с тех пор как я родился эмпатии не было, ну и не надо мне танцую с тобой при свечах, я готов погибнуть в этом тандеме смотри на мою печаль, нет места мне на всей этой земле эмпатии нет, эмпатии нет, я — не человек
Сей предложение казалось синеволосому нелепым, а то и дико смущающим. Он редко был натурщиком для картин, что уж говорить о фотосъёмке в обнажённом виде. И ладно, ведь это всего лишь просьба друга. Правда, Кэйа знал характер скандального художника, а так же его непосильно страстную тягу передать на своих картинах правду и ничего кроме правды. Альбедо - перфекционист. Он достигает идеала своих картин любыми всевозможными способами и готов обойтись любыми жертвами ради очередного шедевра, который позже будет красоваться в пыльной каморке художника, а сам он будет сверлить своё искусство глазами. Подобный животрепещущий интерес можно прировнять лишь страстью художника к разгульной и скандальной жизнью. За своё творение, честь он готов порвать. Рвать, метать и крушить. И ради прекрасной картины о которой мало кто сможет услышать, он бесспорно ступит и протопчет длинный путь по головам. Альбедо - эгоист и нарцисс, он не видит ничего кроме себя и своих картин. Его язык может болтать всё что угодно, не думая о чужих чувствах и личных границах. Есть только его мнение и неправильное. Потому и работать с таким человеком почти никто не хотел. Мало того, ходил слух, что во время сеанса, художник, ради правдоподобности, хотел лично изнасиловать натурщицу, но безуспешно. Легенда о безнравственности и неадекватности неизвестного художника разлетелась мигом, и казалось, теперь имя Альбедо засветилось громкой славой, к сожалению, в негативном ключе. Картины художника не находили отклика - были столь же типичны, как и миллионы многих похожих картин, которые ничем не отличаются друг от друга. Никакой изюминки. Так, а чего стоит ожидать? Искусство в двадцать первом веке уже не ценилось. Люди деградировали. Старая культура ушла. Теперь новое поколение творцов никак не может себя продвинуть, появились иные развлечения для такого ленивого и некультурного индивидуума как человек. Альбедо считал, что все люди - идиоты, потому что они не признавали его творения, как положено. Если подумать, парень действительно прикладывал немало сил для создания чего-то необычного и гениального. Ему хотелось, чтобы его заметили, чтобы на него обратили внимание, чтобы его творения перевернули глубочайший, высокий мир под названием "живопись". В его голове всё время строились планы о "революции" художественного мира и создании чего-то такого, что еще никто не изобразил. Художник мечтал о том, что люди, глядя на его картины ахали и падали в обморок от восторга, а особенные картины, в которые Альбедо по настоящему вкладывал душу, красовались на стенах картинных галерей и музеев. Он мечтал заполучить место в истории, как современный художник, чтобы через несколько лет люди помнили его, и чтобы на данный момент его сравнивали с древними гениями, которые были великими, являются великими сейчас и будут бессмертно живы в стенах живописи. Как говорят: "Мечтать невредно". Каждый может позволить себе быть великими внутри своей головы, увы в жизни каждому такое не дано. Альбедо в это не верил. Он знал, что у него есть талант, он тратил на искусство бесконечное количество своего времени, и все равно не получал отклика. Почему же? Как считал творец - люди - глупые создания, просто никто не мог понять его искусства, никто не хотел прочувствовать его работы, вникнуть в них, пережить его сюжеты на картинах, потому он и остается в тени от славы. Таких одаренных людей, как он - нет. Потому он смирился с тем, что никто не признавал его гениальность. Каждый раз он слышал лишь типичное: "Чего-то не хватает". Это задевало. Ведь все его картины - полноценны. Казалось, лучше некуда. "Художника обидеть может каждый" - типичная реакция на критику в свою сторону. Хотя сам Альбедо понимал, что чего-то и вправду не хватает. Но чего? Цвета, экспозиция, расстановка предметов - все