несчастным и измождённым. А если бы я был умным, то может, тоже уехал бы в город, видел бы всякое и жил интересной жизнью.              — Так что же тебе мешает?              — Из нашей деревни все, кто мог бы меня учить, уже уехали. Вообще, многие отсюда уезжают… Ладно, — встал мальчик, — надо сходить к родителям Мацуды.              — Не стоит, — махнул рукой Странник. — Ты лучше посиди пока дома, а я сам разузнаю о родителях этого человека. Только скажи мне, где они живут.              Узнав примерный адрес («дом на развилке, во дворе которого растет огромный дуб»), юноша направился к выходу со двора, но, открыв калитку, бросил взгляд на своего друга:       — Я научу тебя читать и писать, Хина.       Дав это спонтанное обещание и не дождавшись ответа, Странник пошёл вдоль дороги.       «Хине не стоит самому видеть это… Должно быть, проклятие Татаригами охватило родителей этого Мацуды».              Мрачные миазмы окутали дворик с величественным дубом. Без лишних церемоний Скиталец зашел внутрь ничем не примечательного домишки шахтёра и внутри обнаружил мужчину и женщину, что в своем беспамятном жаре даже не заметили присутствия незваного гостя.              — Хм… Должно быть, вы знали, какую опасность таит в себе великая и драгоценная нефритовая сталь, из которой знаменитые пять школ куют свои легендарные клинки. Поэтому и отправили сына подальше отсюда… И то же самое, наверняка, произошло и с другим другом Хины.              Никто не ответил ему, лишь вымученный стон сорвался с губ больной матери.              — Я должен забрать Хину отсюда, — решил для себя Странник, поспешно выходя из пронизанного проклятием дома.              Фиолетовые и белые шелка резво колыхались от быстрого темпа его ходьбы.              Когда же он перешагнул знакомую калитку, в глаза ему бросился знакомый мрачный миазм и несколько людей — шахтёров, что вышли из дома.              — Что произошло? — без лишних слов спросил юноша, подойдя к ним.              — А вы кем будете, юный господин?              — Можно сказать, что я странник, изредка гостящий в этом доме.              — Вот как… Держать бы вам путь-дорогу дальше… В нашей деревне буйствует одна невиданная зараза… Вот и хозяин этого дома слёг — рухнул прямо в шахте…              Странник торопливо ворвался в дом и увидел своего юного друга, сгорбившегося над кроватью, на которой в беспамятстве лежал его отец.              «Я слишком долго тянул!» — закусив губу, укорил себя юноша.              Он схватил мальчика за руку и заявил тоном, не признающим препирательств:              — Уходим, Хина! Идем со мной! Эту деревню нужно оставить как можно скорее!              Мальчишка испуганно распахнул поалевшие глаза и крикнул, сопротивляясь:              — Я не могу! Как я могу его бросить? — Когда хватка куклы ослабла, Сухина продолжил чуть спокойней: — Тем более, Странник… Прости меня, но мне и самому, кажется, немного нездоровится…              — Не может быть! — глаза путника широко распахнулись в отчаянии. — Ты же… ты же это не серьёзно, правда? Хина!.. — он снова сжал обруч пальцев на чужом запястье, и мальчик скривился от боли. — Тем более нужно уходить! Бросай этого старика, ему уже не помочь!              — А мне разве можно помочь? — мальчик отвёл взгляд. — Это ведь проклятие бога Оробаси? Я слышал, как эти люди сказали об этом. Тогда, должно быть, может помочь только бог…              Путник, будто обессиленный, отпустил руку своего друга и отвел потускневший взгляд. В темноте ночи послышались звуки дождя, и дробь капель обрушилась на стекла окон.              Юноша вздрогнул от звука хриплого кашля и поднял голову на отца мальчика, что, всё ещё пребывая в болезненном дурмане, повернул голову к незнакомцу.              — Так вот, кто ты такой… новый друг Сухины… — скрипуче прошептал он, не отводя взгляда за дрожащими веками. — Слыхал я про тебя… Это золотое украшение — удостоверение личности, выданное милостью сёгуна. Ему должно быть под силу спасти людей от бед…              Эти слова прозвучали для куклы, как заклинание.              В самом деле… быть может, только она способна помочь.              Быстрым шагом Странник направился к двери и вышел в объятия бури. Секунду помедлив, Сухина сорвался с места вслед за ним — в мокрую тёмную мглу.              Капли дождя били по его лицу, и вмиг промокшие волосы резво метал во все стороны буйный ветер:              — Странник, странник, ты куда? — закричал мальчишка, вынуждая юношу замедлить шаг.              И хотя мальчик был болен, глаза его оставались ясными.              — Я направляюсь в город Инадзуму, — не оборачиваясь, ответил путник.              — Но ведь дождь такой сильный! К тому же те, кто ушли раньше, так и не вернулись!              Юноша несколько раз открывал рот, чтобы ответить, но в конце концов лишь слабо улыбнулся малышу.              Вскоре его силуэт растворился в сырой мгле.              ***              Лепестки сакуры танцевали вокруг величественного храма, подобно падающему снегу.              — Я знаю, что Сёгун отвергла меня, и пришёл вовсе не для того, чтобы докучать, — без лишних предисловий обратился Странник к Жрице. — Пускай её божественный взор не обращён ко мне. Но неужели и от своего народа она отвела свой взгляд?              Прекрасная и мудрая жрица с улыбкой провела изящной рукой по золотому перу.              — Это золотое украшение — удостоверение личности, выданное милостью сёгуна. Она не оставит тебя. Я же могу лишь поскорее послать за помощью…              Свет надежды, наконец, озарил душу юноши. Зная, что совсем скоро прибудет помощь, он мчался обратно, пробираясь сквозь мокрые ревущие бури под грохот грома, пока там, на далёком острове, маленькие слабые руки шили куклу, похожую на него:              «Хотя бы в последний момент… я хочу, чтобы он был рядом».              Когда Странник почти пришёл в деревню, взгляд его зацепился за знакомое место — та самая роща с фиалковыми дынями. Дождь перестал, и желтый солнечный свет блеснул в каплях на фиолетовых фруктах.              «Это, определенно, знак, — решил Странник и улыбнулся, срывая несколько штук. — Знак нашей вечной дружбы и нашего обещания. Хина, ты моё будущее. Моя надежда…».              Наконец, его ноги переступили порог знакомой калитки, и пускай внутри юноши не было сердца, что-то глубоко в его искусственной душе сжималось от ожидания встречи.              Но когда Странник, что в будущем возьмёт себе имя Куникудзуси, отворил дверь в дом, пурпурные плоды осыпались на пол.              Бессильный перед собственной смертной сущностью, его друг — надежда на будущее, неоперившийся птенец — нарушил своё обещание.              Одинокий лепесток сакуры, упавший под глазами тряпичной куклы, что сжимала маленькая холодная рука, был похож на непролившуюся слезу.              Но отчаяние перед удушающей пустотой было вскоре предано огню. А затем пепел будет погребён под белоснежной чистотой снега. Обязательно…