We're just friends, friends who cuddle naked

— В этом нет ничего странного, — проворчал Чанбин за завтраком, когда Джисон вытащил его из кровати Чана для раннего похода в студию звукозаписи. — Чан спит голым, а я продолжаю находить тебя прижавшимся к нему в его же постели. Знаешь, братан, это немного странно, — сев рядом, Джисон пожал плечами. — Мы постоянно так делаем. — Именно это и странно. Пойми, я не говорю, что это плохо, я говорю, что это странно. Вот например, ты и я тоже живем рядом, но по ночам ты не приходишь ко мне обниматься. — Конечно, нет, это ужасно, ты мне… ты мне как сын, — возмущается Чанбин, запихивая еду в рот. — Окей, так ты понимаешь, к чему я клоню? Если со мной это странно и мерзко, потому что я тебе как сын, то кто для тебя Чан? — Он мой друг! Не понимаю, к чему ты клонишь. — Минхо тоже твой друг, ночью ты бы обнимал его голого? — Нет! Вы же встречаетесь! — Какое это имеет значение, если это платоническая дружба? Ты ведь смекаешь, что я пытаюсь сказать, верно? — Нет, не верно. Я нихрена не понимаю. — Окей, я пытаюсь сказать, что, возможно, уже пора вытащить голову из своей задницы и засунуть в задницу Чана головку, — ухмыльнулся Джисон. — Просто признайся сам себе, что влюблён в него, и начни уже встречаться с ним. — Ой, прекрати, это не способ поговорить, и я не влюблён в Чана, ты ведешь себя нелепо, — закончив завтракать, Чанбин отодвинул стул и отправился в студию, где собирался утопиться в работе и сделать вид, что этот разговор никогда не происходил. Тем не менее, у Джисона получилось посеять зерно раздумий в голове Чанбина. Уже несколько часов Чанбин пытался работать, но его мысли все равно продолжали возвращаться к Чану. Было ли что-то странное в том, насколько близки он и Чан? На самом деле Чанбин никогда не задумывался об этом. Уже много лет они являлись близкими друзьями, давно были соседями по комнате и недавно начали комфортно чувствовать себя наедине друг с другом. Стремление к физической привязанности к лучшему другу не было чем-то странным, верно? То, что его лучший друг спит голым, не делает их совместный сон странным, правильно? Не тогда, когда он уже часто видел его без одежды… да? На горячие источники они ходили вместе и отдыхали там тоже голышом, и в этом не было ничего странного. Конечно же Чанбин считал Чана чертовски горячим, и кто-то несогласный с этим, похоже, был слеп. У Чанбина было просто платоническое влечение. «В горячих источниках люди не обнимаются», — предательская подсказка разума заставила Чанбина застонать и, сгорбившись, уткнуться лбом в стол. В скором времени запланирован камбэк, и если и было что-то, в чем он сейчас точно не нуждался, так это в экзистенциальном кризисе из-за отношений — или их отсутствия — с Чаном. — Эй, дружище, ты в порядке? Я принес обед! Джисон сказал, что ты сегодня утром убежал, так как хотел поработать над чем-то, поэтому я подумал, что тебя настигло вдохновение. Как говорится, вспомнишь солнце, вот и лучик. Даже не услышав, как отворилась дверь, Чанбин поднялся и повернулся к Чану. — Да, да, просто… мне надо было сделать некоторые вещи, ты же знаешь, как бывает, когда приходит вдохновение. — Точно знаю. Вот, съешь немного, — сказал Чан, протягивая отрезанный кусочек кимпаба и кормя Чанбина с рук. Рот приоткрылся, а щеки вспыхнули, когда пальцы Чана коснулись губ, и Чанбин поймал кимбап зубами. Почему его тело вдруг отреагировало на близость Чана, ведь Чан все время находился рядом, так как любил заботиться о ребятах, и в этом не было ничего особенного. Черт возьми, что за беспорядок устроил Джисон в голове Чанбина? — Ты уверен, что все в порядке? Ты выглядишь так, будто у тебя жар, — сказал Чан, прижимая тыльную сторону ладони ко лбу Чанбина, тем самым проверяя его температуру. — Да, да, все хорошо, не переживай! Просто сейчас ко мне реально пришло вдохновение, так что надо поскорее вернуться к работе, — ответил Чанбин, быстрее обычного убирая руку Чана. Другой любой человек не заметил бы подвоха в его поведении, но не сам Чан. Однако, Чан решил пока что не обращать на это внимание и, оставив Чанбину контейнер с едой, засобирался обратно к себе в студию. — Окей, тогда до вечера, Бинни! До вечера. Точно. У Чанбина было два варианта. Чтобы позволить себе успокоиться, он мог провести ночь в собственной постели, либо он мог снова провести ночь с Чаном и убедиться в том, что ничего к нему не чувствует, вопреки словам Джисона, устроившим переполох в голове. Немного подумав, Чанбин пришел к выводу, что второй вариант мог стать лучшим решением. Если бы он провел ночь в своей комнате, то на следующий день все бы снова повторилось, а если бы он ночью просто прижался к Чану, то понял бы, что нет ни влечения, ни чувств, и дальнейшая жизнь оказалась бы значительно проще. Со сформулированным планом действий ему удалось вернуться к работе, и на этот раз вдохновение озарило конкретно, поэтому остаток дня пролетел незаметно, из-за чего Чанбин очнулся только ближе к полуночи. — Черт, — пробормотал он, вспомнив, что на следующий день у них с раннего утра запланировано расписание. Быстро сохранив текущий прогресс и покинув студию, он вернулся в общежитие. Ночные охранники даже не удивились, увидев, как в полночь Чанбин выходил из здания, так как это было вполне обычным явлением. Если задерживался не Чанбин, то кто-либо другой из группы, так как все они были сущими трудоголиками. Трудоголизм укоренился в характере айдолов, чьи жизнь и работа смешались в один хаотичный беспорядок, и никто не имел понятия, где именно начинались и заканчивались рабочие дни. Когда Чанбин добрался до общежития, оказалось, что внутри темно и тихо. В групповом чате Джисон написал, что проведет ночь в другом общежитии, а Чана и Хёнджина нигде не было видно. Однако Чанбин мог разглядеть свет, исходящий из-под дверей комнат Хёнджина и Чана, говорящий о том, что парни находились в своих комнатах. Разделение на два общежития помогло уменьшить общий хаос, хотя Чанбину иногда не хватало постоянного шума и смеха. Готовка Минхо была именно тем, по чему скучал Чанбин, но, к счастью, Чан был довольно приличным поваром. Быстро раздевшись, Чанбин, последовав какой-то минутной и неосознанной мысли, решил сегодня спать только в одних боксерах. Он предположил, что таким образом действительно может быть уверен в том, что между ним и Чаном ничего не происходит, и тактильные соприкосновения ничего не спровоцируют. Так что этого не будет, так как они уже много раз спали вместе, и прежде совместный сон не вызывал у Чанбина какие-либо чувства. Они были просто друзьями. Просто. Друзьями. Чанбин прокрался по темному коридору, открыл дверь комнаты Чана и проскользнул внутрь. В постели Чан лежал на боку, и его лицо освещалось тусклым светом телефона. Увидев Чанбина, он улыбнулся и, пододвинувшись, освободил место позади себя, этим самым ясно говоря о том, что сегодня ему хочется быть маленькой ложечкой, как и в большинство остальных ночей, несмотря на то, что физически он был немного крупнее. Кровать Чана была маленькой, и в ней не могли с отменным комфортом разместиться два крепких молодых человека, таких, как они оба, поэтому поза ложек была вполне естественной для удобства вещью. Все же в их общем сне нет ничего странного, Джисон ошибался. Чанбин скользнул под одеяло, обнял Чана за пояс и притянул к себе. Кожа Чана казалась тёплой на обнаженной груди Чанбина, который наконец-то смог почувствовать, как его тело расслабляется и подстраивается под позу Чана. — Привет, — мягко произнес Чан, слегка ерзая в руках Чанбина и устраиваясь поудобнее. — Сегодня ты поздно пришел домой. — М-м-м, я писал новую песню и не мог остановиться до тех пор, пока у меня не получился готовый вариант. Дам послушать ее завтра, — сказал Чанбин, пальцами лениво проводя по груди Чана. Его грудь всегда была такой твердой, а кожа такой мягкой на ощупь? Любопытен тот момент, что Чанбин позволил своей руке скользнуть вниз и исследовать обширное пространство голой груди и пресса Чана. Он мог поклясться, что чувствовал, как пресс Чана, реагируя на каждое прикосновение, двигался и напрягался под пальцами, а кожа моментально покрывалась мурашками, и это очаровывало Чанбина. — Не забывай думать о своем здоровье, тебе надо хорошо спать, — сбивчиво сказал Чан, когда ладонь Чанбина скользнула еще ниже, но секундой позже отклонилась в сторону и остановилась на голом бедре. — Ты болтаешь со мной и тоже не спишь, — весело фыркнул Чанбин, крепко сжимая бедро Чана. По какой-то причине это заставило Чана немного вздрогнуть и спиной сильнее прижаться к Чанбину, что, в свою очередь, застало самого Чанбина врасплох. Чанбин быстро отшатнулся назад. Расстояние между промежностью и задницей Чана было крайне необходимо, так как Чанбин чувствовал, что тело постепенно начинало предавать его. Хотя все было вполне естественно: тёплые ягодицы столкнулись с членом, и это моментально побудило интерес в теле. По сути, это ничего не значило. Блуждающие руки Чанбина были чем-то новым, ведь обычно он просто обнимал Чана за талию, но в данный момент Чан ничего не сказал, и Чанбин решил, что все в порядке. Чан просто оставался совершенно спокойным и продолжал постукивать по телефону, а это означало, что Джисон вновь ошибся, и все прикосновения были приемлемыми дружескими вещами. Это было хорошо и приятно. Но почему? Почему это было так приятно? Дыхание вздохнувшего Чанбина теплом опалило шею Чана. Ему нужно было успокоить свое тело и постараться уснуть. Поэтому Чанбин закрыл глаза, желая, чтобы мысли в голове перестали метаться, и его дыхание постепенно выровнялось, а Чан продолжал стучать по экрану смартфона.