правила живописи были соблюдены, творец прилагал немало сил для каждой из своих работ, он мог писать одну лишь картину несколько суток, не считая пары перерывов, в его картины вкладывалось немало крови, пота, слёз и других жидкостей. И всё равно, их нельзя назвать шедеврами. Он пытался понять, что же не так. Почему столько времени, потраченного на написание своих творений, не оправдали себя. Ответ был прост. Картины выглядели как картины. Такие же, как и многие другие. Что больше всего ценится в искусстве живописи? Правильно, правдоподобность, реальность. Картина должна быть будто бы живой, у неё должны быть эмоции, чувства. Ведь почти все картины великих гениев были, будто бы живыми, они вызывали, вызывают и будут вызывать различный букет эмоций. Произведения искусства должны трогать за душу, должны оказывать влияние, должны давить на того, кто смотрит на неё, они должны быть живыми, эмоциональными. У Альбедо было всё, чтобы создать прекраснейшую картину, которую могли бы смело провозгласить шедевром, но было одно единственное но, которое уничтожало все надежды на великое будущее. Эмоции и чувства были чужды для Альбедо. Он не знал ни радости, ни горя, ни счастья, ни грусти, ни веселья, ни страха. Все это было ему незнакомо. Его часто посещали вопросы: "А почему люди вообще чувствуют что-то, смотря на картины? Или может они просто прикидываются? На самом деле никаких чувств у них и не возникает? Как это, чувствовать что-то из-за картины? Неужели простая картина может вызвать бурю эмоций лишь при одном взгляде на неё? Так, а в чём же секрет? Как добиться такого эффекта?" Сам Альбедо не чувствовал ничего, пытаясь всматриваться в каждую деталь картины популярных художников и всё без толку. Он не испытывал ничего, а когда слышал море слов восхищения и бурного восторга, то удивлялся тому насколько же люди эмоциональны. В начале своей карьеры художника, парень мог по нескольку часов рассматривать картины разных жанров. Пугающие, трогательные, радостные, тошнотворные, самые-самые разные, но всегда всё подводилась к одному - Альбедо просто считал их либо красивыми, либо же не очень.Личность художника очень неоднозначная.
"Единственный способ не утратить разум, когда вокруг столько ужаса и боли, — это что-то делать." - криво и нелепо выведено кроваво-красными буквами на белоснежной стене. Кэйе сразу показалось это странным, да и не то что странным, скорее пугающим. Но ведь он понимал, что Альбедо личность... Необычная. Нервно поправляя рукав, Кэйа решается позвонить в звонок, который казался уже сломанным, выглядел так, будто бы кто-то долго и упорно ударял по нему молотком. На удивление синеволосый услышал еле слышный звон. Значит работает. Помимо звона он слышит пару ругательств и какой-то упавший предмет. Дверь наконец открылась, на пороге появился с виду весьма потрёпанный парень, волосы торчали в разные стороны, были видны чёрные мешки под глазами, что уж говорить о том, что его одежда была вымазана в краску, а очки и вовсе одеты набекрень. "Так вот он какой этот Альбедо" - пронеслось в голове у Кэйи, он действительно ожидал чего-то более ужасающего, в плане оскалившегося психа с выпученными глазами. Таким он себе его представлял, наслушавшись слухов о характере. А так по виду и не сказать, что этот парень способен вспылить или нагрубить, он выглядел очень уставшим и спокойным, но было всё-таки что-то настораживающиеся, что-то, что вызывало при взгляде на него некую тревогу. - Кэйа. Будем знакомы. - дружелюбно протянул руку парень, ждал реакции, её нет, потому он опускает руку, не получив ответного жеста. - Я натурщик. - Проходи. - зевая кидает Альбедо, снова прячась за дверь и ожидая когда Кэйа зайдёт вместе с ним. Синеволосый проходит внутрь, Альбедо захлопывает следом за ним дверь и взглядом направляет прямо по коридору. Это не была квартира художника, всего лишь студия. Интересно, и откуда у него есть деньги, если его картины почти ничего не стоят и на них не обращают внимания? - Так, а что мне... - начал Кэйа, будучи