Семья?

Августин не может смеяться, глядя на то, как Камило веселится с нелепо путающегося в крыльях и руане дяди Бруно, который рвано улыбается и склоняет голову к плечу, с интересом глядя на племянника. Феликс широко ухмыляется и хлопает мальчика по плечу, отправляя его прочь с каким-то поручением. Проводив Камило взглядом, он протягивает Бруно руку ладонью вверх. Тот долгие несколько секунд смотрит на его пальцы, не мигая, затем пожимает плечами и быстро уходит; его крылья волочатся по земле за ним. Августин не находит в себе сил улыбаться, как Феликс, поэтому он просто наблюдает. Он впервые столкнулся с Бруно лицом к лицу, когда ему было пятнадцать. Бруно немного старше, но он выглядит очень маленьким и хрупким в его руках. Августин просто смотрит на стремительно спикировавшего в его объятья Мадригала и не знает, что сказать. Бруно выворачивается из его рук, смотрит из-под отросшей челки насторожено, но без страха, который поселится в его глазах позже. Августин неловко пожимает плечами, чувствуя, как его длинные острые маховые перья скребут по земле. Взгляд Бруно метнулся на его правое крыло, и собственные крылья Мадригала поднялись, красиво и уверенно возвышаясь за его плечами. Августин моргнул и медленно повторил его жест. Тогда Бруно впервые подарил ему кривую ухмылку и исчез, взметнув пыль. Августину не нравится сейчас наблюдать за Бруно. Он весь сплошной комок нервов и напряжения: неловко улыбается, вздрагивает, когда его касаются, пялится, не моргая, не говорит, если его не спросить. Его крылья висят двумя грязно-серыми тряпками, собирая с земли всю пыль и грязь – будто недостаточно этих крыс, копошащихся под сломанными изогнутыми перьями. Словно Бруно просто забыл об их существовании. Августину хочется выгладить все его перья, уложить ровным блестящим полотном. Будто бы это могло вернуть того Бруно, которого он помнит. Он все равно приносит Джули несколько расчесок и тряпок, когда она говорит, что они с Пепой хотят поспать с Бруно в церкви. Она грустно, но благодарно ему улыбается. Августин не спит, глядя в потолок чужого дома. Не Каситы, не их родного дома, который сейчас только-только отстраивается заново, но дома. Дома, который ему с Джульеттой предоставили без единой секунды промедления. Город был рад принять Мадригалов с распростертыми объятиями: им нашлось бы место везде. Всем им. Кроме Бруно. Августин хмурится, резко садится на диване, который ему так благодушно предоставили, свешивает ноги и ставит их на холодный пол. Он думает о холоде в церкви, о ее каменном полу и жестких скамьях, совсем не предназначенных для пятидесятилетнего мужчины, проведшего последние десять лет в бог знает каких условиях. Августин соскальзывает на пол, укладываясь на правое крыло и прикрываясь левым. Он может сказать, что упал с дивана ночью. Ему легко поверят. Августин сворачивается в клубок, уже чувствуя сквозняк, ползущий по половицам. Этот диван действительно слишком короткий для него. Бруно закатывает глаза, кидая в него яблоко и срывая для себя еще одно. Не боясь, он падает на тонкую ветку дерева в позу лотоса, балансируя себя крыльями и с улыбкой глядя сверху вниз на Августина. Августин, конечно же, не ловит яблоко, которое врезается ему в плечо и отскакивает куда-то в траву. Он опускается на корточки, чтобы найти его, распластывая крылья по песку. Неожиданный порыв ветра заставляет его вздыбить их, поднимая, чтобы удержаться на ногах. - Эй! – он запрокидывает голову и смотрит на Бруно, который посылает в него еще один порыв ветра широким взмахом черных блестящих крыльев. Августин ворчит про себя, скрывая улыбку, но послушно держит крылья аккуратно поднятыми, не давая им касаться грязной земли. Он скорее