I asked you to leave, but.

— Играем в «один честный вопрос»? Это говорит Фабиан с мятной сигаретой во рту. Вот так. Французский шарм. Вуаля, дамы и господа. Это центр города, а это Эйфелева Башня. Что еще мы знаем о Франции? Фабиан — вечно довольный и позитивный человек, буквально новый «язык любви» на всей площадке. Его подлинно любит съёмочная команда (от операторов до костюмеров), его безоговорочно любят актеры-напарники, ну и конечно же… его «святой» обязанностью есть развлекать всех вокруг на постоянной основе, двадцать четыре на семь — как будто брать самому и тупо переделывать образ героя, которого он играет в сериале. Проще говоря — он хороший. Хороший человек, поистине. Фабиан вам поможет даже спрятать труп, чтобы никто не узнал. Он проведет вам утонченную экскурсию по всем винным заведениям Парижа. Милли Алкок считает, что Фабианом можно было бы отлично назвать бродячего лохматого кота. Кошачье имя, смеется она. Возможно, именно поэтому Фабиан предпочитает проводить вечера у нее в трейлере, смотря на девушку полностью очаровано, влюбленно, но и улыбаясь во весь рот с Эмили Кэри (маленькой Алисентой), которая до безобразия неприлично набивает себе щеки мармеладными червячками и снимает Тик-Токи пачками за один раз. В этот вечер Фабиан откидывается на спинку кресла, осматривая двух девушек напротив. Милли зевает, прикрывая ладошкой рот. Она уже выпила две бутылки темного пива, ну и насмеялась на семь жизней вперед. Усталость заполняет каждую клеточку ее тела, ровно так же, как алкоголь подогревает ее кровь. А Эмили безумно быстро перехватывает ее собственное настроение, потому легко склоняет свою голову светловолосой на плечо, обнимая за талию рукой. Уютная сцена. Это поздний вечер, ну и они сидят за круглым столиком. У Фабиана в руках бокал вина, на голове черные фирменные очки, а на губах самодовольная улыбка. Им всем давно пора спать, потому что скоро съемка на другой локации — типа, вот возьми, ну и перевези целый построенный городишко через миллиард триста километров, ага. Попробуй. Если хватит духа. Кинематограф, класс. — Почему только один вопрос? — лениво спрашивает Милли, встречаясь с парнем глазами. Он по-театральному задумывается, его брови забавно подпрыгивают, он прислоняет свои пальцы к подбородку. — Потому что… именно так называется моя игра, дурочка, — он делает большой глоток вина, подхватывая сигарету и зажигалку. — И это мои правила. Ну да. Они на секунду все теряются в пьяном моменте и полутьме. Магия Англии; — Ладно, — Эмили первой приходит в эту реальность; она забавно подгибает ноги под себя, кутаясь в большой оверсайзный синий свитер. — Есть ли у тебя, Франкель, краш на кого-то из каста? Признавайся, давай-давай. Фабиан насмешливо фыркает. Он играет пальцами с окурком в пепельнице, а потом его щеки становятся такими же красными, как и выпитое вино до этого. — Да. — Серьезно? Воу. Теперь скажи… кто это. Кто это? — Это уже два вопроса, Эмили, отстань. Так не честно. — Да брось, — Эмили оживляется. Она буквально подпрыгивает на ноги. — Ну да ладно, дурак! Тогда Милли… вопрос к тебе. — Эй! — Милли заливается громким легким хохотом. — Ты думаешь, что я знаю кто это? Я без понятия, честно. Ни одной мысли в голове. Она забавно выставляет руки вперед, жестикулируя. Кепка на ее голове подпрыгивает вверх, волосы выбиваются из кучи, открывая уши. — Нет, я вообще-то про то, что теперь могу задать вопрос тебе, детка. Раз Фабиан страдает херней. Буквально. — Ладно, давай. — А у тебя есть краш на кого-то из каста, Миллс? Они буквально заливаются смехом. — Как оригинально, — Фабиан прыскает, а потом тянется за телефоном. По какой-то иной причине он не хочет сейчас смотреть на светловолосую девушку, потому быстро заходит в Инстаграм, прокручивая ленту. — Десять баллов Гриффиндору. — Замолчи, дуралей, — Эмили в шутку бьет его по руке, потому его айфон только чудом не падает на пол и не разбивается. Милли невольно касается своей шеи пальцами, задумываясь, а потом прикусывает губу. — Да. — Честно отвечает она. — Черт, становится интересно. И жарковато! — Ничего интересного, — пожимает плечами девушка. — Просто влюбленность. Это же как ветер… раз, ну и пройдет. Как простуда. Вот сейчас ты болеешь, а завтра тебе станет лучше. — Ты слишком много читаешь романистов, — Фабиан склоняет голову набок, смотря на Милли. — Лучше бы читала Шекспира. Только… пожалуйста… не выбирай любовь вместе со страданиями. Микс такой себе. — Лучше бы ты свои реплики учил нормально, а не рассказывал, что ей читать, — Эмили закатывает глаза. — Скажи, кто твой краш, Милли. — Ты же не