Не Хюррем.

1521 год. Стамбул. Был конец осени, жители города праздновали победу над Белградом. Они несомненно, были довольны своим еще таким юным, но уже грозным словно лев правителем. Когда в Константинополь понаехали послы, — а было это после воцарения нового правителя на трон — то в разговорах они слышали часто о султане. Вот и сейчас, первая победа неизвестного раньше за пределами империи Сулеймана наделала много шуму. — А кто таков, этот ваш, султан? — хмыкнул приезжий мужчина. — Как «кто»? А то ты и не знаешь? — усмехнулся торговец. — Празднования по всей столице уже неделю! Молодец он, показал неверным что империя стала лишь сильнее с приходом нового господина! Селим Явуз — грозный лев, а сын его… Один приезжий говорил что Папа в Риме назвал султана щенком по сравнению с его отцом. Теперь они в ужасе трясутся и ожидают новых завоеваний нового льва. Машаллах, торговля в гору пошла, янычары тратят жалование, аминь это не последний прздный год!.. Тогда путнику вспомнились речи прошлого года и он действительно помнил подобное…Тогда по всей Европе ходили слухи что хан Сулейман—маленький юнец, ничего не смыслящий. Лишь однажды он повстречал посла, который поведал ему правду, вернее, так он сказал: — Правду говорю, эфенди! Послушай, я написал донесение «Этому султану Сулейману двадцать шесть лет, он не лишён и здравого смысла; следует опасаться, что он будет действовать так же, как его отец». — Кто вы такой? Вам дозволено видеть великого господина? — Я кардинал Томас Уолси. Не подскажете какой корабль в ближайшее время отплывет в Англию?.. В тот день, когда Сулейман хан принял титул падишаха на долгие годы следующий султан уже был известен и подрастал среди служанок и семьи. Маленький мальчик бежал на встречу девушке в нежно-розовом платье. — Хатидже! — Мой львенок! Слава Аллаху, ты подрос! Махидевран, — сестра султана уставилась на баш-кадын. — Что с тобой? Мустафа, иди поиграй, позже соберем роз для валиде-султан. Шехзаде улыбнулся и бодро побежал от служанок. — Что случилось, Махидевран? Ты бледна, осунулась, захворала упаси Всевышний? — Нет, нет. Все дело в рыжей наложнице, никак не пойму что Сулейман нашел в ней. — Твое ли это дело, Махидевран? Твоя забота — сын. У брата гарем, на что ты надеялась? — Но ведь ты надеешься, Хатидже.— опустошенно произнесла Махидевран. — О чем ты? — недоуменно спросила дочь Селима Явуза. — Ты ведь надеешься и ждешь тот день, когда Ибрагим ага станет твоим мужем и разумеется, ты хочешь быть для него всем, быть единственной, быть смыслом его существования. — Махидевран! Я член династии Османов! У моего мужа не может быть никого кроме меня! Что за дерзость?! — Простите госпожа, я не хотела как—либо оскорбить вас, просто я хочу чтобы вы меня поняли, как мне тяжело. Я думала, раз вы полюбили, значит и сможете понять что от любви нелегко отказаться, но видимо…зря.— Махидевран была готова ломать и крушить все вокруг, некогда, любимая подруга ее никак не хотела понять. Как такое возможно?! Хатидже ведь прекрасно знает о чувствах черкешенки и упрямо давит на больное.— Вы не почувствовали истиной любви. Что же, вы еще юны и возможно ваша судьба ждет вас. — Махидевран! Не смей! Ты знаешь я ведь люблю Ибрагима! — тихо прошипела династийка. — А я Сулеймана, но что это меняет? Вы не понимаете меня… — Очнись ты уже! Рабы не могут любить! У них нет на это права! — Значит и у Ибрагима его нет. — У Ибрагима есть моя любовь, этого достаточно. Став моим мужем ему придется полюбить меня, но я не вижу в этом необходимости, он ведь и так меня любит! — Нет, ваши речи лишены здравого смысла, госпожа. Махидевран и сама не могла понять с каких пор ее начала раздражать Хатидже, наверное, с тех пор как Сулейман стал султаном и дочери Хафсы стало проще добраться до грека. Махидевран видела как упорно Ибрагим избегает встреч с Хатидже и баш-кадын пыталась вразумить подругу, но династийка лишь огрызалась и отказывалась принять суровую реальность. Пройдя по гарему она увидела как рыжая рабыня сидит на диванчике среди наложниц и поглаживает огромный живот. Глаза рыжей ведьмы так и кричали: Ну, что ты сможешь? Теперь я беременна и скоро мы будем равны! Махидевран будто на яву услышала: — .....