чуть растерянным. - Раздевайся. - проронил Альбедо, подойдя к мольберту. - Погоди, я бы хотел узнать, что ты будешь рисовать. - Я ведь заплачу тебе потом. Зачем спрашиваешь? - непонимающе ответил художник. - Но ведь мне может не понравится эта идея. Ответь. Что ты собираешься рисовать? Ответа не последовало. Альбедо продолжал спокойно раскладывать краски и выбирать кисти. Кэйа огляделся по сторонам и к его вниманию был прикован огромный деревянный крест, стоящий прямо посередине комнаты. Неужто картина будет связана с такой тематикой? - Я отказываюсь. - твёрдо сказал Кэйа, уже собираясь уходить, как тут же его что-то ухватило за запястье. - Оставайся. - грубо настаивает Альбедо, сжимая запястье Кэйи, как можно крепче, так, что синеволосый шипит от боли и вырывает руку. - Парень, ты серьёзно меня пугаешь. Я не буду работать с тобой. - Я заплачу. - Меня не волнуют деньги. Сама эта тема с религией мне не нравится, я не связываюсь с таким. Это оскорбительно. - Я заплачу больше. Хотел парень махнуть рукой, развернуться и уйти, как задумался на секунду о том, что деньги ему уж очень-то нужны из-за недавнего кредита. Он то и согласился на съёмку из-за денег, но по поводу Альбедо были сомнения, опять-таки, неизвестно откуда он имеет такие деньги. В целом волновало даже и не это, этот тип был слишком жутким, а то, как он схватил Кэйю за руку и вовсе заставило не на шутку волноваться. А его до жути спокойный бесчувственный взгляд... Кэйа бегал глазами по комнате с крайне тревожащей обстановкой, инстинкт самосохранения кричал ему: "беги, пока не поздно". Но настойчивый и угрожающий взгляд этого "психопата" не давал Кэйе сдвинутся с места. Казалось бы, этот парень меньше Кэйи в несколько раз, он слаб, дрыщав, но всё равно, он казался устрашающем из-за своего ненормального поведения. Альбедо был похож на типичного маньяка из какого-нибудь слэшера или же книг про маньяков\серийных убийц-психопатов. Было положено начало этого ужаса. Рука блондина неохотно легла на плечо перепугавшегося Кэйи, он как бы хотел сказать очередное "оставайся". Парень сильнее напрягся и настойчиво отдёрнув руку, словно от корзины со змеями, он отступил назад, в сторону двери. Альбедо не одобрил такой жест, а потому нахмуренно следил за каждым движением своей жертвы. Этот поединок взглядов был схож с процессом охоты дикого зверя на свою несчастную жертву. Альбедо выступал в роли свирепого хищника, он стоял на полусогнутых коленях, как будто готовился накинуться на Кэйю, тот же в свою очередь был добычей и главной мишенью бесчувственного свирепого зверя. Кэйа делает ещё один шаг назад, и тогда словно по щелчку, Альбедо бросается к входной двери, пытаясь запереть её на замок. Парень следом бросается к выходу, ведь это его единственная надежда сбежать, он пытается не дать художнику запереть дверь, толкает его, отнимает ключи, но Альбедо слишком упёртый. И тут случилось то, что не мог ожидать сам Кэйа. Блондин хватает с пола какую-то железку, и со всей силы ударяет ею по чужой голове. Получилось сильно и больно, он задел голову, от чего синеволосый и отключился, но Альбедо не понял этого и потому, чтобы знать наверняка, нанёс ещё пару сильных ударов, а когда из головы несчастного хлестнула капля крови, то он остановился, дабы не убить его. Художнику не пришлось приходить в себя, он был в здравом рассудке, потому даже не предал особого значения своему поступку, а так же и тому факту, что он мог убить Кэйю. Альбедо запирает дверь, а после, небрежно схватив искалеченное тело за руку, потащил в сторону, где должна была кропотлива протекать работа над новым шедевром. За ним тянулась кровавая дорожка из свежайшей крови, которая поглощала и уродовала весь чистый и невинный вид белоснежного паркета.***
