Поня: Военное дело

Равнины земнопони в период с 2800 по 2552 годы до Э.Г.

https://i.imgur.com/NAzSLtu.jpeg Конечно же, в стороне от вала перемен, захлестнувшего понячье племя, не остались и земнопони. В их владениях также происходил дальнейший дрейф различных классов прочь друг от друга: богатые “ростки” богатели все больше, а бедные, наоборот, разорялись. Среди земледельцев стали выделяться немногие неприлично богатые семьи, которые стали разорять соседей и скупать их земли. Но перед новоявленными крупными землевладельцами тут же встала проблема: а кто, собственно, эти земли обрабатывать будет? Института рабовладения у земнопони не существовало, а “отработчицы” при массовом применении создавали больше головной боли, чем приносили пользы. Поэтому “мягкие попонки» (так их называли из-за того, что, желая подчеркнуть свои богатства, они носили попоны, отделанные дорогим, импортируемым от грифонов, мехом) стали нанимать на работу бывших владелиц скупленных ими земель. Так в землях земнопони появился институт батрачек, поглотивший чувствительную часть земледелиц, а практика “отработки ущерба” приказала долго жить. Богатые “мягкие попонки” неизбежно вступили в политическую борьбу за власть в племенных государствах. Но чего им реально хотелось, как и их наемным работницам, так это стабильности и безопасности, в которых их благосостояние росло лучше всего. Ради получения двух этих желанных благ землевладелицы искали покровительства у более сильных торгово-ремесленных городов, которые его им с удовольствием оказывали, не понимая до конца кому они покровительствуют. Интересной особенностью нового деревенского общества было то, что и “мягкие попонки”, и батрачки зависели друг от друга, что осознавали обе стороны. Более того, деревенские пони не забывали о своих родственных связях и придавали им огромное значение. В итоге, оказывалось так, что классовые противоречия были менее значимыми, чем принадлежность пони к одному племени. Таким образом, города открывались отнюдь не для такого же раздробленного на отдельные “ростки” общества, а для спаянной осознанием племенной общности силы, превосходно знающей свои цели и четко видящей к ним путь. Оказываясь под надежной защитой одного города, разные семьи “мягких попонок” тут же находили общий язык между собой и сообща начинали добиваться от горожанок уступок и доли власти. Получив которую, тут же принимались принуждать незадачливых городских пони к признанию первенства интересов племени, а не собственного кошелька. При этом, горожанки никак не могли ответить “деревенщине”. Землевладелиц поддерживали их батрачки, которым очень по вкусу пришлась спокойная жизнь, обеспеченная им усилиями их “мягких попонок”, а надавить ограничением поставок ремесленных изделий (и потерять прибыль) для меркантильных городских пони было немыслимо. Да и таким положением воспользовались бы ремесленники и торговцы из других городов. В итоге, племенное государство, скажем так, перезапускалось в новом формате. Дестабилизирующее влияние классовых отношений компенсировалось очень прочными среди деревенских земнопони родственными связями. А горожанок, просто, заставляли соблюдать общепринятый способ поведения, который через пару поколений полностью ими принимался и становился неотъемлемой частью культуры городских земнопони точно так же, как и у их деревенских родственников. Это позволяло отказаться от, порядком уже всем осточертевшего, единовластия периодически избиравшейся верховной властительницы. Вместо этого власть была передана так называемой думе — совету из представителей богатых семей землевладелиц и горожанок. Для облегчения отправления своих функций дума избирала канцлера и нанимала князя. Князь, как и ранее, ведал военным и полицейским делом государства. Канцлер же отвечала за исполнение решений думы и вела дипломатические сношения с окружающими государствами. Не остались совсем уж в стороне и простые поняшки: любая сельская понька, считавшая