Метаморфоза

      Кровь, стучащая в висках, приливала к голове, бешено колотящееся сердце отбивало последние секунды жизни мчавшегося от преследования Даниэля. Застывшие в безмолвии коридоры замка заполнили отрывистое дыхание убегающего юноши и вопли уродливого существа, размахивающего когтистой лапой из стороны в сторону в попытке поймать лакомую добычу. Ослабевая, измученный парень непроизвольно замедлялся и уже слышал у самого уха приближавшийся чудовищный вой. Сквозь сгущающуюся с каждым шагом черную пелену перед глазами и безмерную усталость он с трудом мог различить перед собой мутнеющие очертания каменных стен и испускающих тусклый свет факелов. Изнемогая от пронзившей его ноющей боли, Даниэль, держась за открытую рану, упал на колени и прислонился к стене в ожидании своей кончины.       "Это мой конец...", — ощутив сильную хватку удовлетворенно урчащего существа, поволокшего его слабое тельце прямо по твердому гранитному полу в неизвестном направлении, подумал юноша, окончательно пав духом.       Внезапно в конце коридора показалась далекая металлическая дверь, и парень, прищурившись, увидал, что та была слегка приоткрыта. В слезящихся от страха глазах промелькнула мимолетная искра надежды, мгновенно разгоревшись в обуздавшее его мышцы энергичное пламя. Даниэль, дергаясь из последних сил, вырвался из крепкой хватки потерявшего бдительность монстра и бросился к заветной спасительной двери.       Добежав, он судорожно поднял затвор и дернул ручку вниз. Дверь покорно отворилась, юноша ликующе вбежал внутрь, едва успев увернуться от резанувших воздух острых когтей, тут же закрывая тяжелую створку за собой и нащупывая баранку замка. В нос ударил сырой травянистый запах, Даниэль, пошатываясь, прошел несколько шагов и рухнул прямо на скользкие деревянные доски, вымазанные непонятной слизью, после чего его веки рефлекторно закрылись, и он погрузился во мрак.       — Александр, эти образцы... великолепны! Я никогда не встречал ничего подобного в питомниках Лондона, — воодушевленно воскликнул он.       — Да, ты прав, Даниэль. Внешний вид и размер этих экземпляров впечатляет. Но не только лишь это поразит твое воображение, — со странной усмешкой добавил барон.       — Что вы имеете в виду?       — Их размножение, — пояснил старик. — Это не совсем обычные цветы, как ты мог сначала подумать. Создают себе подобных они не при помощи спор или же половых клеток. Семенам этих хищных растений важны благоприятный микроклимат и нахождение в постоянном тепле. Для этого им нужен упругий растягивающийся сосуд, способный выдержать большое количество плодов и дать молока. Много молока. Человеческие особи идеально подходят для таких условий размножения. Для них желательно поймать женскую, ведь в нее вместится гораздо больше зародышей, чем в мужскую. Но самцами тоже не брезгуют, даже наоборот, в некоторых случаях пользуют чаще. Есть версия, что мужские особи дают молоко более хорошего качества.       — Какой кошмар!— в испуге крикнул парень. — Александр, разве мы не в опасности сейчас?       — Беспокоиться абсолютно не о чём. Сезон опыления у них ещё не наступил.       Несколько капель упало с водосточных плесневелых труб на медные пряди волос, закрывавших бледное лицо. Лежащий на полу юноша, поморщившись от холодящей влаги на щеке, приоткрыл глаза и, смахнув капельку воды с примесью зеленоватых липких выделений, слегка приподнялся на локтях, осматриваясь вокруг. В уставленных на столах многочисленных горшках спокойно покачивались гигантские папоротники, растения странных форм со светящимися цветками на концах изогнутых стеблей, с луковицеобразными вытянутыми бутанами без лепестков. Поросшие мхом и диким плющом плоские стены усеивал слой спутанных между собой спиральных зарослей лиан, протягивающих свои древовидные ветви до самого потолка.       "Что это за место? Где я? Это... теплица?" — растерялся парень, встав на ноги.       