Наклюкался

Интересный факт: зелёный ниндзя ненавидит субботы. Почему? До смешного просто. Суббота ‐ тот самый день недели, когда бумажной работы накапливается столько, что даже смотреть противно, и при этом тот самый день, когда все друзья и члены семьи покидают зону его видимости и уходят. Уходят веселиться. Оставляя его сидеть одного в четырёх стенах и нервно печатать на ноутбуке отчёты для полиции. Ллойд ненавидел отчёты для полиции. Молва в Ниндзяго ходила не просто так: у него, как у служителя добра, действительно не было выходных. У него — единственого. У всего остального мира, включая ниндзя, был. Да, «честно» — это определённо слово не для его лексикона. Понятие для всех, кроме него. Ллойд поймал себя на мысли, что отчаянно хочет всё бросить и тоже уйти. Уйти веселиться. Как ребята. Он ведь прекрасно понимал, что те сейчас чем-то откровенно бесполезным заняты. И завидовал. Завидовал сильнее, чем Кай его зелёному кимоно — когда-либо в его жизни. И даже присоединился бы к ним с большой радостью: погулял бы в выгорающем от ранней осени парке с Нией и Коулом, посоревновался бы с Каем в скорости на электросамокатах, сходил бы на какую-то скучную выставку с Зейном, окунул бы Джея головой в фонтан — он очень хотел, правда. Но не мог. Он дал комиссару полиции железное обещание: ниндзя служат городу верой и правдой, Ллойд берёт на себя макулатуру, чтоб не прикопались с юридической стороны вопроса — он должен был это обещание выполнять. Он сходит. Как-нибудь в следующий раз. Наверное. Пока каждый раз только переносился на следующий — так что точно сказать нельзя. Ллойд крутит в руке синюю гелевую ручку, сам не понимая зачем. Обычно его руки во времена обострения стресса или навязчивых мыслей занимал небольшой энергетический шарик. Пролетающий с лёгкостью между пальцев, согревающий их своим мягким зелёным светом — было что-то в этом… Такое. Роднящее со своей же стихией. Ритуал практически. Но сейчас просто в его жизни нет решительно никаких обострений. Он не думал, не размышлял — это было похоже на какой-то уж совсем ненормальный вид прокрастинации. Только ручка в руке. Жужжащий ноутбук. Мигающая палочка в пробельном отступе от слов «итоги патруля ниндзя». И опустошающее спокойствие. И тишина. Он не заметил, как дверь его комнаты тихонько приоткрылась. Признаться, если бы в него сейчас прилетела голова каменного гиганта его отца, он бы тоже её не заметил. А когда заметил — с эмоциональным диапазоном табуретки проигнорировал бы. Ему не до этого. Он занят: занимается ничем. Однако всё же он вздрагивает, когда за плечи его мягко обнимают тёплые руки, а на плечо невесомо ложится чужой подбородок. — Братииишка, — счастливо протягивает немного хрипящий голос под его ухом, умудряясь каким-то образом заплестись даже в этом простом слове. Ллойд принюхивается. Спиртом несёт — ясно тогда, чего он такой довольный. — Привееет. Кай очень аккуратно треплет его по плечу и прижимается ещё ближе, вынуждая жертву своих телячьих нежностей выпрямить спину и сесть по-человечески, а не как всегда. Ллойд решил на него даже не оборачиваться — зачем? если и так очевидно, что его лучший друг так хорошо «повеселился» сегодня, что был в стельку и пришёл, видимо, признаваться ему в бесконечной и неугасающей любви. Что ж, будет над чем посмеяться. — Что у нас за праздник сегодня? — беззлобно спрашивает парнишка, не сопротивляясь его объятиям. Просто смысла нет. Если пьяный Кай решил его обнять, то он прибьёт его на месте, но будет обнимать, чего бы это ему ни стоило! Так что увольте — себе дороже. Тот хихикает как-то