Грязь

глядя на эйлера многие бы, несмотря на его спокойствие и мягкость, сказали бы что это именно он занимает главенствующую роль в их отношениях с винсентом, который на его фоне выглядел ещё мягче и скромнее, но было ли это на самом деле так? если каждый божий день в присутствии винсента чарльз изнывал от нежности переполняющей его, таял, растекаясь по всей кровати, как чернила из неисправной ручки, оставляя кляксы на тетради под мягкими изувеченными руками винсента, посвящая ему все свои и грешные, и бесгрешные мысли, боготворя своего бога, отдаваясь тому целиком и полностью. неважно что попросит винсент сделать для него хоть умереть, чарльз будет всегда готов исполнить просьбу своего обожаемого спутника. хотя про умереть это будет слишком громко сказано, пока винсент был рядом ему не хотелось умирать. винсент наполнял его жизнь новыми красками, оберегал его сны, нежно гладя ночами чарльза по его чёрным волосам, винсент был везде и повсюду. винсент заполнил пустое сердце эйлера сотней своих улыбок, прикосновениями и тихим сладким тянущимся, как мед голосом. винсент это все в чем он нуждался, нуждается и будет нуждаться. ему нравилось, трогать его шелковистые волосы, всегда заплетенные тёмными лентами (какие же они чудесные), смотреть в серые глаза, напоминающие ему серое, пасмурное небо такое же притягивающее, дарующее спокойствие. нравилось случайно задевать приятную на ощупь белую кофту, такую тонкую и на самом деле холодную. ему нравились все эти достатки, ведь недостатков у феннела не было. но было то, что ему и не нравилось например, когда винсент не писал слишком долго о своих делах, когда забывал есть и одеваться теплее, когда его лицо украшали новые синяки и пластыри, когда винсент молчал о новых обидчиках, пряча боль за вежливой улыбкой. а как иногда были приятны сладостные муки, которые феннел ему доставлял. иногда наклоняясь к его уху, чтобы прошептать что-то, улыбаясь и опалить горячим дыханием шею эйлера. или же аккуратно запустив руки ему под кардиган, пальцами пересчитывать его ребра, заставляя краснеть чарльза с головы до пят, в голове стоит туман, сердце начинает стучать чаще и чаще, а дыхание сбивается. все это было приятной мукой. ещё больше ему нравились проявления заботы, когда винсент стоял и поправлял ворот его рубашки. когда винсент предлагал поесть с ним на крыше или прогуляться после уроков в парке. когда винсент сам проявлял инициативу и клал свою руку поверх его. чарльза воротило ото всех прикосновений других людей, когда они случайно толкали его или задевали руки в толпе. сразу же хотелось отмыть с себя всю грязь их прикосновений, начиная тереть руки до красноты и используя пол-бутылки мыла, но винсент не грязный—он стерильно-белый и его прикосновения точно такие же чистые. он никогда не замарает его, не запачкает чернилами в отличие от самого эйлера, который оставляет грязь везде, где прикоснется. его бог принимает его любым, он держит его грязные руки, не спрятанные под перчатками, обнимает за плечи и трогает его лицо, не боясь замараться в этих отвратных чёрных чернилах. не смотря на такое милосердие со стороны феннела чарльз был полон переживаний. ему казалось, что когда-нибудь бог его оставит, больше не коснётся его своими руками и не одарит ласковой улыбкой. исчезнет также, как и появился—неожиданно, непредсказуемо. и когда раздумья о таком наполняли эйлера настоящим ужасом, и терзали его мысли, то катились из его глаз солёные горячие слезы, которые тут же спешил вытирать винсент, спрашивая его что же все-таки случилось. эйлер обожал утыкаться лицом в живот феннела, обнимая его двумя руками, любил класть свою голову ему на плечо или переплетать их пальцы. чарльз не считал себя сентиментальным до момента их встречи, в отношениях с анри такого не было, там не было вообще никаких чувств. и эйлер рад, что испытал все это с кем-то другим. все потому что винсент особенный, винсент дарование небес и чарльз всегда будет помнить об этом, бережно храня его образ в своём сердце, видя его каждый раз и встречая с ним очередной рассвет утром.