сказал, котяра, — Милли мотает головой, просто наблюдая за тем, как парень поднимается. — Так что ничего от меня не узнаешь. На этом и точка. Фабиан светится, как новогодняя елка. Фабиан ловко оставляет Милли смазанный поцелуй в щеку, а потом натягивает куртку. Это leather jacket, какая-то французская невъебенно-дорогая версия. На нем куртка смотрится стильно, но слишком приторно. Сказочно. Он механически поправляет волосы свободной рукой. Приглаживает. Ну точно какой-то диснеевский принц. — Увидимся, — прощается Франкель, скрываясь в темноте за дверью трейлера. Милли облегченно вздыхает. Эмили сидит неподвижно. Она молчит. Милли медленно собирает бокалы, чистит пепельницу, а потом оставляет все в маленькой кухонной раковине, наполненной пеной. — Что? Говори уже. — Что ты имеешь ввиду? Я просто смотрю на тебя, детка. Ты красивая. И у тебя торчат ушки. — Нет, ты смотришь так, будто хочешь что-то узнать, — Милли падает на стул напротив, вздыхает, а потом поднимает ноги и утыкается подбородком в колени. — Признавайся. Сейчас же. Эмили улыбается. Есть что-то в ее улыбке еще — что-то похожее на отдалённое «понимание», ну и на глубокую грусть. Она отбивается сквозь ее зеленые глаза, притягивает к себе будто за руки, но Милли быстро откидывает от себя какие-то мысли. Все это глупости, да? Она ждет. — Тебе же не нравится Фабиан, правда? Правда. Черт, он реально выглядел таким счастливым, когда уходил. Он… скорее всего думает, что «краш» из каста — это он. В яблочко. Сто баллов. Франция — 0, Эмили — 1. — Он мой друг, — осторожно сообщает Алкок. — Да, он симпатичный. Он всегда помогает мне на съёмках. Ладно, да, у него прекрасное чувство стиля и эти штаны на нем сегодня смотрелись просто охуенно, но я- — Тебе нравится кто-то другой, это понятно. Никакой ракетной науки, лузер. Просто интересно… кто. Милли фыркает. Она знает, что сейчас Эмили прикидывается дурочкой. — А ты как думаешь, Эмили? Мы с тобой вместе проводим буквально сто часов на день. Ты должна знать. Эмили делает глоток вина, а потом поднимается на ноги. Она по-приколу предлагает ей сказать ответ на счет три, чтобы потом можно было хорошо посмеяться с этого. Отлично так посмеяться. Умереть со смеха, ага. На счет три это: — Мэтт. Никто не смеется. Эмили целует подругу в лоб, они договариваются о времени, когда встретятся завтра на кофе перед переездом. — У тебя еще два белых парика в гардеробной. Костюмер попросил тебя лично их забрать. Даже не думай об этом забыть! — Следи уже, наконец-то, только за своим графиком, — Милли пытается закрыть двери в свой трейлер, провожая подругу взглядом, ну и и одновременно показывает ей язык. Эмили посылает воздушный поцелуй, а потом (пританцовывая) скрывается в темноте. Где-то слева (недалеко) зажигается маленький огонек от сигареты. Милли быстро прячется. Она пытается не думать, кто сейчас курит на улице. Все. Не думать. Именно так. Забыть на хер. Забыть. Забыться. Пока-пока. Милли снимает рубашку, оставаясь в одних шелковых шортах. Она ложится в кровать, натягивает носки на ноги (маленькие привычки), а потом утыкается лицом в подушку. Она зажмуривает глаза сильно-сильно. До тех пор, пока сон не поглощает ее с головой. 1. С Мэттом Смитом они (как-то по дурацки) знакомятся еще шесть месяцев назад, еще задолго до первой читки всеобщего сценария. Дом Дракона, мать его. Вау. Это не первый ее кастинг, но перый — такого масштаба. И с такими ожиданиями. Голова кругом, честное слово. Кровь буквально кипит. Она приезжает в студию HBO в Лондоне рано утром. Дождь буквально заливает всех по горло. Они (HBO) попросили одеться удобно, скорее всего для последующих коллбэков — потому что проверять химию в паре с кем-то когда ты на каблуках… ну как-то совсем хуево. Твоя одежда должна не сковывать. Она должна дать тебе максимальную свободу в движениях. Поэтому… Милли натягивает на себя серый спортивный костюм, обувая найки. Она немного (импульсивно) подрезает себе челку и кончики волос, сидя в машине. Обычными маникюрными ножницами. В зеркало заднего вида теперь на нее смотрит уставшая, грустная девочка. Мама пишет смс-ку — Ты справишься, дорогая, обязательно! Я верю в тебя! И ты в себя верь! Магия пяти минут. Была вот, а теперь ее нет. Внутри у Милли слишком много уверенности, но только до тех пор, пока она случайно не сталкивается с Мэттом в большом зале, где кроме них еще тринадцать людей. Очень талантливых людей. Людей, у которых опыта и навыков больше, чем у нее самой. С ума бы не сойти. Вначале… у нее в руках стаканчик с кофе, а в конце — кофе уже у Мэтта на его рубашке, потому что законы физики никому