по-дурацки, обдавая шею тёплым дыханием — и Ллойд непроизвольно слега сжимается от этого. Щекотно. А ещё он снова чувствует этот едкий алкогольный запах. Слишком едкий, чтоб находится с ним на таком коротком расстоянии — голова закружится или вообще плохо станет. А отодвинуться нельзя. Вот засада. — Сегодня такой хороший дееень, — снова тянет Кай и очень широко улыбается, ловя краем уха тихий смешок. — Мы с Джеем решили отметить день гранёного стакана. — Что вы решили отметить? — вместо ответа заливается смехом. Видимо, даже он понимает степень абсурдности своих слов. — Вам очень не хватало повода, чтобы выпить, я прав? — Вообще-то это очень важный праздник для всего нашего великолепного и непреклонного мира! — Ллойд шумно выдыхает. Дурачина. И тогда по его волосам очень мягко проходит ладонь: даже не треплет, как он мог бы ожидать, а скорее осторожно гладит, правда, иногда неловко промазывая. — Ну чего ты? Надо же нам было как-то перед тобой оправдываться, малыш. «Малыш»… Так он называл его последний раз лет пять назад — потом, видимо, осознав, что больше этот статус ему не подходит. И начал вместо этого звать «малой». Или, очень редко, «мелкий». Быть честным, Ллойда вообще очень долго бесила его страсть ко всем этим прозвищам — особенно к тем, что связаны с его возрастом. Каждый раз, получая очередное, он проходился по Каю обиженным взглядом, глаза закатывал важно и строго, дулся. Но в итоге смирился. Понял, что это бессмысленно: видимо, даже в глубокой старости дрожащей сморщенной рукой Кай всё ещё будет трепать его по голове и звать малышом. Ну и пусть тогда. Будто это проблема. — Ты же у нас всё работаешь, из дома не выходишь, — он сопроводил эти слова поглаживаниями по волосам. — Ты такой молодец, я тебе говорил это когда-то? Золотой наш мальчик, ответственный такой, умный. Что бы мы, идиоты такие, без тебя делали, а? Ллойд фыркает и поворачивает к нему голову, становясь свидетелем самого умиляющего выражения лица из всех, что он видел. Кай смотрел на него в ответ, растянувшись в довольной пьяной улыбке: его взгляд был расфокусирован, максимально расслаблен, а в тёмных глазах играли яркие радостные огоньки, щёки окрасились густым румянцем, как и кончик носа. Парнишка не смог сдержать ответной широкой улыбки: ну а как можно злиться на дураков? Ещё и с таким заразительно хорошим настроением. — Без меня вам бы не пришлось дожидаться дня гранёного стакана. Кай состраивает на лице комплексную эмоцию: удивление, перерастающее в усмешку, перерастающую в передразнивание. До смешного неаккуратно между ними переключался — хотя учитывая его состояние, это хорошо, что он вообще способен их показывать. Он покачал головой из стороны в сторону, произнося одними губами по-детски глупое «бу-бу-бу», и тыкнул пальцем ему в кончик носа. — Без тебя я не смогу, — произносит он невпопад и выпускает друга из объятий, чудом не отшатнувшись в сторону. — Бееез тееебяяяя, без тебяяяя… Кай заходится пением, но тут же прерывается, забывая текст. Ллойд смеётся, следя за его действиями. — Всё ненужным стало сразу без тебя, — подсказывает он, и тот качает головой в знак благодарности, решая, однако, не продолжать свой глупый порыв. — Во имя Первого Мастера Кружитцу, Кай! И когда вы успели так наклюкаться? Кай прыскает со смеху. — «Наклюкаться»… Классное слово, — Ллойд закатывает глаза. — И вообще! Не поминай деда своего без повода! У нас было всё утро и почти три часа. Мы действовали быстро, под покровом бара, где была пятидесятипроцентная скидка на всю алкогольную продукцию. И самое главное: у нас была цель. Как можно