Холодный мороз

Чжун ли засунул последний учебник на полку, тяжко вздыхая. Зимние каникулы ощущались глотком свежего воздуха в море учебы. А убрать потрепанные временем, и не только, учебники было большим подарком и ставила точку. Полгода прошло, скоро летние каникулы, что не очень радовало, конец одиннадцатого класса как никак. Покачав головой, парень потрепал свои волосы, еле-еле касаясь ногтями кожи, и хотел было уже ложится спать. Как его строгая мать не погнала спать, он удивлялся сам, видимо женщине было не до этого, другого объяснения не нашлось. Последний раз посмотрев сколько времени, Чжун ли не мог не проигнорировать пришедшее сообщение. Парень мог бы и отложить сообщение совсем, не обращая внимание на нарушителя его спокойствия, закатив глаза, но руки от чего то незаметно затряслись, а на его лицо поползла глупая, совсем невпопад улыбка. Чайлд был нарушителем спокойствия, а игнорировать Аякса Чжун ли никак не мог. Обернувшись и посмотрев на часы, Чжун ли ужаснулся: за его перепиской с Тартальей прошел час. За окном уже настолько потемнело, что фонари не справлялись со своей работой. Хлопья снега мягко падали в их нежном свете. Спать надо было уже давно, но это мало волновало, что одного, что другого. Чайлд предложил встретится завтра и Чжун ли не задумываясь согласился, лишь потом подумал о матери, но искрящаяся радость и чрезмерное довольство просачивалось через чужие сообщения, так что забрать своих слов не получилось. Потом разберется. Диалог их прервался резко и неоднозначно, Чайлд просто перестал отвечать, из-за чего Чжун ли занервничал. Он отложил телефон спустя какое то время, убедившись, что его собеседник не собирается ему отвечать. По крайней мере сегодня. Ночью Чжун крутился и не мог найти удобное положение для сна, все думая, мог ли он сказать что то, что обидело Аякса. Да вот только первые лучи солнца разбудили его и весь сон, которого и не было отчасти, вмиг был снят как рукой. Чжун ли удивился, шторы всегда задернуты так, чтобы темнота поглощала комнату. Было достаточно светло для зимнего утра, из чего парень сделал предположение что сейчас около восьми, соответственно у него есть часа два на сборы. Под упреки, Чжун ли смог договориться, что сам дойдет до дома Чайлда и встретит его. Да вот только жили они не в пяти минутах друг от друга, а все тридцать, времени явно не хватало, а выглядит хотелось хорошо. За всей этой суматохой и причитаниями матери, Чжун ли с горем по полам собрался и вышел на улицу. Мороз колол щеки и освежал. Мыслить было гораздо легче, чем в душном домике. Впервые за все утро, он решил посмотреть в телефон. Первое и единственное, что он проверил были новые сообщения. От Чайлда. С кучей извинений, что тот так неудачно уснул, еще и стикеры с котиками наотправлял. Чжун ли, может и злился, но недолго. Просто не мог и все. Зато теперь полегче, отправил, что уже вышел, и выключил телефон, в темноте экрана отражалось его измученное лицо. Снежное полотно было истоптано первыми утренними шагами, скрипело в уличной тишине, мелодичность звука скрашивал его муторный поход. Панельные дома были похоже друг на друга, тонкие ветви деревьев возвышались, склоняясь вниз от тяжести снега на них и качались на ветру. Холодный ветер подгонял его, и наконец среди серых невысоких домов, показался точно такой же, но для Чжун ли он был совершенно другим. Около подъезда одиноко стояла фигура, зарывшись в красный шарф, рыжие волосы были вздернуты вверх, на кудряшках лежали белые хлопья. Парень спал на ходу, и Чжун ли придумал несвойственный для него, совсем уж детский план — напугать парня подразумевая это как маленькую месть. Снег под ногами, который до этого хрустел, словно встал на его сторону, каждый шаг парня были тих и грациозен, еще пару шагов и Чжун ли схватил другого за плечи, вжимая в землю. Чайлд открыл глаза, испуганно давя крик, и хватаясь за чужие руки поперек. Оклемаясь, он грозно посмотрел на Чжун ли, который в свою очередь скрывал смешок, но плечи не отпускал. Лишь