+++

Чан: Джисон, что ты сделал

Хан: О чем ты?

Чан: Ты говорил с ним сегодня утром

Хан: С кем?

Чан: Конечно же с Чанбином

Хан: Я живу с ним, хён Мы разговариваем каждое утро

Чан: Это другое Ты что-то сделал

Хан: В смысле?

Чан: Он /касается/ меня Я схожу с ума Я чертовски тверд, и я так боялся, что он заметит

Хан: TMI чувак Я рад, что он, наконец, ответил на твою большую и смачную влюбленность Поздравляю счастливую парочку

Чан: Чувак, это не смешно Я схожу с ума Он уже спит, но его рука все еще на моем бедре Это кажется таким интимным Но он видит во мне просто друга

Хан: Держу пари, если бы он заметил насколько ты возбужден, он бы подрочил тебе, а затем сказал: «Не гей, брат».

Чан: Ненавижу то, как сильно вижу это реалистичным сценарием

Хан: Ты /конечно же/ можешь попробовать рассказать ему про свою влюбленность

Чан: Точно нет Раньше мы уже проходили через подобное Это может погубить всю команду Я не буду рисковать карьерой каждого из-за своего краша

Хан: Прошло много лет, и это всë ещë не считается чем-то большим, чем краш?

Чан: Именно, я контролировал это в течение многих лет, и я смогу контролировать еще сильнее и дальше

Хан: Ты подтолкнул меня пригласить Минхо на свидание Почему у тебя с Чанбином все иначе? ТЫ был тем, кто убедил меня, что если он мне откажет, то мы проработаем это вместе, как команда

Чан: Это другое, ты ему явно нравился

Хан: А ты явно нравишься Чанбину

Чан: Я начал спать голым, и он и глазом не моргнул Так что нет

Хан: Он просто немного забывает о своих чувствах Но не переживай, я посадил семена И достаточно скоро он посадит свое семя Внутри тебя

