Погасшая лампада

      — Что же, Одинцова приехать не пожелала? — приоткрыв мутные глаза, спросил Евгений. Он уже несколько дней почти не вставал с постели, да и необходимости в этом не видел, но всё старался создать вид того, что чувствует себя вполне живо. А сил, на самом деле, уже не хватало даже для того чтобы подняться на локтях и разглядеть незваного гостя.       — Нет. А разве Вас это тревожит? — ответил голос из дверного проёма. Базаров точно знал кто это.       — Ни капли. Надеюсь, Вашего дяди рядом нет.       — Нет, — размеренным шагом Аркадий подошёл к больному, внимательно разглядывая его. Внешний вид Евгения мог вызвать лишь сочувствие и жалость: густые волосы спутались, мешки под глазами потемнели и, кажется, стали ещё больше, а руки предательски дрожали. И лишь усмешливо приподнятые уголки губ оставались неизменными. Хотя усмешка эта была скорее над самим собой.       Кирсанов мягко сел на край кровати, где лежал Базаров. Никто из них не мог продолжить диалог. Казалось, что время застыло, что ничего вокруг больше не существует, а этот момент продлится не меньше, чем вечность. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый думал что-то своё. Но оба при этом понимали, что времени у них становится всё меньше. И если Евгений уже давно принял это как данность и был вполне себе готов к исходу, то Аркадий смириться никак не мог. Тяжело вздохнув, он крепко сжал ледяную ладонь Базарова двумя руками и немного притянул к себе.       — Смерть каждого настигнет, мой милый друг, — начал медленно говорить Евгений, увидев реакцию Кирсанова. — Что-что, а её отрицать уж не получится. Она сама тебя отрицает.       — Не говорите так…       — Ничего не поделаешь. Так глупо вышло. Я ведь думал, что буду дела вершить, что есть у меня ещё смысл в жизни, есть задачи, рано умирать. А теперь у меня единственная задача — перед Вами умереть поприличнее, чтобы память хорошую о себе сохранить, — Аркадий хотел было что-то ответить, но Базаров приложил к губам палец свободной руки, попросив так Кирсанова помолчать. — Оставьте меня, когда бредить начну. И другим скажите, чтобы самой кончины дождались, прежде чем заходить.       Аркадий лишь коротко кивнул и отвёл взгляд куда-то в сторону. В уголках глаз блеснули наворачивающиеся слёзы, которые Кирсанов всеми силами старался сдержать. Но от внимания Базарова они не ушли.       — Не стоит по мне грустить, мёртвый живому не товарищ. Да и, видимо, не очень я нужен был России, раз таков мой исход, — на лице Евгения растянулась грустная улыбка.       — России может быть… — дрожащим голосом начал Кирсанов, крепче сжимая руку Базарова. Мысли путались, речь шла очень тяжело, но чувства требовали выражения, — А мне Вы нужны. И очень, — Аркадий нервно поджал губы и двинулся чуть ближе к Базарову, будто искал в нём какой-то опоры и поддержки.       — Найдёте ещё нужнее, люди все по сути своей одинаковы, — непонятно, кого Евгений пытался убедить в этом больше: себя или своего друга, но в любом случае получалось крайне неубедительно. — Многие получше меня будут.       — Мне эти многие не помогут. И Вашим отцу с матерью тоже, — едва слышно бормотал Кирсанов, до конца не поняв, зачем упомянул родителей Базарова. То ли от себя внимание отвлечь, то ли доказать Евгению его значимость. Если не для общества в целом, то для отдельных людей точно.       — Отец… — задумчиво протянул Базаров, устремив взгляд в потолок. — Вы с ним почти одинаково мыслите. Он почти также говорил, не знаю уж от чего.       — От любви к Вам, я полагаю.       — А Вы? — с любопытством спросил Евгений.       — Что я? — уточнил Аркадий, несколько смутившись.       — Вы от чего такое говорите?       