слышит, чем видит, как Бруно мягко планирует на землю рядом. Августин поднимает на него взгляд, Бруно широко улыбается и таинственно вполголоса говорит, что Джульетта предпочитает, чтобы люди ухаживали за своими крыльями. Он стремительно краснеет, а Бруно смеется, бросая в него еще одно яблоко. Он находит тройняшек еще спящими: ночью ему стало слишком неудобно, и он не смог уснуть, пялясь в размытые пятна темноты. Августин улыбается, глядя на кучу из конечностей и перьев, безнадежно переплетенную в мешанине подушек и одеял. Его взгляд цепляется за груду черноты около одной из скамеек, и он медлит несколько секунд, размышляя. Еще раз оглянувшись на тройню, он подходит к кипе темных перьев и садится рядом на корточки, осторожно перебирая их. Он находит несколько рыжих острых перьев и улыбается. Крылья Пепы ярко выделялись среди всех Мадригалов не только благодаря огненному цвету. Они были узкими, длинными, с тонкими жесткими перьями, с узловатыми суставами, которые отчетливо выделялись среди гладкости перьев. Августин поднимает черное перо и безошибочно понимает, что оно принадлежит его жене – он знал ее крылья, ухаживал за ними, любил их. Он осторожно разгребает кучу сломанных, пыльных, мертвых перьев и на мгновение оборачивается, когда кто-то из тройни (Пепа?) громко всхрапывает. Он тихо хмыкает. Джульетта была больше всего похожа на сеньору Мадригал в этом плане – ее крылья были закругленными, объемными, перья широкими, пушистыми и теплыми. Зачастую ему приходилось приложить усилия, чтобы добраться до нежной кожи сквозь пуховой покров. Августин иногда называл ее совой, а Джульетта смеялась. Он наконец поднимает черное жесткое перо Бруно. Несколько секунд просто глядя на него, он качает головой и прячет его под жилет. Крылья Бруно были тем, чем он восхищался. Тем, чем сам Бруно гордился. Бруно резко усадил его на поваленное дерево, заставляя Августина удивленно поднять брови и вопросительно смотреть на него. - Ты вообще ими не занимаешься? – Бруно обвинительно тыкает куда-то повыше плеча Августина, и он понимает, что Бруно говорит о его крыльях. Втянув носом воздух, Августин слегка раздраженно подтягивает их к себе. - Что тебе не нравится? Он не злится на Бруно, но он не понимает, почему его так заботит состояние его крыльев. Это дело Августина… Но Бруно, зашедший ему за спину и резко дернувший одно перо, явно считал, что имеет к этому прямое отношение. - Что ты делаешь? – Августин попытался встать, но Бруно крепко ухватил его за плечевые суставы, заставляя сесть обратно на бревно. - Я… - Бруно вдруг показался неуверенным. Августин заставил себя выдохнуть, теперь понимая, что вся бравада Бруно вызвана только тем, что он по какой-то причине безумно нервничал. Он издал вопросительное мычание, побуждая Бруно продолжать и показывая, что он больше не рассержен. - Понимаешь, - Бруно перестал цепляться за его крылья и вместо этого начал осторожно поправлять перья, - ты, знаешь… Ты мой друг, и… и не то, что бы я мог много тебе дать. Августин резко вздохнул, прикусив губу изнутри – Бруно впервые вслух признал его другом. Августин, без сомнения, считал Мадригала таковым, и его не волновало, что Бруно продолжал сторониться таких слов как «дружба», поэтому услышать это сейчас было так здорово. - Если мы друзья, то нам не нужно ничего доказывать друг другу, - Августин пожал плечами, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком уж счастливо, - знаешь, дружба не работает на услугах. - Не в этом дело… Просто ты, - Бруно неожиданно рассеянно рассмеялся, - ты, наверное, и не понимаешь, что сделал. Поэтому просто забудь об этом. Августин растерянно моргнул и вздрогнул, когда Бруно резко выпрямил локтевой сустав