Чан: ТАК ТЫ ЧТО-ТО СКАЗАЛ

Хан: Спокойной ночи, хён ххх

Чан: ХАН ДЖИСОН БЫСТРО ВЕРНИСЬ СЮДА

+++

К тому времени, когда Чанбин проснулся следующим утром, Чан уже ушел в свою студию, что с учетом бушующего утреннего стояка, вероятно, было к лучшему. — Черт возьми, — простонал Чанбин, проводя пальцами по спутанным волосам. — Черт возьми, что со мной не так? Я опять как подросток в пубертатный период, — пробормотал он себе под нос. Наверное, ему просто надо перепихнуться, чтобы все это вывелось из организма, и чтобы тело больше не впадало в ступор в присутствии Чана. Если бы Джисон никогда ничего не упоминал, то сейчас ничего бы такого не произошло. Однако Чанбину никогда не нравилось знакомиться в клубах, так как его стандарты были слишком высоки. Все всегда заканчивалось тем, что он сравнивал их с Чаном и находил их не такими. Было трудно найти кого-то достаточно хорошего, ведь собственные друзья настолько совершенны, что личным примером невольно установили невозможные стандарты. В общем, у Чанбина не было секса несколько месяцев. По крайней мере, можно было обойтись собственными силами… Чанбин вздохнул и заставил себя выбраться из постели, после чего поплелся в сторону душа, так как до встречи с Чаном ему необходимо было исправить сложившуюся ситуацию. Обычно в студию он отправлялся в предвкушающем состоянии, но сейчас ему просто хотелось остаться в постели и желательно с Чаном. Включив душ, он вошел под воду и вздохнул с облегчением, когда теплая вода коснулась кожи и позволила мыслям снова начать блуждать. Было прекрасно прикасаться к Чану таким образом, привыкать к новооткрытому скиншипу, более приятному и интимному, чем обычно, и Чанбину хотелось большего. На самом деле он так наслаждался скиншипом, что Чан называл его прилипчивым, с чем сам Чанбин не совсем соглашался, но и не мог отрицать сказанные слова. У него не так много людей, с кем бы ему было достаточно комфортно, поэтому все внимание направлялось в адрес Чана. Это странно? Чан был довольно напряжен, но из-за этого не казался странным. Наоборот, он казался восприимчивым, так что, скорее всего, было бы неплохо изучить его еще немного. Было интересно найти способ оказаться еще ближе к своему лучшему другу. Чанбин заботился о Чане. Может быть, сегодня вечером он мог бы попытаться помочь Чану справиться с напряжением, может, он мог бы сделать ему массаж? Чанбин мог бы представить, как приятно массажировать мышцы спины Чана. Они вместе ходили в спортзал, так что Чанбин все время видел спину Чана, но ему нечасто удавалось сосредоточиться на ней. Тем не менее, телосложение Чана было идеальным, и это служило отличной мотивацией для Чанбина в отношении продолжения посещения спортзала. Если Чанбин закроет глаза и представит идеального мужчину, то в мыслях обязательно появится Чан. Если бы Чан был незнакомцем, которого Чанбин встретил в клубе, то Чанбин, без сомнения, встал бы перед ним на колени в кабинке туалета, так что именно изменило ситуацию с Чаном? Джисона надо было бы проклясть банально за то, что он поселил все эти мысли в голове Чанбина, но в данный момент это уже невозможно было остановить. Глаза закрылись, и Чанбин представил, что было бы, если бы он отнесся к Чану, как к незнакомцу. Он представил, каково было бы прижать Чана к стене и, опустившись на колени, взять его так, чтобы нос уперся в аккуратно подстриженный лобок. Чанбин обхватил рукой длину, представляя, как отсасывает Чану, и воображая, как его руки сжимаются, а пальцы впиваются в крепкие бедра. Не зная, кто еще мог находиться в общежитии, Чанбин старался вести себя как можно тише, упирался в плиточную стену и, чтобы заглушить стоны, кусал себя за руку и ускорял движения. Черт, было приятно, но было бы намного круче, если бы вместо ладони его оказалась чья-то другая ладонь… Кого Чанбин обманывал в тот момент. Он представлял не кого-то другого, он представлял Чана. Руки Чана, большие и увитые венами, обхватили пульсирующий член Чанбина. Он был визуалом, и мыслей, которые были у него в тот момент, было предостаточно для доведения до грани. Чанбин сразу почувствовал, как все напряжение покинуло тело, удовольствие взяло верх, пока он переживал оргазм и раскрашивал стену своим освобождением. Только когда затуманенный рассудок вновь обрел способность ясно мыслить, Чанбину стало стыдно, когда он понял, что сделал это, в процессе думая о своем лучшем друге. Черт. Может быть, Джисон все-таки был прав. Чанбина влекло к Чану. Чанбина физически очень влекло к лучшему другу. Однако, Джисон все еще ошибался, так как это была просто физическая влюбленность, и Чанбин все еще любил Чана как своего лучшего друга. Но что, черт возьми, сделать с этим? Дружбу с Чаном Чанбин ценил превыше всего, поэтому не хотел рисковать ею или в целом рисковать возможностью испортить динамику всей команды. Поначалу сон в собственной постели казался самым безопасным вариантом, но потом он понял, что если начнет избегать Чана и будет продолжать это до тех пор, пока не утихнет любовь, это определенно сделает отношения между ними странными. Хотя… неужели влечение к Чану действительно должно быть странным? Той ночью Чан не уклонялся от прикосновений, должно быть, он не возражал? Они уже были так близки физически, и то, что они были столь близкими друзьями, не означало возможность попадания в ситуацию друзей с привилегиями. Чанбин точно знал, что Хёнджин и Феликс дурачились, но не встречались, и между ними не было ничего странного. Тем не менее, просто прикасаться к Чану без его согласия было неправильно, особенно с учетом уязвимости и обнаженности. А что, если на некоторое время Чанбин просто прекратит спать вместе с Чаном, но в течение дня попытается быть с ним более тактильным ради желания узнать, восприимчив ли он к подобному днем? Таким способом можно узнать, далеко ли получится зайти, и если от Чана последует странная реакция, то Чанбин сможет просто притвориться и оставить идею друзей с привилегиями. Данные размышления показались Чанбину солидными и похожими на хороший план, поэтому он быстро оделся и вернулся в студию. Показывая Чану трек, над которым проводилась работа, Чанбин был более тактильным, чем обычно. На протяжении всего дня он оставался рядом с Чаном и пользовался любой возможностью, чтобы прикоснуться к нему. Теперь это было похоже на игру, ведь каждое удавшееся совершенное прикосновение вызывало взрыв возбуждения. Чан не уклонялся и, казалось, даже отвечал взаимностью, и в настоящее время он заключил Чанбина в ловушку в виде комфортных объятий со спины. Он следил за тем, чтобы Джисон наблюдал за ним при каждом случае. Даже если Джисон был в чем-то прав, он все равно был инициатором хаоса в разуме Чанбина и заслуживал за это определенные страдания. Однако, любопытно, что Джисон просто улыбался всякий раз, причем, делал это так, словно знал что-то, о чем не знал Чанбин. Чанбину это очень не нравилось. Чуть позже Чанбин вернулся к работе, отдалившись от своего окружения, а Чан и Джисон залипли в телефонах. Все-таки Чанбину надо было закончить песню.

+++

Хан: Так вы двое сейчас встречаетесь или что?

Чан: Нет Просто у него тяжелый день

Хан: Весь день вы в основном сидели на коленях друг у друга

Чан: И друзья так делают

Хан: Поговори с ним, хён

Чан: Не о чем говорить Это всего лишь скиншип

+++

Чанбин оторвался от процесса из-за того, что Джисон издал разочарованный стон и убрал телефон в карман. Чанбин вопросительно изогнул бровь, но Джисон просто отмахнулся и спросил его, может ли он снова сыграть эту песню. Они продолжали работать, и в следующие несколько дней троица снова вернулась к своему обычному рабочему режиму: усердно работали и очень мало спали. Однако теперь появилась ключевая разница: каждую ночь Чанбин проводил в своей постели, а ежедневно был буквально приклеен к Чану, и это сводило Чана с ума.

