На авось

      Дипломатическая миссия, затеянная графом Резановым, с самого начала не внушала доверия... Никому! После неудачи в Японии скоропостижно овдовевшему и скорбящему (и, как говаривали злые языки, малость тронувшемуся умом) придворному камергеру не хотели доверять ничего значительно и хотя бы мало-мальски важного. Просьба позволить ему возглавить дипломатическую миссию в Америке выходила за рамки возможного. Высокопоставленные чины лишь качали головами, отговариваясь нецелесообразностью прожекта, и за спиной у Резанова крутили пальцем у виска.       В то же время никто не удивился, когда в ответ на предложение графа снарядить экспедицию за свой счет те же чиновники ответили с горячим энтузиазмом. Избавиться от Резанова, да еще и за его счет - этим нельзя было не воспользоваться. Сборы начались.       Давыдов был превосходным переводчиком. К своим двадцати пяти годам молодой, блестящий офицер уже поучаствовал в нескольких ответственных миссиях, и теперь ему предстояло стать правой рукой, ушами и голосом Резанова. Он прекрасно осознавал ответственность, возложенную на него. Он был полон сил и предвкушал новое путешествие, и даже необходимость на время отказаться от алкоголя не омрачала предстоящую миссию. Несмотря на пятно на репутации Резанова как политика, воодушевление не покидало ни его ни других офицеров.       Корабли отправлялись в спешке. Разгоряченный Резанов торопил и судостроителей, и поставщиков товаров для торговли за границей, и новых подчинённых. Давыдова несколько беспокоила горячность нового начальства, для дипломата тот был слишком вспыльчив, неистов, но он поддался всеобщему настроению и закрыл глаза на страстную натуру графа. Это не должно было ничему помешать, ещё успеет остыть за время плавания.       Трудности в пути не пугали молодого, но опытного моряка. Ему было не впервой испытывать тяготы путешествия на своей шкуре, а все невзгоды окупались солёными брызгами, чистым холодным ветром, бескрайними морскими просторами. Его ни пугал ни шторм ни штиль, а необходимость бороться за свою жизнь сопровождалась азартом. Он вырос в море и жил им.       Это плавание с самого начала было обречено на проблемы, как заявлял впоследствии кто-то из офицеров. Давыдов не был склонен к предрассудкам и суевериям, но невольно ловил себя на том, что соглашается. Казалось бы, когда сражения со стихией были для моряков чем-то новым? Правда, в этом путешествии их было больше обычного, но наскоро набранная команда справлялась со своей задачей без особых усилий. Но Резанов всем был недоволен. - Нас вывозит авось. - фыркал Хвостов, который и порекомендовал приставить его к Резанову в качестве переводчика. - Черт его знает, что творит!       Офицеры на борту пресловутого судна "Авось" отчаянно скучали. И если Давыдов мог хотя бы сортировать свои записи, рассчитывая по возвращении оформить их и издать, то Хвостову и другим не оставалось ничего, кроме пьянства и гитары. Давыдов ценил хорошее вино, любил выпить в приятной компании, но хлестать водку просто так, чтобы забыться... Ему нужна была светлая голова, слишком многое зависело от того, правильно ли он подберёт выражения, поймет то или иное слово во время переговоров. Неписаное правило, им самим же и назначенное, предписывало забыть о выпивке до тех пор, пока переговоры не будут окончены. Это не касалось, конечно, одного-двух бокалов на приеме, скажем, но суровые офицерские попойки исключались начисто. А жаль...       Воодушевление первых недель постепенно сменялось апатией. Упадок духа у команды ощущался столь явственно, что даже Резанов, большую часть времени занятый исключительно собой, обратил на это внимание. Сделать, правда, ничего не смог - но никто и не рассчитывал. - Видел бы ты, как он поклоны перед Богоматерью отбивает. - продолжал зубоскалить Хвостов. - Ему бы проповеди вести, а не компанией управлять.       Даже море больше не приносило покоя. Огромные волны разбивались о борт корабля, гнали прочь, но бывалые моряки играючи противостояли стихии, словно пытавшейся предупредить, уберечь от непоправимого.       Матросы изнемогали от цинги. Для офицеров было припасено что-то, кроме рыбы, но и их рацион заметно оскуднел. Все ждали, когда наконец покажется берег.       И Давыдову бы вздохнуть с облегчением, ступив на американскую землю. Они на суше, он может наконец заняться своей работой, от которой столькое зависит...       Но только граф и тут не обошёлся без сюрпризов. Его увлечение юной испанской красавицей, дочерью губернатора, было видно невооружённым глазом. - Наш-то наш, пошел на абордаж! - Хвостов с наслаждением пригубил вино. - Эта хрустальная башенка не для старого тарана, - после долгого воздержания вино ударило в голову и Давыдов, покончивший с официальной частью вечера, смог присоединиться к упражняющимся в остроумии товарищам. Наблюдать за вьющимся вокруг девицы Резановым было смешно, а спор на ящик отменного французского вина только раззадорил его, но на утро Давыдов решительно отмел вчерашние сплетни. Резанов, конечно, не самый сдержанный человек, но должен же он понимать, что дальше страстных взглядов на обрученную девицу дело зайти не должно?       Как оказалось, Резанов не понимал.       Священник, нарушивший тайну исповеди, тоже хорош, конечно. Если бы не он, веселая ночь графа могла бы обойтись без последствий в виде запрета на торговлю, приказа немедленно покинуть испанские земли под угрозой военных действий и разъяренного жениха девчонки. Из трех проблем графа волновала лишь последняя, и он, недолго думая, ринулся в драку. - Я объясню ему без переводчика! - выхвативший шпагу из ножен Резанов оттолкнул Давыдова, который тщетно пытался разобраться в ситуации и вместо мордобоя предложить конструктивный диалог. Офицерам только и оставалось, что наблюдать за дуэлью, в которой их неугомонный командир, окончательно обезумев, швырял испанца как котенка. Несмотря на молодость и горячность, Федерико проиграл своему сопернику. Раненный и униженный, он просил не пощады, а помощи своей бывшей невесте, которую, похоже, искренне любил.       Тем не менее, выигранная дуэль не только не решала их проблем, но и усугубляла и без того незавидное положение русского корабля и его обитателей. Им оставалось только надеяться на чудо. - Авось пронесет... - буркнул Давыдов и отправился на переговоры. Хотелось верить, что его позвали не для того, чтобы сообщить о назначенной казни всего офицерского состава и Резанова в придачу.       Хотя избавиться от такого начальства он бы не отказался, прости Господи.       И пускай избавление вышло довольно трагическим, Давыдов вздохнул с облегчением, когда Резанов испустил последний вздох. Нелепица какая, всю жизнь ввязываться во всяческие опасные авантюры, а умереть от банальной простуды! Судьба оставшейся на далеких американских землях невесты покойного его не слишком волновала - если подумать, то без нее ничего бы и не случилось. Во всяком случае, в этом Давыдов упорно пытался себя убедить, в глубине души жалея девушку, в одночасье лишившуюся двух женихов и потерявшей покой до конца жизни. Неизвестно, действительно ли она полюбила Резанова с первого взгляда, но вне зависимости от ее любовных пристрастий ее репутация и дальнейшее благополучие были поставлены под удар. Хотя, кто знает: может, она сможет помириться с Федерико, или найдет другого мужчину, который сможет ее защитить?       О том, что безутешная Кончита ждала своего жениха тридцать лет Давыдов так и не узнал.