Даниэль осторожно прошел вдоль широких столов, щурясь от излучений свисавших вниз светодиодных лампочек. Тут же подошва его ботинка угодила в плотный сгусток странной клейкой субстанции. Испуганный юноша несколько раз дернулся, и не без труда вскоре высвободил увязшую в неизвестных выделениях ногу. Внезапно где-то со стороны донесся слабый утробный рык, ещё немного грязных капель приземлились на макушку парня. Держа в трясущихся руках фонарь, он, оборачиваясь, пытался найти в мутировавших толстых стеблях источник звука, но ничего не обнаружил, отчего в его сознании зарождались нараставшие тревожные мысли.       — Надо поскорее выбираться отсюда, — выдохнул юноша, заливая масло в лампу. Повторное угрожающее рычание рядом с его ухом прервало зловещую тишину, он отскочил назад, задев локтем несколько горшков. Глиняные емкости, соприкоснувшись с землей, разбились вдребезги, и негромкий звон разлетевшихся осколков заглушил истошный крик Даниэля, увидавшего невероятно ужасное создание, полностью усеянное коричнево-зелеными струпьями и чахлыми ростками, выходящими из разных частей туловища, искривлённых рук и изуродованных ног. Вонь, исходящая из омерзительного, вылезающего из беззубого рта выроста в виде распустившегося противного бутона, заставила Даниэля закрыть рукавом нос. Гибрид человека и растения яростно взвыл, юноша бросился обратно к двери. Сверху, с потолка, висящие на лианах плоды, похожие на обернутый в растительную оболочку арахис, шевелясь, раскрылись и выстрелили в парня клейкими зеленовато-белыми комками, что, попав на одежду, сковывали каждое движение. Подбежав к выходу, весь облепленный неприятными выделениями, Даниэль потянул ручку на себя, но та ни на градус не повернулась. Тугой ком тошноты подкатил к горлу, когда, охваченный паникой, он ощутил грубо сдавившее его предплечье руку.       Парень бурно замахал фонарем перед лицом существа, и жар от фитиля сквозь мутное стекло обжег зеленоватую кожицу, отчего она, зашипев, пригорела и сделалась грязно-салатового оттенка. Монстр, вопя, в страхе отшатнулся от него. Юноша для пущей уверенности резко вытянул руку с лампой по направлению к существу, зловеще покачивая ею из стороны в сторону. Монстр забился в угол, забавляя парня подобным несвойственным поведением. Даниэль, весь липкий от сползающих вниз по телу странных жидкостей, самодовольно хихикая, развернулся и, прикрепив непотушенный фонарь к поясу, вновь принялся за взлом замка на двери, пока его лампу не выдернула кривая лапа и не отбросила далеко к нижним трубам. Существо, точь-в-точь похожее на предыдущее, резко завело ему правый локтевой сустав за спину, другое, с ожогом на плече, присоединилось к подоспевшему собрату и дополнительно обхватило левое предплечье, окончательно обездвижив и лишив парня шанса на побег.       — Отпустите меня! Отпустите! Пожалуйста, не убивайте меня! — закричал Даниэль в попытке вывернуть руки из захватов.       Из самого конца теплицы, передвигая безобразными ступнями, вышел третий монстр, отличавшийся наличием бороды и отсутствием уродливого выроста во рту. Напряженный парень, предположив, что существо являлось старейшиной, обливаясь холодным потом, ещё раз встряхнул плечами и испуганно посмотрел на подошедшее вплотную чудовище. Оно внимательно осмотрело бездонными глазницами пойманную жертву сверху вниз, периодически останавливаясь то на бедрах, то на виднеющимся стройном стане. Из разверстой пасти монстра раздались жуткие булькающие хрипения, что звучали будто приказы для того, кого Даниэль пока не видел.       С потолка, плавно соскальзывая с лиан, спустились два стеблеобразных толстых отростка, отдаленно напомнивших склизкие щупальца осьминога. Монстр что-то гаркнул им в ответ и настежь распахнул дубового цвета сюртук так, чтобы все изгибы туловища были четко видны. Один стебель метнулся к поясу, вывернул полы белой рубашки и задрал их вместе с жилеткой, давящей на грудную клетку, вверх настолько высоко, что очертания талии и выступающих костей таза четко проступали в тускловатом свете лампочек, а прохладные пары сквозняка, гуляющего по теплице, охлаждающей волной задевали розовые сжавшиеся соски.       