быстро притянул, оставляя невидимый поцелуй на холодных губах. — Не дуйся, — тепло сказал тот, вместо приветствия, щеки все еще краснели от любой близости, но Чайлд краснел так же, может дальше больше чем он, но это было мило. — И тебе доброе утро, — чужой голос был тихим, хриплым, все еще сонным. Аякс медленно помотал головой, скидывая снег, и опять посмотрел на Чжун ли. В тихой обстановке, они двинулись из двора, и только тогда, Чайлд вынул руку из кармана осенний куртки, бесцеремонно вкладывая ее в чужую. Они гуляли по улицам города, дошли до центра, походили мимо торговых лавок, только-только появившихся и все еще не пригодными для развлечения людей, зашли в торговый центр, где все еще было малолюдно, купили себе по булке, отправились на выход, все это сопровождалось легким диалогом, что-то про учебу, что-то про родителей, всего понемногу. По рассказам Чайлда, отец не собирается возвращаться домой чтобы отпраздновать новый год с семьей. Понизив голос, как бы копируя манеру речи отца он процитировал: «видеть вашу мать не хочу, и вас, все на нее похожи, как под копирку, откуда мне знать, что вы мои.» Чжун ли не сильно любил этого мужчину, каждый раз становилось больно, то как Чайлд рассказывал про отца, как грустно звучал голос, а глаза бегали, как раньше семья была близка, а сейчас как-то все совсем плохо. На удивление день быстро кончался, праздничные фонари украшали город, они выглядели гораздо лучше сейчас, чем при дневном свете. Елка вдалеке казалась больше, светилась, верхушку украшала красная звезда. Парк, который находился совсем рядом с торговым центром, тоже украшен, гирлянды были проведены от одного черного фонаря к другому. — Чжун ли — идя по ледяным дорожкам, усыпанными песком, позвал Чайлд, смотря себе под ноги, но чувствовал, как чужие золотые глаза, похожие на кор ляпис, неотрывно смотрели, прожигая в нем дыру. Чайлд хотел было сказать дальше, но отпрянул, все еще сжимая чужую руку. — А что ты хочешь на день рождения? — спросил тот, невинно улыбаясь. Это не то, что он хотел спросить. На что Чжун ли нахмурился, сделав вид, что задумался над вопросом, а сам бегал взглядом по бледному лицу, ища ответов. — Ну, — протянул тот, понимая, что слишком долго и подозрительно молчит. Хотя кто тут из них подозрительный. Точно не он. — даже не знаю, — Чжун ли задумчиво, наигранно поднял взгляд вверх, скривя улыбку увидев черные ветви, которые страшно тянулись ввысь. Чайлд тихо хихикнул, тоже посмотрел наверх, разглядывая тёмно-синее полотно, на котором уже проявлялись звездочки. — Если этот день ты проведешь со мной это будет лучших подарок, — щеки покраснели, точно не от холода, а на лице появилась улыбка, которую и вовсе не хотелось скрывать. Чайлд приоткрыл рот, потерянно смотря на небо. Уши, щеки, нос, густо раскраснелись, парень еще сильнее сжал чужую руку боясь, что если отпустит, то другой уйдет. Чего бы не произошло в любые случаи. В миг глаза опустились вниз, уже грустно наливались печалью. Чжун ли нахмурил брови, сжимая холодную руку в ответ, потянулся к сгорбившийся фигуре, крепко обнимая. Вот уже как второй новый год, с большой вероятностью они проведут вместе, а все из-за ссоры родителей, которые уже как несколько лет не могут успокоиться, не отпускают друг друга, и тем самым вредя всем вокруг. А Чайлд любит новый год, не из-за подарков и всего такого, а потому что приезжают родственники, которых он видит только по праздникам, и семья собирается вместе, дома. Сидя в теплой квартире, отправляя в зал детей играть, и говорят о накопившимся, наболевшем. И вот как уже второй год, все этого нет. Отец как всегда не дома, мать берет в охапку всех трех детей, и уезжает к бабушке, а Чайлд противится, остается дома, грустно сидя около елки на кухне, обидчиво смотря в телевизор. — Иди сюда, — тихо и мягко позвал Чжун ли, поглаживая другого по спине. Тот не до конца понимает проблемы. Сам вырос без отца, по словам матери, тот умер, и все, больше никаких подробностей, одна фотка