его крыла, вытягивая его в сторону. - Я просто научу тебя правильно чистить перья. Я в этом действительно хорош. Я так думаю… - Бруно, - он привлекает внимание замершего Мадригала, - не говори Джули, но так замечательно чистишь крылья только ты. Бруно засмеялся, расслабившись, а Августин, бросив взгляд на блестящие приглаженные крылья Бруно, кивнул сам себе, отбрасывая мысли о том, что же он сделал для Бруно, чего не мог понять. Действительно понял это Августин уже много позже. Августин вне себя от счастья, когда он видит искреннюю улыбку Бруно, болтающего с Мирабель. Пусть, пусть Бруно не в силах так легко общаться ни с кем, кроме нее, Антонио и Долорес, Августин не может не быть рад, видя, как в этом Бруно проявляется тот, знакомый ему Бруно. Чистка пошла ему на пользу. Крылья Бруно снова похожи на то, что было раньше – они блестят на солнце, перья аккуратно приглажены, и они больше не волочатся по земле. Кажется, что Бруно приходится заставлять себя вспоминать, как правильно держать их действительно сложенными, но после стен ему приходится вспоминать слишком много. Августин лично ненавязчиво следил за тем, чтобы Бруно не забывал умываться, менять белье и чистить зубы. Он не представлял, что бы испытал Бруно, если бы ему прямо в лицо напомнили о мытье – Джульетта, Пепа или, не дай бог, сеньора Мадригал. Поэтому, улучая момент, Августин ни к чему сообщал Джули, что сегодня хотел бы принять душ или спрашивал, где его чистая одежда. Жена одаривала его странным взглядом – но пусть, пусть, если в глазах «случайно» услышавшего это Бруно загоралась искра понимания, и он спешил воспользоваться напоминанием, пока действительно помнил об этом. С каждым днем Бруно становилось все лучше, но он все еще не подходил ни к кому из старшего поколения. Он отчаянно избегал собственной матери, скованно общался с сестрами, загнанно молчал при попытках Феликса его разговорить и не позволял Августину слишком долго находиться рядом. Августин не пытался навязать ему свое общество и в конце концов даже одернул Феликса, когда тот, казалось, вознамерился во что бы то ни стало получить от Бруно эмоциональную реакцию. И черт бы побрал Августина, если он едва не расплакался, когда после этого Бруно неожиданно появился рядом с ним с корзинкой для пикника и бессвязно что-то забормотал, опустив голову. Не уверенный, что голос его не подведет, Августин глубоко вздохнул, привлекая его внимание, и поднял крылья как много-много лет назад, бросая взгляд на правое крыло Бруно. На его лице на мгновение появляется растерянное непонимание, но затем его глаза резко расширяются, и Бруно быстро копирует его высокое положение крыльев. Августин смеется, забирает корзину и идет за Энканто. На старый холм, на котором он не был вот уже десять лет. Быть там в одиночестве казалось неправильным. Августин сидит на траве, аккуратно сложив крылья так, как научил его Бруно. Он что-то говорит Мадригалу, разбирая корзинку с едой – это пикник на холме за Энканто. Отсюда они могут видеть город и кипящую в нем жизнь. Августин задает вопрос и замолкает, устремляя взгляд на пляшущие возле полей радуги – Феликс ворвался в жизнь Пепы и прочно там закрепился. Августину нравился Феликс, он хороший парень, действительно хороший… - Августин, - он поднимает голову, чтобы посмотреть на Бруно, который стоит, вытянувшись в струнку, ветер бьет в его лицо и распахнутые поднятые крылья. Августин не обращает внимания на то, что Бруно проигнорировал его вопрос. Это просто… просто так бывает с Бруно, - ты когда-нибудь хотел научиться летать? Августин смотрит на него снизу вверх и улыбается. - Мы не птицы, Бруно. - Я знаю. Но… Он не заканчивает, но Августин понимает. Видит, как вытягивается