Осточертело

Осточертело Вечер, московская квартира и очередная ссора между ними. — Я не хочу тебя видеть в своей жизни! — Кричала Лукина, стоя посреди спальни в одном бюстгальтере и белых брюках. — Не смей кричать на меня, тоже мне, взяла моду, — Мурочкин тоже не отставал в интонации и говорил с ней на повышенных тонах, выходя из душа в одном полотенце на бедрах. — Оооо, дорогой мой, если бы я только знала семь лет назад, когда стояла под венцом с тобой, что ты будешь так эгоистично поступать в мою сторону, я бы ни за что в жизни тебя не подпустила бы к себе! У тебя же кроме работы больше никого не существует, ты же даже не помнишь, когда у нас с тобой годовщина! — Шатенка чуть ли не рычала от ярости, смотря в голубые как хрусталь глаза напротив. — Я пашу как проклятый, чтобы обеспечить нас с тобой, а годовщина у нас с тобой 16 мая в твой день рождения, — Александр пытался хоть как-то спустить всё на тормозах и успокоиться. — Спасибо, боярин, что хоть это помните, — Лукина поклонилась до пола, а когда вернулась в исходное положение, сдула каштановую прядь волос с лица и выдохнула. — Лаур, давай нормально поговорим, я прошу тебя, — мужчина уже сровнял свой тон на спокойный и медленно подходил к жене. — Саша, я устала от бесконечных ссор, мне надоело засыпать и просыпаться одной, уже задолбали твои пропадания на работе, встречи с друзьями и тому подобное, я не железная! Я хочу любви и тепла, что была раньше, — децибелы голоса Лукиной начали понижаться. — Дорогая, я обещаю тебе, что буду уделять тебе больше времени, пожалуйста, поверь мне, — между ними оставалось всего лишь пара шагов, хрупкое женское тело как-то само по себе начало реагировать на идеально накаченное тело Александра. — Я не верю тебе… Осточертело! — Шатенка отвела глаза лишь бы только не смотреть на него, скрывая в полумраке выступивший румянец. Мурочкин достаточно быстро сократил дистанцию между ними и, притянув Лукину к себе за талию, заглянул в столь родные глаза, а потом впился в пухлые губы, которые были окрашены в красную помаду. Поцелуй был жадным и грубым, и языки танцевали в танце. Низ живота младшей стянуло почти моментально. Положив руки на широкие и сильные плечи, Лукина словно горела, так как от нахлынувших ощущений тело набрало температуру. Не разрывая поцелуй, Александр расстегнул лиф и откинул первый ненужный элемент в сторону, маленькими шажочками старший довел её до кровати, а потом, разорвав поцелуй, толкнул Лукину на мягкую поверхность и хитро облизнулся. Дыхание шатенки ушло к чертовой матери, а тонкое кружево бессовестно промокло, что та влага и жар между стройных ног ощущалась даже через ткань белоснежных брюк. Нависнув сверху, брюнет вновь впился в столь сладкие губы, а свободной рукой он ловко расстегнул белоснежные брюки и стянул те вместе с трусами и тоже откинул черт знает в каком направлении. Сейчас было плевать на всё: весь мир будто бы остановился, и кроме них двоих никого не существовало. Распахнув полотенце, брюнет провел членом по пылающей плоти и грубо вошёл в голубоглазую полностью. Разорвав в этот момент поцелуй, Лукина гортанно простонала, выгибаясь почти до предела в пояснице. Припав к тонкой шее жены, мужчина помечал своё, начиная грубо двигаться. Шатенка словно сходила с ума, до дури сжимая белоснежную шёлковую простынь руками, на которых выступили вены. Стоны из неё лились рекой, а Мурочкин набрал нехилый темп, вдалбливая голубоглазую в кровать и слушая её прекрасные стоны, которые ничем не заменить. По истечению срока шатенка не смогла больше терпеть, она замерла на секунд пять, а потом проорала имя старшего, сильно содрогаясь и сорвав окончательно глотку. Простыня под ней была полностью мокрой, дышать было тяжело, а из глаз покатились слëзы от нахлынувших ощущений. — Я люблю тебя, Мурочкин, — сквозь тяжёлое дыхание и хрипоту сказала Лукина, смотря в глаза напротив. — И я тебя люблю, моя голубоглазая бестия!