Фенхель

Воздух наполняется ночными звуками. Лес призывно шумит, шелестя кронами. Где-то кричат дикие птицы. Звери шуршат сухим валежником, крадясь в темноте. Клацают зубами, ломая суставы очередной пойманной тушки. Хлюпают, ступая по мокрому мху, мнут траву лапами. Луна снова родилась сегодня. Она голубая, словно водная гладь. Время пришло. Киллуа разглядывает щербатый шар. Наконец-то. Утром отец вложил в его ладонь клинок. Белый, как кость, легкий, как перо, с резной деревянной ручкой, плотно обкрученной иссохшими сухожилиями. Киллуа прожил достаточное количество лун, чтобы считаться взрослым. Теперь он может убить зверя, дабы перенять его дух и силу. Остальные полнолунные снимали шкуру с волков или лисов. Особо неумелые ловили зверье помельче. Барсуков или кроликов, но до того смешно выглядели одеяния из тонких шкурок, что Киллуа только хмыкал в кулак, разглядывая их у костра. Преемнику вождя срамно охотиться за кем-то столь малым. Юный Золдик быстро выбрал зверя, весь день выслеживая по свежим следам. Бесшумно шел позади, ожидая, когда тот доберется до реки, чтобы напиться. Упругая ветвь послужила отличным убежищем перед броском. Пальцы смяли грязную шерсть. Белое полотно клинка высекло глазное яблоко, заставив выть. Пришлось потрудиться, чтобы не упасть с косматой горы, буйно мотавшейся из стороны в сторону. Лапа с острыми, как бритва, когтями не раз проходила возле лица. Но Золдик смог всадить клинок и во второй глаз. Вырвал его и завершил ритуал, вонзая под челюсть. Утер кровь с лица, опрокинул тушу на бок, вспарывая на загривке, отодрал белый лоскут, забираясь под него лезвием и принялся отрезать. Тушу оставил как восхваление духам леса. Шумный речной поток попросил омыть себя после совершенного. Затем опустил окровавленный лоскут и принялся полоскать. Теперь на его плечах покоился белоснежный мех, подстать светлым волосам и одеяниям отца. Глаза были доказательством выполненных условий. Сердце - подарок луне, так щедро одарившей его подходящим зверем. Шаман сжег сердце в костре, вгляделся в густой дым, смрадным столпом поднимающийся в небо, обнажил желтые зубы и просиял. Боги приняли жертву. Теперь он готов. На поляне уже толпились юнцы. Гоготали, подначивая друг друга, ругались, шутливо, заламывая руки. Трогали мохнатые накидки друг друга. Золдик шагнул к деревянному идолу и сел, подбирая ноги. Трепаться с остальным молодняком он не хотел. Когда начнется мирдаф все они станут друг для друга соперниками, готовыми замахнуться даже на товарища. Каждому из них разрешено иметь по клинку. Убивать соплеменников нельзя, но смерть всегда преследовала тех, кто уходил в лес под луной. У них три дня, чтобы выбрать себе спутника. Следующая возможность выпадет, когда минует зима. Были на поляне и те, кто приходил сюда далеко не первый раз. На них Золдик смотрел с надменной усмешкой. Эти альфы возвращались ни с чем. Шли в хижину с потупленными взглядами. Грязные, с дрожащими голенями и слипшимися от пота волосами, в окровавленных шкурах, испещренных зияющими дырами, обнажившими свежие раны. А все потому, что выбирали себе омегу не под стать. Оттого чужой клинок и оставлял на них полосы, служащие напоминанием о собственной глупости. Были и те, кто путались в забытых ловушках, причем так крепко, что сидели в них до самого утра, хотя в поселении считались очень опытными охотниками. Золдик разглядывает одного такого ссутуленного, уже взрослого мужчину с тонким шрамом на щеке, гладит жилистую рукоять и поднимается. Шаман призывно бьет в бубен. Из тени деревьев показываются новые лица. Мнут высокую траву, выходя под свет. Гул стихает. Две стороны молчаливо оглядывают друг друга. Кто-то из альф шепчется, тыча пальцем то в один стройный силуэт, то в другой. Мечется, как откормленный волк, который не может выбрать себе добычу по вкусу. Пытается поймать взгляд потенциального спутника, пригибаясь к земле. Золдик становится в ряд, кося на недалекого соперника взглядом. Придти на мирдаф и при этом не выбрать омегу заранее? Метаться, облизывая тонкие ноги глазами. Тихо подсвистывать, пытаясь привлечь внимание особо понравившихся. Так по-детски. И он то хочет стать настоящим мужчиной? Смешно. Омеги глаза не поднимают. Не шепчутся, молчаливо разглядывая землю под ногами. Те, что также выбрали себе пару заранее прекрасно знают, кто кинется за ними следом. Знают, а потому сразу будут торопиться к назначенному месту, дожидаясь спутника. Те, кто никого так и не захотел, будут бежать, пока не выбьются из сил. Омегу нельзя принуждать. Нельзя ранить. Нельзя калечить, лишь бы подмять под себя. Омега должна