нахер не сдались. Всему виной напряжение и нервы. Милли просто и ловко поглощает хаос, а мужчина становится первым, кто подходит к ней слишком близко. Они буквально налетают друг на друга, вообще не смотря в сторону друг друга. Шоу покруче драконов. Мэтт одет в большую светлую рубашку. На Милли такие рубашки смотрятся, как на пятилетней. Она завидует ему. — Боги, — у него британский акцент и все пальцы в кольцах; от него приятно пахнет, а еще он… (по ее секундным вычислениям) точно скорпион по знаку зодиака. — Малышка, прости меня, это было не специально. Черт, они бы еще пригласили всех нас в школьный кабинет, как перед пьесой в старших классах, тогда можно было бы и на голову кому-то вылезти. Что? Милли смотрит на него во все глаза, немного приоткрыв рот. Он очаровывает ее с первой секунды, сбив с ног своей харизмой и энергетикой. И этим своим пронзающим тяжелым (и легким) взглядом одновременно. Хух. Спокойно. Та-а-ак. Идем дальше. (дьявол в деталях, думает она); В грудной клетке начинает тянуть. Он говорит вот это вот «малышка», но имеет ввиду «маленькая девочка». Там нет никакого сексуального подтекста, ну или подтекста «ты нравишься мне, ты понравилась мне», он реально (вроде-как) воспринимает Милли с этой вот секунды, как какого-то ребенка. И да, она рядом с ним маленькая. Слишком маленькая. Почти теряется. Только вздернутый подбородок и горящие огнем глаза делают ее какой-то опасной и непоколебимой, но совсем немного. И только в это мгновение. — Я… Милли, — говорит она, убирая пустой стакан из-под кофе, пряча руки глубоко в карманы кофты. — Это ты меня прости, что я налетела на тебя. Тут много… известных людей. Я засмотрелась. — О, да. Ну конечно. Это все? Что же… сказать еще? Нужно что-то говорить? Пиздец. Они все еще улыбаются друг другу. — Ты на роль маленькой Рейниры, я полагаю, — Мэтт неосознанно держит руку на своей рубашке, чтобы прикрыть пятно. Со стороны выглядит, будто он получил огромное пулевое ранение. — Кстати, когда будешь проходить прослушивание, Милли… вздерни подбородок выше, вот так, да-да, послушай мои слова, ведь у тебя- Он аккуратно протягивает руку, ну и почти-что касается двумя пальцами лица девушки. Пальцы замирают в нескольких дюймах от ее кожи, показывая движение пространству, а не ее подбородку. Чувствуется ток. Милли сжимает руки в кулачки. Как он смеет вообще? Она его перебивает: — Откуда ты знаешь весь список ролей? Может… я хочу быть рыцарем, — фыркает она в ответ, гордая и горячая, а потом отражает его действия: приглаживает рукой волосы, но ладошка у нее маленькая, белая-белая. — Рыцарем с большим мечом и стальным шлемом. Как в сказках. Может быть, принцессы утомили меня. Утомили до чертиков. Маленький дракон. Начинается. — Во-первых, — Мэтт делает шаг ближе, они вместе почти скрываются в толпе народа; Милли чувствует, как он нагло вторгается в ее личное пространство, но все это со слишком позитивной энергетикой. — Это мой четвертый коллбэк на роль Деймона Таргариена, ну и все те актрисы, которых я видел на прослушивании на место маленькой Рейниры… они были отменены. Исчезли. Были слишком слабыми, я думаю. Но это только мое мнение, конечно же. Поэтому, я и предположил, что ты пришла сегодня попробоваться. Попытать удачу. Милли смотрит ему в глаза, не прерывая зрительный контакт. Ей почему-то кажется, что этот мужчина пахнет металлом. Хочется забраться на минутку в его голову и узнать правду. Хочется стянуть с его пальцев кольца, ну и припрятать их куда-то, чтобы он всегда думал о тебе. Боже-мой, ну не цирк? И правду чего? Правду какую? Мэтт путает ее мысли. Он улыбается. — И еще. — М-м? — Рыцари это хорошо, но как ты можешь говорить, что тебя утомили принцессы, когда ты никогда не играла принцессу? или не была принцессой, хочет сказать он, да? Бля. И прежде чем Милли ему отвечает или вообще спрашивает его имя — Мэтта увлекает за собой кастинг-директор, ну и он пропадает с ее поля зрения, бесшумно покидая комнату. Исчезает также быстро, как и появился до этого. Только теперь с большим пятном на рубашке. А потом она проходит кастинг. Потом это — ее время. Только ее. Все по сценарию — вся съёмочная команда на месте. Оценивает. Смотрит. Подбирает. Ее просят подвигаться, покрутиться, ну и дают реплики. Ее просят сыграть несколько сцен в разных эмоциях, с разными посылами на камеру. Ее просят представить себе разных людей, будто бы это ее партнеры. Просят создать химию. Она думает о мужчине, на которого она пролила кофе. Она думает о том, что подрежет волосы себе еще короче, чтобы он никогда на нее больше не посмотрел, как на женщину — глазами