есть, потрепанная, мутная, лица практически не видно. А новый год, они не отмечают, утром тридцать первого женщина обнимает того, поздравляет с днем рождения, легко гладит по голове, говоря какой он у нее высокий и хороший вырос и обязательно что-то дарит. А потом уезжает на работу. Чжун ли берет другого за щеки, смахивая холодные слезы, и целует щеки. Крепче сжимая в объятиях, и стоит пока другой не успокоится. — милый мой, любимый, — начал тот, выводя круги на спине. — в новом году все наладится, — Чайлд шмыгнул, сжимая чужое пальто пальцами, и зарылся в плечо, тыкаясь носом в ключицу. — а я буду рядом. Так они простояли на холоде, в тишине мороза и холодных улиц города. Проводив Чайлда до дома, Чжун ли получил неожиданный легкий поцелуй в нос и убежавшую фигуру. Тот сжал руки вместе, смотря в след, даже когда Чайлд скрылся за поворотом дома, в последний раз кинув взгляд глаз синевы, и не сдвинулся с места даже когда время на телефоне показывало восемь, и даже когда пришло сообщение от Чайлда, с вопросом добрался ли он домой. Горка снега накопилась на его голове. Чжун ли боялся, что если уйдет, что-то плохое обязательно случится. Сухо ответив Чайлду, что уже пришел домой и пожелав спокойной ночи, он выключил телефон. Топорно повернулся, и зашагал в сторону дома. Его путь освещали фонари, было до тошноты тихо, даже снег не падал хлопьями. Частный дом встретил его кромешной темнотой, холодом. Мать опять работала, парень свёл брови к переносице, аккуратно вещая пальто на крючок, поглаживая по рукавам. Зимние ботинки аккуратно были поставлены на резиновую подставку, которую мать купила, когда они только заехали в этот дом. Его комната, несмотря на большой дом, была маленькая, зато уютная. Чайлд, по его словам, обожал эту комнату, в ней было всегда всегда тепло зимой, прохладно летом, много книг, мягкая кровать, а ещё запах. Приятный, пряный, но тем не менее свежий. Дышать было легче. Сжимая крепче телефон в руках, Чжун ли сел на кровать, которая не казалась ему мягкой от слова совсем, особенно сейчас. Было неуютно. Парень написал Чайлду, спросил на счёт того, чтобы прогуляться завтра, но ответа не получил, ни через час и не два. Тяжко вздохнув, тот понял насколько устал за сегодня. Целый день на ногах, в мороз, неприятное чувство давило в груди. Ночь была так же неспокойна. Он забыл зашторить окно, уже ненавистный просвет, который давал шанс лучам солнца первыми разбудить его виднелся. Чжун ли даже забыл переодеться вчера, да и если честно, в последнее время он и вправду ведет себя рассеяно. Посмотрев на время, он скривился, восемь утра, но больше внимание привлекло его сообщения от Чайлда, в час ночи. Прерывистые, с большими количествами опечаток, короткие сообщения, говорили про то, что младший брат, которого Чайлд обожал, можно сказать баловал, любил всем сердцем, очень сильно заболел, ночью без устали кашлял, и ему вызывали скорую, и сейчас он находится в больнице с матерью и старшим братом. Чжун ли подскочил на месте, написав что-то в ответ. Через минут десять, за которых Чжун ли места себе не находил, ему ответил Чайлд, спрашивая сможет ли Чжун ли прийти к нему сейчас. В ответ получив положительный ответ. Небрежно накидывая пальто, и обуваясь, оставляя грязные следы от того что обувь не успела за ночь высохнуть, Чжун ли за ничтожно маленькое количество времени, уже находится около серой исписанной пятиэтажки. Деревья в этот раз чуть ли не ломались от сильного ветра, который скулил, сбрасывая с крыш домов снег. Все окуталось в снежную пелену. Когда его впустили, Чжун ли не обращая внимание на неприятный запах курева и всяких химикатов, поднялся на самый последний этаж. Все его действия происходили автоматически, не задумываясь, он сжал Чайлда в объятиях, поглаживая потрепанную макушку, совершенно не заботясь какой он сейчас холодный с улицы. Когда они заходят в квартиру, Чжун ли целует его щеки много раз, и сгибает брови, смотря на потрепанное, совсем уж грустное лицо Чайлда. Раздевается, и они проходят в комнату. По мимо кровати Чайлда, была ещё одна, на столе царствовал беспорядок, а стеллаж был неуклюже забит книжками. Обои отклеивались, до приезда отца, как говорила его мать, отец ведь точно все починит. Чайлд сел на кровать, а Чжун ли рядом. Держа в своих холодных от улицы и потресканых морозом руки, в чужих теплых. Слова не лезли, Чжун ли просто не знал, что говорить. Все что он мог сейчас сделать так это обнять другого. — Мама… — тихо начал он, ставя руки поперек не давая себя обнять. — Она узнала, что мы.