Пробуждение началось с истошного вопля и невыносимой боли в правой ладони. Кэйа не мог поверить тому, что он только что увидел, а видеть он почти не мог, ибо его ресницы были, как будто склеены чем-то липким, а именно собственной кровью. Его рука жутко дрожала, словно находясь в полной агонии, от чего становилось только больнее, ведь она была прибита гвоздём к чему-то деревянному, мало того, именно она удерживала весь вес парня, создавалось невероятное давлением, которой отдавалось непереносимой болью, из-за чего Кэйа продолжал долго кричать. Похожее ощущение он почувствовал и в других частях тела - левой ладони и в стопах. Он еле как смог оглядеться и осознать, что они так же были прибиты гвоздями. Кэйа был готов продолжать кричать, моля о помощи, в надежде, что хоть кто-нибудь его услышать, но стены в квартире были звуконепроницаемыми. Парень нашёл взглядом художника, который с жутким спокойствием наблюдал за дикими мучениями другого. На лице Альбедо нельзя было разглядеть ни единой эмоции, он спокойно разглядывал израненное тело парня, прикасался к ранам и дёргал гвозди, дабы сделать Кэйе ещё больнее. Хоть на лице у блондина изображалось целое ничего, но можно было подумать, что крики и мучения Кэйи были ему приятны. Кэйе практически сорвал голос, крича различные ругательства и вопросы, которые Альбедо успешно игнорировал. Горло до жути жгло, а страшные вопли превратились в истощённые хрипы, сил кричать уже не было. Наконец художник отошёл от парня и метнулся к своему мольберту, взял испачканную палитру и тонкой кистью стал выводить что-то на полотне. Он иногда переводил взгляд на Кэйю, вдумчиво изучая его эмоции, стараясь скопировать каждый кривой, недовольный изгиб в его лице, выражающий дикие страдания и мучения. Уже был готов набросок. На ум пришла гениальная идея использовать кровь Кэйи, как краску, так будет правдоподобней. Альбедо хотел передать точный цвет настоящий крови, из-за своего перфекционизма, он не находил красный оттенок обычной краски был схож с реальным кровавым цветом. Занятие живописью сопровождалось шумом, образовавшимся из-за мыслей. Иисусу, вероятно, было трудно выдержать страдания на кресте – грязь, жажда, гвозди, впившиеся в опухшую плоть кистей - Альбедо мог это увидеть прямо перед собой, просто невероятная честь изобразить во всей красе муки самого Христа. Художника не волновало состояние Кэйи, он был так увлечён процессом, что даже если бы Кэйа умер, то он бы этого не заметил и так бы и продолжал творить... В голове Альбедо переваривает события подготовки к этой картине... Он прекрасно помнит, как ходил в магазин за парой досок, гвоздями и наборами стамесок с резцами. Кассир и остальные люди видели и понимали, что парень собирался что-то сооружать, только они точно не представляли себе, что такое сооружение будет служить орудием пыток для несчастного и невинного человека, который просто оказался жертвой обстоятельств. Художник и думать не думал о том, что он сейчас делает. Он знает, сейчас он творит искусство, а что делать потом - неясно, и волновать сейчас это не должно. Он надеяться, что вспоминать об процессе рисования ему не придётся. Некоторые поступки слишком низки, чтобы иметь название. Слишком низки, чтобы их обсуждать. Альбедо раздумывал о том, каким же приятным и красочным сделался его день, обычно он мог описать свою повседневность, как подлая, холодная и сумрачная. Убить день так было прекрасной идеей. Убить во всех смыслах, да и не только день. Во время работы над картиной, блондину буквально казалось, что у него в ушах проскакивают искры и фейерверки, глаза просто блистали от радости и непередаваемого счастья, наконец он познал искусство. Кэйа к этому долгому времени был уже похож на самый настоящий овощ, какими бывают люди, страдающие от паралича или других заболеваний, влияющих на нервную систему. Но это было только на первый взгляд. Если вглядываться, то он был ещё больше похож на живой труп, способный лишь моргать, слабо дышать и что-то бубнить, его глаза выглядели, как самые настоящие плотные запотевшие стёкла, губы были искусаны до крови и практически походили на окровавленное мясо, ибо парень искусывал их с безумной силой, тщетно пытаясь перетерпеть невероятную боль. Пошевелиться он не мог, руки и ноги практически не слушались