Паппия!

Тяжёлое отрывистое дыхание. Пальцы слегка подрагивают от неимоверного желания, а член уже пульсирует от нетерпения. Прикосновение, шероховатая и мягчайшая поверхность вызывает толпы мурашек по коже. Томный звук рвущихся волокон, заставляет облизнуть пересохшие губы. Скольжение по ждущему разрядки половому органу. Мягчайшие подушечки обволакивают нежную кожу. Сжатую челюсть сводит сладким предвкушением. Движение вверх, плечи передергивает снова и томный вздох вырывается из груди. Пара медленных движений срывают крышу, темп ускоряется. Вверх и вниз. И снова и снова. Челюсть покалывает от напряжения. Дрожащие руки не останавливаются, продолжая дрочку. Ни единого звука, только отрывные вздохи, слышны в помещении. Темп набирает обороты, а сердце стучит в ушах. Выдох. Он уже на пределе. Судорожный вдох. Всю нижнюю часть живота сводит, ноги беспомощно дергаются. Разрядка, и горячее семя изливается в ладонь, укрытую великим созданием богов. Гипермягкая, двойная и тонкая, словно неразрывные и искренние чувства. Волна усталости накрывает тело и с тихим полу стоном человек откидывает голову, между тем как кусочек бумаги в его руке впитывает в себя сперму. — Моя — шепчут сухие губы — хочу, хочу ещё — кулак безвольно сжимается — хочу быть ещё ближе, хочу быть рядом всегда… -Я знаю! Знаю как сделать — скрипя зубами разматывал он рулон — мы будем вместе — одежда летит на кафельный пол — Ты будешь со мной — голос дрожит от очередной волны возбуждения -о, да — протяжно постанывает он, обхватывая свой торс очередным слоем бумаги. Шея, руки и грудь. — Всё прикрыто, ты рядом, а значит, можно, можно жить дальше. Пиликает подъездная дверь и холодный зимний воздух охватывает тело, увитое лишь полосами туалетной бумаги, похожей на виноградные лозы Дионисия. Он расплывается блаженной улыбкой, ощущая невероятную пленительность момента, когда, вдруг крики справа заставляют отвлечься. -Паршивец! Нахал! Бесстыдник! Ой, боже, чтож это делается то, куда мир катится! — заверещали бабульки на лавке у подъезда. Он хочет обозлиться и разочароваться в мире, когда вдруг резкая боль накрывает спину и с возгласом: будь проклят, грязный развратник! « — дворник дед Семён снова опускает свою метлу ему на спину, разрывая и изменяя столь драгоценное сукно. -Убирайся отсюда! — кричит он и загоняет обнаженного безумца обратно в подъезд. Он замирает и видит ужасное. Сердце гулко застучало в ушах. Глаза застлало пеленой, сдавливая горло обидой. Как?! Как они могли сделать такое, они посягнули на святое. Дверь в квартиру хлопает, он в рыданиях падает на колени и медленно разматывает свои одеяния трясущимися руками. Неужели, неужели это произошло, люди, что вы делаете?! Они…. — он захлебнулся в жалобном возгласе — они порвали её — напряжёнными ладонями держа перед собой разорванный кусок — она порвана — взвыл человек — ПОНИМАЕШЬ?! — жалобными глазами смотрел он на рулон перед собой — ПОРВАНА! — побелевшими костяшками вцепился в мягчайшую поверхность, начиная трясти стойку для бумаги. Опустошение заполнило душу и человек осел на пол. Плечи его сотрясались от слез. Как вдруг. Со свистом из ниоткуда налетел ветер, прохладный и освежающий и закружился по комнате, переплетая темные волосы. Не зная что им движет, Акакий поднял голову и замер. Его мокрые глаза узрели невероятное. Ветер, кружась, разматывал рулон все больше, закручивая лёгкие полосы все больше и больше становясь похожим на фигуру. Поток воздуха загудел ещё громче, словно на улице крутила метель, а нос улавливал не передаваемый аромат морозной свежести. Непонятное чувство окутывало, вызывая предчувствие, заставляя замереть, не отрываясь от вихря. Так, в холодном, танце ветра и бумаги с окружающими полосами, напоминающими полы плаща, она предстала перед ним, словно сам ангел спустившийся с небес. -Нимфа — одними губами шептал он, не имея возможности оторвать взор от прекрасного фомристого тела, обвитого творением богов во всех интимных местах, образуя высокие сапоги на бесподобных ногах. Ветер утих, отпуская последние белоснежные ленты, которые плавно легли на её плечи, словно самая дорогая шёлковая мантия. Белоснежные волосы улеглись на светящуюся чистотой розоватую кожу и он сумел наконец узреть её лицо. Длинные белые ресницы распахнулись, открывая невообразимой красоты глаза, цвета розовых кустов, со сдвинутыми бровями похожего цвета. Она строго осмотрела всю его ничтожную фигуру и наконец вымолвила с презрением: «Я Паппия — демон туалетной бумаги! « — демонесса взмахнула рукой, указывая на парня. А он чуть дышал, боясь спугнуть невообразимое счастье, которое было так близко, что такого он сделал, заслужив снисхождение небес- «Я пришла по твою душу» — проговорила девушка с присвистом. Её голос был мягок и в тоже время сочился ядом. -Я готов — скоро зашептал он, не дожидаясь продолжения — я весь твой, о прекрасная нимфа моего сердца — склонил он голову — Я готов отдать вам всю свою душу на растерзание в ваши чудесные руки, я готов умереть, если этого пожелаете вы. Свяжите меня лентами из своего одеяния и держите в своей власти сколько вам угодно -Моя нимфа! — выгнувшись спиной выговорил он, стоило ей коснуться его шеи — прошу, терзайте меня и мою душу — захлебнулся он стоном, когда нежный палец чувствительно надавил на кадык. Ходят слухи, что он до сих пор во власти мягких рук демонессы…