себя обиженной, имела право требовать защиты своих интересов у нанявшей ее семьи землевладелиц. И те не могли отказать, если только поняшкина обида не была совсем уж дурацкой. Так как, это бы противоречило племенному чувству и обычаю взаимопомощи среди землячек. И, даже, если пони этой семьи было бы плевать на обычаи и нравственность, то их удержал бы от самодурства страх перед остракизмом со стороны всего остального племени, которое собственные обычаи за вздор не считало. То же самое касалось и горожанок, могущих искать защиты у своих более успешных товарок по городской общине. Конечно, это немного, и государственный аппарат работал преимущественно в интересах состоятельных классов, но, тем не менее, положение небогатых земнопони было гораздо лучше, чем у не отягощенных битами единорожек. Изменился и способ формирования войска. Оно, по-прежнему, состояло из трех частей: ополчения, дружины и наемников. Но найм дружинников и “бродячих топоров” более не осуществлялись централизовано. Вместо этого каждая семья, имеющая представительство в думе, выставляла собственные войска, которые, согласно внутреннему распорядку, передавались на определенное время под командование князя. Конечно, такой способ организации не способствовал повышению боеспособности, но, во-первых, был замечательным индикатором лояльности каждой конкретной семьи общему дело, а, во-вторых, не позволял горожанкам избавиться от влияния столь опрометчиво пригретых сельских пони. Небольшое отступление: Агна “Бескрылая” — жизнеописание живецкого летописца https://ficbook.net/readfic/12819458/35388870#part_content Небольшое отступление: Юлий — первый достоверный случай попаданчества в Эквестрию https://ficbook.net/readfic/12819458/35388897#part_content https://i.imgur.com/rZcYUL6.jpeg Огромные изменения в жизни земнопони были также связаны с проникновением на их равнины пегасов. Гремевшие в северных предгорьях Грифоньих гор с 2773 по 2669 годы до Э.Г. войны Бесчестного времени и Отвоевания согнали множество крылатых лошадок с насиженных мест. Часть из этих семей подалась на равнины бескрылых пони. У тех крылатых пони, что переселялись в единорожьи земли, отношения с равнинницами как-то сразу не сложились. Магессы Эр были не в восторге от попыток крылатых заработать на помощи рогатым земледелицам с погодой: волшебницы сами промышляли тем же, и конкуренток терпеть не желали. Так что, незваным крылатым гостям было недвусмысленно сказано прекратить свои фокусы с тучами. Но прожить на одном только земледелии беженцы не могли. Мало того, что добрая часть их табунов состояла из крылатых, втихую называемых земледелицами “крупоногими”, так еще и земли им достались только те, которые не пожелали занимать единороги — на них мало что росло. У пегасов остался только один путь к достойному существованию: грабеж. Но владения Республики Эр это не предгорья Грифоньих гор с их перманентным бардаком. Магессы очень оперативно вычислили, кто это такой ушлый шерстит торговцев и земледелиц, и отправили один из легионов для наведения порядка. Совершенно не ожидавшие чего-то в таком духе, семьи пернатых оказались пойманы врасплох и были приведены к одному знаменателю поодиночке. Тут стоит сказать, что никакого варианта “взять и улететь” у переселенцев не было. Так как, бежали от войны в фестральих землях отнюдь не чистокровные пегасы, а табуны “полукрылок”, в чьих семьях всегда хватало бескрылых поняшек. Отправленная же на это задания консул Блэйз Спаркл с незваной крылатой нечистью церемониться не собиралась: всех пойманных смутьянов единороги обращали в рабство, и продавали на невольничьем рынке, тем покрывая расходы на кампанию. Хотя, нельзя сказать, чтобы навар эрчанок с этого похода был велик: хилые и невыносливые пегасы продавались неохотно и стоили сущие копейки, причем им еще и надо было заковывать крылья в особые кандалы, что еще более увеличивало издержки работорговиц. Решительно и педантично подавлявшие смуту