Парень, пискнув, зажмурился в ожидании того, что существо ударит, разорвет на части или вывернет его внутренние органы наружу, но оно лишь смерило его оценивающим взглядом, деликатно и в некоторой степени даже осторожно положило две безобразные руки на плоский живот и исследующими движениями принялось слегка нажимать большими пальцами на некоторые его участки в области таза, а затем неожиданно прислонилось височной частью, лишенной уха, к пупку и долго так простояло, будто сосредоточенно прислушиваясь к чему-то глубоко внутри. Словно получив то, что оно желало, чудовище вмиг оторвалось от туловища юноши и перевело внимание выше. Не став долго церемониться, старейшина сдавил оба затвердевших соска, оттянул их, всячески зажимая и перекатывая между подушечек пальцев.       — О-ох... Пре... крати... З-зачем ты делаешь это...? — задался вопросом Даниэль, и тут же существо примкнуло к одному из них беззубым ртом и принялось усиленно сосать. Не в силах смотреть на то, что этот омерзительный гибрид человека и растения вытворял с ним, юноша, хныкая, крепко закрыл глаза, пытаясь огородить себя мысленным барьером от гадкого языка, походящего на скользкого слизняка, и отвисших пухлых губ, но безостановочно капающая с потолка субстанция, вытекающая из раскрытых плодов, пропитывая одежду и попадая на белоснежную кожу, только наоборот заставляла тело острее реагировать на прикосновения, делая его неимоверно горячим и влажным.       Пойманному, Даниэлю ничего больше не оставалось, как терпеть извращенные истязания, дергаясь от ужаса всякий раз, когда его ареолу лизали и стягивали множество маленьких, ползавших, скользких жгутиков, вылезавших из языка лидера. Двое держащих позади уродцев забурчали и голодно зачавкали, и старейшина, оторвавшись от покрасневших размятых сосков, противно облизнулся, вдоволь наигравшись со своей жертвой. Наполовину лишенный сознания юноша расслышал невнятные приказные рыки и сквозь них уловил одно единственное слово, от которого на его лбу выступила испарина, а внутри все сжалось от подступившего приступа тошноты.       — Подходит, — сказало оно, и стебель послушно заправил рубашку в брюки, жилетку одернул вниз, выпрямив на ней складки.       — Нет! Я не хочу быть удобрением для растений! — Даниэль принялся неистово лягаться и брыкаться в попытке вытащить хотя бы одну руку из цепкой хватки, но тут же второй отросток обвился вокруг тонкой шеи и туго стянул ее. — Агх! Гх...! Ч-что вы хотите от меня...? Вы меня убьете?       В ответ старейшина отрицательно покачал головой и вновь указал на живот парня.       — Вы... — запнулся он, — не хотите моей смерти? Тогда отпустите меня, пожалуйста...       Стебель туже сомкнулся на горле, препятствуя подаче кислорода в легкие юноши. Он, задыхаясь, впился ногтями в плотную эпидерму и глухо захрипел.       — Процесс опыления... Начат... Нужен... Сосуд... Твое... Тело... Если... Не успокоишься... Умрешь...       — Делайте всё, что хотите, и оставьте меня в покое! — в испуге пролепетал побагровевший Даниэль, царапая наружный слой. — Но только не убивайте!       Лидер одобрительно кивнул, и парень ощутил, как легко отросток размотался, дав ему возможность поймать ртом несколько глотков воздуха. Двое существ покорно разомкнули корявые пальцы вокруг заведенных за спину рук, и Даниэль, потирая затекшие предплечья, с облегчением выдохнул, поправив на плечах съехавший сюртук.       На миг в голове пронеслась безумная идея подбежать к трубам, быстро поднять с пола фонарь и как можно скорее броситься прочь от теплицы и от повстречавшихся странных монстров, но лишь подобная мысль возникла, как опустившийся сверху сплошной бутон, состоящий из одного огромного листа в форме вытянутого кувшина, приоткрылся и поглотил всю верхнюю часть туловища юноши до самой груди.       — Эй! Что вы делаете!? Вы обещали, что я не стану кормом! Пустите меня немедленно! — пинаясь ногами, требовал сопротивляющийся парень, но его надрывный голос лишь слабым эхом долетал до существ извне.       Даниэль, трясясь, снова почувствовал легшее на бедро растительное щупальце, которое, вновь задрав одежду, игнорируя возмущенные восклики, выпустило из своего конца острое жало. Жгучая боль от прокола мгновенно пронзила в области низа живота, и парень ощутил, как щупальце впрыснуло в кровь неясный яд. Бутон, чавкая, продолжил медленно пожирать его до тех пор, пока полностью не проглотил носки высоких сапог, доходящих юноше до колен.       