На пересечении дорог...

Балаам ненавидел любовь. Его всегда бесила эта пропаганда, что чувства спасут мир, что всё в этом мире можно решить любовью. Почему? Возможно, потому что он никогда не был любим. И сам не любил. Ему не нужно было любить чтобы решать проблемы. Ему хватало удара или выстрела, чтобы проблема была успешна устранена. В его жизни всё было слишком просто. Настолько просто, что сложным душевным метаниям там не было места. Он не испытывал каких-то сложных эмоций, лишь базовые. Кто-то назвал бы это скудностью внутреннего мира, кто-то психологической травмой, а кто-то заявил бы парню, что он просто идиот. В любом случае, он подходил под каждое их определение. Его мир состоял из алкоголя, сигарет и крови — разве может быть что-то великое в этом? Его не любили ни отец, ни мать, ему нельзя было их любит — не травма ли это? А идиотом он был по определению. Как аксиома. Не опровергаемое и не требующее доказательств. Так думал сам он. Он говорил себе это, когда возвращался в свою тесную каморку с тусклым светом, когда улыбка сползала с лица, а жгучее чувство насмешки сменялось скребущей тоскою. Возможно, он так бы и умер, спившись в своей однокомнатной квартире, стены который впитали табачный дым, а единственная лампа и то горела с перебоем, если бы на одном задании не столкнулся с ней. Она курила сигарету, облокатившись на собственный мотоцикл, сверкая темно-голубыми глазами, на которые падала серебристая чёлка неаккуратно уложенных длинных волос. Она вся была… Слишком маленькой. Да, была маленькой и напоминала куклу с аномально большими зрачками, словно бы она всегда под наркотиками. Под слишком маленькой имелся в виду рост, который вряд ли пересекал хотя бы 160 см. Тонкие бледные пальцы придерживали сигарету возле тонких губ. Увидев её, Балаам хотел засмеяться. Если такая девушка поднимет винтовку, она упадёт вместе с оружием на пол, если и вовсе не сломается. Недолго правда он смеялся. Ощутив на себе взгляд девушки, парень пожалел о том, что вообще родился. Над ним издевались. Издевались, даже не зная кто он и зачем он. Она знала, что о ней думают. «Ох, я кажусь тебе такой хрупкой… Поверь, твои кости ещё более хрупкие» — говорил весь вид девушки. Каждое слово — нож, жест — удар, взгляд — холод. Она была полностью уверена что сильнее, умнее, быстрее и точнее, чем он. Это говорила её внезапно появившаяся ухмылочка, когда Балаам всё же попросил её сказать имя. «Любимица Ахаба — позже заявил ему один из наёмников — заносчивая, самовлюблённая и жестокая. Убьёт и не заметит. А если и заметит, переступит через труп и пойдёт дальше. У неё и имя подходящее…» Кирелл. Оно и впрямь подходящее. Оно резало слух своим звучанием напоминающее грубое слово, которым именовали их всех — киллер. Услышав его, парень подумал, что ему послышалось. Но потом, это имя впилось в его памяти с образом на первый взгляд миловидной девушки. Вцепился в его мозг и не отпускал. Было ли это любовью? Да нет конечно. Парень о приоре не знал что такое «любовь» Или «влюблённость». Желание быть выше, стереть эту наглую ухмылочку и заставить её биться в гневе из-за того, что кто-то сильнее её — вот его желание. Желание, вдохнувшее в него жизнь. Вот это заставляло его вспоминать о Кирелл. Вот это заставило его сейчас сидеть рядом с ней на крыше, пока та внимательно смотрела в скоп винтовки, выглядывая цель. Да, всё это время Балаам молча рассуждал глядя на серое небо, пока его напарница лежала рядом, сторожа жертву. Парень перевёл взгляд на девушку. На ней был короткий серый топ, такие же серые спортивные штаны, грубые тяжёлые ботинки, а на руках уже привычные перчатки без пальцев. На правой руке два довольно дорогих кольца на безымянном и среднем пальце. Камни в них слабо поблескивали, отражая пасмурное небо. Были же у кого-то деньги на это… Хотя, Ахаб наверняка платит ей больше чем ему. Любимица… —Если ты не прекратишь на меня пялится, я вырву тебе глаза, — вдруг тихо произнесла Кирелл, не отрываясь от скопа. Балаам