желания. Чтобы даже шанса ему не дать. Он… ведь никогда бы ей его и не дал, да-да; Пусть в его голове она останется маленькой. Кастинг-директор всего через час сообщает Милли лично, что она утверждена на роль. Смотрите? Смотрите. Это уже не пятиминутная магия. Он по секрету рассказывает, что режиссёр видел весь разговор ее и Мэтта в большом зале. Он по секрету рассказывает, что это было самое интересное, что случалось в стенах этого здания за последний год. На парковке Милли Алкок случайно встречает темноволосого парня по имени Фабиан. — Таким именем можно было бы назвать кота, — говорит она, пока Френкель продолжает хохотать; он предлагает ей покурить сигарету на двоих, а потом нахваливает ее прическу: он выговаривает слова немного с французским акцентом. — Спасибо, Фабиан, но я не курю. По крайней мере, не с тобой. Он предлагает поехать поужинать и отпраздновать. Купить молочный коктейль, ну или дорогую бутылку джина. Они становятся друзьями. 2. Утро — утром, переезды — переездами. Встали, выпили кофе, ну и погнали дальше. О, еще поставим пять звезд HBO, буквально подписываясь на целую платформу. Милли чувствует себя (почти) убитой. Они собирают трейлерный парк и увозят его на юг Испании, чтобы отснять все сцены на «Драконьем Камне». Нужно реалистично, нужно вкусно (для зрителя), нужно не проебаться и не опозорится перед Игрой Престолов. В Испании слишком жарко. Невыносимо жарко. Но истинные Таргариены не должны плавится от жары, правда? Правда, бля, да только вся одежда липнет к коже, как поправленный метал. И никто из них не Таргариены. Весь каст ходит полуголым, брызгая друг в друга воду. За неделю все уже на своих местах — им проводят экскурсию по городу, а потом раздают расписание репетиций и съемок. Как в лагере. Охуеть. Все буквально в восторге. Тут они все — семья. Трейлеры Милли и Мэтта ставят друг рядом с другом. По иронии судьбы, конечно же. Судьба та еще сука, потому что на этой локации у них одна из самых сложных сцен — сцена в борделе. (поцелуй, касание, поцелуй, ну и?) господи. Милли даже думать об этом не может. По крайней мере, не сейчас. — Кстати, а куда это ты собралась? — спрашивает девушка, смотря во все глаза на Эмили. Кэри красит губы яркой красной помадой, смотря на свое изображение в телефонную камеру, скрываясь от последних лучей заходящего солнца. Она сидит на ступенях в трейлер, в одном топе и шортах, болтая ногами в воздухе. В парке никого, вообще никого. Люди исчезли. — Кстати, ты была права, детка. И я не знаю почему, но Мэтт пригласил сегодня всех на вечеринку в его дом на побережье. Полчаса езды отсюда. Написал в чат, пообещал испанской еды и много джина. И Убер тем, кому станет плохо. — Ничего странного. Это же Мэтт. И в чем я права? — Ты не понимаешь. Помнишь, мы говорили о том, что у него какое-то супер странное отношение к тебе? Так вот, он пригласил буквально всех на вечеринку… даже парней, что приносят воду на съемочную площадку, а тебя нет. Это и доказывает, что ты была права. Он явно думает о тебе. Только о чем именно? Он не пригласил ее, потому что она… ребенок? Не смешно. И было бы тупо. С его стороны. С тех пор, как они познакомились на кастинге, ну и встретились за читкой сценария — Мэтт все еще улыбался ей самыми хорошими улыбками, всегда был почтителен и внимательным, приносил кофе, ну и без лишних слов помогал разобраться в сценах (особенно, в их общих сценах), но все же… он старался избегать Милли. Точнее, держать ее на какой-то дистанции. Не касаться ее. И делать ее (неосознанно) не-частью общих тусовок. Потому что Милли по традиции теперь всегда пропускала их, если Мэтт их организовывал. — Почему так? Эмили закрывает помаду, смотря на подругу. Она поправляет на голове очки. Ее лицо светится любопытством. — Прийди туда со мной, ну и выясни. Получи ответы. Только осторожно, вам же еще работать целый год вместе. Поистине. . Фабиан сгребает ее в большие крепкие объятия, как только видит. От него пахнет дорогущими духами и алкоголем. Он немного удивлен, потому что на Милли надет серый спортивный костюм под горло, в то время, как половина каста разодеты как на ковровую дорожку. Но потом его удивление (такое тупое и непонятное) исчезает, потому что Милли уже улыбается ему во весь рот и готова идти с ним пить пиво, ну или вино. Разницы нет, но он слышит «со мной». Бедняга. — Сигаретку? — Нет, спасибо. Они немного зависают на кухне. Милли получает множество вопросов о том, почему она раньше не приходила на тусовки, почему они видят ее впервые. Эмили быстро спасает свою подругу от допросов, ловко выводит ее на большую террасу позади