Бруно навстречу ветру, раскидывая руки в стороны, как он встает на носочки, будто готов сделать шаг: сорваться в чертову пропасть и взлететь. Августин предупреждает это, хватая его за рубашку и заставляя сесть рядом. Бруно плюхается на плед, скрещивая ноги, его крылья все еще подняты навстречу ветру. - Ты ближе всех к полету во всем Энканто. Бруно с любопытством смотрит на него. - Я не знаю никого, кто смог бы спикировать с твоей башни и не убиться в процессе. Бруно смеется, толкая его локтем. Августин счастливо вторит ему и копирует его положение. Ветер, перебирающий его перья, действительно очень приятен. Когда они добираются до холма, Бруно выглядит истощенным и слегка шатается, но он дрожаще улыбается Августину, когда садится на расстеленное покрывало и берет протянутое яблоко. - Я… - Бруно пытается что-то сказать, но слова словно бы застревают у него в горле. - Я рад, что ты вернулся, Бруно. Мы все рады. Августин говорит это после короткой паузы, понимая, что Бруно не пытается сформулировать свою мысль. - Я просто… - Бруно сокрушенно качает головой, опуская поджатые плечи. Августин чувствует порыв ветра на своем лице, и по привычке прикрывает глаза. Когда он вновь обращает внимание на Бруно, тот сидит, уставившись на свои руки и ковыряя заусенцы обломанными ногтями. Его руки чистые – теперь чистые – но травмированные от запястий до кончиков пальцев. Августин ловит себя на мысли, что не видел, чтобы Бруно на самом деле прикасался к кому-то за весь этот месяц. Он устремляет взгляд на Энканто, на новый фундамент Каситы, где снуют маленькими пятнами люди, таская инструменты и материалы. Странно не видеть нигде радуг или облаков, но, если подумать хорошо, то он уже привык к тому, что его жена наконец-то высыпается, Пепа может просто поплакать над книгой, а все их дети хорошо проводят время. Августин медленно расправляет одно крыло и кладет его на колени вздрогнувшему Бруно, который тут же поднимает руки, будто боится его коснуться. Он смотрит на Августина широко раскрытыми глазами и начинает дышать все быстрее, но Августин просто улыбается и поднимает второе крыло навстречу ветру, позволяя ему перебирать свои перья. Проходит почти десять минут к тому моменту, как Бруно решается опустить руки на его крыло. Вероятно, только потому, что он устал держать их на весу. Августин едва ощутимо шелестит крылом, двигаясь под руками Бруно, позволяя ему ощупать свои длинные жесткие перья. - Бруно, - Августин улыбается, все еще глядя на Энканто, но чувствуя взгляд Бруно на себе, - не говори Джули, но так замечательно чистишь крылья только ты. Бруно фыркает, затем фыркает еще раз, будто напрасно пытается сдержаться, а затем тихо смеется, наконец погружая пальцы в плотный перьевой покров и аккуратно выпрямляя все сбившиеся перья. Когда он спустя долгий час встает и почти требовательно садится с другой стороны от Августина, готовый взяться за другое крыло, Августин широко ухмыляется, замечая его высоко поднятые навстречу ветру крылья. В них все еще снуют крысы, сбивая гладко лежащие перья, но сейчас его это не волнует. Впервые действительно осознал жестокость горожан Августин через год после свадьбы и переезда в дом Мадригалов. Теперь уже под их фамилией. Он вернулся с поручений, он не мог делать многого, будучи чертовски неуклюжим и не будучи Волшебным Мадригалом, но он старался. Касита, едва дав ему сделать шаг внутрь, встревоженно взвилась плитками, затаскивая его на второй этаж и толкая к комнате Бруно. Не давая ей травмировать его еще сильнее (Августин был Августином и больно упал на плечо), он постучал в светящуюся дверь. Не дождавшись ответа, он на пробу повернул дверную ручку и дверь мгновенно распахнулась. Его