его, а если же и удавалось шевельнуть хоть одной конечностью - по телу, словно удар током, распространялась страшно представить какие мучения, потому Кэйа старался не двигаться, иначе умрёт от болевого шока. Часы тянулись бесконечно, парню казалось, что он весит тут почти целую вечность и висеть будет столько же. Альбедо работал не покладая рук. Метался туда-сюда, туда-сюда, как угорелый. На полотне уже во всех красках была представлена картина распятия Иисуса Христа, правда выглядела она как аля "хоррор-версия". Блондин любил добавлять в свои работы мрачную атмосферу - это была его некая фишка, которую как раз таки и недооценивали. Альбедо успокаивал себя, мол "художника обидеть может каждый". Он так видел. И пусть пока его творчество находится в рамках авангарда. Он всё равно верил и попросту знал, что скоро о нём услышат все. А неизвестность была временным испытанием, ему суждено быть известным, когда-нибудь люди поймут его и его искусство. Углубляясь глубже в его картины: олицетворением чего они были? Негативных эмоций? Любви? Эстетики? Гнева? Усталости? Злобы? Сумасшествия? Далеко нет. Это было воплощение его страсти, которая выражалась в мрачно-кровавых тонах ужаса, боли и расчленённой плоти. Это было его искусство, которое он понимал, воспринимал и лелеял, как своё детище, нет, как нечто гораздо родное. Другие люди никогда не воспринимали искусство и видение Альбедо, как положено - бред и хреновая. Но для Альбедо его детище было до глубины души важно, а впрочем, это мы уже слышали не раз. Парню никогда не были знакомы чувства страха, ужаса, счастья, любви, спокойствия, но зато он чувствовал немыслимую страсть и желание. Дикую. Сумасшедшую. Ужасающую. Отвратительную. Израненную. Тошнотворную. Пугающую. Странную. Но страсть. Свою страсть, которая была частичкой его души, она была той частичкой, которая делала его хоть каплю похожим на человека, который способен чувствовать. Как жаль, что все его чувства воспринимаются окружающими, как дикость и сумасшествие. Эта страсть делала из него психа, не такого, как все. Альбедо часто думал о социуме, других людях. Вроде есть нормы, закон, правила, полиция, суд, государственный порядок, другие люди, общество, социум, но все это будто где-то вдалеке, в прошлом, а на самом деле ничего и нет вовсе. Задумавшись рисуешь картины, делишься этим в сети, своими идеями, своим видением, выкладываешь это в свет, дабы люди узнали, услышали о тебе, поняли тебя, и тут получаешь предупреждение и блокировку за "призывы к суициду", "изображение порнографического характера", "снафф-изображения", и смотришь на это, смотришь, как в трансе, и в то же время чувствуешь, что тебя словно за шкирку взяли и трясут, как котенка, макают мордой в испражнения и наказывают, а ведь ты просто высказал свои чувства через абстрактные картины, да, абстрактные, это искусство, а другие "нормальные" люди не понимают тебя. Наверняка завидуют твоему глубокому складу ума. Завидуют, что они ничего не видят в этих шедеврах, они просто боятся их, их тошнит от вида, как они называют "ужаса". На деле не каждому человеку дано понять, что такое настоящее искусства. Но такая критика заставляет тебя вернуться раскисшим, хныкающим и раздавленным. Во время занятного процесса, Альбедо напивал про себя одну из мелодий Бетховена. Музыка в голове играла вовсю, причем стерео, так что она как бы перемещалась из одного угла в мозгу в другой, взлетала к макушке, потом снова падала и отскакивала от стеночки уха к другой. Альбедо плавно пританцовывал на месте, у него было достаточно приподнятое настроение, несмотря на то, что обычно у него оно было никаким. С нездоровой ухмылочкой, художник наносил уже финальные штрихи. И картина, которую смело можно назвать шедевром закончена. Насколько Альбедо считал её гениальной? На все сто процентов. Мало того, что все абсолютно незаметные детали вроде теней, света, положения тела, анатомии, потёков крови, были просто безупречными, но главной отличительной чертой картины было то, что она даже