+++

Чан: Должно быть, он заметил

Хан: Тот факт, что мне больше не нужно даже спрашивать, кто «он», очень красноречив Вы оба очень предсказуемы в эти дни Что заметил Чанбин, хён?

Чан: Что я возбудился после его прикосновений

Хан: Должен признать, я этого не ожидал, и не хотел, чтобы мне напомнили про это Может, ты все-таки непредсказуем Почему ты так думаешь?

Чан: С той ночи он перестал со мной ночевать Я скучаю по этому Ты же знаешь, что моя бессонница не так страшна, когда он со мной Я почти не сплю

Хан: Тогда залезь в его кровать?

Чан: Не могу Я заставил его чувствовать себя неловко От этого мне уже достаточно плохо Мне нужно уважать его желание быть на расстоянии

Хан: Мне кажется, что многое можно решить, если вы двое просто сядете и поговорите о ваших чувствах

Чан: Ты имеешь в виду МОИ чувства Я ведь говорил, что они односторонние Мне реально не нужно говорить с ним об этом Я уже заставил его чувствовать себя достаточно неловко

Хан: Он буквально сидел у тебя на коленях, когда вы вдвоем работали над новым битом Уверяю, ему не неудобно

Чан: Думаю, мне надо развеяться

Хан: Ну я же сказал тебе Ты можешь пригласить Чанбина на ужин и поговорить с ним

Чан: Нет, с другим Мне нужно забыть о своем увлечении и показать Чанбину, что я в нем не заинтересован Чтобы больше он не чувствовал себя некомфортно