встретил запах жженых перьев. Он нашел Бруно в закутке, заменяющем ему спальню. Он тихо плакал, распластавшись на полу лицом вниз, раскинув крылья, как раненая птица. Ему стоило часа, чтобы успокоить Бруно, но он не спрашивал, что произошло. Обугленные маховые перья у плеча прекрасно говорили сами за себя. Они не позвали ни Пепу, ни Джульетту. Августин принес еды, чтобы залечить ожоги, а затем вычистил и убрал все обожженные перья, извиняясь за каждое вздрагивание, которое Бруно не мог проконтролировать. На следующий день Бруно появился в огромной руане, полностью покрывающей его крылья до плечевого сустава. Пусть его сестры в конце концов узнали о травме, Бруно продолжил прятаться от всех в руане и глядеть на весь мир с затаенным страхом в глубине блестящих глаз. Августин не думал, что у него действительно есть характер спорить с кем-то, но, похоже, та бесконечная ругань с сеньорой Мадригал в день падения Каситы заставила его позвоночник окрепнуть. Теперь будь он проклят, если он не встанет на тропу войны со всем городом ради своей семьи. А Бруно, черт возьми, был его семьей. Кричать на кого-то, оскорблять кого-то, наносить удары в гневе – это все было не тем, что обычно делал Августин, но, как оказалось, он вполне мог стать чистым воплощением ярости. Ему было все равно, что Феликс пытается оттащить его от урода, доведшего Бруно до нервного срыва только по той причине, что рядом не было никого, кто действительно смог бы его остановить. Ему было наплевать, что сеньора Мадригал высказывается о неподобающем поведении этого урода и его самого – к черту, к черту, к черту, главное, что его семья в безопасности. Почему Бруно жертвовал своим ментальным и физическим здоровьем, тогда как они не могли защитить его даже от жестоких слов? Как смеют эти люди говорить, что Бруно было лучше не возвращаться? Что Касита рухнула из-за него? Эта мысль вызвала новый приступ ярости, и Августин захлопал крыльями, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Феликса, который крепко обхватил его за талию, блокируя руки. Он даже и не помнил толком, как его оттащили оттуда, буквально втолкнув в пустую церковь. Он просидел там, казалось, несколько часов, когда появился Бруно с тряпкой и теплой водой, улыбаясь. Виновато, но улыбаясь. - Если ты извинишься за то, что он причинил тебе боль, то я пойду и ударю его снова, - предупредил Августин. Лицо Бруно забавно сморщилось. Это было именно то, что он хотел сказать. Бруно взялся за обработку его ссадин и ушибов, давая Августину необходимую тишину для обдумывания того, что он хотел сказать. - Бруно, я… Я хотел бы попросить прощения, - он не обратил внимания на то, как дрогнули руки Бруно, - за то, что не пытался защитить тебя раньше, знаешь… Что просто позволял этому случаться и устранял последствия. Если бы мы все попытались раньше, то, может быть, тебе бы не пришлось взваливать все это на себя. Все это… пророчество, уход… - Это было только мое решение, - Бруно покачал головой, - прошлое пусть остается прошлым, Августин. Сейчас я… не могу посмотреть в будущее, но я знаю, что мы со всем справимся. Бруно, закончив с ушибами Августина, позволил себе помолчать в течение нескольких минут, а затем резко встал, заставив его вздрогнуть. Бруно отошел на несколько шагов в сторону, стащил с себя руану и швырнул ее на пол, плюхаясь сверху и скрещивая ноги. Дрожащее крыло вытянулось перед Августином, демонстрируя старую травму и отсутствующие перья, и он не смог сдержать расплывающейся по лицу глупой улыбки. Бруно наконец снова доверял ему. Бруно имел много странных привычек, и Августин не имел в виду всю его суеверность. Было много разных странностей, но, обратив внимание на писчие принадлежности