пахла кровью, а этот запах у нормального человека вызовет тревогу или же испуг, так и картина будет ассоциироваться с чем-то таким. Именно таким Альбедо и представлял распятие Христа. Сразу было ясно - Кэйа не уйдёт из этого помещения. Ни за что. Иначе - все обо всём узнают. Альбедо понимал, что его методы никто не воспримет положительно, его посчитают монстром, которым он и без того являлся. Он решил, что убьёт Кэйю, но сначала он хотел попробовать кое-что, что очень давно хотел. Он хотел воплотить одну из своих картин в реальность, и не только воплотить, ещё и попробовать и почувствовать свою грязную фантазию. Альбедо мечтал увидеть, попробовать на вкус и заняться сексом с трупом. Да, это отвратительно, да, это омерзительно, да-да-да. Но он этого хотел. Конечно Кэйа не походил на идеального подопытного, и это не потому что он был чёрным, Альбедо не расист, хотя нет, он был склонен к такому, ведь слишком был увлечён историей рабства в США, а так же был возмущён тем, что Обама был выбран на пост президента, но это всё далеко не то, на что стоит обращать внимание. Альбедо преследовали мысли о плоти и крови. Почти каждая извилина в его голове заставляла его думать об одном и том же, представлять одни и те же жуткие красочные картины в голове, которые можно было бы только в самых масштабных бойнях, или же на операционном столе. Альбедо был болен идеей над тем, что же скрывается под кожей обычного человека. Он досконально изучал анатомию по картинкам и справочникам, но слова и картинки ведь не дадут точных знаний, была просто-напросто необходима практика, дабы познать все её тонкости. Мысли не давали покоя. Они преследовали его почти каждый сущий день. Картинки... Картинки в голове. Насколько они были привлекательными? Достаточно, чтобы Альбедо мог изображать их на каждом своём холсте. Люди и без того считали это крайней степенью ужаса, но каков был бы их испуг, если бы они знали, что подобные изображения Альбедо видит каждый божий день и каждый раз желает заприметить нечто подобное в реальном мире. Увидеть то, что называют "чудовищным ужасом". Увидеть это наяву и рассмотреть каждую деталь. Потрогать, рассмотреть, попробовать. Прямо перед ним - подопытный. Идеальный случай для пробы. Наконец-то его давняя мечта будет исполнена, он властен делать, что его душе угодно. И его совершенно не беспокоит сколько боли и страданий он принесёт обычному невинному человеку - эмпатия была ему чуждой. Выше любых норм стояло лишь его желание. Увидев, как художник приближается, Кэйа старался сделать вид, будто бы он его и не боялся вовсе, на деле же он дрожал и содрогался в жутком страхе. Такой поворот событий он мог видеть только в фильме ужасов или же в своём самом кошмарном сне, хотя даже подсознание парня не могло бы вообразить чего-то подобного. Весь день - был сущим кошмаром. Парень надеялся на то, что он уйдёт по крайней мере живым, и тогда он точно расскажет о том, какой психопат этот Альбедо. Как жаль, что все надежды постоянно являются ложными. - Я закончил картину. - невозмутимым тоном оповестил художник, довольно скрещиваю руки на груди, его взгляд был полностью направлен на мученика, на его выражение лица, в котором было слишком много непонятной боли. - З-здорово... - сказал он, весь дрожа. - Отпусти...теперь…я сделал...то о чем ты просил... - уже с хрипом продолжал он наивно, будто не осознавая до конца всей ситуации, было предельно ясно, что на свободу и на дальнейшую жизнь рассчитывать было никак. Он был обречён уже тогда как только оказался на пороге этого помещения. - Отпустить? - удивился Альбедо, а позже его губы расплылись в жуткой ухмылке. - Я отпущу тебя после этого? Думаешь? - с этими словами он ударил ногой Кэйю в живот, от чего парень попытался согнуться, но лишь почувствовал адскую боль, проходящую сквозь всё тело. Альбедо бросился творить первое, что пришло ему на ум - вырывание зубов. Он приблизился ближе, опустил конструкцию в форме креста и в итоге она рухнула на пол и тем самым навела достаточно шума. Парень