кухни. Им на головы опускается тепло и мягкая музыка. А ветер пробирается под кофты и платья — ну и делает погоду сносной. — Ты его уже видела? — Нет, но я думаю, он на втором этаже. — Ладно. Эмили целует подругу в щеку, а потом отзывается: — Иди, давай, а я пойду заболтаю Фабиана. Обсудим с ним винодельни Франции. Ну или котов. Как знать-то? Милли смеется. Она быстро прокрадывается в коридор, натягивая капюшон кофты на голову. Ловко огибает большую комнату, полную людей. Становится тенью. Стягивает кроссовки и босиком в носках поднимается по лестнице на второй этаж дома, держась за перила. Она заходит в его комнату. Это действительно похоже на летний домик и летнюю комнату, потому что вещей действенно не много. Один раз Милли была в его трейлере, а трейлере Мэтта — и так увидела чистый хаос в перемешку с идеальностью. Узнала его формулу. Тут тоже есть диски с музыкой: все идеально сложены на полке. Тут тоже есть книги — они на полу, делают причудливый лабиринт из букв. Она замечает штаны, несколько проводов от зарядки. Замечает много бутылок с алкоголем и разбросанный напечатанный сценарий; на нем множество красных пометок и зачеркнутых линий. Она видит гардеробную и включает свет. Семь курточек, но одна выглядит так, будто ее недавно повесили. Милли подходит к ней ближе, засовывая руки в карманы. Потом невольно утыкается носом в ткань. Вдыхает. Закрывает глаза. Она не знает, что она ищет… ровно до того момента, пока в проеме просто из ниоткуда не появляется очаровательно взлохмаченный Мэтт. На нем светлый серый костюм, а еще он немного пьяный. Кольцо на его руке на мизинце, а на шее серебряная цепочка. Он какой-то журнальный. Очень красивый. Вымытый и свежий. Бля. — Милли, — говорит он низким голосом, аккуратно прислоняясь к дверному косяку; улыбка не сходит с его губ. — Что делаешь? Как попала в эту комнату? — Тебе что-то передать? — Она отыгрывает на все сто процентов, говоря спокойно, будто они вдвоем прожили тут весь свой брак, ну и он просит ее найти свои ключи. — У тебя полны карманы какого-то хлама. Ужас. Она случайно достает упаковку презервативов, морща нос. Потом быстро засовывает ее обратно. Мэтт окидывает девушку взглядом с головы до ног. Милли унимает дрожь, но одна волна все равно касается ее спины, лижет внутренности волнением. Девушка ежится. — Ты выглядишь, как маленький воришка. Тебе тут не место. — Ты не лучше, — она закатывает глаза, но руки с карманов его куртки не вытягивает. — Ты выглядишь… неуместно. На этой тусовке. — Это правда. — Он соглашается. — Как жаль, что я не взял с собой парочку шорт и футболок. Да и все мы заболели известностью в какой-то мере, признай это, вот даже на вечеринки приходим, как на шоу Джимми Фэллона. — Как нелепо с твоей стороны, Мэтти. Мэтти. — Что ты ищешь, позволь узнать? — Сигареты. — Ты не куришь. — Откуда ты это знаешь? Мужчина какое-то время просто стоит и ничего не отвечает. Потом на его рот ползет хитрая ухмылка и он говорит: — Они у меня в кармане. Мэтт похлопывает рукой по переднему карману брюк. Карман глубокий. Милли вздергивает подбородок, а потом бесстрашно подходит ближе. Его запах резко ударяет ее по лицу, а потом окутывает и с ног до головы, поэтому она с небольшой паузой дрожащими пальцами залезает в его карман и достает пачку Парламента. Мэтт ловко ловит ее за руку. Пальцы обжигают, кожа горит. Они стоят в оцепенении. Он смотрит вниз, кусая губы. Все это кажется правильным, неправильным, и еще раз правильным. — Почему ты меня не пригласил? Всех пригласил, а меня нет. Вот так просто. Отвечай. — Чтобы ты сидела и учила сцены, которые тебе положено знать лучше, чем кому-либо другому. Серьезно? — Я знаю все. Я выучила все. Можешь не сомневаться. — Что ты знаешь? — Я знаю, как на валирийском будет «идиот», — Милли пытается вырвать руку, но у нее ничего не получается; резко в голову приходит мысль о том, что через три дня им придётся отыграть сцену в борделе. — Это про тебя, если что. Ты идиот. Как-то по детски. — Польщен. — У тебя есть девушка? — Вдруг. Резко так, как и движение его пальцев на коже. Милли перестает дышать. Что за черт ее дернул это спросить? — Та, в которую ты влюблен. Та, с кем ты делишь все празднования, ну и неудачи. М-м? — Полегче, малышка, — он облизывается, а потом они встречаются глазами; оба дышат глубоко, тяжело. В голове фраза «ты маленькая, маленькая, ты ребенок, я на двадцать лет, если не больше, старше за тебя». — Ну, у меня есть девушки. Я не одинок. А у тебя есть Фабиан, я полагаю. Пацан буквально светится. — Отпусти. — Нет. — Ты не можешь меня тут удерживать. Да и я хочу