Бруно, он не смог удержаться от вопроса. - Чем ты пишешь? Бруно быстро моргает несколько раз. Он кажется очень уставшим, и Августин почти сожалеет о том, что они так часто пользуются Бруно в качестве няни. Исабелла и Долорес, к сожалению, много капризничали, и если начинала кричать одна из девочек, то вторая мгновенно подключалась к кузине. Это было невыносимо, особенно если учесть обязанности их матерей перед городом. Поэтому довольно много обязанностей по уходу за годовалыми крохами свалилось на Бруно, имевшего больше всего свободного времени в Касите из-за того, что его отношения с городом окончательно пошли прахом. Бруно недоуменно смотрит на собственное перо в руке. - Это мое перо, - повторяет он свою же короткую мысль, - я делаю из них писчие перья. Они довольно хороши, хотя я пытался использовать перо Пепы. Она не была довольна. Августин усмехнулся, полностью представляя ее недовольство. Он успел задремать, когда Бруно легко толкнул его в плечо крылом. Проснувшись, Августин осоловело заморгал и уставился на Бруно, который протянул ему небольшую книжицу, в которой все это время писал. - Что это? – он взял книгу, открывая на первой странице и осторожно переворачивая несколько листов, исписанных мелким почерком Бруно. - Сказки, - Бруно, казалось, заколебался на мгновение, но потом пожал плечами, - я заметил, что Исе проще заснуть под сказки, а когда она молчит, то и Долорес тоже… Поэтому я просто решил сочинить немного. Они очень простые и глупые, но пока Исабелла и Долорес маленькие, им не нужен глубокий смысл… - Спасибо, Бруно, - Августин широко улыбнулся, вытягивая крыло в сторону Бруно и осторожно обнимая его. Бруно тепло улыбнулся в ответ. Найти Бруно на крыше Каситы кажется довольно тревожным, но Августин уверен, что после возвращения сил Бруно не будет в состоянии уснуть. И он оказывается прав. Бруно смотрит на звезды, неудобно запрокинув голову и обняв себя за колени. - У меня для тебя кое-что есть, - без предисловий начинает Августин, садясь рядом и неудобно балансируя крыльями. Бруно поворачивает немигающий взгляд к нему и чуть наклоняет голову к плечу. Августин медлит, но в конце концов протягивает Бруно тонкую книжицу и аккуратное черное перо. Бруно уставился на подарок, осторожно забирая его и раскрывая книгу с пустыми листами на коленях. Он смотрит на перо. - Это мое перо, - Бруно моргает, поворачиваясь обратно к Августину. - Да… Я украл его из церкви и заточил. Думаю, им будет удобно написать еще несколько сказок… Знаешь, для Антонио. Бруно смеется и прижимает книжицу к груди. - Спасибо. Они молчат долгие минуты, пока Августин не поворачивается к Бруно, глядя на его поднятые по ветру крылья. - Почему ты больше не пытаешься летать? Бруно странно смотрит на него. - Мне пятьдесят, Августин, - он пожимает плечами. Августин фыркает и закатывает глаза, и Бруно не сдерживает легкой улыбки, зная, что его объяснение не принимают. Он кладет голову на колени, - ну, в стенах… Расправить крылья почти невозможно. Там… Там тесно. И очень душно. Все чешется, болит, и я не... Я не всегда мог добраться до еды Джульетты. Бруно сглатывает, хмурясь на мгновение. - Я не мог... Не мог нормально чистить их, - его крылья вздрагивают, - и крысы... Они были повсюду... было так страшно и м-мерзко, когда они просто... просто забрались под перья и... Будто поняв, о чем речь, одна из крыс шлепнулась с крыла Бруно и быстро забралась под руану. - Мне очень жаль, - Августин отрывает взгляд от побелевших костяшек судорожно сжавшего книжицу Бруно и смотрит вниз, во двор Каситы, и краем глаза ловит легкое пожимание плечами. - Не за что извиняться. Все в порядке. Августин хочет покачать головой, но неожиданно вздрагивает