- шепча лишь губами, тяжко сказал Чайлд, Чжун ли отстранился, сжимая холодную простынь, сердце забилось быстрее, а кислорода перестало хватать. — А потом Теврк, — тот потерянно смотрел на руки, то сжимая, то разгибая пальцы, поджимал губу, не хотел говорить. — мне кажется, — Чайлд зажмурил глаза до боли, упираясь руками об коленки, вжимая голову в плечи. — мне кажется, что нам не надо было… — слова шли очень скомкано, не хотелось говорить горькую правду. В груди Чжун ли все болезненно сжалось, он прекрасно понимал, что хотел донести Чайлд. И от мысли, что тот считает, что им не надо было никогда встречаться, становилось больно. Когда Чжун ли переехал из Китая в Россию, первым с чем мать не могла определиться так это надо ли отправлять сына в школу или на домашнее обучение. Выбор пал на первое, по чистой случайности. Поступил он в гимназию, мать гордилась, а находится школа в минутах десяти от их дома, так что парень не мог жаловался. Первым впечатлением о Чайлде было как о типичных хулиганах, смутное сравнение, но как описать еще Чжун ли не знал. Их общение сначала не заладилось, как кошка с собакой цеплялись, говорили друг другу гадости, один обидно называет «китайцем», другой в отместку фыркает, зовя колхозом, до драки дошло один раз. Вот тогда произошло их первое примирение. После часового наставление от директора, о том, что Чайлд пропади он пропадом, все равно ничего поделать уже нельзя — пусть делает, что хочет, но Чжун ли незачем лезть, и лишних проблем не надо, отпустил парней. Выйдя, они оба согласились, что это было неуместно и бесполезно. И договорились меньше задевать друг друга. И следующие их попытки общения складывались на редких безобидных прозвищах, еще через какое-то время им задали совместных проект, после этого они сошлись на дружбе, постоянно проводя время. И признание вышло спонтанным. В июльскую жару, Чайлд позвал Чжун ли гулять, с глупой улыбкой прискакал к нему домой, и под недовольное бурчание о том, как жарко, что дворовые собаки нос свой не суют, вывел на улицу. Дошли они до речки, и пока Чжун ли отвлекся, Чайлд как бы случайно толкнул того в речку, только вот секундой позже было не до смеху. Оказывается, отличник, прилежный ученик и вообще на все руки мастер, плавать не умеет. Можно было бы посмеяться, и припоминать это до конца жизни, если бы не ситуация. Вытащив утопающего из воды, Чайлд давай спасать его, уже испугался, что все умер парень, слезы катились с щек, а сердце вот-вот и не выдержит. Вот только, услышал хриплый смех. Находясь в нескольких сантиметров от чужого лица, Чайлд потерянно, смотрел на чужие губы, согнутые в усмешке, потом перевел взгляд на золотые мутные глаза. Ветер с силой подул, так что с деревьев полетели листья, а по речке пошли волны. Дорожки от слез похолодели, в горле пересохло, а волосы приподнялись. Они сидели в тишине, пока Чайлд пытался успокоится, а Чжун ли отдышаться. Но истерика все никак не проходила. — Ну и чего ты разревелся, — тот с тяжестью сел прямо, смотря на то, как Чайлд утирал рукой крупные слезы, и качал головой. Рыжие локоны качались на ветру и светились на солнце. Одежда неприятно липла к телу, воротник все ещё сдавливал, а ветер не спасал от жары, а скорее наоборот, делал только хуже. — Прости, пожалуйста, прости, — заикаясь, сквозь слезы тараторил Чайлд, сжимаясь сильнее. Чжун ли глубоко вздохнул, взял чужие руки, и медленно приблизился, смотря в синие глаза. — ну-ну, иди сюда, — тот притянул