Хан: Но ты заинтересован

Чан: Но я недостаточно хорош для него

Хан: Хён… Не говори так Это неправда

Чан: У меня есть номер этого айдола-новичка с Инкигайо Напишу ему

Хан: Не думаю, что это что-то решит

Чан: Стоит попробовать

+++

— Куда ты сейчас собираешься? — с примесью яда в голосе спросил Чанбин и быстро уронил палочки для еды, услышав, как во время общего ужина группы Чан объявил о том, что этой ночью собирается на свидание. — На свидание, — ответил Чан. — На свидание… — усмехнулся Чанбин, чей разум мгновенно излишне загрузился. — Именно так я и сказал. Я иду на свидание, — ответил Чан, выглядя удивленным агрессивным тоном Чанбина. Разве он не должен был обрадоваться? — Оу, нет, — Чанбин раздраженно сузил глаза. — Нам небезопасно ходить на всякие свидания, — добавил он, в глубине души прекрасно зная, что это не являлось причиной резкой и сильной вспышки гнева. На самом деле Чанбин знал, что в данный момент за него говорила ревность, но сам он пока что не был готов встретиться с ней лицом к лицу, поэтому решил направить ее в выражение якобы беспокойства. — Угу, это айдол, и мы все сохраним в секрете, — сказал Чан. Казалось, его удивление уменьшилось от осознания того, что Чанбин просто присматривал за ним и беспокоился о том, чтобы в конечном итоге он не стал частью свежих новостей Диспатча. — У нас нет запрета на свидания. — Как ты вообще познакомился с этим айдолом? — спросил Чанбин, ясно помня, что практически все время Чан проводил с ним в студии. — На Инкигайо, но вообще-то я знаком примерно с половиной индустрии. Бин, ты же знаешь об этом. — Ладно, неважно. Я возвращаюсь к работе, — прорычал Чанбин, подскочив со стула и бросив ужин, умчался. Остальная часть группы следила за его драматичным уходом с озадаченными выражениями лиц, но Джисон только покачал головой и пробормотал себе под нос «идиоты». Придя в студию, Чанбин заперся, так как не желал отвечать на вопросы ребят до тех пор, пока не сможет успокоиться и не постарается самостоятельно во всем разобраться. Почему Чанбина так задела новость Чана о свидании? Почему внутри себя Чанбин чувствовал уродливый гнев? Раньше он никогда не чувствовал ничего более легкого беспокойства, когда другие ребята объявляли о своих свиданиях, тогда в чем же отличие от обычного в отношении Чана? Было ли это потому, что Чан, по-видимому, недостаточно доверял Чанбину, раз прежде не говорил о желании встречаться? Это умозаключение появилось неожиданно для самого Чанбина. Он всегда говорил о своих влюбленностях Чану, но не слышал, чтобы лидер упоминал имя айдола, которого встретил и которым увлекся. Должно быть, это звалось ревностью к тому, что Чан не делился личной жизнью, как раньше, и Чанбину это точно не нравилось. И, вероятно, гнев был вызван угрозой грандиозному плану с заманиванием Чана в категорию друзей с привилегиями, ведь Чанбин считал, что план работает очень хорошо. Теперь он все время прикасался к Чану, и тот всегда стремился ответить. Если Чан начнет с кем-то встречаться, то больше не получится испытывать ту привязанность. «Почему бы и нет? Если это платоническая дружба, то это совсем не странно», — насмешка Джисона вихрем пронеслась в голове Чанбина, который продолжал упорно игнорировать ворчащее подсознание. Большую часть ночи Чанбин провел в пределах своей комнаты и старался всячески не слушать одобрительное освистывание ребят, увидевших Чана, вышедшего из общей ванны после подготовки к свиданию. Чанбин определенно старался проигнорировать комментарий Хёнджина: «Побойся Бога, прикройся». Каким-то образом мысль о том, что Чан на самом деле планировал заняться сексом с другим мужчиной, заставила желудок Чанбина неприятно сжаться. Черт. Ну что с ним не так? Затем его мысли переключились на иной вариант развития событий. Если бы Чан привел айдола к ним в общежитие вместо того, чтобы самому пойти к нему, то пришлось бы слушать порыкивания Чана или чьи-то другие стоны, кто не являлся Чанбином в их постели. В постели Чана. Не в их постели. Черт. Чанбин пытался скоротать время с помощью сна, но у него не получалось просто так отключить мозг. Вместо этого он, будучи расстроенным, весь вечер ворочался и не спал в тот момент, когда Чан вернулся к себе в комнату. Внезапно для себя Чанбин замер, затаил дыхание и прислушался к шагам, желая понять, сколько именно людей шли по коридору до комнаты Чана. Это не… это был просто Чан, который пришел в одиночестве. Нельзя было отрицать прилив радости, возникший в груди Чанбина, что оказалось еще одной реакцией, которую надо будет переоценить позже, и вскоре любопытство взяло верх. Чанбин должен был знать, уйдет ли Чан снова, иначе уснуть вообще не получится. Итак, впервые за несколько дней Чанбин вернулся в комнату Чана и увидел его в кровати. — Хэй… могу я, м-м-м, могу я остаться здесь? Уснуть не получается… — пробормотал Чанбин, появившись на пороге комнаты Чана только в нижнем белье, и неловко потоптался на месте. Когда Чан явным приглашающим жестом распахнул одеяло, он улыбнулся. Чанбин снова скользнул в кровать позади Чана, обхватил его рукой за талию и притянул к себе. Крепко обняв, он глубоко вдохнул знакомый запах Чана и счастливо выдохнул. Все-таки он скучал по этому, чертовски сильно скучал. — Как все прошло? Как свидание? — спросил Чанбин не столько потому, что ему искренне хотелось узнать, а потому, что так или иначе ему просто надо было быть в курсе. — Катастрофа. Никакой химии, и по большей части я умирал от желания вернуться домой, — вздохнул Чан. — Бин, прости, я знаю, что заставил тебя чувствовать себя некомфортно, и ты, вероятно, вернулся сейчас, потому что думал, что я с кем-то встречаюсь, но… между ним и мной ничего не получится. — Что… о чем ты вообще говоришь, хён? Ты ничего не сделал. Это я боялся, что своими прикосновениями причинил тебе неудобства. Я, а не ты. — Что? Я не возражал против прикосновений. Нет, совсем нет, я… — Чан запнулся, радуясь, что Чанбин не видит его покрасневших щек. — Я не возражал. — Ты не против, когда я прикасаюсь к тебе? Правда? — спросил Чанбин. Похотливые и навязчивые мысли превзошли разумные, и Чанбин осторожно убрал руку с талии Чана и ладонью провел по его животу. Для начала им наверняка надо было поговорить, но что-то стало складываться явно не в пользу разговора. — Правда, я не против, — ответил Чан. У него перехватило дыхание, а голос был чуть громче застенчивого шепота. — Так приятно. — Мне не нравится мысль о том, что кто-то другой может находиться в твоей постели, — сказал Чанбин с примесью собственничества в голосе и прижался к Чану. Одна вещь, которую он понял за те часы, пока Чан находился на свидании, заключалась в том, то он принимал все как должное и думал, что ничего не изменится. Уход Чана на свидание поставил Чанбина в тупик и вынудил понять, что все может измениться, а Чан не принадлежит ему. Чанбин не в праве предъявлять претензии… пока что. Также ситуация со свиданием заставила Чанбина осознать следующее: он все еще считал Чана своим лучшим другом, но кроме этого был очень привязан к нему физически и не мог вынести мысли о том, что Чан находился с кем-то другим. Так что ему пришлось запретить себе думать про друзей с привилегиями и вместо этого постараться превратить их отношения в эксклюзивные, причем, такие, чтобы Чан даже не думал