Ungewöhnlicher Empfang

***

      Небольшой приём в ведомстве рейхсфюрера. Для Штирлица это было не в первый раз, посещение подобных мероприятий уже не было чем-то необычным. Когда-то, в первый раз, он был очень напряжён, понимая, что надо соблюдать определённый этикет и то, как ты будешь держаться — всё играет роль. В конце концов, все эти встречи скорее прикрытие для реальных дел. Нет, порой это бесцельные праздники… Однако, Штирлиц понимал, что такие приёмы нужны: за кулисами часто происходит всё самое интересное. Теперь он знал больше нюансов и позволял себе выглядеть более расслабленно, чем раньше.       В этот раз в основном он общался с шефом. Они обсуждали незначительные моменты работы, затем поддерживая лёгкую беседу. Шелленберг, как всегда, отстранёно шутил, вскидывая руку с сигарой, сегодня он был задумчивее, чем обычно. Разведчик заметил это с самого начала приёма: его шеф всегда старался быть весёлым и достаточно дружелюбным, однако сегодня был сдержаннее. Особенно Штирлица напрягал взгляд бригадефюрера, тот смотрел с каким-то холодом на него и порой не отрываясь. Как-то штандартенфюрер заметил, что Шелленберг следил за ним и каждым его движением, хотя в этот момент сам вёл беседу с Кальтенбруннером. Когда же Штирлиц начинал говорить не с «теми», с кем «можно», по крайней мере складывалось такое впечатление, бригадефюрер возникал из ниоткуда и очень вежливо и элегантно вклинивался в разговор.       В один момент, пока они шли, попивая коньяк и что-то обсуждая, Шелленберг тихо заметил, что им надо отойти. Подчинённый кивнул и последовал за шефом, такие ситуации тоже были не впервой: бригадефюрер часто любил отзывать сотрудников в неожиданные моменты, чтобы обсудить важные детали задания или что-то в этом роде. В любом случае, эффект неожиданности делал своё дело. К тому же, чем необычнее обстановка — тем больше шансов, что никто не подслушает. Хотя, скрытность не всегда удавалась. Тем не менее, сейчас был один из таких случаев. Они зашли в какую-то пустую комнату.       «Интересно, как он хорошо здесь ориентируется», — подумал разведчик, упустив, что Шелленберг быстрым и тихим движением запер дверь.       Прежде чем Штирлиц успел что-либо понять, он почувствовал, как шеф схватил одной рукой его за грудки пиджака и со всей силы впечатал в стену, а под ребром же ощутил приставленное дуло револьвера. Стараясь сохранять спокойствие и чистый разум, разведчик недоумевающе уставился на бригадефюрера, который коварно ухмыльнулся. — Если рыпнетесь в сторону — мне придётся вас убрать, а мне бы этого не хотелось, — спустя несколько секунд он задумчиво повторил. — Очень не хотелось бы.       Штирлиц продолжал молчать, уж больно положение было не тем. Его шеф быстро понял, что тот не собирается говорить, поэтому продолжил: — Я знаю, что вы — советский разведчик. Продолжайте играть роль пешки, не советую полагаться на что-то большее, вы уже крупно увязли. — Зачем вы всё это мне говорите вместо того чтобы застрелить, допросить или сдать гестапо? — заметил мужчина, чувствуя, как дуло ещё сильнее врезалось под ребро. — Вы нужны этой игре, Штирлиц, и знаете это даже лучше меня. Однако, одну деталь вы всё же несомненно упускаете, — усмехнулся Шелленберг, приблизившись к лицу подчинённого, не опуская револьвер. — Какую же? — внезапно для себя мужчина понял, что у него перехватывает дыхание от подобной близости, азарта и опасности одновременно.       Бригадефюрер приблизился практически вплотную к лицу того и еле слышно произнёс: — Ещё вы нужны мне. Будете умницей, что у вас прекрасно выходит, тогда я вас спасу. — Бригадефюрер, вы забываетесь… — хрипло ответил разведчик, глядя в глаза тому. — На дворе весна 1945, Штирлиц, большевики не спасут вас, мы оба знаем, что вас ждёт на родной земле, учитывая вашу деятельность здесь, — сверкнул глазами Шелленберг, не прерывая контакта. — Расстрел или тюрьма в лучшем случае, — закончил его мысль мужчина, переводя взгляд на револьвер. — Разыграйте партию на моей стороне — я в долгу не останусь, тем более, вы же знаете, как я вам симпатизирую, — уже веселее протянул его шеф.       