легионеры, все-таки, не смогли переловить всех пегасов, которые вскоре смекнули, что из Эр надо бежать и поскорее. Часть из крылатых беженцев подалась на вечно неспокойный путь “из земнопони в единороги”, где им также очень не понравилось, а потому они продолжили движение вдоль него и оказались в землях земнопони, где и осели. А оставшаяся часть крылатых лошадок разлетелась по другим, не столь хорошо организованным, единорожьим землям, где уже они старались не попадаться на глаза семьям волшебниц, втихаря промышляя погодными услугами, грабежом, шпионажем, контрабандой и прочими противозаконными в этих местах вещами. Судьба же у тех пернатых, что сразу прилетели на равнины земнопони, была совсем другой. Земледелицы земнопони, не практикующие, в отличии от единорогов и зебр, магию ни в каких формах, очень зависели от капризов погоды. Эта зависимость была столь высока, что большая часть пантеона равнинниц обслуживала именно вопросы получения урожая. Правда, молитвы и приношения кумирам помогали как-то не очень (кроме культа Дискорда, но дур, желающих связываться с Одним-из-многих, было отнюдь не валом). Так что, появление пегасов, на “ты” обращавшихся с облаками и ветрами, по-первости было воспринято земнопоньками как настоящий подарок судьбы. Крылатые пришельцы сразу же получили замечательное дело, позволявшее им зарабатывать себе на жизнь. Земли, где небесные пони регулировали погоду, давали высокие и стабильные урожаи, тем обогащая земледелиц. Между “мягкими попонками” развернулась ожесточенная подковерная борьба за услуги табунов пернатых. С которой пегасы имели немалый навар: бескрылые землевладелицы постоянно поднимали цены на их услуги, стараясь переманить немногочисленное крылатое племя на свои поля. И в таких условиях, для увеличения собственных доходов, пернатые пони приспособились вести дела своеобразным вахтовым методом: часть крылатого населения табуна надолго покидала окрестности родного поселения, выполняя погодные заказы в удаленных селениях земнопони по повышенным расценкам, живя при этом как кочевники во временных лагерях, разбиваемых либо на облаках, либо подле обслуживаемых селений. Что повышало охват пегасьим погодничеством сельскохозяйственных угодий и, соответственно, урожаи бескрылых. В общем, пегасы стали важным участником экономической жизни равнин земнопони. Правда, тесное встраивание немногочисленных крылатых в экономику равнин не привело к их культурному слиянию с аборигенами. Пегасы, по-прежнему, жили обособленно, противясь любому культурному влиянию со стороны “грязедавок” и отрицая саму возможность заводить потомство с коренными бескрылыми. Для защиты они даже выработали особое представление о себе, как о носителях некоего наиправильнейшего образа жизни и мысли “славных предков”. Увы, подобный подход породил среди равнинных пернатых лошадок презрительно-высокомерное отношение к земнопони вообще и создал предпосылки для бурного развития преступности. Как результат, отношение коренных земных пони к крылатым родичам оказалось испорчено: бескрылые равнинницы стали считать всех пегасов подряд лентяями, лицемерами и ворами. Небольшое отступление: Кривая дорожка крылатых пони равнин https://ficbook.net/readfic/12819458/35388935#part_content С другой стороны, новое отношение равнинных пегасов к земнопони больно ударило по собственным “бескрылкам” пегасьих табунов, которые вдруг оказались в пернатых семьях нежеланными пони второго сорта. И потому, нередко были вынуждены покидать родной дом, где ими помыкали, и подаваться в странствия — разница в воспитании мешала им сжиться и с коренными равнинницами. Такие бродяжки сбивались в небольшие ватаги с себе подобными и с непоседами из числа местных понек и “бродячих хвостов”. Воспитание и пегасьи гены первых и подхвостная наскипедаренность от рождения вторых при сложении выливались в новое качество: такие бродячие банды неприкаянных пони находили себя в артистической деятельности и мелком