Подвижные толстые стенки желудка, учащенно сокращаясь, тесно сжимали и разжимали его тело и испускали липкие нектарные соки, омывая ими Даниэля с макушки и до самых пят. Парень бил кулаками по внутреннему слою закрытого цветоложе, кричал и отчаянно звал на помощь, но бутон, никак не реагируя, лишь продолжал тщательно пережевывать, отчего мольбы превращались снаружи в глухие мычания. С каждым последующим выплеском густых выделений, высасывающих из него все больше и больше сил, он постепенно переставал сопротивляться, и вскоре, обессиленно прислонившись щекой к листу, позволил целиком покрыть себя белесым клейким веществом. Но тут растение, раскрыв головку бутона, выбросило из себя парня обратно, и существа тут же окружили его. Стекающая жидкость вызывала приятные покалывания, от которых всё тело юноши делалось чувствительным настолько сильно, что любое движение дарило ему сказочное возбуждение.       — Афродизиак впитался... Сосуд... почти готов... — проговорило существо с ожогом и перекинуло Даниэля через плечо.       — Гх... Ах... Н-н... н-нет, опусти меня... — слабо молил парень.       Монстр, не слушая, понес его вглубь теплицы, тлеющая надежда на освобождение по мере отдаления заветного выхода ускользала от него все дальше. Краем глаза юноша заметил в дальнем углу гигантскую мутировавшую кувшинку высотой от десяти до пятнадцати метров, имевшую вместо бархатистых лепестков грязно-розоватые, выползавшие из середины, щупальца различных форм и размеров. При виде зловеще шевелящихся вязких отростков, напоминавших тычиночные нити, тянущих к нему длинные склизкие кончики, парень заметно занервничал. Существо, гадко хрипя, резко бросило юношу в сердцевину соцветия, в самую пучину отростков. Кувшинка, довольно урча, вмиг набросилась на щедрую добычу, обвила щупальцами запястья и голени, лишив возможности вырваться, и широко раздвинула ему ноги. Щупальца в нетерпении стащили с Даниэля мокрый сюртук, рывком стянули зеленую жилетку, порвав ее с передней стороны, сдержанно заскользили вниз, отрывая пуговицы от планки рубашки одну за другой, распространяя по незащищенной коже необыкновенно теплую влагу.       — Что ты творишь?! Перестань! Ты порвешь мой костюм! — кричал парень, но тут плотный усик ударил его по губам и проворно залез в рот. — Угмх...?! Мнф... нефт! Убери это!       Два других тентакля пустили пульсирующие щупики по обнаженной аккуратной груди, прижавшись к изящным, уязвимым соскам, обкрутились вокруг них мелкими спиральными кольцами, отросток во рту проскользнул дальше, начав внутри неистово толкаться. Юноша, захлебываясь, умоляюще протяжно замычал, чувствуя, как его беспощадно и грубо насиловали в горло. Через несколько секунд водянистая субстанция влилась ему прямо в глотку, полностью заполнив, и щупалец выскользнул из приоткрытого рта, увлекая за собой смесь из слюней и остатков причудливого солоноватого вещества.       Парень, просяще скуля от извивающихся вокруг его сосков щупалец, изо всех сил зажмурил глаза, когда свободные отростки плавно заскользили по приплюснутому животу к пряжке. Раздался короткий щелчок, и брюки сползли вниз по бедрам, обнажая миленькие белые кальсоны, пропитанные в части паха обилием предсеменной жидкости. Стебли нырнули под резинку хлопкового нижнего белья, стянули его до колен и обмотались вокруг крепкого полового органа. Даниэль, до скрежета стиснув зубы, дернулся от кончиков отростков, обвивших его член, что резко рванулись вверх по его крепкому стволу. Достигнув конца, они возбуждающими движениями игриво оттягивали крайнюю плоть, отчего предэякулят из крохотной щелки стал литься еще обильнее, оплели покрасневшую от давления головку, после чего слегка протиснулись в крохотное отверстие, натирая изнутри уретру и поощряя каждую прозрачную каплю выплеснуться наружу. От подобных прикосновений бедра юноши то и дело сводило сладкими покалывающими спазмами, отдающими свинцовой тяжестью внизу живота, а его смятенное сознание заволакивал густой туман похоти.       — Урх...! Гх...! Ах... Хватит... издеваться надо мной... — заскулил парень, на что стебли опустились к его потяжелевшим тестикулам и с неимоверной силой сжали их. — Ах!? Эй, стойте! Нет! О Боже, только не их! Пожалуйста, только не мои погремушки! Нет!       Все тело будто разом пронзил сильнейший разряд электрического тока, Даниэль, не сдержавшись, завопил от разбивающего его рассудок вдребезги запретного наслаждения и умолял прекратить унизительные пытки, но ненасытное растение и не планировало останавливаться. Щупальца резко поставили пискнувшего юношу раком, впечатав его лицо в мясистый пласт органических тканей. Неудобно опершись на локти, юноша, вынужденный прогнуться в спине, приподнял бедра вверх, стоя на коленях. Два щупика, скользя по внутренним сторонам обеих ног, достигли мягких ягодиц, которые немедля принялись мять и лапать, и лишь немного погодя раздвинули их пошире в стороны. В уголках век проступили крохотные слезинки стыда, когда третий отросток, имевший на конце подобие осьминожьего рта и языка, поднялся на уровень поясницы и вплотную прислонился к выпяченной на показ розовой дырочке, кружась вокруг и разливая по ней вязкое прохладное вещество, капающее вниз на внутреннюю часть колен. Тентакль раскрыл конец клюва и сначала погрузил вылезший щупик в слегка смоченный узенький проход, а затем сам целиком присосался основанием к колечку ануса.       — Ну почему именно туда...? — стоило этому вопросу возникнуть в голове Даниэля, как щупалец начал дочиста высасывать каждый отход, содержащийся в его прямой кишке. — Ч-что!? Не трогай там! Как же это унизительно...! И... так странно...       Закончив, отросток медленно наполовину вытянулся из задницы юноши, но и одновременно все еще извивался внутри, одаривая его удивительным потоком экстаза. Наблюдавший за процессом старейшина подошел сзади к дрожащему парню, наклонившись, оттопырил большим пальцем его слегка пульсирующее разработанное отверстие, внимательно рассматривая получившийся результат.       — Сосуд... чист... — подтвердил лидер, после чего тентакли вновь положили юношу на сердцевину, обездвижив, перевернули на спину и, снова раздвинув ему ноги, раскрыли кончиками его лакомую мокренькую промежность.       Даниэль испуганно смотрел, как к нему неторопливо подползал очередной щупик, который, завибрировав, выпустил из себя огромный эрекционный жгутик с ворсистыми шипами по краям.       — Нет-нет-нет! Убери! — голосил он, пытаясь отодвинуться подальше. — Эта штука не влезет в меня! Не вле...!       Коротко вздохнув, юноша сжал кулаки до хруста костяшек, извиваясь на месте от тягучей боли, будто его зад насквозь пронзал затупленный нож из резиновой кожи, и, чувствуя, как юрко отросток, забравшись между разведенных ягодиц, зашевелился прямо внутри заднего прохода, он не мог сдержать стона. Щупалец, мокро хлюпая, неумолимо двигался все глубже и глубже внутрь, смачивая стенки сфинктера вытекающей из головки щупика обильной скользкой субстанцией, немного смягчающей болевые ощущения и дающей толкаться более плавно. При каждом ритмичном толчке вглубь, парень отчаянно кричал и слезно просил существ отпустить его, только вот отросток, игнорируя вскрикивания, скользил все дальше по кишечнику до тех самых пор, пока на животе не проступили выпуклости от его движений.       Хоть щупалец и двигался в животе Даниэля очень грубо, но изгибался так, что задевал внутри самую потаенную его точку, о которой даже он сам никогда не знал. Парень ненавидел себя за то, что измывающиеся над ним стебли знали о его теле больше, чем он сам, ненавидел, что эти отростки могут доставлять ему настолько много неземного удовольствия, затрагивая глубоко какую-то неясную тонкую струнку, от стимуляции которой его текущий член каждый раз возбужденно дрожал. Тентакль резко ускорился, а его собственные стенки сфинктера плотно сжимались и разжимались при постоянных рывках, и Даниэль уже был не в состоянии контролировать омывающий его водопад чувств.       