молча отвернулся. Говорить что-то девушке, пытаться оправдываться — загонять себя в могилу. —На прицеле — вновь сказала Кирелл. Балаам повернулся. Понятно, что на прицеле была жертва. —Стоит? —Мгм. Разговаривает с кем-то. Парень посмотрел в бинокль. Мужчина, лет 45, стоял у входа в бизнес-здание, разговаривая с коллегой. Балаам уже видел как девушка сгибает палец, дабы выстрелить, как вдруг замирает. Из здания выскочила маленькая девочка бросаясь к жертве на руки. Дочь. Лет 10-12. Она с нежностью обняла отца, пока тот смеялся, а мать извинялась перед собеседником за дочку и отвлечение разговора. —Кирелл, стреляй — напомнил Баллам. Девушка не двинулась. Он отвлёкся от бинокля взглянув на ту. Кирелл замерла в немом шоке. Она обычно и так бледна, а сейчас она и вовсе походила на труп. Парень был готов поклясться, он видел как трясуться её руки, а в тёмных глазах сверкают слезы. —Кирелл, стреляй — настойчиво повторил парень. Снова тишина. Она паникует. Почему? Что не так? Её трясёт, она не слышит его. Она в ужасе смотрит в скоп, бледнея ещё сильнее, хотя казалось, куда ещё белее. —Кирелл, стреляй! Блять, стреляй, идиотка — срываясь на крик, приказал Балаам. Она нажала на курок от испуга. И даже испугавшись не промахнулась. В голову. Ровно. Жертва упала. Под ней заалела кровь. Вокруг здания за пару секунд собрались люди. В это время Балаам уже собрал вещички, а Кирелл… Не сдвинулась с места. —Кирелл. Молчание. —Кирелл, нас сейчас заметят! Она встала, спрятала винтовку, всё это было неживым автоматическим. Она всё ещё смотрела на девочку рядом с трупом отца. Балаам понимал это, но не понимал, почему она так реагирует. Девушка убивала не глядя, не думая, в её голове это было правильно. Что сейчас заставляет её руки трястись, а саму девушку быть на грани срыва? Они бегом спустились с крыши. Как только они остались на приличном расстоянии от убийства, парень заметил ещё более большие странности. Кирелл всё ещё была бледна, её всё ещё трясло, но она уже не выдерживала. По худым щекам потекли сверкающие как алмазы слезы. —Всё в порядке? — Балаам не верил в происходящее. Кирелл плакала. Почему? Из-за простого убийства? — совесть проснулась? Не выдержал, съязвил. Съязвил, когда девушка наиболее уязвима и не может ответить толком на вопрос что происходит. Она подняла на него тёмные глаза в полном непонимании. —В плане? Какая совесть? —Ты плачешь, Малышка. Девушка коснулась щёк. Они и впрямь были влажные. Кирелл испуганно подняла глаза на Балаама. Она бросилась бежать, как парень схватил её за руку. —Пусти, уёбок! —Что происходит? —Тебе какое дело?! Поиздеваться хочешь?! —Нет, я просто спрашиваю. Видно, девушке тоже было непривычно видеть напарника с абсолютно серьёзным лицом, она перестала вырывать руку, вновь подняв на него голубые глаза. —Раз просто спрашиваешь, просто отпусти… — тихо прошипела Кирелл. Парень вздохнул и отпустил её. Он ждал пока она уйдёт, но она не уходила. Почему? Слишком часто вопрос «почему»… — сигарета есть? Парень молча достал пачку, протягивая девушке. Та достала одну и, доставая зажигалку дрожащими руками, закурила. —Пошли, — вдруг, даже для самого себя неожиданно, сказал Балаам. Кирелл вскинула брови. —Моя квартира неподалёку. —Отличное время для подкатов ты выбрал. —Дура, я тебе помочь хочу. Хоть умоешься там или успокоительное выпьешь, а то вот вот и ты разрыдаешься ещё раз. Кирелл тихо выдохнула табачный дым, кидая окурок на пол. —Пошли, куда я денусь… *** Балаам толкнул дверь квартиры ногою, как только повернул ключ второй раз. —Пихаешь дверь, словно каждый день её меняешь — недовольно фыркнула Кирелл. На ней была тёмная куртка Балаама. Пока они шли до квартиры, на улице успел заморосить дождь. Парень предложил ей свою куртку, забывая с кем говорит. Так что куртка была в наглую украдена. —Я ещё слабо. Накоплю денег на ремонт и вышибу со всей силы эту хуйню — фыркнул в ответ Балаам. Девушке уселась на кухне, поджав ноги. Парень поставил перед ней стакан воды смешанную с