скорее ужраться в хламину. Он снова заходится смехом, покачиваясь, но не отходя от своего друга даже на шаг. «Хоть бы на кровать сел. Упадёт же», — думает тот, прекрасно понимая, что если решит произнести это вслух, то не добьётся решительно никакого результата, но всё-таки не спеша сильно его в этом обвинять. Значит, искренне хочет побыть рядом. Поболтать ни о чём. Это мило. — Поздравляю с достигнутой целью. Джей в канаве? Кай активно машет головой. — Нет, Джей у Нии. Она отчитывает его, а я по её мнению для такого уже слишком взрослый самостоятельный мальчик, поэтому я решил пойти к тебе, чтоб ты открутил мне голову, лидер. — За что? — тот смотрит на него наиудивлённейшим взглядом. — Тц, Кай. Я вам не мамочка, а у вас выходной. Даже настроения нет на тебя ругаться, у меня дела поважнее есть. — О как, — хмыкает поражённо и заглядывает в экран ноутбука, ища там, видимо, те самые знаменитые «дела поважнее». Читает. — «Итоги патруля ниндзя»… — и неожиданно замолкает и грустнеет, заставляя парнишку выжидающе задержать на себе взгляд. Ллойд ненавидит субботы — Кай знает наверняка. Суббота — это тот самый день, когда он сгребает все запасы кофе заодно с чайником себе в комнату и не выходит оттуда ни в какую до самого обеда следующего дня. Это тот самый день, когда из раза в раз его в этой выстроенной специально для себя тюрьме навещают ниндзя с утра и информируют о своих намерениях сходить куда-нибудь всем вместе. А он лишь хмыкает и вежливо отказывается, улыбаясь им так тепло, но так фальшиво. Кай чувствует перед ним вину. Кай чувствует, как он устал даже просто сидеть за столом — не то, что злиться на них с Джеем за необговоренную пьянку. Кай чувствует резкое желание его поддержать — и снова обнимает. — Ну хватит, — протягивает Ллойд, устало усмехаясь. Смит закрывает глаза. — Давай в следующий раз с нами, а? Тебе не обязательно в стельку напиваться. Вообще пить не обязательно. Но просто хотя бы повеселиться, отдохнуть, с девчонками познакомиться, — тот молчит вместо ответа. — М? Один разочек, честно-пречестно! Потом снова можешь вернуться к своим скучным взрослым «делам поважнее». Ллойд только вздыхает, чтобы начать говорить, но его тут же нагло прерывают. — Знаю-знаю, у тебя обязанности, ты обещал, «у добра нет выходных», и, конечно же, «кто, если не ты?» — но просто ты же… Ты заслужил. Слышишь? Эй? — он треплет его за плечо, что получается как-то слишком сильно и болезненно. Не проконтролировал. Но друг его всё равно не отзывается. — Красный ниндзя вызывает зелёного ниндзя! Ллойд Монтгомери Гармадон, сообщаю вам, если вы забыли: ваша главная работа в подростковые годы — отрываться на тусовках и флиртовать с девушками, а не чахнуть над бесконечными отчётами каждый уик-энд! Вы и так много делаете для вашей прекрасной сплочённой команды, и они все вам безумно за это благодарны! Но знайте, что ещё больше они будут благодарны, если вы поднимите свой зад со стула и отправитесь с ними на маленькую совместную прогулочку, а то скоро на вас лица не останется — и очень жаль, потому что лицо у вас симпатичное! И щекочет его — неточными движениями, очень щадяще, но этого хватает, чтобы Ллойд залился звонким смехом, обхватив его руки и отчаянно пытаясь ему воспрепятствовать. — Кай, перестань! Я правда не могу, как бы ты ни просил! Тот отпускает очень разочарованно и кладёт подбородок на светлую макушку. Тяжело вздыхает, пока Ллойд отходит от смеха. Изучает взглядом захламлённый стол, проходится по бумагам и исписанным ручкам, натыкается на рамки с фотографиями. На рамку. С фотографией. Той самой, где