Am I the one?

«Если хочешь — приезжай» — нет ничего страшнее этой фразы. Особенно это страшно для Кэсси, которая была слишком хороша, чтобы хотеть приехать к мужчине, но к Дабину правда хочется. Девушка знает, что сегодня перебрала с алкоголем, однако решение уже принято, а её ноги будто сами усадили ту в такси, уточнив адрес. Ну, вдруг чего перепутала (видимо к Дабину хочется так сильно, что даже переспрашивать адрес дважды не страшно). Сущим адом оказалось ожидание. Поворот за поворотом, светофор за светофором, люди, спешащие домой после пятничных пьянок. Ничего из ряда вон выходящего, кроме мыслей. «Я скучаю. Мне хочется быть рядом. Я хочу защищать и быть защищённой. Но (за которым всегда идет противоречие предыдущей части) я не заслуживаю». Поэтому, выйдя из машины Кэсси ещё трижды успевает засомневаться, выкурить две сигареты и плюнуть на все, после звука колокольчика, оповещающего о новом уведомлении: «Так всё-таки приедешь сегодня?» Срывает крышу. Остатки сигареты тушатся носком кеда о мокрый асфальт, а девушка успевает зайти в уже знакомый подъезд с каким-то прохожим, и уже через пару минут Кэс обивает порог. Кажется, что если бы она сейчас погадала на лепестках ромашки о том, звонить ли ей в квартиру, то ей бы стало в тысячу раз легче. И не успевает девушка усмехнуться этим мыслям, как дверь в квартиру открывается и первым делом она видит собачью морду, которую знает не первый месяц — Лори. Что она забыла у Дабина — невероятный вопрос. — Ты ждала меня? Почему на позвонила? Я же починил звонок? Или опять не работает? — даже дураку понятно, что парень беспокоится. Хочет понять почему, что, где и как. — Нет, прости, я только подошла… Что у тебя делает Лори? — Крису нужно в Пусан на пару дней и он оставил её мне, чтобы я присмотрел, вот, собрались гулять, да, милая? Собака начинает вилять хвостом, лая. И обратно на улицу, где в ход идет третья сигарета, которую Хон просит не стесняясь и Кэс тянется к пачке, когда её прерывают: — Нет, твою. Ту, что ты куришь сейчас. На губах младшей помада. Она смущается, хмурится от непонимания, но сигарету отдает, видя, как Дабин затягивается, забирая какую-то часть яркой помады на свои губы. Это смущает. Своей натурой смущает, знает это: «Играет», думает Кэсси, глубоко ошибаясь. — Как день прошел? Ты не голодна? Я приготовил сырные токпокки. — Если не жадничаешь — я попробую. И парень кидает взгляд, что ударяет прямо в живот, выбивая весь воздух. В нем читается все и одновременно ничего. Слишком размыто, непонятно. Смазанно, словно поцелуи, оставленные на младшей пару недель назад. Сигарета (та, что на двоих) докурена, Лори выгуляна и полностью довольна, а голод Кэсси уже даёт о себе знать. Трапеза проходит тихо, никто ничего не говорит, однако закончив девушка, встав из-за стола поблагодарит Дабина и скажет, что было очень вкусно — не соврёт. — Почему ты позвал меня? — Девушка все-таки решается спросить. — Хотел увидеть. Я соскучился. Пока ты была в Окленде многое успела произойти… Даже несмотря на то, что уезжала всего на неделю — это ощущалось, словно месяц. — Оу… Тогда в следующий раз говори, что хочешь увидеть, а то я после твоих сообщений не знаю что и думать. Спать расходятся по разным комнатам. Дабин жертвует просторной кроватью, отдавая ту Кэс на одну ночь. Девушка не может уснуть. Никак. В голову лезет все что, угодно, и даже похрапывание из соседней комнаты не помогает остановить поток мыслей, а когда оно прекращается — Кэсси не замечает этого до момента, пока сонное, и явно пьяное тело не приземляется рядом, обнимая со спины. Дабин шепчет что-то вроде: «Я скучал» и проваливается обратно в сон, оставляя младшую напуганной. Кэс не заснет сегодня. Она пролежит неподвижно всю ночь, а на утро уйдет чуть раньше, как в мыльных операх, но сжалится — оставит записку. «Прости, что уже ушла. Мне нужно по делам. Пожалуйста, напиши как проснёшься и не думай, что я тебя бросила. Я думаю, нам надо обсудить то, что происходит между нами почти каждый месяц». Без уточнений. Даже если что-то происходящее — это секс. Она не уточнит. В её репертуаре. Утром Хон мнет записку, кидает в мусорку и пишет уже под вечер: «Ты права, нам стоит поговорить».