встречаться с другими людьми. Эксклюзивные отношения лучше друзей с привилегиями. — Почему нет? — дрожащим голосом спросил Чан, словно борясь за сохранение самообладания. — Потому что ты мой, — просто ответил Чанбин, наслаждаясь тем, как в ответ на его слова дыхание Чана снова сбилось. Чан извивался все больше и больше, пальцы Чанбина опускались все ниже и ниже до тех пор, пока не наткнулись на что-то мокрое и липкое. Предэякулят. Чан настолько возбудился, что из него вытекал предэякулят. От данного осознания Чанбин тоже мгновенно затвердел и, прижавшись к заднице Чана, провел пальцами по жидкости и размазал ее по коже. Чувство, что Чан был настолько возбужден, привело Чанбина в дикое состояние, но при всем этом ему надо было проверить еще один момент. — Хён, это из-за меня или из-за свидания? — Из-за тебя… это все из-за тебя, — тяжело вздохнул Чан. — Хороший мальчик, — ухмыльнулся Чанбин, чувствуя прилив возбуждения и адреналина, пробегающего по венам. Он хотел Чана, Чан тоже хотел его, это было взаимно. Опуская ладонь ниже, Чанбин радовался, что Чан не возражал против замены почтительного обращения ласкательным прозвищем. — Можно я прикоснусь к тебе? Могу я заставить тебя почувствовать себя хорошо? — Да, блять, да, — ответил Чан, и Чанбин внезапно очень обрадовался привычке его спать голым, потому что это означало, что он мог обхватить член Чана, не возясь с одеждой, что могло заставить его колебаться перед переходом. Теперь он мог просто следовать своим инстинктам, а с последствиями можно разобраться попозже. Медленно распределяя предэякулят, Чанбин прижался к изгибу шеи Чана и оставил на коже засос, за что стилисты обязательно бы сделали выговор, но Чанбину было все равно, потому что у него все еще присутствовало собственническое желание претендовать, претендовать и претендовать. Чан был его. По-видимому, тоже не переживая из-за стилистов, Чан застонал и наклонил голову, тем самым предоставив больше доступа к шее. Оттопырив ягодицы, он прижался к твердому члену Чанбина, который в этот момент обхватил член Чана и начал дрочить. В его ладони Чан чувствовал себя иначе, но безумно правильно. Его член идеально помещался в руке Чанбина, что уже представлял, как он будет чувствоваться во рту или растягивать задницу. С Чаном ему хотелось попробовать все. — Еще, Бин, хочу еще, — заскулил Чан, извиваясь в объятиях Чанбина. — Что хочешь? Скажи, детка, — спросил Чанбин, его движения замедлились до дразнящего темпа, которого было достаточно, чтобы держать Чана в напряжении, но недостаточно, чтобы отвлечь его от разговора. — Скажи мне чего ты хочешь. — Трахни меня, Бинни, пожалуйста, — сказал Чан, отталкивая руку от себя, но только для того, чтобы получилось повернуться и сесть сверху на Чанбина. — Действительно? Ты уверен? — спросил Чанбин, член дергался и вытекал предэякулят при одной мысли о том, чтобы трахнуть Чана. — Да, пожалуйста, позволь мне тебя оседлать, — сказал Чан, просовывая пальцы под пояс боксеров Чанбина и стягивая их. Чанбин почувствовал, как румянец подкрался к его груди от того, как Чан сел на пятки и просто посмотрел на него, как только он полностью обнажил его и растянулся под ним на кровати. — Черт, да, ладно… — не то чтобы Чан никогда раньше не видел его голым, нет, просто он никогда не смотрел на него так пристально. Это было ничто по сравнению с неизбежными взглядами во время совместного душа (что тоже не было странным, они были просто близкими друзьями). Чанбин знал, что не был уродливым, никакой айдол не был уродливым, но он также не чувствовал, что его внешность оправдывает такой беззастенчивый взгляд со стороны Чана, особенно по сравнению с самим Чаном. — Ты такой чертовски красивый, — наконец сказал Чан голосом, полным восхищения, оседлав бедра Чанбина и, скользнув ладонями вверх по его животу, оперся ими на грудь. В движениях Чана присутствовало определенное благоговение, словно он давно ждал этого момента. — Прекрати, — простонал Чанбин, спрятав лицо в руках, но Чан тут же снова их убрал. — Это ты такой, ты идеальный, — Чанбину пришлось признать, что то, как Чан сказал это, не совсем похоже на то, как кто-то сказал бы это своему лучшему другу. Но это, опять же, казалось мыслью для будущего Чанбина, чтобы обдумать, нынешний Чанбин собирался трахнуть своего лучшего друга. Чанбин снова поднял руки, но на этот раз, чтобы провести ладонями по крепким бедрам Чана к его заднице, схватив ягодицы и сжав их. — У тебя здесь есть смазка? И презервативы? — Я чист, — ответил Чан, покачивая бедрами и задыхаясь, когда их члены соприкасались. — И я уже подготовился. — Окей, да, я тоже чист, — ответил Чанбин. Еще один всплеск возбуждения вспыхнул, когда он понял, что сможет кончить внутрь Чана. Он двинул рукой, чтобы потереть край Чана, обнаружив, что тот уже липкий от старой смазки, и внезапно вторая часть заявления Чана поразила его. — Подожди, что ты имеешь в виду, ты готов… — Ну, я надеялся на более успешное свидание, и я не доверял незнакомцу, сомневался, что он сделает все достаточно хорошо, — усмехнулся Чан, хотя вскоре замолчал из-за ледяного взгляда, полученного в ответ от Чанбина, который мгновенно почувствовал, как снова вспыхивают безобразная ревность и собственничество при мысли о том, что Чан готовился трахаться с кем-то другим. Чанбин схватил Чана за талию, а затем быстро перевернул их, так что Чан оказался на спине, а Чанбин встал на колени между его ног. Не теряя времени, он выдавил немного смазки на пальцы и вернулся к колечку мышц Чана. Помня, что Чан уже был подготовлен, Чанбин сразу же ввел два пальца, отчего Чан застонал достаточно громко, а остальные в общежитии наверняка могли его услышать. — Тебе больше не нужно будет готовиться к кому-либо другому. Я позабочусь о тебе, — прорычал Чанбин, водя пальцами внутрь и наружу, раздвигая их, сгибая и потирая то самое сладкое место до тех пор, пока Чан не превратился в хнычущий беспорядок. — Только я, да, хён? — Да, блять, только ты, Бин, — простонал Чан, извиваясь под Чанбином, пытаясь втолкнуть его глубже. — Это всегда был только ты, — пробормотал он слишком тихо, чтобы его услышал Чанбин, который был слишком сосредоточен на том, чтобы наблюдать, как его — теперь уже три — пальца исчезают в Чане. — Пожалуйста, трахни меня уже. — Но мне нравится слышать, как ты умоляешь, — сказал Чанбин, ухмыляясь Чану. Если бы он не так стремился заявить права на Чана, он мог бы продолжать это в течение нескольких часов, просто наблюдая, как их сильный лидер трещит по швам. И, что более важно, наблюдать за тем, как он очищает свой разум и расслабляется. Все знали, что Чан может слишком сильно задуматься и свести себя с ума, а Чанбин, возможно, только что нашел способ отвлечь его и помочь достаточно расслабиться, после чего должен последовать отменный сон. — Пожалуйста, пожалуйста, Бинни, — Чан продолжал умолять жалобным голосом. — Боже, ты так прекрасно выглядишь. Не могу дождаться того момента, когда увижу, как ты будешь кончать от меня, — сказал Чанбин, быстро вытаскивая пальцы и покрывая член смазкой. От внезапного ощущения пустоты Чан в смятении заскулил и сжался. — Все хорошо, я здесь, — усмехнулся Чанбин, обхватив бёдра Чана и приподняв их. Он дразнил еще немного, водя головкой члена по колечку мышц Чана, хотя понимал, что сам не