другого, сжимая в объятиях, вроде должно быть все наоборот, Чжун ли должен был злится и плакать, но от чего-то не мог, особенно смотря как Чайлд ревет, хватаясь за него как за спасательный круг. — видишь, я живой, все хорошо, — рыдания прекратились, оставляя лишь шмыганье носом, но из объятий выбираться тот не собирался, лишь сильнее сжал, кладя подбородок на мокрое плечо. Ветер иногда поддувал, качая деревья и высокую траву. — Чжун ли, — хриплым голосом позвал Чайлд, пряча заливающие краской щеки. Чжун ли непринужденно хмыкнул, как бы говоря, что слушает. — Я тебя люблю. Слова были сказаны тихо, так чтобы их услышал только тот кому они предназначены. Чжун ли, приоткрыл рот и глаза. Где-то вдалеке было слышно бурление города. Парень невольно отстранился, пытаясь поймать чужой взгляд, который уже опять наливался слезами. Сердце бешено стучало, а на лице появилась широкая сентиментальная улыбка. Тот так же покрылся краской, и притянул Чайлда, чмокая его в лоб, в щеки, в нос, в губы. Заливаясь смехом. — Ты мне тоже, очень сильно нравишься, — сказал Чжун ли, и был пойман в еще одни объятия, потом повален в выско траву, чужое лицо скрывался, но Чжун ли уверен, он чувствовал чужую широк улыбку. В квартире было тихо, даже надоедливого тиканья часов не было слышно. Мороз словно добрался до комнаты, так что стены покрывались льдом, было до безумия холодно и темно, толи так быстро время прошло, толи у самого в глазах темнеет. — Я не заслуживаю, — протянул чайлд, сильнее горбясь над коленями. — мне очень жаль. — не говори так, — громко процедил Чжун ли, гладя спину, с ног до головы. Им овладел страх, хотелось просто взять Аякса в объятия, и уснуть на кровати, забыв о всем и всех. Так чтобы утром они проснулись и все было хорошо. — ты… — голос уже совсем стих, прерываясь лишь тяжелыми вздохами. — ты такой хороший, умный, — тот подбирал эпитеты, дрожа, а Чжун ли, лишь недовольно морщился, с каждым новым сравнением. — Лучше бы меня не было, — как будто вбив гвозди в крышку гроба, Чайлд отвернул голову. Ком в горле Чжун ли не давал не то чтобы нормально говорить, но и дышать. Было противно и страшно. Тот хотел было еще раз обнять Чайлда и желательно не отпускать из объятий, но другой лишь отпрянул, мотая головой. Отвергнул. — прости, Чжун ли, — тихо сказал тот и выпрямился, синева глаз больше не казалась теплой и родной, лишь холод, как дубак на улице. Они смотрели друг на друга, без лишних слов, чжун ли посмотрел на чужие крепко сжатые руки, на подрагивающую нижнюю губу, вот-вот и Чайлд разрыдается, но держался, некая гордость не позволяла. — Тебя здесь больше ничего не держит, — холодно отрезал тот, как наточенный нож, и опустил взгляд. Но Чжун ли не собирался уходить. Ветер шумно зашипел, казалось, дул с такой силой, что кирпичный домик сломается. — Аякс, милый, — тот протянул руку, кладя по верх чужих, но был опять отвергнут. — Пожалуйста, — голос дрогнул, он не может просто взять и уйти. Но смотря как Чайлд, холодно откидывает всю его помощь, хотелось все бросить. — мама, скоро придет, — соврал тот, Чжун ли уверен, что врет. Та наверно трясется над телом ее младшего сына, и даже возвращаться не хочет. — Чжун ли, она единственная кто у меня остался, я так боюсь разочаровать ее, — Чайлд хватался за каждое слово, на душе больше не осталось ничего теплого. — ну и подавись, — злость взяла вверх, колко кинув, Чжун ли вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Холодная комната сотряслась, оставив Чайлда одного. Тот злостно смотрел на дверь, а потом услышал как гремит входная. Злость сменилась апатией. Стало как-то холодно, большое не хотелось ничего делать. Упав на кровать, парень кинул взгляд на тумбочку, на которой как трофей стояла фоточка его семьи. Радостная лица взбесили Чайлда. Тот ударил раму стеклом вниз, слыша треск. «Ну и подавись», неприятно защемило в груди. Чайлд понимал, что тоже не прав, но признавать не хотел, только из-за не приятных брошенных слов. Парень уже схватил телефон, собираясь