Парень, ощутив, как низ живота, вздрагивающий от рывков, свело сладостной судорогой, обильно кончил в извивающиеся вокруг его опухшей головки жгутики, но всё ещё находящийся внутри отросток и не думал останавливаться. Щупалец, слегка замедлившись, начал пульсировать и входить более длинными и неторопливыми толчками, от которых у юноши каждый раз перехватывало дыхание. Внезапно он почувствовал сильные вибрации стебля вплотную у сокровенной точки, тот, ещё несколько раз врезавшись в него, выпустил много густого семени, целиком заполнившего его всего изнутри так сильно, что жидкость тут же, булькая, потекла наружу из податливого отверстия, а некогда плоский животик вспух от давления. Хватка вокруг запястий слегка разжалась, все стебли враз остановились и утомленно улеглись на пласт из растительной плоти.       — Уф... фух... Теперь вы довольны? — отдышавшись, слабым голосом спросил Даниэль.       — Сосуд... наполнен, — проговорил старейшина.       — Значит, я свободен? — с радостным блеском во взгляде произнес юноша, но существа не сдвинулись с места. — Я же свободен, да? — занервничал парень, когда отростки вновь обвили его запястья. — Р-разве не так...?       — Опыление... не завершено...       — Что!? Эй! Мы так не договаривались! Пустите сейчас же!       Стебель, спокойно лежавший ближе всего у коленей парня, оживившись, вдруг зашевелился и жестко вонзился в истекающий белесой жидкостью проход. Даниэль истошно заорал, как только щупик вновь проехался по той точке, заставляющей его издавать непристойные звуки, и он был точно убежден, что это был крик агонии, но не желал признаваться, что это был протяжный стон пронизывающего его удовольствия.       — Помогите! Кто-нибудь! На помощь! Помогите мне! — безуспешно звал парень.       — Слишком... шумный...       Ещё один тентакль, скользнув вверх по плечу, пробравшись в приоткрытый рот, нырнул в горло, и в тот момент закативший глаза юноша ощутил себя настолько изысканно наполненным и сверху, и снизу, что с уголка тонкой губы по подбородку потекла слюна. Оба щупальца синхронно проникали с обоих сторон, вынуждая Даниэля приглушенно поскуливать от тягучей боли в животе и недостатка кислорода.       "Почему так...? Почему они делают это со мной? Что им от меня нужно?" — вздрагивая, вдруг задался вопросом Даниэль, пока покорно сосал толстый щупик, истязающий его рот и гортань.       Ещё один тентакль, прошмыгнув мимо ног, воткнулся прямо в расширенную промежность, за ним последовал второй, а затем третий, четвертый. Парень, выгибая спину полукруглой дугой от издевательски бьющихся внутри кишечника щупалец, пав духом, в отчаянии зарыдал, но вдруг внезапно вспомнил высокую тощую фигуру барона, стоящую у подобной кувшинки, и панический животный страх сковал его всего.       "Человеческие особи идеально подходят для таких условий размножения... Самцами тоже не брезгуют, даже наоборот, в некоторых случаях пользуют чаще... "       "Нет... Нет-нет-нет! Я не хочу рожать этих монстров! Я не чертова свиноматка! — лихорадочно думал Даниэль, но тут его мысли прервали влившееся в глотку густое семя, смешанное с афродизиаком, и одновременный выплеск обильно наполняющей его внутренности спермы из всех пятерых отростков. — О-о-ох...! Мои внутренности...! Мой рот...! В-все это... вытекает из меня..."       Истощенный парень, перестав сопротивляться и надеяться на побег, откинулся спиной на сердцевину большого соцветия, измученно прикрывая веки, но неожиданно он заметил, как кувшинка стала постепенно закрываться, обрастать непонятной сплошной пленкой, образовывая вокруг него тесно прилегающую оболочку из плотной органической ткани, и задвигался в попытке отползти, в очередной раз оказавшейся тщетной. В смыкающейся щелочке блеснул последний тусклый лучик зеленоватого света теплицы, кокон полностью закрылся.       