раскрыл Кэйе пошире пасть, чтобы было удобно выдрать у несчастного зубы. Голыми руками подобного не вытворишь, Альбедо принялся со всей дури мочить ногой по и без того искалеченному лицу. Из уст лежавшего слышались приглушенные хрипы, совсем непохожие на крики или оры, которые так и хотелось выдать из себя, жаль сил больше не оставалось. От ударов на пол брызнула кровь, а как только блондин остановился, то Кэйю прямо-таки вырвало кровью на пол. Красота, да и только. Даже таких несильных ударов хватило на то, чтобы разнести рот несчастного в бесподобную кашу. Помимо зубов челюсти считай тоже по вылетали, не разобрать толком - всё в крови и раздолбленном мясе. Говорить пострадавший точно уже не мог, лишь истошно мычать, захлёбываться в собственной крови и выть от боли. И когда обычное позирование для картины успело перерасти в окровавленную потасовку? Конечно Альбедо не обойдётся простыми ударами, уже где-то с краю на полу оказывается чемодан с инструментами: долото, молоток, пила, бензопила, перфоратор, ножницы для резки по металлу, шуруповёрт, шило, нож-резак, обыкновенный нож, тесак, пара метательных ножей, электронож...сколько там было ножей и острых предметов не пересчитать. Навряд ли Альбедо будет использовать каждый из них... Или будет? Как рассчитывать все действия Альбедо прямо сейчас? Было ли это спонтанным безумием или же осознанной кровавой затеей, в целях утоления своих "хотелок"? Сложный вопрос. Чудовище живёт и скрывается в душах каждого из нас. Но этот факт не говорит о том, что из-за нашей ужасной и чудовищной натуры каждый должен лезть в петлю, чтобы на одного чудовища в мире стало меньше. Нет-нет. Человечество уже ужилось с этим, каждый из нас скрывает в себе что-то страшное, которое вырывается совершенно в разных ситуациях, и нет, человек не становится психопатом, который режет всех и вся на своём пути, просто в случае Альбедо, виновата лишь только природная сущность. Если бы судьба относилась ко всем с таким же презрением и отторжением, то мы бы уже давно перебили друг-другу, устроив всемирную резню, в ходе которой погибли бы все люди. Но это всё работает не так, потому и на земле располагается целых несколько миллиардов людей. Какая же странная моральщина проскальзывает в голове у блондина. Странно. Очень странно. Такие мысли всё равно не остановят его от затеянного кровавого представления. Сначала был план расчленить парня, но вдруг Альбедо подумал, что так будет совсем неинтересно, он хотел увидеть настоящие человеческие мучения. Ах, если бы можно было записать всё действо на камеру, то вышло бы самое выдающиеся снафф-видео, с потрясающим и неповторимым сюжетом. И если бы, кто-то нашёл эту запись, то этот кто-то со спокойной душой посмеялся бы и подумал, что всё происходящее простая постановка, сделанная ради чёрной шутки. Да, для чёрной шутки, но никак не постановка. Альбедо буквально осуществляет судьбу любого недалёкого пугливого маньяка вроде себя. Он срезает небольшой кусок мяса с бедра - никакой реакции, кажется, очередной обморок от болевого шока. Подобное издевательство нельзя сравнить ни с чем, даже со скотом обходятся куда лучше. В ход идёт второй кусок мяса уже с другого бедра - это на потом. Альбедо хотел попробовать человеческое мясо уже очень давно. Начитавшись и насмотревшись историй о маньяков-каннибалов он узнал, что мясо разного человека и с разных мест человеческого тела имеет самый разный вкус. Давно мечтал попробовать хоть что-то, и вот наконец выпал случай. Художнику было скучно - слишком тихо. Уже после собрания сырья в виде человечины, он начал со всей силы бить Кэйю по лицу, чтобы привести в чувства и услышать его крики, наполненные мрачной болью. Действительно работает, парень открывает глаза, почти задыхаясь видит что от его бёдер осталась лишь открытые мышцы, с просветом, где находился кусок кости. Ужаса и отвращения передать было невозможно. Сначала парень не поверил своим глазам и единственное, что делал, так это часто дышал. Шевелиться было невозможно и очень