жульничестве, подарив второе рождение институту “перикати-пони”: бродячим артистам, шутам, фокусникам, доморощенным магам, аптекарям и шарлатанам. Отношение земнопони ко всей этой разношерстной кампании было двоякое: с одной стороны, “перекати-пони” оказывали очень много важных и нужных услуг поселенкам (по крайней мере, львиную долю понячьих развлечений устраивали именно они), но, с другой стороны, эти же бродяжки, не без основания, слыли первостатейными жуликами, шарлатанами и шутниками. Еще одной особенностью “перекати-пони” стало то, что среди них нередко встречались рогатые лошадки — пегасы-полукровки занесли гены единорогов на равнины земнопони. Полупегасы-полуединороги обладали не меньшим (если не большим) магическим потенциалом, чем простородные рогатые поньки единорожьих земель, но им отчаянно не хватало обучения. Ведь, пегасы, из которых и происходили эти полукровки, никогда до этого не занимались серьезными изысканиями в области магии. “Перекити-пони”-единорожки часто промышляли оказанием магических услуг земнопонькам. Но услуг весьма специфических: часто вместе с простенькими заклинаниями в ход шли эффектные фокусы, прикладная психология и импортные зебрские зелья. Само собой, эффект от такого волшебства был трудно предсказуем. А потому, безрогие поселенки относились к странствующим “магам-волшебникам” с большой настороженностью: “магия” “могущественных чародеев” могла как помочь земнопонькам, так и создать им новых проблем. Впрочем, рогатые шарлатанки редко ограничивались лишь оказанием “услуг от друзе с Той стороны” или решением проблем посредством “тайной и могучей волшбы”, предпочитая также участвовать в различные театрализованных представлениях других “перекати-пони” на правах фокусников и специалистов по спецэффектам. Небольшое отступление: Происшествие с семьей “перекати-пони” Луламун https://ficbook.net/readfic/12819458/35388967#part_content Изменения в арсенале равнин земнопони https://i.imgur.com/t4sV5ul.png Рассматриваемый временной период на равнинах земнопони протекал очень мирно, лишь изредка нарушаясь небольшими войнами. Такое спокойное течение жизни земных пони было обусловлено несколькими факторами: 1) экономическим процветанием за счет бурного развития торговли, которой противоречили войны просто по природе своей, 2) возрождением силы родственных уз, сильно подкосившим популярность идеи “пожертвовать благополучием недостойных ради интересов достойных”, 3) оттоком самой беспокойной части понинаселения в Поньгород и далее на полуостров Апельсиновый или Окраинные острова (при этом, торговый путь “из земнопони в единороги” продолжал функционировать и поглощать причитающуюся ему долю возмутительниц понячьего спокойствия), 4) прогрессом наук и ремесел, резко повысившим благосостояние пони. Но первый и последний пункт, как это ни странно для такого мирного времени, привели к весьма обильному пополнению арсенала жителей земнопонячьих равнин. Восстановление значения родственных уз в военном плане привел к созданию равнинными государствами ополченческих арсеналов, обеспечивавших при созыве ополчения оружием батрачек и городскую бедноту. Взятие государствами на себя обязательств по вооружению наиболее бедной части ополченок не только вернуло сданные было позиции всеплеменному ополчения, но и породило новый тип вооружения и новый тип защитного снаряжения, несколько изменившие тактику ведения боя земнопони. Этим новым оружием стали так называемые тяжелые или боевые пращевые дротики. В отличии от предшественников, они обладали стабилизирующим оперением и несли железный наконечники. Что, в купе с огромной скорострельностью пращи, делало понек-пращниц грозным противником для профессиональных бойцов-земнопони: матерчатые доспехи земнопони, попросту, не держали новый снаряд, который, втыкаясь в поня сразу по нескольку штук за залп, быстро выводил из строя даже самого сильного дружинника, ослабляя его кровопотерей из множества ран. Формирующиеся из