В молодом теле ещё теплились остатки силы, Даниэль, не желая рожать омерзительных существ, решил воспользоваться временным промежутком между бодрствованием и отдыхом тентаклей, посильнее напряг бедра, выдавливая из себя горячее семя, но сразу за это поплатился. Стенки кокона задрожали от рыка растения, а отростки угрожающе нависли над юношей, пугливо вжавшемся в цветоложе. С минуту щупальца зловеще висели в воздухе, но затем, услышав ехидные хлюпающие звуки кувшинки, метнулись к большому приподнятому достоинству парня, не достигшему полной эрекции. Один стебель плотно обвился кольцом у самого основания ствола, два других устремились к потяжелевшим шарикам и поочерёдно принялись стискивать их, изредка скользя по небольшой ложбинке между ними. Самый толстый, с присоской в виде чашечки на конце, занялся противоположной стороной, насадился на головку, покрыв ее целиком органической материей, и засосал ее в себя, оттянув крайнюю плоть, заерзал по уздечке и венчику.       Повторная будоражащая волна захлестнула Даниэля с головой, перед глазами замерцали искры, и на миг ему показалась, что он вот-вот утонет в этой бездонной пучине наслаждения, приближаясь к кульминации. Хрипящий парень, находясь на грани, хотел уже опорожнить увесистые, тянущие вниз тестикулы, но сжатое упругое колечко, надавливая, всячески препятствовало наступлению оргазма, отчего его болящий член будто весь гудел от усиленного напряжения.       — Я больше не вынесу...! — не в силах дальше терпеть, взмолился он, запрокинув голову назад. — Это невыносимо! Прости-и-и-и! Я... больше не буду так делать! Сжалься! Я буду хорошо себя вести, буду хорошим мальчиком, правда! Умоляю...! П-пожалуйста, дай мне...! Дай... Игх! Дай мне выпустить это! Прошу...!       Тентакли вокруг, победно заколыхавшись, разомкнулись, раздался блаженный крик, граничащий со стоном, и много белесой жидкости изверглось в чашечку липкими сгустками. Лишившись последних сил, Даниэль рухнул на спину, мечтая о заветном забвении сна, способном избавить его от мучений. Но афродизиак, покрывающий всё его тело, не давал ему и шанса отключиться хотя бы на одну секунду, парень только слабо надеялся, что мстительное растение даст ему немного передохнуть, ещё не подозревая, насколько крупно он ошибался. Из дальней части кокона неторопливо выполз внушительных размеров столбик кувшинки, все это время упорно ожидавший своего часа. Парень в ужасе посмотрел на длинную, замыкающуюся позади цепочку из круглых шариков внутри нее.       "Ч-что это?" — задался вопросом Даниэль.       Объемистый щупик, будто услыхав его, чуть раскрыл рыльце, и перед взором Даниэля предстало полупрозрачное круглое яйцо существа. Он смятенно посмотрел на длину отростка, в предвкушении текущего скользкой жидкостью, количество выпуклостей на нём, и снова протестующе забрыкался, но тентакли, затянув запястья и голени, ныне держали его намного крепче, чем раньше. Свободные щупики оттянули кончиками заднее отверстие, и щупалец неторопливо двинулся вперед, наслаждаясь нескрываемым испугом в расширенных от страха малахитовых глазах юноши.       Два вынырнувших сзади тентакля легли на плечи, уткнулись концами в потвердевшие соски парня, отчего он коротко взвизгнул, и несколько минут массажными движениями растирали их и тянули, а затем, раскрыв усики в форме вместительных емкостей, присосались к двум ареолам. Третий незанятый щупалец обвился вокруг члена, распространил липкую опоясывающую материю по всей длине, окрутив даже шарики. Отросток проник в долгожданную хлюпнувшую дырочку, хныкающий Даниэль, закусив до крови губу, в экстазе заерзал на месте, когда пару проникнувших бугров на цепочке раздвинули сокращающееся колечко мышц, вздрогнул, почувствовав, что столбик окончательно уперся в стенку кишечника и остановился, на что он возмущенно заворчал, но, ощутив пульсацию и последующее за ней отложенное яйцо, протяжно заскулил. Он, не имея возможности пошевелиться, только лишь наблюдал и кончал всё снова и снова от трущихся о его чувствительные зоны выпуклостей.       "Эти щупальца губят меня... Они беспощадно доят меня везде", — думал Даниэль, испытывая покалывающие вибрации в области живота и странно увеличившейся груди, в особенности припухших сосков, которых неоднократно то зажимали, то разжимали чашечки.       