больно, конечно, ведь на теле нет никакого живого места. Кэйа пытался сказать Альбедо, чтобы тот уже прикончил его, но не было чем говорить, выходили лишь непонятные звуки, издалеко напоминающие буквы. Альбедо не предавал этому внимания, его не волновало чужое состояние, никакого сострадания он не испытывал, и кажется, даже будь это его близкий человек, то он всё равно не почувствовал бы ничего. Признаться честно, Альбедо уже чувствовал скуку, да, такое зверство не оправдало его ожиданий, он думал, что будет очень интересно, ему понравится, он сравнивал потрошение тела с изображением чего-то на бумаге, но нет, никакого восхищения и прилива эмоций. Былой пыл угас. Слышать что-то на словах и представлять было куда интереснее. Да, бесспорно, красиво видеть это всё в живую, но всё-таки это ничем не отличалось от изображений на картинах, скучно. Но возвращать что-то назад уже поздно. Шоу продолжается.горло перерезано, окровавлено платье выглядишь так мерзко, выглядишь так замечательно перед тем как уйти, я нажму все выключатели решение принято, остался только массовый вердикт перед тем как тихо уйти хочу больше наследить.
От Кэйи и белоснежной комнаты ни осталось ни следа. Тело парня превратилось в кусок переработанного мяса какого-либо зверя. Целыми остались лишь руки и ноги. Туловище было выпотрошено, из него психопат изъял кишки, желудок, две почки, мочевой пузырь, печень и другие органы. Эта часть тела осталась полой. Голова была отрублена, но так просто художник её не оставил, кожа была снята скальпелем, дальше ума ему не хватило, решил, что подождёт, когда тело разложиться и можно будет спокойно получить целостный череп. Это было ему нужно для дальнейшей работы, легче рисовать анатомию по реальному примеру костной структуры. Помещение было похоже на кровавую баню, казалось, что здесь был убит не один человек, а целая дюжина. Кэйа скончался очень быстро, примерно тогда, когда Альбедо стал беспощадно бить молотком по уже открытым ранам. Из-за неаккуратности блондин и сам оказался забрызганный кровью, ему показалось это несколько мерзким, но жуткого отвращения всё же он не испытывал. Его утомили несколько часовые пытки и потрошение. Время потрачено зря, он ожидал большего. Даже проделывание "лоботомии" с помощью долото не принесло ему никакого интереса, хотя Альбедо интересовался, как лоботомия в психиатрических больницах влияет на мозг людей, а уж тем более, как она выглядит. Но он всё сделал совершенно не так, да и в тот момент, кажется, Кэйа уже был мёртв. Вердикт таков - неинтересно. Одна лишь польза в том, что Альбедо нарисовал задуманную картину, а реальное убийство не оказало должного впечатления, одно сплошное разочарование и куча лишней работы. Нужно прибрать за собой. По комнате уже начал распространяться тошнотворный трупный запах, Альбедо уже привык к нему, о если бы в помещение зашёл другой человек, то его бы вырвало, и не только от запаха, но и от увиденного. Сплошное кровавое месиво. Помимо, кажется, из тела выходили ещё какие-то жидкости. От них тоже исходил отвратительный запах. Омерзительно. Альбедо оставался спокойным и уравновешенным. Равномерными движениями он протирал пол каким-то куском тряпки, однако так он только сильнее размазывал по полу кровавую жижу. Блондин мог бы продолжить издевательства над телом, но опять-таки - скука смертная. Прибираться тоже не хотелось. Тут он уже стал жалеть о содеянном. Грязно, однако он не придирается, такая обстановка даже была ему по вкусу, но вот соседям - нет. Пришлось открыть форточку, хотя и она не спасала. На улице была жуткая духота, несмотря на тёмное время суток, лето. Парню надоело прибираться. Сам того не понимая, он стал без причинно шляться по квартире из комнаты в комнату, из угла в угол, тем самым разнося кровавые опечатки на полу. С его одежды тоже капали алые капли, всё больше и больше наследил. А в голове в этот момент у него была одна единственная фраза:"я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека. я убил человека."
я убил человека.