Кирсанов не ожидал подобного. С одной стороны, потому что считал, что вёл себя в последнее время очень даже однозначно, так что в подобных вопросах не было смысла. А с другой, потому что полагал, что сейчас уже слишком поздно. Хотя, лучше поздно, чем никогда, не так ли? Сердце застучало в несколько раз быстрее, а тело передёрнуло от волнения. Аркадий вновь с ног до головы оглядел Базарова, уже с затруднением дышащего и почти совсем обессиленного, и остановился на пронзительных зелёных глазах, оживившихся интересом.       — От того же, — тело Аркадия вмиг стало ватным и будто неконтролируемым, руки, по-прежнему крепко сжимающие пальцы Евгения, мелко затряслись и похолодели. Лицо его побледнело, но одновременно с этим залилось алой краской. Вот он, момент, которого Кирсанов так жаждал и боялся одновременно, такой важный и будоражащий душу, но происходящий в такой обречённой обстановке. На миг ему даже показалось, что этого не стоило говорить совсем.       Но обратного пути уже не было.       — Я Вас люблю. И люблю уже давно, — дрожащим голосом, но уверенно и честно, говорил Аркадий, неловко продолжая смотреть в глаза Евгению. Хотелось утонуть в них.       Теперь они оба молчали, а воздух вокруг будто стал тяжелее и гуще. Всё. В голове Кирсанова жизнь пришла к той точке, после которой ничего не имеет смысла. Уже даже не имеет значения реакция Базарова на подобное признание — всё равно ничего не изменится. Однако он чувствовал некое облегчение от того, что скинул с себя тяжёлый груз молчания.       — Жаль, что так всё сложилось, — задумался Евгений, прикрыв тяжёлые веки. — Возможно, в иных обстоятельствах я бы и не поехал ничьи трупы вскрывать. Остался бы с Вами, Вы бы мне начали рассказывать о том, как природа у нас в краях красива, — каждое слово Базарову давалось всё труднее. Разум путался, как и язык, всё вокруг становилось размытым и непонятным. Но он был рад. Рад, что именно так состоится последняя его встреча с Аркадием, который был единственной причиной, по которой рушилась вера Евгения в нигилизм и отсутствие у людей такого понятия, как любовь.       Кирсанов отрешённо покачал головой, не веря в происходящее. Он чувствовал до безумия сильное чувство вины за то, что не сказал этого раньше, ведь и правда, всё могло быть по-другому. Могло. Но уже поздно. Да и была ли у него тогда уверенность, что будь так, он бы не потерял Евгения ещё живым? А это, вероятно, ещё хуже. В комнате повисла гнетущая тишина. Но вскоре своей речью её прервал Базаров.       — Прощайте, Аркадий, — речь становилась медленней и тише, Евгений чувствовал, как жизнь покидает его тело, а разум становится всё менее контролируемым и чистым. — Прощайте… Вы так и не узрели мою любовь, а я Вас даже не поцеловал, так что… Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…       По щеке Аркадия покатилась одинокая горячая слеза, которую он не смог сдержать. Не вставая с постели, он придвинулся ещё ближе к Евгению, смотря на его лицо. Всё такое же прекрасное… Освободив ладонь Базарова, Кирсанов упёрся рукой в изголовье кровати, а сам плавно наклонился к нему И вмиг всё вокруг перестало существовать. Губы Аркадия нежно накрыли сухие и холодные губы Евгения, исполнив давнее желание обоих. Кажется, они пробыли в таком положении вечность, хотя прошло не больше минуты, как Кирсанов отстранился.       — Спасибо, — пробормотал Базаров и напоследок улыбнулся Аркадию. — Теперь… темнота…       На дрожащих ногах Аркадий кое-как встал с кровати и направился к выходу, глядя на Евгения через плечо. Грудь сжало так сильно, что стало больно дышать. Слёзы уже сами стекали с лица, не поддаваясь контролю. В глубине души жила какая-то надежда на то, что Базаров просто уснул, что они уже скоро смогут жить так, как могли всё это время.       Но Базарову уже не суждено было просыпаться. К вечеру он впал в совершенное беспамятство, а на следующий день умер. Через несколько дней после этого Аркадий уехал. И никто не знал куда.