деревенских батрачек отряды пращниц стали играть заметную роль на редких полях брани земнопони. Впрочем, “вольные” и “беззаконные хвосты” такое потеснение своих позиций терпеть намерены не были. На помощь дружине и “бродячим топорам” с пути “из земнопони в единороги” были призваны новые типы доспеха. Так на равнины земнопони пришли чешуя и кольчуга. Правда, как это ни странно, чешуйчатый доспех большой популярности не завоевал, а вот кольчуга вдруг стала любима профессиональными рубаками. Объяснялось это просто. Земнопонячий пращевой дротик куда легче единорожьего “волчьего дротика”, а потому такими же выдающимися проникающими способностями не обладает — на него хватит и кольчуги. В ближнем же бою от большей части копытопашного арсенала земнопони не защитили бы и максимилиановские латы, не говоря уже о чешуе. Так что, более гибкая и легкая кольчуга завоевала сердца равнинных рубак. На равнинах земнопони появилась тяжелая понилерия. Новые доспехи состояли из четырех частей. Из шлема-маски с наглазника (заимствование у единорогов, пришедшее на равнины с пути “из земнопони в единороги” практически без изменений). Кольчужной попоны, которая свободно свисала со спины бойца, прикрывая его бока и круп. Рукавов-наплечников, прикрывавших надплечья и передние ноги до лучезапястного сустава, и служивших также для придания жесткости доспеху, скрепляя между собой попону и нашейник. И из кольчужного нашейника, сзади закреплявшегося на шее ремнями (впрочем, были и конструкции, предусматривавшие закрепление нашейника через уши и гриву). Часто доспех дополняли традиционные для земнопони накопытники. Само собой, такое снаряжение стоило немало. Так что, в дружинах и ватагах “беззаконных хвостов” произошло разделение на тяжелую и легкую копытопашную понилерю. Уважение внутри класса между этими двумя группами рубак было поделено неравно: одоспешенные бойцы пользовались почетом, тогда как на их легковооруженных коллег смотрели как на молодь, только идущую к получению доспеха. Это привело к тому, что стремление быть во что бы то ни стало копытопашником среди профессиональных бойцов-земнопони исчезло. Поня стали более трезво оценивать свои возможности и не столь поспешно делать выбор — резко возросла доля “огородных дружин” в ватагах рубак. Это изменило и сами “огородные дружины”. Они более не были просто профессиональными застрельщиками: появившийся недостаток легких копытопашников заставил “кобыл-с-яйцами” взять на себя и эту функцию, превратив их в универсальную легкую понилерию, участвующую в сражении от и до. Это не только утяжелило их работу, но и повысило уважение к ним внутри класса. То есть, жеребцу более не было зазорно быть “кроличьим дружинником”, что повысило их долю в этих подразделениях и тем качественно усилило “огородные дружины”. https://i.imgur.com/6G2xrJv.jpeg Кроме родных нововведений в арсенале земнопони появился и иностранец: с единорожьих равнин мигрировал торсионный арбалет. Впрочем, это громоздкое, дорогое и чрезмерно мощное оружие у безрогих лошадок большой популярностью не пользовалось. Но механиков-земнопони заинтересовало. Они попытались применить его в строительстве, на подобие того, как для того же единороги использовали “строительную скрипку”. Иноземный агрегат на стройплощадках показывал те же недостатки, что и на поле боя: громоздкость, дороговизна и избыточная мощь. Но земные пони не сдались, и полностью пересмотрели устройство новинки, в итоге выдав принципиально новый тенсионный арбалет, называвшийся среди безрогих самострелом (самих создателей поражала способность их детища запасать силы стрелка и использовать их тогда, когда нужно). Новинка оказалась очень удачной, и быстро стала распространенной строительной машиной — завсегдатаем любой крупной стройки. Кроме того, предприимчивые земнопоньки приспособили арбалеты и для связи, выстреливая в воздух стрелами с разноцветными флажками. Так возникли линии самострельного телеграфа, связывающие между