курить, Мэтт. — Ты не куришь, я же тебе сказал. Милли зажмуривает глаза. Она тычет другой рукой ему в грудь, осмеливаясь быть наконец-то собой. — Сейчас я умру… если не покурю, представляешь? Отпусти! Он отпускает. Он отходит на шаг назад, вежливо пропуская ее. Он показывает рукой в сторону выхода. Ну, на всякий случай. Если она бы забыла. А она уже и забыла. Милли кусает внутреннюю сторону щеки. На язык оседает металл. Она протискивается между ним, а потом прямо-таки бежит на террасу, перед этим чуть не попав в ванную. Мэтт медленно идет за ней. . Это та самая терраса, куда ее привела Эмили пол часа назад. Некоторые вещи не меняются, только теперь тут никого нет. Краем глаза Милли видит, как в одной из гостиных комнат все стоят в кругу, держась за руки, заняты до безумия какой-то дурацкой игрой. Переполненные улыбками, радостными воплями и пьяными историями. По-любому, придумщик игры Фабиан. Он реально «любовь» всей съемочной команды. Дайте ему уже приз, сколько можно. Слышится смех. Девушка ловко вытягивает разноцветную зажигалку с кармана спортивных штанов, а между губами сильно зажимает сигарету. Она видела это триста раз. Просто подкуриваешь, затягиваешься, ну и выпускаешь дым. Проще простого. Проще, чем сыграть в сериале «Дом Дракона» главную героиню. Ага. Мэтт спокойно останавливается позади нее, скрещивая руки на груди. Он буквально становится ее тенью. — Ты не мог бы пойти что-то выпить? Прогуляться где-то? С кем-то поговорить? — Ты не можешь расслабится, я вижу. — Да. — Это был не вопрос. Это наблюдение. Милли бегло оглядывается. Она невольно встречается с ним глазами. Его собственные тут же смыкаются вокруг сигареты в ее рту. Смотрят на ее губы. Становится жарко. Хочется резко стянуть всю одежду. Да и волосы забавно лезут им двум в лицо. Они одновременно как-то их смахивают. Сказка — сказкой. Чистая телепатия. — Пожалуйста, уйди, Мэтт. — Это ты в моем доме. Мне некуда уходить. Черт. Милли уверенно поджигает сигарету. Она втягивает дым — Мэтт неотрывно смотрит на то, как втягиваются ее щеки, — а потом кашляет. И еще кашляет. В уголках глаз собираются слезы. Смит медленно подходит к ней, будто боясь нарушить момент. Милли улавливает, как он забирает у нее сигарету из рук, а потом сам делает затяжку. Она сдается. Пока что. Они не прекращают зрительного контакта. — Вот как, — он показывает ей, хотя это чистой воды провокация; обхватывает двумя пальцами фильтр. — Смотри на меня, ладно? Смотри, а потом повторишь за мной. И быстро научишься. Он говорит так, будто они перед камерой. Будто сейчас их сцена. Он всегда учит ее всем тонкостям, ему это не безразлично. Это и есть их химия. И начинается она вот так. Он хочет просто передать ей сигарету, но девушка вдруг резко подается вперед и глупо цепляется руками ему в пиджак. Сильно цепляется. До боли в костяшках. Мэтт на секунду напрягается, его тело вытягивается, как струна, а потом так же быстро он приходит в себя, словно по щелчку. — Ох, это мы уже репетируем следующую сцену, Милли? Улыбка, улыбка, боже-бля, как так-то? Что же сделать теперь? — Может быть, — она пожимает плечами, сосредоточено смотря на то, как он двигает губами; они достаточно близко, чтобы сейчас поцеловаться. Они достаточно близко, чтобы уничтожить друг друга. — Может, я просто хочу, чтобы все увидели нас так. Чтобы начали задавать вопросы. Чтобы ничего не поняли. Мэтт заливается чистым хохотом, не может больше сдерживаться. — Понимаешь, никто не будет ничего задавать. Они подумают, что мы дурачимся. Мы же партнеры по проекту. Всего-то. Ничего себе, блять. — Ты настолько хорошо умеешь читать людей? — Я тебе в отцы гожусь. Она резко отпускает его, как по команде. Становится больно. Потому что мы с вами находимся «в жизни». В реальности. И они тоже. Стоят на террасе, разговаривают. И больно так, будто кто-то разбил только что все хорошее вокруг, ну или как будто кто-то заразил всех смертельным вирусом. Немного по-шекспировски, да? Это еще цветочки. — Я просто пришла узнать причину, почему ты меня избегаешь. — Ты ее узнала. Бам. Она хочет стереть это серьёзное выражение с его лица. Прямо сейчас. Она хочет, чтобы было все просто. Почему все не может быть просто? Чтобы можно было говорить с ним без всего этого… Ох, черт, это реально звучит слишком наивно и по-детски. А она себе обещала, что сделает все, чтобы он оставался тем Мэттом, который однажды посчитал ее ребенком. — На кухне лимонный торт, — глухо отзывается Мэтт. — Если что. Можешь съесть весь крем и все лимоны. Можешь оставить начинку. Поебать. — Откуда ты узнал? — Иди-иди, маленький дракон. А-то съедят. Тебе не оставят. Тусовка выйдет херовой в таком случае, да? Он тупо делает последнюю затяжку, ловко выбрасывая сигарету под ноги. А потом разворачивается, ну и уходит. Ох, он помнит про лимонный торт. Что еще он помнит? Милли утирает серой кофтой глаза. Ее через пять минут находит Эмили и притягивает к себе. Они молча обнимаются. 