Я Шехзаде рожу! Потом еще и еще! У меня будет много сыновей… Хюррем была уверена, еще немного и черкешенка сорвется и ударит ее на глазах у всех, тогда и не останется соперниц у нее, никто больше не подойдет к ее султану, но не тут то было! Баш-кадын не только не ударила наложницу, даже слова ей не сказала! Мимо прошла. — Нет, Гюльнихаль, посмотри! — оскорбленно вскрикнула и вскочила Хюррем. — Она промолчала! Боиться, пусть бежит поджав хвост! Девушка посмотрела на подругу как на сумасшедшую, вообще, она смотрит на нее так уже почти год, неадекватные поступки подруги уже невозможно объяснять чем-либо. — Хюррем, успокойся, сядь. Махидевран не испугалась, а решила вести себя нормально. Чего ей тебя бояться? Она мать главного наследника, выше нее тут только сестры султана и валиде-султан. — Гюльнихаль, ты вообще на чьей стороне?! Я тоже султаншей скоро стану! — Хюррем, я тебе только добра желаю. — Иногда мне так сильно хочется отправить тебя вместе со всем твоим добром…к Махидевран. Ей оно нужнее.— гневно прошипела рыжая. — Ты что, Хюррем? Мы ведь подруги, почему ты так говоришь? — В гареме нет места дружбе, — она осеклась.— Наш случай исключение. Просто ты постоянно бегаешь и всем помогаешь, особенно моим врагам, да еще и имя взяла это… — Но ведь ты же сменила имя, почему мне нельзя? — Я султанша, а ты — моя служанка, вот почему. Ты же навярнека хочешь возвыситься! — Тебе видимо совсем беременность в голову ударила.— покачала головой Гюльнихаль и пошла прочь от подруги. Как же она была зла на нее… Они ведь столько пережили вместе, а Хюррем… Превыше всего поставила власть и призрачный шанс на любовь. Девушка спешила к Сюмбюлю аге, девушка всегда советовалась с ним, как ей быть когда эмоции Хюррем хатун перевалились через край и она решила обрушить их на Гюльнихаль. — Ах, вот и Гюльнихаль пришла! Голубка моя! Шекер ага, не стой столбом, подай щербет и сладостей! В кухне пахло специями, мясом и выпечкой. Девушка поморщилась, столько запахов перемешались и получился запах тухлого мяса. — Ужас, Шекер ага, откройте ставни, нужно тут немедленно проветрить.— Гюльнихаль тут же поспешила к исполнению задуманного. — Что, Гюльнихаль, Хюррем хатун опять голову потеряла? — Да уж, не понимаю что с ней такое? Сегодня мне показалось, что еще чуть-чуть и я накричу на нее, ударю, расплачусь. Думала даже, что уйти мне надо со службы. Сил моих больше нет! — Аллах, Аллах! Пожалуйся валиде, она то уж точно хатун на место поставит. Ты все время с ней, а она так… Вдруг послышалось копошение за приоткрытой дверью кухни. — Ибрагим ага! — подскочил Сюмбюль ага, следом за ним Шекер ага. Хранитель покоев устремил взгляд на девушку склонившуюся в поклоне. Темные локоны ниспадали на лицо, платье выгодно подчеркивало все достоинства прелестницы. — Гюльнихаль хатун, через два дня в покоях повелителя будет праздник в честь возвращение из похода. Ты будешь танцевать среди девушек, подготовкой займись, Сюмбюль ага, а не щербеты распивай. — Слушаюсь, Ибрагим ага.— в шоке промолвил Сюмбюль и очередная печенюшка выпала из его рук. Гюльнихаль улыбнулась и едва не рассмеялась. В тот момент Ибрагим понял — он не ошибся с выбором, Гюльнихаль выместит Хюррем из сердца повелителя. Даже Ибрагиму по душе пришлись эти локоны, эти соболинные брови, ямочки на щеках когда она улыбается…Впрочем, дальнейшие мысли хранителя покоев занял главный и единственный наследник — Шехзаде Мустафа, воспитанием которого занимался лично.