собой наиболее богатые и значимые города земнопонячьих равнин. Ну, и, конечно же, с земнопонячьим тенсионным арбалетом, как и с единорожьей “строительной скрипкой”, повторилась та же история: быстро был замечен огромный военный потенциал новой механической игрушки, и она благополучно перекочевала в армии равнинниц. Понячий самострел был крайне похож на земного собрата. Различия заключались в наличии рычага-педали с крюками, при помощи которой взводилось оружие, расположении спуска курка не снизу, а сбоку оружия, другой форме приклада и в наличии съемной или складной подпорки. Огонь из самострела поняшки вели сидя на попе, опирая один конец метательной машины себе на плече, а второй — на предназначенную для этого подпорку. Само собой, оружие это было сугубо оборонительное, малопригодное в полевом сражении. Впрочем, с учетом слабого развития фортификации на равнинах земнопони, точный, мощный, простой в обращении и относительно дешевый тенсионный арбалет становился одним из важнейших средств обеспечения безопасности поселений. Но на этом трансформации боевой машинки не закончилось. Самострел был уменьшен в размерах и обзавелся ременными креплениями, позаимствованными у пегасьего кортика — родился пястный самострел. Это оружие представляло из себя миниатюрную версию тенсионного арбалета, лишенную приклада, подпорки и механизма взведения, но снабженную ременным креплением, при помощи которого и фиксировалось к пястью поньки. Также земнопони был разработан ряд механизмов, удерживавших стрелу в ложе и предохранявших уже взведенное оружие от выстрела при неправильном положении и тряске. Но снабжались таковыми далеко не все пястные арбалеты, так как подобное усложнение негативно сказывалось на их цене и эксплуатационных свойствах. Взвод арбалета осуществлялся простым копытокинезом, что накладывало ограничения на мощность оружия, но обеспечивало удовлетворительную скорострельность. Метавший небольшие стрелки пястный самострел был слаб и неточен по сравнению со старшим собратом. Но пользовался популярностью среди легких копытопашников дружин и ватаг “беззаконных хвостов”. Им часто приходилось действовать совместно с “огородными дружинами”, где простой в освоении и не мешавший при беге миниатюрный арбалет позволял бойцам, более привычным к схваткам накоротке, оставаться полезными и в дальнем бою. Хотя с пращниками и метателями бола они, конечно же, сравниться не могли. Помимо профессиональной легкой понилерии, пястный самострел нашел себе популярность и среди очень необычной публики — оружие приглянулось равнинным пегасам. Крылатых пони равнин, конечно же, никто не привлекал к несению военных обязанностей (слишком мало их было, слишком важны они были для экономики и слишком слаба была вера земнопонек крылатому племени), но сами они часто промышляли предосудительными и откровенно противозаконными делами. И вот тут-то, растерявшим храбрость и честь предков, равнинным пегасом было нужно нечто такое, что позволит им атаковать земнопони не вступая с ними в копытопашную, где у более слабого пернатого шансы были сомнительны. Пястный самострел годился для этого идеально: позволял безнаказанно обстреливать земнопони, мог использоваться в воздушном бою (очень, правда, ограничено), был прост в освоении и не мешал при ходьбе. Правда, совместно с этим оружием было несколько проблематично применять пегасий кортик. Но, во-первых, классическое оружие пегаса равнинным крылатым, вроде бы, было уже и не очень-то нужно. А, во-вторых, на равнинах земнопони хватало талантливых мастеров, умеющих изготовлять гибриды или, просто, подгонять складные кортики так, чтобы они не мешали использовать самострел. https://i.imgur.com/ZrqOkhE.png Кстати, о складном пегасьем кортике. Предки равнинных пегасов, бежавшие от казавшихся бесконечными войн северных предгорий Грифоньих гор, принесли с собой на равнины и свой арсенал, состоящий из пегасьего кортика, копытного щита и “цыплячьего гасила”. Но от