заблокировать другого, но рука не поднялась. А потом усталость взяла вверх. Но уснуть так и не получилось. Вьюга била по спине, но Чжун ли лишь сильнее вжался в шарф, слезы давили на глаза, голова шла кругом. Уже было так поздно, а устал он безумно. В скорее показался дом, теперь он казался спасением. Было так же темно, мать хоть и была сегодня утром, но они даже не пожелали друг другу доброго утра, даже парой фраз не перекинулись, Чжун ли глупо ускакал к Чайлду, честное слово лучше бы не ходил, может сейчас все было бы хорошо, завтра они бы опять пошли гулять, так что все легкие продрогнут, валялись в снегу, и все было бы хорошо. Но Чжун ли все равно, что сделано то сделано, злобно откинул все мысли, скинул мокрое пальто на крючок, не удосужившись нормально поставить ботинки. Совсем не понимая Чайлда, ну и ладно с ним. Взяв телефон, тот посмотрел на переписку. Хотя бы по ночам спать будет спокойно. Тот с силой кинул гаджет на кровать, хватая первый попавшийся учебник, не важно что ему задали, он просто посмотрит, последнее что они изучали. Так и прошел весь остаток вечера. На утро все тело ныло, еще бы, всю ночь просидеть и заснуть на стуле. Чжун ли надеялся, на то что вчера ничего не было. Просто ужасный сон, любое оправдание, но последнее сообщение в телефоне о просьбе прийти к Чайлду говорили об обратном. И горько усмехнувшись, тот со особой злобой сжал в руках телефон. Делать ничего не хотелось, просто лежать и смотреть в потолок. Было бы прекрасно. Завтра у него день рождения, а такой праздник провести не с кем. Ну и ладно. Подумал Чжун ли, и накрывшись одеялом, он отвернулся в стенке. В глазах предательски защипало, сжимая губы в одну линию, парень услышал скрип входной двери, видимо вернулась мать. Парень не хотел лишних вопросов, кое как притворился что спит. Но сегодня женщина была особо настырной. — Доброе утро, чего это ты еще спишь, — та покачала его, и потерянно отпустила, услышав всхлип. — рыбка моя, ты чего, — женщина присела на край кровати, каштановые волосы были забраны в хвост. Чжун ли гневно посмотрел на нее, но стушевался, увидя как женщина беспокоится. — ничего, — пробубнел тот, сильнее поворачиваясь к подушке. Женщина покачала головой, мягко гладя по руке сына. — я тебя сейчас укушу, — от безысходности слова матери казались смешными. Они сидели в тишине, только иногда мать напевала себе что-то под нос. Осмелившись, чжун ли принял сидячую позу, вытирая глаза. — я с девочкой расстался, — приврал тот, и заслужил удивленный взгляд от женщины, который не могла не скрыть. — С девочкой? — недоуменно переспросила та, и Чжун ли грозно посмотрел на нее. — а этот мальчик, который, равзе, — та потерянно мограла, перебирая слова, и теперь парень тоже смотрел на нее с удивлением, заливаясь краской. Так она знала. — ну да с этим мальчиком, — признался и пуще покраснел тот. Какой же их диалог глупый. Мама, тепло улыбнулась, притягивая сына. Покачиваясь, напевая знакомую песенку, только Чжун ли не помнил откуда. Дом скрипел, сильный ветер бил по окнам. — солнце, боже ты бы видел, как он на тебя смотрит, — с широкой улыбкой сказал, то поглаживая сыга по спине. — и я же вижу, что ты его до сих пор любишь, — та взяла Чжун ли за щеки, упираясь лоб в лоб. Парень слишком резко закивал головой в подтверждение ее слова. — Так в чем причина, — озадаченно спросила она, и в чужих глазах опять все потухло, налилось слезами, и стало так тошно на его душе, как кошки скребутся. — мама его узнала, он сказал, — начал Чжун ли, нервно дыша, чуть ли не плача. — сказал, что не заслуживает меня, — опять ком в горле, не давал говорить, мама лишь баюкала его, мягко сгоняя слезы с щек. Они сидели молча, Чжун ли слышал лишь свои всхлипы, а мама гул холодного ветра, непогодится в последнее время. — ты подожди чуток, дай ему все переварить, а потом напиши, — с расстановкой посоветовала она, целуя сына в лоб, и получила еле заметный кивок, тепло улыбнулась. — вот и хорошо, пойдем кушать, — женщина потрепала того по