успокоительным, предварительно сделав глоток перед Кирелл. Кто-то сказал бы что это не очень гигиенично, из одно стакана-то пить, но такой закон у мафии. Хочешь чтобы тебе верили — докажи, что не обманываешь. Увидев живого и вроде пока здорового Балаама, Кирелл всё ещё дрожащими руками всегда стакан, выпивая до дна. Она сделала глубокий вдох, поджимая колени и утыкаясь в них. Давящая тишина повисла в квартире. Балаам не знал, что сказать, а Кирелл не хотела. Парень облокотился на столешницу, уставясь в потолок. Что заставило привести Кирелл сюда? Желание помочь, выглядеть в её глазах лучше или наоборот, желание показать, что он тоже человек? Что тоже понимает, чувствует и сожалеет? Он не знал. Просто в один момент, ему захотелось помочь утопающему, а не топить его глубже. Ведь он мог уйти. Мог наорать на нее. Начать издеваться. Но необычность ситуации заставили его расстеряться. —Мне надо идти -, встав со стула, тихо проговорила Кирелл. —Может, всё же объяснишь, что за приступы истерик и паники? — взглянул на неё Балаам. Пронзительный и довольно выразительный взгляд девушки заставил парня прикусить внутреннюю сторону щеки от давление и внезапной злости со стороны Кирелл, — ладно, ладно, я понял. Не нужно смотреть на меня так. Девушка вдруг вздрогнула и тихо выдохнула, опуская глаза в пол. —Прости. Спасибо. Таких простых два слова, а в груди Балаама что-то на секунду расцвело. Что-то встрепенулось, словно цветок потянулся за едва заметным маленьким лучиком света. Странное непривычно чувство оставалось в груди пока тяжёлая старая дверь не закрылась за девушкой. Парень снова вернулся на кухню. Трепетное чувство, из-за которого вдруг стало легче дышать исчезло быстро как и появилось. Он упёрся руками в стол, склоняясь над ним. Больно, чертовски больно. Маленький лучик света ускользнул от цветка, так и не дав ему насытиться полностью, не дав ему поглотить достаточно света, чтобы пробудить его хлорофиллы, чтобы в нём снова потекли живые процессы фотосинтеза, дарующие жизнь ему и другим. Ему снова придётся вянуть в темноте собственных ошибок и сожалений, как было всю его жизнь. Правда, уже поздно об этом сожалеть. Он сам загнал себя в этот угол, сам заставил себя прятаться в темноте и перекрыл себе доступ к свету. Парень со всей силы смахнул со стола стакан. Он с треском разбился о стену, в которую врезался, а позже рассыпался на ещё более мелкие кусочки, режущим дождём падая на пол. Во что он верил? Чего он ждал? Чего он хочет? Вопросы навязчиво гудели в голове, а сознание не находило ни на один из них ответ. Балаам засмеялся собственной глупости. Засмеялся громко, как смеются психи, стуча по батареям в комнате психбольницы. Это был тот смех, который медленно перетекал в громкое рыдание. Парень схватил себя за волосы, чувствуя как рыдает. На что он злился? На кого? На своё отражение в зеркале, такое противное, глупое и ненавистное? Или на прекрасные голубые глаза, прикрытые неаккуратной чёлкой, цвета металла, пронзающие человека насквозь и ковыряющие самые больные места души? Любовь ли это? Нет, всё ещё не любовь. Что-то странное, то странное чувство смешанного ощущения когда ты готов порвать человека на маленькие кусочки и одновременно, желаешь поцеловать каждый сантиметр его тела, прижать к себе и забыть о существовании других. Эти слезы, этот дрожащий голос, испуганный взгляд — он не видел ничего более беззащитного чем она. Нет, видел. Каждый день видит, поднимая карие глаза в зеркало. Боящийся собственных эмоций, чувств, желаний, плывущий трупом по течению, умело прятавший это за фальшивой насмешкой и самоуверенностью. Всё в своём мире играет роль. Даже маленькая бабочка, маленький камушек, маленький опавший листик. Даже несчастная пылинка, осевшая на старую книгу. Играет ли он какую-то роль в жизни мира сего? Существует ли его смысл жизни, или же просто произошёл сбой в системе? Нужен ли он миру, или же от его исчезновения ничего не изменится? Никто не заплачет, не схватится за голову, не