сможет долго этого выносить. Он должен был почувствовать Чана вокруг себя. После толчка бёдрами и секундного сопротивления головка члена жадно всосалась в дырочку Чана. Чанбин задохнулся от внезапно окружившего жара и, чтобы не кончить, невольно замер на некоторое время. Ему было так чертовски хорошо рядом с Чаном. Прошли месяцы с тех пор, как он в последний раз занимался сексом. — Бинни, еще, — нетерпеливо покачав бедрами, Чан попытался самостоятельно насадиться на член Чанбина. — Детка, отчаяние хорошо смотрится на тебе, — сказал Чанбин, после чего наклонился, увлек Чана в страстный поцелуй и одновременно с этим толкнулся. Чан охотно ответил на поцелуй, хотя большую часть сил тратил на дыхание и стоны в рот Чанбина, однако тому нравилась каждая секунда, и он был воодушевлен любым звуком, издаваемым Чаном. — Посмотри на себя, ты так хорошо меня принимаешь. Казалось бы, потеряв способность к связной речи, Чан только заскулил в ответ. Он был податлив и покорен до такой степени, что Чанбин задался вопросом, а был ли он одним из тех, кого можно было бы вытолкнуть в сабспейс, конечно, если довести его до определённого состояния. Вполне возможно, это как раз та самая мысль, которую можно было бы реализовать в следующий раз. В этот момент стало так хорошо, что Чанбин больше не мог сдерживаться и поддерживать дразнящий темп. Он быстро разогнался, и их бедра сталкивались так сильно, что после каждого толчка раздавался громкий шлепающий звук, а Чан постепенно сдвигался вверх по кровати. Чан стонал так громко, что другие в общежитии точно могли бы услышать его стоны, возможно, как и в соседнем, но Чанбин не мог найти в себе силы сказать Чану, чтобы тот вёл себя потише. Не во время полного наслаждения издаваемыми звуками. Это было потрясающе. Чан чувствовал себя потрясающе. И видеть то, как Чан отпускает свои заботы, проблемы и наслаждается собой, возможно, было лучше, чем ощущение тугой задницы вокруг члена Чанбина, который уже понимал, что пристрастился к этому, к этому новому и пока что самому эффективному способу заставить Чана расслабиться. Их лидер так усердно работал, всегда ставил здоровье и счастье других выше своего собственного, и Чанбин не мог быть счастливее от осознания найденного способа, при использовании которого Чан точно не будет сопротивляться или жаловаться… и, конечно же, сам Чанбин не собирался жаловаться на то, как много удовольствия приносил ему данный способ. Чанбин двигался так, чтобы головка члена каждый раз попадала по простате Чана. Его собственные хрипы прекрасно гармонировали с жалобными стонами Чана, чьи бедра вскоре начали дрожать. — Вот так, детка, кончи для меня, кончи для своего Бинни, — мягко сказал Чанбин, обхватив член Чана и двигая рукой в такт собственным толчкам. Потребовалось не больше минуты стимуляции члена и толчков, и Чан кончил с красивым стоном. Он громко застонал, все тело сжалось, а мышцы напряглись. Сильного сжатия оказалось достаточно для оргазма Чанбина, который, закрыв глаза в чистом блаженстве, втрахивал свое освобождение в задницу Чана и кончал сильнее, чем когда-либо прежде. Чан выглядел как гребаный волшебный мираж. На лице присутствовало блаженство, блестящий пот покрывал скульптурную грудь, слезы катились к вискам. Чан постепенно приходил в себя. Некоторое время Чанбин восхищался его видом, затем осторожно вышел и понаблюдал за тем, как вытекала наружу сперма. Запечатлев это в памяти, он взял несколько салфеток с тумбочки и вытер их обоих, после чего лег, прижал Чана к себе и нежно поцеловал его. Чан обнял Чанбина, прижался к нему и лениво поцеловал в ответ. Подсознание Чанбина снова проворчало, что друзья с привилегиями после всего не обнимались и не целовались, но Чану явно хотелось этого, и Чанбину нравилось, поэтому кто он такой, чтобы отказываться? В конце концов, поцелуи замедлились. Глаза Чана закрылись, и Чанбин, мягко отстранившись, положил голову к нему на грудь и прислушался к сердцебиению. Постепенно дыхание Чана выровнялось. В эту ночь он впервые за все время заснул раньше Чанбина. При виде мирно спящего Чана сердце Чанбина екнуло в груди, и именно в этот момент он понял, что ему пришел пиздец. Он любил своего лучшего друга больше, чем просто друга. На этот раз Чанбин не спал всю ночь. Он анализировал все мысли и знаки, проигнорированные в течение последних нескольких дней, хотя те должны были предупредить о влюблённости. Хан. Чертов. Джисон. Он всегда был прав, почему он всегда был прав? Но также Джисон сказал, что Чанбин нравился Чану, значит, это тоже могло быть правдой? Проводя ночь между безмолвными приступами паники и мгновениями безмятежности, Чанбин не спал ни секунды и рассматривал спящего и расслабленного Чана. Когда пришло время вставать, он выскользнул из постели, надел спортивные штаны и одну из толстовок Чана и, спотыкаясь, побрел на кухню. Ему нужен кофе, причем много, иначе не получится прожить день без сна. Чтобы собраться, Чанбин ожидал момент тишины и покоя, но практически в тот момент, когда он сел за кухонный стол, к нему присоединился серьезный Джисон, севший напротив. — Ты трахнул Чана. — И тебе доброе утро, Джисони, — пробормотал Чанбин. Подняв от чашки кофе взгляд покрасневших и усталых глаз, он посмотрел на Джисона. — Откуда вообще ты знаешь? — Прошлой ночью вы двое вели себя совсем не тихо, а сейчас ты выглядишь одновременно облажавшимся и взволнованным. Я способен сложить два и два. Пожалуйста, молю, не говори мне, что ты занялся с ним сексом как с другом. Пожалуйста, скажи мне, что сначала вы все обсудили. — Ну… — начал Чанбин, на что Джисон мгновенно застонал и оперся лбом на руки. — Хён, прошу… вы двое меня убиваете. В этот момент Хёнджин тоже вышел из своей комнаты и плюхнулся на диван смотреть какую-то дораму, так что Чанбин понизил голос до приглушенного шепота, так как еще не совсем был готов поделиться своими откровениями со всем миром. — Мы не разговаривали, мы просто следовали своим инстинктам. Я… я не знаю, могу ли сказать, что трахал его как друга, — прошептал он, покраснев и уставившись на кофейную кружку в своих руках, при этом отказываясь смотреть в глаза Джисона. — Думаю, я люблю его больше, чем просто друга. — Ну, я мог бы сказать тебе это еще несколько месяцев назад, идиот, — ответил Джисон, закатив глаза. — Но знает ли он это? Ну, что ты трахнул его не как «ноу гомо, бро»? Или ты ничего не упомянул и оставил его просыпаться в одиночестве, после того, как он полностью отдался тебе? — Что ты имеешь в виду? Он видит во мне друга, ты про это? — спросил Чанбин, чьи глаза расширились из-за намека Джисона на то, что Чан дал ему больше, чем просто секс по дружбе. — Ну просто невозможно, чтобы у тебя был такой эмоциональный запор, хён, — простонал Джисон. — Ты, конечно, уже заметил, что Чан влюблён в тебя по уши? Да, ты его лучший друг, но он точно чувствует к тебе больше. Ты продолжаешь говорить, что не хочешь рисковать дружбой или не хочешь испортить динамику во всей команде, но ты делаешь именно это и игнорируешь то, что он относится к тебе иначе! — Но он такой милый и заботливый по отношению и к тебе, и к Феликсу, и ко всем нам! — Нам реально надо возвращаться к разговору о том, что голым он спит только с тобой и больше ни с кем другим? Потому что я думал, что мы обсуждали это раньше, тем более, что