Разведчик молча поглядел прямо в глаза бригадефюреру, который ухмыльнулся. В этот момент в дверь постучали, Шелленберг быстрым движением убрал револьвер и направился к двери. Хмурому недоумевающему Мюллеру он со смехом говорил о том, что вообще-то каждое его действие санкционировано самим рейхсфюрером, и он получил разрешение запирать ту или иную комнату. Группенфюрер оценивающим взглядом окинул Штирлица, который наконец отошёл от стены и встал немного поодаль от Шелленберга, заложив руки за спину. Мюллер ехидно заметил: — Что-то штандартенфюрер выглядит помято. — Наша работа требует всех запасов внутренних сил, — серьёзно парировал бригадефюрер, с улыбкой поворачиваясь к подчинённому. — Верно, — кратко согласился разведчик, всё ещё немного напряжённо поглядывая на шефа. — Очевидно не только внутренних… — с какой-то неприязнью фыркнул Мюллер и вышел вон.       Штирлиц замер, а потом в ужасе посмотрел на Шелленберга: до него (видимо впервые с таким опозданием) дошла причина отвращения в голосе группенфюрера. Вальтер же искренне рассмеялся, похлопал его по плечу и заметил: — Нам так даже лучше, не захочет часто пересекаться. Не думаю, что вы хотите попасть в гестапо. — Не боитесь, что он начнёт в эту сторону копать, чтобы рейхсфюрер лично подписал решение о нашем расстреле? — недовольно спросил разведчик, понимая, что это всё добавляет ему проблем. — До этого не дойдёт, — усмехнулся Шелленберг, а потом добавил. — Не боитесь, что в этой комнате есть прослушка? — Это было бы печально, — искренне признался Штирлиц. — От чего же? — бригадефюрер закурил. — Выходит вы блефовали и всё было сплошной провокацией, — заключил тот, хмыкая и тоже закуривая. — А вы согласитесь быть на моей стороне? — Шелленберг заговорщицки заглянул подчинённому в глаза.       Штирлиц снова промолчал: он не был готов так громко о чём-то заявлять, вдруг реально записывающие устройства ещё работают в комнате. Он пустил пару колец дыма, затем потушил сигарету и сказал: — Нет.       Шелленберг рассмеялся, прошёлся кругом по комнате, а потом парировал, достав из-за пазухи какой-то листок: — Вы уже.       На листке оказалась недавняя шифровка Штирлица и одна очень старая. Он быстро пробежал глазами по строчкам, понимая, что, да, несомненно, это называется провалом. Определённо, он зажат в углу. Партию нужно разыграть ради того, чтобы ещё выведать информации, если это будет возможным… С другой стороны, Шелленберг не дурак, и точно такой роскоши Штирлиц не получит. Разведчик нахмурился, прокручивая в голове слова шефа: «Вы уже». Почему? Он ведь не соглашался и не озвучивал подобное даже в качестве блефа. Внезапно разведчик, ощущая неприятный холодок понял: дезинформация. Вот оно. А учитывая «хорошее отношение» Шелленберга к нему, прибавить туда пару бумаг, санкций и свидетелей и вуаля — прекрасный кандидат на расстрел для своих, причём без шансов даже что-то сказать перед этим. Бригадефюрер наблюдал за ним некоторое время, а потом, подтверждая мысли Штирлица, добавил: — Все необходимые материалы по вашему делу у меня. Не думаю, что вам охота или попасть в гестапо, или быть документально подтверждённым предателем, который «согласился работать на немцев». Вы же хорошо знаете, как мы прекрасно фабрикуем эти дела.       Разведчик перевёл взгляд на шефа: хитро и умно. Действительно, переиграть Шелленберга порой было невозможно. Изощрённая ловушка была приготовлена для Штирлица, и он, так поверив в свой профессионализм, сразу угодил в неё. Разведчик промолчал, понимая, что снова становится всего лишь одной из фигур на доске с бесконечным количеством людей, которых так легко заменить. Снова одна большая игра, которая разрушает изнутри, выворачивая наизнанку чувства, восприятие и мысли. Штирлиц привык, что он постоянный игрок, который не имеет права на такие ошибки, однако что есть — то есть. Непонятно как он собирается выворачиваться из этой ситуации, но он придумает.       «Если бы было только немного больше времени», — печально отметил разведчик про себя, возвращаясь к остальным гостям.