3. Она не хочет рассказывать об этом «цирке» Эмили. Эмили поймет, если что. Проблема в том, что самой вспоминать не хочется. Она не хочет вообще говорить, если честно. Одно мороженое спасает, да и только до тех пор, когда к ней в трейлер не заходит Линн Браун, координатор по «интимным сценам». Ее задача подготовить актеров к эпизодам, связанных с сексом или любым другим физическим контактом. Она залетает в гости чисто «просто так», для галочки. Она, скорее всего, просто не может позвонить или написать смс-ку. Фантастика. — Вот мы и пришли к этому вопросу, — Линн сорок пять, она красива и сто процентов знает, что делает и о чем говорит. — Сперва мне нужно твое соглашение, что ты можешь работать над такими сценами с Мэттом. Потом- — Он его дал? Линн мягко улыбается. Она делает глоток кофе. В ее глазах отбивается «узнавание». — Мэтт профессионал, это не первый его опыт в подобном. А ты- — Да, понятно, — Милли пытается выдавить улыбку в ответ; она немного нервничает, потому и перебивает. — Что еще мне необходимо сделать? — Завтра будет репетиция, ну и я буду с вами. Мы поговорим о психологическом взаимопонимании, мы поговорим о ваших ощущениях с Мэттом, ну и я скоординирую весь план интимных сцен. Договорились? Та да, договорились. Милли облизывает ложку от мороженого. Она кивает, но она буквально в ужасе. В мозгу что-то клацает. В груди отвратительно ноет. Ей кажется, что все узнают. Каким-то образом. Неважно каким, но все прохавают ее блядскую симпатию. Они будут в шоке. Даже Джордж Мартин будет в шоке. Целая планета просто сойдет с ума. Сдохнет. (конечно, что нет); Она провожает Линн к главному трейлеру, а потом босиком возвращается назад к своему. Она буквально копается у себя в голове, вообще сперва не понимая, как натыкается на Фабиана. Он обхватывает ее своими руками, крепко-крепко обнимая. — Привет, — он просто целует ее в щеку, а потом разворачивается и идет с ней в ее сторону. — Что ты делаешь сегодня? У тебя есть репетиция? Почему ты босиком? — Да. Бам. Милли и Фабиан одновременно застывают. Перед ними появляется Мэтт. На нем простая синяя рубашка с закатанными рукавами и черные штаны. Он скрывает глаза под стеклом солнечных очков. Он чертовски горяч, честное слово. Милли кусает губы. — Да? — Фабиан удивленно хмурится; он похож на кота. — Черт. Долгая репетиция? — Да. — Э-э, ладно? До скорого, Мэтт. А ты напиши мне, когда освободишься, Миллс. Я заберу Эмили с гримерки, а потом- — Хорошо, — Милли кивает ему, приобнимая одной рукой, все еще не отрывая глаз от Смита. Потом происходит что-то странное. Поистине. Они с Мэттом, не сговариваясь, молча продолжают путь в сторону своих трейлеров. Руки в карманы, глаза в пол. Сердце — навылет. Они вдвоем останавливаются только тогда, когда подходят к дверям. Мэтт снимает очки (чистая механика), очаровательно улыбаясь. Милли закатывает глаза. — Пригласишь? — Зачем? Ну да, ха-ха. Проехали. — Завтра важная съемка, хочу с тобой… поговорить об этом. Научить тебя. Милли тупо пожимает плечами. Она открывает двери. Она готова играть в эту игру, потому что она больна. Она заболела им. Она умирает. Он снится ей буквально каждую ночь. Она становится мокрой только при одном упоминании о нем. Такая херня, понимаете? Как бы пережить и выжить, ну и вернуться оттуда, откуда дышащими не возвращаются? Она легко заходит внутрь, пропуская мужчину, случайно задевая его плечом. Тот сразу же замечает мороженое и ложку. Он улыбается. Мэтт садится в кресло, откидываясь на спинку. Будто не впервые тут, будто жил с ней годами — ну так смотрится он в этом трейлере, будто шел вместе с мебелью и дизайном вместе. Будто шел вместе со своим сердцем — бери, люби, забирай. Можешь даже разбить, да-да. Только в руках не неси, кровью обольешься. — Ты читала сценарий? Меня интересует тот момент, что в борделе. Сложная сцена. Милли медленно кивает. Она обнимает себя руками, стоя по центру трейлера. Резко становится слишком холодно, блядски невозможно. Всего становится слишком. — Есть что-то такое, над чем нам нужно поработать? Чему нужно тебя научить? Чему нужно… меня научить? Никогда не обесценивает, не преподносит себя выше за других. Не человек, а… в прочем, сейчас это дьявол. Берите, ну и узрите, как говорят святые. Милли опять