обрадуется, не пожмет плечами? Все попросту не заметят как в мире пропадёт одна душа? Заметят ли те кто называют его своими друзьями? Заметит ли она… *** Прошел год с момента последней встречи Кирелл и Балаама. Помнила ли она о существовании парня, никто не знал, зато Балаам всё ещё искал её хрупкий силуэт среди людей. Ему хотелось снова зацепится этим маленьким едва заметным лучиком, промелькнувшим однажды. Сейчас, он лениво мерил шагами комнату, покручивая в руке бутылку дешёвого алкоголя и выслушивая по телефону нудные жалобы Ахаба. Тот крыл его матом, оскорблял, угрожал, парень, в свою очередь, медленно и невнятно мычал, пинал стулья, кровать и всё что попадалось под ногу, а после распахнул окно и высунулся в него, вдыхая не очень-то и свежий запах неблагополучного района. Он настолько часто слышал эту шарманку, что невольно пародировал своего собеседника, как подростки пародируют родителей во время ссоры. Приняв задание и выслушав тираду о том, какое он чмо и неблагодарная свинья, Балаам последний раз пустил небрежное и рассеянное «И Вам того же», и не дожидаясь новой тирады, бросил трубку. Телефон был в наглую откинут куда-то в стену, а сам парень приземлился на стул.Опустошенная бутылка была также выкинута. Парень закрыл глаза рукой, слегка не соображающий от алкоголя в крови, как вдруг раздался настойчивый дверной звонок. Балаам напряжённо поднялся. Он никого не ждал. Парень встал со стула, взял пистолет и спрятал его за спину в штаны. Не лучшее решение, но если это будут соседи или кто-нибудь ещё будет трудно объяснить откуда у него пистолет и почему он стоит с ним в руке. Звонок повторился. Балаам подошёл к двери и открыл её, и мигом ощутил себя в объятиях. Что-то маленькое уткнулось ему в грудь, сжимая в руках его чёрную футболку. Парню понадобилось время, чтобы осознать, что это она. —Кирелл? — спросил Балаам, удивлённо глядя на серую макушку. — Что-то случилось? Ну, понятное дело, что что-то случилось. Либо она пьяная, либо с головой проблемы. Она резко оттолкнулась от него, посмотрела в его глаза, он увидел в них слезы. Её личико было красным, глаза опухшими, губы вздрагивали. —Пожалуйста, можно остаться у тебя на время, — еле слышно проговорила она, словно испугана словами, что слетают с её губ. Балаам молча заглянул в глаза девушки, в которых читается мольба о помощи. Он молча отступил назад, пропуская её в квартиру, а как только она зашла, парень закрыл за ней дверь, достал пистолет и кинул его на верхнюю полку. Глупо ли это сейчас было? Возможно, но он верил этим заплаканным глазам и не верил, что они могут ему навредить. Девушка мигом оказалась у Распахнутого окна, опираясь на подоконник. Балаам внимательно осматривал маленький силуэт, чувствуя как запоминает эти слегка трясущиеся руки, подрагивающую спину, волосы падающие до бёдер. Всё то, что он увидит лишь однажды, когда в полной мере, она беззащитна, словно ребёнок. После нескольких минут молчания, и немым вопросом парня «Что случилось» дрожащие губы Кирелл проговорили: —Я ухожу. Балаам прикрыл на секунду глаза, не понимая смысл данной фразы. Поняв его ступор, девушка повернулась к нему. —Я ухожу из группировки — едва слышно произнесла она. «Куда, насколько, зачем, почему» — эти вопросы должны были посыпаться из уст парня, но он молчал. Он знал, всё что он должен знать, Кирелл расскажет сама. —Я устала от всего, — вот, ответ на все его вопросы. Одно предложение, раставившее все точки над и. — я не хочу делать, то что я делаю. Я… Я не могу это делать… Я слишком поздно поняла что я делаю… Я… Я была такой наивной дурой, просто дурой! — слезы снова потекли из голубых глаз. —Ответь мне лишь на один вопрос — сказал Балаам — он не касается твоей личной жизни, твоего решения. Девушка, обнимавшая себя, удивлённо посмотрела на него. —Почему ты пришла ко мне? Кирелл приоткрыла тонкие губы, желая что-то ответить, но не смогла. —Ты… Ты единственный кому я верю и кто знает кто я, — спустя несколько минут тишины и растерянности