назвать свое имя. Должна согласиться, принять того, кто стоит перед ней, если он придется по нраву. Лес, однако, не редко лицезрел осквернение заветов, оставленных предками. Родители детей назад так и не встречали. Лишь спустя время, охотясь, кто-то из деревни мог найти останки тех, кто отказал и был убит. Хоронили их под венками из ландышей, но того, кто нарушил закон найти не могли. Золдик втягивает холодный воздух носом. Крутит головой, пытаясь высмотреть среди стоящих того, кого выбрал еще прошлой зимой. Натыкается на темную копну и распрямляет плечи. Фенхель. Так он назвался. Это было не его имя, но было имя цветка, одним из которых омеги не редко называли друг друга в присутствии альф. Имена имеют силу. Знать имя должен только избранник. На Золдика смотрят желтоватой каймой. Растягивают губы и гладят лист мясистого папоротника, очерчивая резной край тонкими пальцами. Золдик не может сдержать ответную улыбку. Брюнет смотрит на него, игнорируя призывный свист надоедливых щенков, стоящих поодаль. Золдик охотился на зайца в тот день. Припал к земле, зарылся в снег, выглядывая острое ухо на фоне белой пустоши. Когда косой, почуяв его присутствие все же дал стрекача, пришлось гнаться, на ходу натягивая тетиву. Стрела просвистела у Золдика над головой, впилась в белоснежный бок, завалила зверька на снег, вынудив мазать за собой кровавыми следами. Киллуа хотел возмутиться, разгибаясь. Кто посмел красть его добычу прямо из-под носа?! Брюнет свесился с дерева, засмеялся высоко и тонко, как смеются женщины. Спрыгнул, разгоряченно выдыхая, сжал пушистые уши и тут же удрал. Он крал его добычу еще несколько раз. Охотился в лесу, как охотились остальные, пока омеги сидели в теплых хижинах, нянча детей. Без труда резал шеи диким гусям, ставил ловушки, которые блондин разглядывал с любопытством. Хохотал где-то в кронах, пока Золдик выпутывался из одной такой, случайно угодив ногой. Он не был рожден их племенем. Попался охотникам в лесу, когда снимал дичь с петли, затем его привели к отцу. Чужаков убивали, оставляя на видных местах, чтобы остальным было неповадно нарушать границы. Отец, однако, рассудил, что мальчишка опасности не представляет. Покрутил, трогая за руки и оставил в их поселении, выделив место в хижине. Золдик недоверчиво смотрел на чужеземца из-за отцовской спины. Чужеземец смотрел на Золдика с широкой улыбкой. Но в хижине так и не поселился. Жил где-то в лесу, охотился, поразительно подражая звукам лесной живности. Иногда приходил в поселение играть с малышней. Стругал им диковинных зверюшек из сухих поленьев. Ухаживал за больными, поддерживая огонь, менял повязки, не боясь вида крови. Он заботился о себе сам, как заботились мужчины. Никогда не отводил взгляд. Ловко пользовался луком, без труда сбивая птицу в воздухе. Пока остальные кокетливо мялись, бросая лишь короткие взгляды из-под ресниц, он стоял ровно, упершись руками в бока. Смотрел гордо, как смотрят альфы, хоть сам им и не являлся. Фенхель шутливо называл его снежком, дразнил за светлый цвет волос, приговаривая, что его будет видно среди густой листвы. Высовывал язык, больно щипая за плечо. Золдик вспыхивал, сжимал руку в кулак, рыча, что это наследие предков. Кричал ему в спину, несдержанно обсыпая ругательствами. А затем, издалека, разглядывал увесистый мешок, из которого тот доставал подстреленное зверье, отдавая старикам. Его сведенные темные брови и сосредоточенное лицо без тени улыбки. Фенхель в поселении не улыбался. С остальными не говорил, водя дружбу только со светленьким, но строптивым омегой, выбравшим в пару их знахаря. А затем снова поджидал его в лесу, оставляя на видных местах изящно вырезанные из зеленых листков снежинки. Насмехался. Золдик злился и рвал их, показательно топча ногами. Но несколько незаметно положил за пояс, спрятав под лежанкой. Золдик любовался этим чудным мальчишкой. Заглядывался на стройные ноги, на россыпь золотистых веснушек на щеках, на темные ресницы. На сильные руки, так непохожие на руки остальных омег. Золдик его выбрал. Вот она. Пара, достойная будущего вождя. Выносливая и крепкая. С тонкой талией и большими внимательными глазами. С терпким запахом, сладким и диким. Золдик разглядывает меховое одеяние, едва достающее до середины бедра. Призывно, будто с издевкой. Примагничивающее к золотистой коже и сбитым коленкам, обтесанным об камни во время недавней охоты. Теперь он мог сделать его своим. Сбоку снова зашептались. Альфа с глубокой отметиной на груди усмехнулся, тыча в брюнета пальцем, наклонился к товарищу и заговорил громко, заставив стоящих рядом обернуться. - Неказистый