они стоят все вместе, которой лет уже, наверное, так десять — а Ллойд на ней ещё совсем маленький, ниже Кая чуть ли не вдвое, в совсем новом зелёном кимоно не по размеру. Как же давно это было. Как же вырос этот малыш. Заставляет грустно улыбнуться, почувствовать на глазах жжение. Что б его, этот высокий градус — на сантименты тянет только так! — Нельзя же так, мальчик, — глухо звучит, тяжело. Ллойд вздыхает и хлопает крышкой ноутбука, ощутив резкую потребность в тишине, в отсутствии навязчивого жужжания под ухом. Или, может, он сделал это, чтоб заполнить неловкую паузу в диалоге? Кто знает. — Нельзя тебе так наплевательски к себе относиться. За тебя это уже делает судьба. А ты себя должен любить, Ллойд, так же, как мы тебя любим. Чтоб правда быть сильнее, чтоб быть самым-самым геройским героем в мире — как ты хочешь. И вообще, быть честным, мы по тебе скучаем. Я скучаю. По тебе, братишка, очень сильно скучаю — и переживаю, что ты сидишь тут, нервничаешь, кофе литрами пьёшь и никого к себе не подпускаешь. Ты же солнечный такой, хороший. Ты светить должен, а кому светить, когда тебя никто не видит? Я не понимаю тебя, честно… Дальше слышится только малоразборчивое бурчание. Ллойд грустно улыбается, чувствуя, однако, как в груди мягко загорается теплый огонёк: из Кая редко можно выжать так много искренности за раз, даже учитывая, что он прямой, как рельса, и сначала говорит, а потом думает. Приятно было знать, что он так сильно заботится о нём, что правда абсолютно честно переживает. Приятно — и всё равно вина это затушила. Он заставляет о себе переживать. Балласт для тех, кто может позволить себе повеселиться. — Прости, — пожимает неуверенно плечами и внезапно получает щелчок в лоб. — Дурень, — беззлобно обзывает Кай. — Перед собой извиняйся. — Прости, Ллойд Монтгомери, я был идиотом, который приносит всем лишних проблем своей работой. Ох, да, я прощаю тебя, Ллойд Гармадон, не переживай. Видишь? Я сам себя простил, теперь можно вернуться к работе? — хихикает тот и получает ещё один щелбан, посильнее. — Ай! — Ты даже не понял, за что извиняться надо! Кай вздыхает. Нет, слишком много у этого мальчишки тараканов — на трезвую голову не всегда поймёшь, а сейчас даже пытаться бессмысленно. Что ж, видимо, действовать надо иначе. — Я беру с тебя обещание, что на следующей неделе ты привычно бодренько поднимаешься на рассвете, озаряешь вместе с солнышком мой чудесный взор, и мы вместе с тобой едем в бар, пробовать напитки, которые тебе нельзя пить, и поливать всех твоих коллег словами, которые тебе нельзя произносить. Мне плевать, что ты скажешь комиссару, но если не предупредишь его, то это не моя проблема. Я тебя придушу, но вытащу, ты меня понял? Ллойд хмурится. — Я тебе это обещание не даю. Кай фыркает. — Мне всё равно. Я его уже взял, — звонко чмокает его в макушку и летящей походкой с грацией картошки сматывается в коридор, откуда кричит свои последние слова. — И не говори потом, что я не предупреждал тебя, малой! Кончай со своей нудятиной, а то придётся на ковёр в полицию каждую неделю ходить — и тебе не понравится! С любовью, я! Ещё секунд десять Ллойд тупо пялится на дверь не в силах понять, что только что произошло. Что ж. Видимо, он только что добровольно-принудительно согласился пойти с Каем в бар. Потрясающе. Класс. Зелёный ниндзя ненавидит субботы — молва ходит не просто так. Но, видимо, следующая, проведённая в компании лучшего друга и бутылки чего-то явно слабоалкогольного, наполнит его жизнь чем-то новым: весёлым и радостным. Ну и хорошо. Всё-таки иногда всем нам полезно наклюкаться.