голове, вставая с кровати, и скрылась за дверью. Чжун ли остался с оглушающей тишиной, почему-то стало больно. Помотав головой, тот на ватных ногах, вышел из комнаты. Вот утро тридцать первого декабря, завтра новый год, а всего это вообще не хотелось. Чжун ли просто желает, чтобы Чайлд был здесь, небось тот сам сейчас сидит один. Сидят и дуются друг на друга как малые дети. Мама крепко обняла его, поздравляя, осталась на чуть подольше, обещая, что завтра она возьмет выходной. Поцеловала в лоб, и скрылась за дверью. Дом снова покрылся тишиной. Навязчивые мысли не покидали его, некий страх окутал с ног до головы. Но причину такой реакции Чжун ли не знал. День шел медленно, Чжун ли пролежал на кровати, тупо пялясь в телефон, побеждено падая лицом в подушку. Все эти отношения сделали из него слишком ранимого. Не то чтобы такой расклад не устраивает. Хотелось наоборот вернуть все, ну душе тогда было спокойно и тепло. Вот если время можно было отмотать, Чжун ли бы не кинул уже слишком холодную и обидную фразу, которую он часто говорил в начале их общения. Он бы прижал Чайлда к себе и не отпускал, забрал к себе, зарылся бы в копну рыжих волос, которые приятно отдают дешевым шампунем, и целовал, так чтобы губы посинели. Все хорошо, подумал Чжун ли, но понимал, что это не так. За окном потемнело, хлопья снега бились об стекло его комнаты, резко задернув штору, тот подумал, что будет скучать по тому, что ранние лучики будят его. Вернувшись на кровать, тот потерянно посмотрел в телефон. Почти новый год. Ему уже как день будет восемнадцать, грустно ухмыльнувшись, тот открыл мессенджер. Стало страшно. Ему написал Чайлд. Чжун ли дрожащими руками, промахиваясь, кое как открыл чат. Сообщение было отправлено пять минут назад. «Будь бесконечно счастлив. Я тебя люблю.» Чжун ли испуганно смотрел на несколько строк. Сердце упало в пятки, сразу же подскочив на месте, тот впопыхах обулся, даже шнурки нормально не перевязал, лишь наспех схватил пальто, выскочил за дверь, оставляя ее закрытой, но незапертой. Руки до боли дрожали, в глазах пелена, ничего не видно, а холодный снег, мешает идти как на зло. Но Чжун ли не обращал внимания, бежал, спотыкался, падая в холодные сугробы, но опять вставал. Каждая минута как приговор. Время шло до головокружения быстро. Было темно, лишь фонари, деревья, которые до этого казались не очень любезными, теперь склонились, трескались словно смеясь над ним. Хлопья были пушистыми, но также насмешливо били по лицу. Казалось прошла вечность перед тем, как тот увидел родной дом. Тот обзванивал всех соседей, не заботясь о том, что мешает кому то, в столь поздний час. К его удаче ему открыли, не с первого и не с десятого, так что Чжун ли проклинал всех, но открыли. Вторым испытание была входная дверь. Дергая, ломая, надавливая, руки дрожали, глаза наполнились страшными слезами, но дверь поддалась, со скрипом, медленно приоткрываясь. И вот время остановилось. Было темно и холодно, на фоне шумел телевизор, тихо звучащий на фоне, или может пищащий звук в ушах не давал нормально расслышать, включив свет, лампочка больно ударила по глазам. Каждый шаг отдавался тягостью. Дверь в комнату Чайлда приоткрыта, из-под косяка лилась тень, страшно и болезненно отдаваясь холодом. Звук телевизора отдавал бой курантов, новый две тысячи двадцать третий год. Время ноль ноль. Чжун ли оперся об косяк двери, тошнота пробралась к горлу, комната словно погрузилась в темноту, за стенкой слышался веселый гомон соседей, а лицо Чайлда, даже в такой темноте казалось бледным, как снег, который сугробами покрывал землю. Скатываясь по стенке, Чжун ли сжался, он больше не чувствовал, обиду или грусть. Глупо смотря на тело Чайлда, которое в издевательской манере как льдина застыла на месте. Руки были белее смерти. Какая же отвратная картина, от чего Чжун ли сжался поперек, сдавливая руками лицо. Слезы падали на пол. Стало тошно, тело ломило до боли. А потом все закончилось. Стало холодно, тот смотрел на пол совсем безразлично.