какой! И тонкий как прут, как только жив еще, питаясь невесть чем! Золдик метнул глазами, ухватываясь за клинок под шкурой. Парень захохотал, скалясь. - Страшненький он! На ежа похож! Тот что стоял рядом тоже гоготнул и тут же толкнул в бок, говоря тише. - Ага. Ты поэтому второй раз его поймать пытаешься? - Замолчи! Темноволосый пихнул друга в спину и насупился, снова глядя на Фенхеля. Тот мазнул в его сторону взглядом, сощурился и оборвал лист папоротника, сжимая в кулак. Золдик всмотрелся в его руки, сминающие лист до состояния зеленого комка. Хмыкнул и убрал руку с чехла. Второй раз, значит. Что ж. Мог бы уже и понять, что не был выбран. Вокруг полно омег, пусть ищет другую. Эту омегу Золдик поймает сам. Кровь бурлит в жилах. Волосы на затылке встают торчком. Он прочесал лес вдоль и поперек, он знает каждый куст и каждый пещерный излом. Он нагонит его в первую же ночь и потребует, чтобы тот принадлежал ему. Каким будет его вечно нахальное лицо, когда Золдик вынырнет из темноты? Он так ждал этого дня, ворочаясь от бессонницы. Представлял, как мнет эти стройные бедра пальцами, как вжимается в впалый живот губами, задрав ворох коричневых лоскутов. Как гладит острые плечи, оголяя это сильное, но тонкое тело, способное ловко карабкаться по деревьям. Золдик сделает их настоящими мужчинами. Золдик его пометит, приведет к отцу, а затем поселит в отдельную хижину, пол которой устелет самой душистой травой. Будет ласкать по ночам, будет брать с собой в лес, чтобы вместе купаться в реке. Будет жадно мять между ног, наконец узнав его имя. Подстрелит для него пушистых лисиц, сошьет теплую накидку, которой спрячет его гибкий силуэт. Добудет под сводами священной пещеры множество прозрачных камней, нанизает на жгут и повесит на шею, как когда-то отец повесил на шею матери, отметив, как супругу вождя. Золдик сделает его послушным, принудит терпеливо ждать в хижине, спрятав от остальных соплеменников, чтобы единолично любоваться острыми чертами. Будет сам приносить дичь и собирать сладкие ягоды, сцеловывая бурый сок с чужих тонких губ. Будет подминать под себя, зарываться в темный ворох пальцами. Будет ждать, когда тот станет слабым и безропотным, пахнущим остро и тянуще для обоняния. Будет облизывать с ног до головы, перенимая его запах, будет сладко забираться языком, вынуждая метаться по шкуре. А затем наполнит собой, поселит в нем новую жизнь, охраняя как самое сокровенное. Золдик будет хорошим супругом. Золдик сделает его подобным остальным омегам. Будет беречь. Запретит ходить в лес и браться за оружие. Сделает ласковым и тихим. Сделает полностью своим. Шаман призывно бьет в бубен. Облака открывают лунный диск, подобный всевидящему оку. Тонкие силуэты быстро исчезают в лесном пологе, коротко озираясь назад. Фенхель смотрит им в спину, мажет по Золдику желтоватыми омутами и смеется, тоже срываясь с места. Золдик пришелся ему по нраву. Золдик уверен. Золдик немигающе вглядывается в темный затылок, через миг растворившийся в темноте. Шаман бьет еще раз. Луна окрашивает пространство поляны голубым. Золдик дышит глубоко и нетерпеливо, бежит следом, ловко ныряя между щербатыми стволами, принюхивается, минует сплетения обманчивых теней, задирает голову, рассматривая кроны. В воздухе витает множество разных запахов. Золдик без труда находит нужный и сворачивает к реке. Мальчишка пах яблоками. Еще зелеными, кисловатыми на вкус. Обычно сиротливо лежащими на земле, потому что в первую очередь собирались красные. Золдик всегда поднимал их и грыз, будучи меньше. Морщился, хохотал, а затем прятал за пазуху, набирая холодную воду ладонями, чтобы запить. Их хижина всегда была полна сладких фруктов. Золдик пресытился ими, а потому всегда плутал по лесу, выискивая раскидистые кроны. Золдик выскочил к реке, оглядел песчаный склон с множеством тычков рогозы и снова потянул носом. Ничего. Ветер сменил направление? Неподалеку раздался крик. Киллуа оглянулся, замечая метнувшуюся фигуру в кустах. Вдохнул и сморщился, снова уходя в лес. Кого-то поймали. Кроны открывали звездный поток с тысячами горящих точек. Пели птицы, бурная река шумела позади. Золдик снова и снова ловил ледяной воздух ртом, смаковал, пытался поймать тонкий аромат зеленых яблок. Затем сдался и решил просто прочесывать лес. Облака стали подсвечиваться красным. Лес затих, полотно тумана стало оседать между соснами. Золдик вышел к деревне. Его сердце часто билось, колотясь об ребра. Волосы спутались, вобрав множество тонких нитей паутин и пожелтевших иголок. Он так и не смог взять след, хотя обыскал каждый угол. Обида клокотала в груди.