кивает. Она медлит всего мгновение, а потом подходит к мужчине. Она не думает, просто делает. Умница. Не теряет мгновение. Не будет потом жалеть. Она седлает его бедра так уверенно, будто была рождена для этого. Руки тут же обнимают Мэтта за шею. Она цепко зарывается пальцами в его волосы, сталкиваясь взглядами только сейчас. Весь он тут же напрягается, замирает, не дышит. Он чувствует, как она прижимается к нему. Плотно. Хорошо. Как-то вообще не по-детски. Охуеть. — Вряд ли… там будет что-то подобное, — Мэтт шепчет ей куда-то в район подбородка. — Малышка, я- — Там будет поцелуй. Он кивает, искренне, словно в трансе. Она зачаровала его. Он так долго держался от нее подальше — любыми способами, ну а она взяла и заколдовала его. Притянула обратно. Хотя, по сути, он сам пришел. Его интерес и погубил его. Что сказать-то? Мужчины, ага; Милли немного ерзает у него на бедрах. — Как ты хочешь, чтобы я завтра тебя поцеловал? Глухо говорит, сипло. Низко. До чертиков кроваво. — Так, будто это запрещено. Но так, будто ты этого очень хочешь. Так, будто ты Порочный Принц. Ноль вопросов. Не нужно повторять. Мэтт хочет. Ох, блять, как сильно он хочет. Он берет, да наклоняется, увлекая ее в мокрый поцелуй. Языком тут же пробирается ей в рот. Не будет пощады — ни ему, ни ей. Гореть будут вместе. Собственно, поэтому и происходит пиздец. Не медленно, не постепенно, нет-нет, а быстро и сейчас. Вот тут прям. Милли отвечает ему, она настолько отзывчивая и громкая, что приходится немного сбавить обороты. Мэтт резко прикусывает ее губу, а потом лижет языком влажную дорожку на ее коже от подбородка по шее вниз. Милли стонет. Она выгибается ему навстречу, льнет к нему, будто вторую кожу надевает. И запах его навсегда останется в ее голове. Теперь захочет избавиться — не сможет. Никогда не забудет. Пожизненно он с ней. И его касания. И то, как он крепко сжимает ее бедра большими ладонями. — Черт, Мэтт- Он подается вперед — она открывает глаза, как только чувствует его твердый член через штаны. Мэтт уже и не помнит, кто его так заводил раньше. Он почти ничего не соображает. У него перед глазами и под веками — горячая кровь. — Повторяй за мной, — еле-еле просит он низким голосом, опять вовлекая ее в развязный поцелуй. И становится мокро. Становится еще жарче. Становится невыносимо. Его пальцы пробираются ей между ног и надавливают. Его пальцы пробираются под белье и входят в нее — легко, прекрасно, почти на всю длину. И стонет она, и шепчет ему какую-то херню на ухо. И хорошо ей, и прекрасно ей. — Можешь… немного быстрее? И движения быстрые, хаотичные. И насаживается она сама — грубо, почти больно. И перед глазами разноцветные искры. Бля, ему так нужно в нее. После того, как она ощутит оргазм, ему так нужно в нее. Ибо умрет. И последнее, что будет знать — как она сжимается вокруг его пальцев, как целует его губы, а слюна остается на подбородке. Поэтому раздеть ее — занимает вечность. Но не спешит он. Сейчас времени не существует. — Можешь сказать мне кое-что? — Могу, — он еле соображает, но все же выпускает изо рта ее розовый сосок, а потом мокро целует кожу. — Что тебе рассказать? Она заливается румянцем. — Это будет единственный наш секс? Бля, попроще вопрос можно? — Ты получишь то, что хочешь, а потом будешь избегать меня? Это так работает? Мэтт сильно-сильно зажмуривается. Он невольно подается вперед, чувствуя трение. — Нет. — Что нет? — Это не будет наш единственный секс. Я буквально влюблен в тебя. И да, я понял, почему тебя все-таки утомили принцессы. — М-м? — Потому что ты, Милли — дракон. Милли вдруг закатывает глаза и улыбается. Она еще поговорит с ним, но тогда им нужно будет хотя бы быть в вертикальном положении. И не хотеть друг друга красным пламенем. Что-то из разряда фантастики, правда? — Прикоснись ко мне. Она прикасается, как никто другой раньше до этого. Есть что-то в этом ритуальное. Через несколько долгих мгновений они сплетаются телами, наконец-то освобождая огонь. 4. Эмили узнает. Она единственная. На следующий же день. Сцена в борделе снимается легко, очаровательно, напряжённо и с химией. Режиссер доволен. Ура. Мэтт дурачится целый день с Милли после съемки. Вечером они засыпают вместе. Что будет дальше — сложно предугадать. У них есть множество мгновений и моментов быть счастливыми, пока обстоятельства не коснуться их и не попытаются все разрушить. Все меняется. Кроме, разве, одного. — Играем в «один честный вопрос»? — Это спрашивает Фабиан. С Фабианом можно сыграть в игру, у него получается очень круто придумывать правила. Ну, или назвать его именем кота. Фабиан-дурачок. На этом все.