пункт «он спит голым» теперь повышен до «он позволяет тебе засовывать в себя член, и вы оба спите голыми», — сказал Джисон. — Хёнджин и Феликс тоже засовывают друг в друга свои члены, и у них это не значит ничего, кроме дружбы! — защищаясь, ответил Чанбин. — Ой, Хёнджин! — Джисон внезапно позвал Хёнджина, который, сидя на диване, угукнул в ответ. — Ты и Феликс обсуждали свои отношения перед тем, как переспать друг с другом? — Конечно, — усмехнулся Хёнджин. — Мы не дураки. Мы обсудили все заранее и договорились поговорить снова, если чувства к кому-то из нас изменятся. Мы не собираемся рисковать нашей дружбой. — Правильно, — сказал Джисон, бросив на Чанбина очень многозначительный взгляд. — Было бы очень глупо не обсудить нужное заранее. Представь, как бы ты обидел Феликса, если бы он испытывал к тебе чувства, и ты бы переспал с ним, не обсудив это заранее, а затем дал ему ложную надежду, сделав это только для того, чтобы снова сокрушить ее, заставив его проснуться на следующий день в одиночестве в холодной постели, вероятно, чувствуя себя изрядно использованным. — Чувак, это кажется ужасно конкретным, — прокомментировал Хёнджин, оторвавшись от просмотра дорамы. — У тебя и Минхо все в порядке? — Ага, но сказанное не про меня. Просто подчеркиваю, — ответил Джисон, многозначительно взглянув на Чанбина. — Черт, я… должен вернуться к Чану, — пробормотал Чанбин, собираясь встать, как раз в тот момент, когда дверь в комнату Чана открылась и появился сам Чан, полностью одетый и готовый уйти. — Посмотрите, кто это, сам Казанова, — Хёнджин присвистнул Чану. — У кого-то было хорошее свидание прошлой ночью, да? — Что? — рассеянно прокомментировал Чан, схватив верхнюю одежду и макбук и явно собираясь немедленно вернуться в студию. — Да ладно, братан, ты стонал достаточно громко, что соседи через улицу услышали тебя, держу пари, — подразнив, Хёнджин рассмеялся. — Кроме этого, во время ходьбы ты хромаешь, и тебе надо прийти в себя до сегодняшней танцевальной практики, иначе Минхо тебя прихлопнет. — Правильно… да, свидание. Все было хорошо, — пробормотал Чан в ответ. Его мысли были где-то в другом месте, а тон был несколько грустным. — Мне… мне пора идти, — добавил он. Даже не позавтракав, он схватил ключи и выбежал за дверь. — И какого хрена ты ждёшь, идиот? Дуй за ним, — сказал Джисон, пнув Чанбина под столом. Чанбин мгновенно встряхнулся, вскочил и побежал за Чаном. — Хён! Чан-хён, погоди! — Чанбин звал Чана, который, казалось, какое-то время колебался, прежде чем замедлиться настолько, чтобы Чанбин смог его догнать. — Мы можем поговорить, пожалуйста? — Не думаю, что хочу говорить, — ответил Чан, смотря перед собой. — Хён, пожалуйста. Почему нет? — Потому что незнание причинит меньше боли, — неопределенно пробормотал Чан. — Нам нужно сосредоточиться на грядущем камбэке. — Незнания чего? Хён, прошу, я не хочу, чтобы это испортило нашу дружбу. — Слишком поздно для этого, не находишь? — горько ответил Чан. — Мне надо идти, Бин. Дай мне немного времени. — Хён! Хён, пожалуйста, я люблю тебя! — крикнул Чанбин ему вслед, возможно, слишком громко, учитывая, что они все еще были в коридоре своего многоквартирного дома, и любой мог войти. — Типа, больше, чем друга. Хён, пожалуйста, мы можем поговорить? — продолжил он, заставив Чана замереть на месте. — Что? — поворачиваясь к Чанбину, спросил Чан дрожащим от едва скрываемых эмоций голосом. — Не шути со мной, Бин. Не сейчас. Это не смешно. — Я не шучу! — ответил Чанбин со стеклянными глазами от непролитых слез. — Прошу, мы можем пойти в более уединенное место и поговорить? — Да… хорошо, пойдем в мою студию, — сказал Чан. В очень неловкой и напряженной тишине они спустились к машине и поехали к зданию компании. Они оба жаждали поговорить, но это было возможно лишь в студии Чана, ведь водитель машины вполне мог подслушать их разговор. Достаточно скоро они оказались в студии Чана и уселись на маленький диван. Между ними все еще витала неловкость. С чего вообще правильнее было начать, если собрался признаться в чувствах к лучшему другу? — Для начала скажу, что не сожалею о том, что произошло прошлой ночью, хотя в идеале мы должны были обсудить все заранее, но в тот момент я еще не до конца все осознавал. — Что за осознание? — спросил Чан, до сих пор выглядя довольно настороженно, как будто он все еще не совсем верил, что его не разыгрывают. — Осознание того, что это не просто платоническое дружеское чувство, которое я испытываю. Я имел в виду, хён, я влюблен в тебя, и это чертовски меня пугает, — ответил Чанбин, выглядя таким же напуганным, как и Чан. — Так ты понял это… когда мы занимались сексом? Почему ты уверен, что это не была просто одна из посторгазмических мыслей? — Нет, не во время, это было намного позже. Когда ты спал, и если уж на то пошло, я должен был страдать от ясности ума. Это просто… озарило меня, и я запаниковал. До такой степени, что у меня случился приступ паники, который был реально ужасным, потому что я едва мог дышать, но я не хотел будить тебя, потому что ты, наконец, заснул и… — Чанбин тревожно захрипел. В предчувствии паники слезы снова навернулись на глаза. Внутри Чанбина опять все забурлило, дыхание начало прерываться, и Чан притянул его ближе в объятия. — Бин, дыши, все в порядке, — мягко и успокаивающе сказал Чан. — Мы можем поговорить, все в порядке, я тоже тебя люблю, мы можем поговорить. Не паникуй, и, пожалуйста, в следующий раз разбуди меня. В уединении студии позволив себе стать уязвимым, Чанбин прижался к груди Чана, и по его щекам покатились слезы. — Типа, как друга? — Нет, дурачок, — ответил Чан, чьи глаза тоже были полны слез. — То есть, я был в тебя влюблен много лет. — То есть неплатоническая влюбленность? — спросил Чанбин, глядя на Чана заплаканными глазами. — Ты что, черт возьми, сейчас издеваешься надо мной? — Чан рассмеялся, схватив переднюю часть толстовки Чанбина и потянув ткань вверх. Чанбин прижался к его губам. — Да, как в неплатонической любви-я-хочу-иметь-детей-от-тебя. — Это будет немного сложно, но я не против попробовать, — ответил Чанбин, ослепительно улыбаясь Чану, прежде чем утянуть в еще один поцелуй, на этот раз мгновенно углубляя его. — Мы реально идиоты, да? — спросил Чан, притягивая Чанбина к себе на колени и прижимая к себе. — Ты серьезно не заметил, что я в тебя влюбился? Я не совсем незаметный в этом, но Джисон видел меня насквозь. — Джисон и меня видел насквозь, причем, еще до того, как я осознал свои чувства, — драматично простонал Чанбин. — Наверное, мы должны ему хороший ужин или что-то такое. — Конечно, но сначала я хотел бы пригласить тебя на ужин. — О, это мило, — покраснев, ответил Чанбин. — Да, я пойду с тобой ужинать. — И ты снова начнешь со мной спать? — Обязательно это сделаю, — Чанбин дьявольски ухмыльнулся. — Подожди, я не это имел в виду, я просто лучше сплю, когда ты спишь рядом со мной, — ответил Чан с застенчивой улыбкой. — Прошлой ночью ты точно это сделал, — дразняще добавил Чанбин, прежде чем губы Чана заткнули его. — Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому, — пробормотал Чан, снова целуя Чанбина. — Все в порядке, у нас есть все время мира, — мягко ответил Чанбин. — Хён… чтобы избежать дальнейших неудач в общении… теперь мы бойфренды, верно? — Да… да, определенно да.