Будут прокляты все бумаги Академии Хяккао

***

Босые нежные ступни ощущают холод ночного, переливающегося в редком свете утренней зари пола. Локти упирались в стену около двуспальной кровати, она изредко поглядывала на сладко спящих девушек. Мэри так до конца и не понимала, что происходит между психопаткой и её личным питомцем. Как только проигрыш влиял на моральное состояние всё больше, а Садо смирилась с новой игрушкой своей хозяйки, она давала некоторые советы. Если редкие указания можно было назвать советами. В этот раз никакие советы не помогли. После занятий выяснилось — Мэри стала проседать в учебном процессе, успеваемость ухудшалась в разы. Мозг почти две недели думал каждый день о том, как вновь вкусить уже запретный плод долгожданной свободы. Девушка была гордой золотистой львицей, привыкшей к различным вольностям. Теперь ограничения зашкаливали, раздражали и выводили из себя. Узнав всё в подробностях Дзюраку впервые, за практически две недели решила забрать свою новую жертву к себе в логово. Визит оказался не очень благоприятным. Мэри не сочла нужным много разговаривать ни с Микурой, ни с Сатико. Она чувствовала себя в гостях, не намереваясь оставаться в этом доме дольше нескольких дней. И ей будет плевать, перед какими противоречиями её поставят. Как только змея оказалась одна, и посторонние глаза не мешали; она загнала своего маленького львёнка в угол. Но гордые львы, даже самые крошечные — хищники. Саотомэ рычала, брыкалась, не подпуская к себе. Но в итоге пала. Мерзко. Руки с бёдрами пороли, каждый удар приносил всё больше, никогда не испытываемой боли. Мэри не кричала, не шипела, лишь молча терпела, секундами поднимая голову выше и смотря в кровавые, как и собственные губы, глаза. Мои питомцы должны соответствовать моим требованиям и моему статусу. Она ругала ту за неуспеваемость и плохое, на её взгляд, поведение. Хотя сама служила причиной для подобного. Мэри не принимала грязные слова в свой адрес, в уголках глаз мелькали прозрачные солёные капли, поток которых упорно сдерживали. Она чувствовала себя провинившимся ребёнком, который в очередной раз получил плохую оценку и теперь терпел заслуженное наказание. Но это нечестно. Нет. Ближе к ночи полегчало, но новые волны боли накатили повторно. — Стой у стены всю ночь, если ослушаешься, — хитро улыбается. — я узнаю об этом. Дзюраку не бросала слов на ветер, говорила об этом на полном серьёзе. Мэри понимала, поэтому указание она выполняла. До одного момента. Когда пронизывающий холод просторной спальни проник в каждую клетку организма, а раннее испоротые руки заныли сильнее Саотомэ повернула голову в сторону кровати. Ночь казалась безумно длинной из-за отсутствия сна. Очертания перед карими глазами смутные, расплывчатые. Рвано вздохнув она с трудом двинулась вперёд, опираясь на прикроватную тумбу. Дзюраку спала, как и её первая игрушка. Чужие пальцы находились на шее Микуры, слегка сжимая сквозь сон. Они не были похожи ни на любовниц, ни на друзей тем более. Скорее Сатико, хоть и переключилась на другого человека, но свои прошлые труды ценила и привыкла держать при себе. Было бы наоборот странно, если бы она бросила то, над чем трудилась несколько месяцев. Точнее, над чем работал умелый кукловод, изучая за какие верёвочки нужно дёргать свою красноволосую куколку. Саотомэ никогда не станет частью её коллекции. Небольшая пачка с тумбы шуршит под ладонью Мэри, раненые руки дрожат. Дзюраку не злоупотребляла подобным, хотя, откровенно говоря, Саотомэ было плевать чьё это. За окном меркла яркая луна, уступая место нежно-розовому рассвету. Через незаметную щель, которая разделяла шторы протискивалось всё больше лучей света. Пальцы усердно пытаются выдавить из раннее взятой с тумбы зажигалки немного газа. Саотомэ не курит, но сейчас ей плевать. Едкий запах врезается в нос. Непривычно. Напоследок ей хотелось отомстить садисту настолько, насколько сильны были увечия за всё время на привязи. Всем своим видом и действиями хотелось выразивать своё безграничное отвращение. Избитые в кровь бёдра неприятно ноют, подкашиваются. Девушка берёт свой "план жизни" с подоконника, он лежал там с вечера. Дзюраку заставляла вычитывать каждую строчку вслух во время порки, словно данный контракт был нерушим, и чтение укрепляло его длительность. Спина касается пола, Саотомэ даёт ненужную нагрузку локтям, упираясь ими в прохладный пол. Судьбоносные бумажки лежали рядом, предварительно разорвав их она сыпала лишний пепел с сигареты именно на них. Ей плевать. Пару минут, остатки вредного вещества выкидываются на бумажную пепельницу, догорая. Ноги кое-как поднимаются обратно, Саотомэ возвращается к стене, веки прикрываются. Ей хотелось плакать, но сейчас, будто все слёзы высохли, как последний источник в глухой пустыне. Как последняя надежда излить всё то, что копилось в душе. Трудно сглатывая девушка ощущает на своих плечах тяжесть. Из-за подавленности Мэри заметила подкравшуюся смерть не сразу; только с прикосновением и зажжением небольшого ночника. Тёплый свет окрашивал собой и без того мрачную спальню. Сатико скользит с плеч к шее, очерчивая черты лица. Она готова была поглотить, присвоить себе полностью, без остатка. — Наигралась и вернулась в положенное место, — приторно шепчет, наслаждаясь вдруг участившимся дыханием. Саотомэ поворачивается, оглядывая высокую фигуру в халате. В ответ фигура прожигает свирепым гранатовым взглядом, утягивая питомца за ошейник к себе. Мэри раздражала кожанная, натирающая шею вещь. Рука дерзко вцепляется в чужое запястье, отстраняя от себя. Взгляд карих глаз стеклянный, но выражал полную уверенность. — Если Микура проснётся - я сделаю ещё хуже, — после сказанного Сатико грубо хватает золотистые волосы и впечатывает милое лицо в стену, где изначально было "место" питомца. Саотомэ тихо шипит, когда её хватают второй раз, отбрасывая на слишком твёрдый, для ослабленного тела пол. Раннее высохшая рана на разбитой губе вновь начала кровоточить. Мэри сплёвывает сгусток крови на белоснежный ковёр, у ног хозяйки. Она довольно усмехается, терпя боль в бёдрах и руках, всматриваясь в недоумение мучителя. Она уйдёт от неё. Обязательно. Свобода — бесценное удовольствие в жизни, у Мэри она стоит на первом месте. Зависеть и терпеть кого-то львица не собиралась. Змея обвивала мёртвой хваткой, а до мозга костей гордая Саотомэ обнажала свои клыки, дерзила при каждом удобном случае. — Дрянь, — гневно выплёвывает Дзюраку. — Завтра же я обыграю тебя, сучара, — заливается тихим хриплым смехом девушка, всем видом демонстрируя самодовольство. Ей не страшно. Ничуть. Бумажки в Академии Хяккао решают многое. Даже предлогом для мучений стал лист с плохими отметками. Саотомэ сделает так, чтобы никогда больше не зависеть от куска бумаги. Она вырвется из тисков ненасытной змеи.