войн на равнинах крылатое племя оказалось отстранено, а пегасьи честь и храбрость в отсутствии живых примеров-грифонов растворились в сытой жизни. Боевое оружие пернатым лошадкам более не было нужно. А потому, кортики и щиты стали лишь реликвиями предков, иногда доставаемыми из чуланов для того, чтобы сдуть с них пыль и на пару часов погордиться за свой древний и славный род (который в предгорьях был известен лишь как собственность настоящих хозяев жизни — грифоньей аристократии и “обязанных семей”). Но в оружии пернатые, все-таки, нуждались. Хоть, они не участвовали в редких войнах бескрылых равнинниц, но крылатое племя стало завсегдатаем всякого беззакония. А грабить и запугивать с голым крупом сложно — могут и земнопонячьими копытами по наглой пегасьей морде настучать. Соответственно, оружие у лихих пегасов было. Но не то же, что у их предков. Драться всерьез крылатая гопота не планировала, так что внушавший законное уважение грифонам пегасий кортик равнинным крылатым был не нужен. Так же ненужной оказалась и его неразлучная пара — щит. Смертоносность была не первостепенным свойством нового оружия. Гораздо важнее для равнинных пегасов были удобство повседневного ношения, устрашающий вид и отсутствие проблем при использовании в стесненных условиях. Само собой, ни родной пегасий кортик, ни вооружение земнопони этим требованиям не отвечали, кроме металлических нательных шипов, применяемых поньгородцами в морских боях (их пегасы приспособили, но более как украшение, чем как оружие). Ответом на требовательную пегасью нужду и стал складной кортик. Оружие это представляло из себя металлический или деревянный футляр, в который на штыре вставлялся 15-27 сантиметровый клинок с отточенным острием. Футляр прикреплялся к ноге пегаса точно так же, как и классический пегасий кортик (впрочем, часто от подкопытной петли отказывались из соображений удобства при ходьбе), а штырь с лезвием свободно ходил в нем так, чтобы клинок можно было как выдвинуть на всю длину, так и полностью спрятать в футляре, что позволяло поняшке нормально опираться на вооруженную ногу. Положение клинка фиксировалось поворотом штыря, как в заурядных щеколдах. Впрочем, часто такие кортики, получившие среди пегасов прозвище “выкидуха”, дополнительно оснащались замками различных конструкций, призванными надежней фиксировать текущее положение клинка. Нередко для внушительности число клинков увеличивали до 2-3-х, получая так называемые “когти” или “грифонью лапу” (кстати, подавляющее большинство равнинных пегасов тех времен ни разу в жизни не видели живого грифона). Такие кухонные наборы уступали по реальным боевым возможностям однолезвийным экземплярам, но выглядели куда внушительнее, что облегчало наведение страха на земнопонек. В общем, боевым оружием складной пегасий кортик не был и славу себе сыскал специфическую: как один из символов понячей криминальной жизни. Что можно сказать в итоге этой статьи? Не смотря на довольно мирное течение этого временного периода на равнинах земнопони, военное дело однотонных безрогих лошадок сдвинулось с мертвой точки, возобновив, наконец, свое развитие, когда-то остановленное профессиональными рубаками. И произошло это благодаря социально-экономическим преобразованиям, а не боевому опыту, который в это время был откровенно скуден. Во-первых, армии равнинниц во многом подверглись обратному развитию: их набор был опять децентрализован. Во-вторых, благодаря созданию государственных арсеналов и развитию ремесел возродилось ополчение как реальная военная сила, а дальний бой стал играть гораздо более важную, чем ранее, роль на поле боя. Появились полноценные застрельщики. В-третьих, наконец-то на земнопонячьих равнинах оформилась тяжелая понилерия, а в дружинах и ватагах “беззаконных хвостов” появилась четкая специализация бойцов. В-четвертых, земнопони познакомились с арбалетом. А так же его усовершенствовали, создав гораздо более легкий тенсионный вариант этого оружия.