ответила девушка — двое моих единственных друзей понятия не имеют, что я работаю в… Этой сфере. Отец, услышав что я ухожу, не очень был счастлив… Ты оказался единственным, с кем я могу вести себя более или менее открыто. Парень смотрел на её губы, жадно впитывая каждое слово. Он не верил в происходящее. Человек, которого он считал своим соперником, который, казалось бы, его ненавидит, презирает, говорит ему такие вещи. Может, он просто спит? Это просто сон? Балаам не сводил с неё глаз. Она молчала, ожидая его реакции. Между ними повисла тишина, но… Она не была такой напряжённой как раньше. Что-то в голове парня щёлкнуло после слов Кирелл. Он, не отдавая себе отчёта за действия, в два шага оказался перед девушкой и, взяв её худые бледные щеки в руки, нежно поцеловал её губы. Обкусанные, потрескавшиеся и такие тёплые. Балаам ожидал словить по шее за такие выходки, но маленькие бледные руки с тонкими аккуратными пальчиками накрыли его щеки, поднимались выше к вискам, аккуратно касаясь пепельных волос. Как же это всё глупо, как же по-идиотски складывается эта строка их жизней. Словно бы, герои какого-то глупого любовного романа. Любовь ли это, а может, созависимость? Почему спустя год после их последней встречи, они вновь встречаются, она вновь плачет, а он с сожалением лишь смотрел на неё? Почему она позволяет ему целовать свои тёплые губы, позволяет своим глазам снова наполнятся слезами, снова бесшумно плакать, глядя на него в ответ? Почему сейчас она не оттолкнет его, почему разрешает парню касаться её худой талии, языкам сплетаться в нежном танце? Ни на один из этих вопросов Балаам не мог ответить. Но он знал лишь одно. Их дороги пересеклись случайно. На короткой тропе их несчастных жизней они зацепились лишь однажды и тонкая-тонкая нить, соединяющая их души порвётся от первого же дуновения ветра. Она, спустя время, уйдёт и даже, возможно, никогда не вспомнит о тесной квартирке у окраины города с одной единственной тусклой лампой, где живёт парень с таким же тусклым взглядом, но единственный, кто смог увидеть во льду что-то живое и горячее, как кровь, привычно стекающая по рукам девушки. Зато он будет помнить всё до единой детали. Как подрагивают её руки, путаясь в волосах, как она неумело отвечает на его поцелуй, как слезы, продолжавшие течь из глаз, попадали на губы, придавая солоноватый вкус, как она мило и глупо привстала на носочки, лишь бы дотягиваться до него, как поскрипывал пол, а лампа мигала, как в его животе парили бабочки, отзывающиеся какой-то непривычной лёгкостью в теле и мыслях — всё отложится в его памяти и будет хранится в самом Дальнем уголке сердца, которое, оказывается, у него есть. И есть у неё. Она отстраняется, немного задыхаясь от поцелуя, вдыхая запах сигарет, которым были пропитаны стены. —Мне надо… —Останься. —Я не могу… —Я люблю тебя. Балаам тут же прикусил язык. Зачем, зачем, зачем… Почему, зачем, он это сказал, будто бы после его слов она останется… Девушка взглянула на него с нежностью, заставляющей парня содрогнуться от мурашек по коже. —Я вернусь… Он вздохнул, размыкая объятия. Она лжёт. И он знал это. Она не вернётся. Она забудет его, забудет поцелуй, забудет слезы. Возможно, она и впрямь вернётся, но вернётся поздно, когда в квартире будет жить мать-одиночка, эмигрантка, сделавшая ремонт и заменившая и скрипучую дверь и тусклую лампу, не зная, что эти мелочи и «дефекты» составляли чью-то жизнь и там, где будут играть её дети, решалась судьба двух сердец. —Я тебе верю. Он не лжёт. Он верит, наивно, глупо, зная правду, но верит, что ещё не раз коснётся, серебряных волос, тонких губ и нежной кожи талии. Она ушла, оставляя парня наедине с его мыслями и тишиной. А он смотрел в окно, провожал её взглядом и мечтал. Было ли это любовью? Да, определённо. Он любил. Любил один раз. Зато любил всем сердцем. Один перекрёсток, один человек, один миг - всё закончилось, но они остались в голове парня под прекрасными названием "любовь". Он любил один момент всю жизнь.