от слишком знакомой интонации и замирает, когда перед глазами проносятся воспоминания. В детстве Августин очень любил лазить по крышам. Он горел мечтой быть выше, ближе к солнцу, к облакам, чувствовать ветер в пока еще слабых детских крылышках, парить над городом… Мама очень убедительно просила Августина не делать этого, но Августин был ребенком, и, как и все дети, он был уверен в своей правоте. Поэтому, забравшись на крышу чьего-то дома, он с восторгом раскинул руки, позволяя ветру толкать его в крылья. - Эй! Слезь! – он слышит чей-то голос и с недовольным лицом оборачивается. На крышу с другой стороны забрался мальчишка примерно его возраста. - Я не хочу, - Августин отрицательно мотает головой и делает шаг назад ближе к краю крыши. В глазах мальчика мелькает странное выражение, и уже позже Августин понимает, что это был страх. - Ты упадешь! Иди сюда! - Ты врешь! – Августин делает еще один шаг назад, - у меня есть крылья! - Мы не птицы. Люди не летают, - мягко говорит ему мальчик, протягивая руки в жесте мира. Августин хочет сказать что-то еще, но порыв ветра ударяет его в грудь, и в следующее мгновение он теряет опору под ногами, смешно взмахивая руками и слабыми крыльями в попытке удержаться. Он не чувствует ожидаемого удара об землю – кто-то хватает его в падении за талию и всеми силами замедляет падение. Все, что может сделать Августин – это зажмуриться и поклясться самому себе, что он больше никогда не встанет так близко к краю. Осознает себя на земле он в чьих-то объятиях и быстро вырывается, отползая прочь, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Мальчишка, спасший его от неминуемой смерти, морщится, сжимая левое плечо второй рукой. Его рукав разодран о землю, по которой их обоих проволокло, и кровь медленно пропитывает ткань. - Прости, - Августин протягивает к мальчику дрожащие руки, изо всех сил пытаясь не разрыдаться, - прости, я никогда… я больше никогда… Мальчишка криво ему улыбается, демонстрируя крупные ровные зубы, и пожимает плечами. - Моя сестра все исправит. - Мне очень жаль… - Не за что извиняться. Все в порядке. Августин стряхивает с себя воспоминания и глядит на Бруно, не мигая. Уставившись в пустой блокнот, он не замечает этого. Он думал, что впервые встретился с Бруно лицом к лицу, когда ему было пятнадцать, однако он заблуждался. Мальчик, спасший его в детстве, был Бруно Мадригалом, который, по всей видимости, предвидел падение Августина и пытался его уберечь. О, боже. Августин встает и подходит к краю крыши. Он чувствует, как взгляд Бруно врезается ему в затылок. Оборачиваясь, Августин улыбается и раскидывает руки. Он видит, как глаза Бруно на мгновение сверкают зеленью, но он только сглатывает и делает шаг назад, резко зажмуриваясь и падая. В следующее мгновение кто-то крепко хватает его за талию, отчаянно стремясь замедлить падение, и через несколько долгих секунд они оба оказываются в горе цветов Исабеллы, которая осталась после празднования возвращения магии. - Августин! – кричит Бруно, тряся его за плечи, и Августин хохочет в ответ, раскидывая конечности в стороны и наслаждаясь мягкостью цветов. - Чем ты думал?! – шипит-шепчет Бруно, отодвигаясь от Августина прочь. - Я вспомнил, - Августин улыбается, закидывая руки за голову и приглашающе вытягивая крыло перед Бруно. Помедлив, тот аккуратно ложится на его перья, складывая руки на животе и глядя в небо, - вспомнил, как ты спас меня. - Хм. Бруно ничего больше не говорит, но Августин чувствует, что тугой комок в его груди медленно расползается, оставляя место теплу. Даже если Бруно больше никогда не будет тем Бруно, которого помнит Августин… Он просто поможет этому Бруно снова стать тем, кем он был всегда. Семьей.