С каждым последующим яйцом, проходящим через сфинктер, рассудок парня постепенно мутился, утопая в греховном наслаждении, внутренности подрагивали, а тягучее, больное чувство полноты в забитым горячим семенем желудке нарастало. Сформировавшаяся выпуклость на вздутом животе заметно росла всё больше и при малейшем движении давала парню фантастическое блаженство, заставляющее место в области таза скручиваться тугими узлами. В раздутом кишечнике не осталось и места, не занятого детенышами существ. Даниэль, смиренно обсасывая очередной нырнувший щупик, нагло вливающий тонны афродизиака в его рот, заставляющий практически без остановки извергать из своего полового органа семя, постоянно волновался, что ещё чуть-чуть и его тело не выдержит, ведь двигающиеся по столбику крохотные яйца будто не заканчивались. Но вскоре издалека показался последний шарик, хоть и юноше конкретно пришлось поднапрячь спину и шею, чтобы увидеть хотя бы свои колени.       Последний белый полупрозрачный шарик, достигнув растянутого прохода, проник по трубке отростка дальше в кишечник, и как только рыльце вытолкнуло его из себя, отложенное яйцо словно специально прижалось к низу, надавливая вместе с ближайшими на сверхчувствительное место, отчего парень глухо ухнул. Закончив оплодотворение, столбик очень осторожно заскользил назад, не забывая специально легонько стукаться о стенки, и когда он окончательно вынырнул из прямой кишки, полностью набитое колечко мышц захлопнулось. Внезапно другой толстый тентакль резко вошел в изумленного юношу, в недоумении приоткрывшего тонкие губы, и, выгибаясь, стал неистово врезаться в глубь заполненного отверстия.       — Нет! Остановись! Если ты продолжишь, то я...! Нет! Это слишком много! Слишком! Не излива...!       Договорить кричащему парню не дал огромный выброс семени, что, булькая, выбросился потоком из мягкой дырочки, оставив большую часть внутри, из-за чего круглый, набитый до краев живот надулся ещё немного.       — А-а-а! Хаа-ах...! — воскликнул он, и тут же на него накинулся тентакль, накрывший практически всё лицо, кроме носа и глаз, липкой материей, заглушающей крики, просунул ему в горло хоботок с постоянно вливающемся афродизиаком.       "Мггх... Н-нет... Мой живот... полон этой отравы..."       Накачанный возбуждающими ферментами, Даниэль, заточенный в коконе, не имел и малейшего понятия, сколько времени уже прошло с тех пор, как он попал в ловушку коварных щупалец. Изредка в разрушенном, деформированным животной похотью разуме мелькали мысли о побеге, но стоило гудящей хватке вокруг члена вновь усилиться, а чашечкам на потяжелевшей груди стянуться, как парень, погружаясь в беспамятство, мгновенно забывал то, о чём думал, и выплескивал в извивающуюся плоть всю семенную жидкость. На протяжении всего времени юноша по двигающимся бугоркам мог каждой клеткой своего тела чувствовать, как стремительно зародыши росли внутри него, ползая, терлись о стенки кишечника, одаривая его невероятным неземным удовольствием.       Щупальца больше не трогали его заднее отверстие, только один на лице вкачивал в него питательные вещества, а остальные, лишь издавая удовлетворенные хлюпающие звуки, скользили по округлому животу, любовно прижимаясь и лаская выпуклость, окручивались вокруг пупка, распространяя по нему влагу. Пласт материи, отлипая, слоем сошел с лица, юноша не успел и заметить, что вскоре из его взбухших розовых сосков стала в больших количествах вытекать странная белая жидкость, а когда увидал, как чашечки, оттянув соски, принялись всасывать пухлые ареолы вместе с выходящей питательной субстанцией, то не сдержал печального вздоха, смешанного с тихой ноткой стона, наконец поняв, о чем тогда говорил барон.       — Я... даю молоко? Н-но ведь я же не...! Я не... Уфф...! — скривился он от несильного пинка изнутри. — Ха... Аха... Ха-ха... малыши так приятно шевелятся во мне... Не могу поверить, что я так рано стану родителем... — слабо хихикая, говорил парень сам с собой, окончательно лишившись рассудка.       Внезапно шевеления в кишечнике резко участились, из вспухшего кишечника донеслось глухое урчание, а кожа на животе зашевелилась от частных движений и легких ударов. На лбу парня выступил пот, он, поджав губу, ощутил, как колечко сфинктера раскрылось, а стенки прямой кишки напряглись. Новорожденное существо, внешне похожее на висящий на потолке растительный плод, извиваясь, проталкивалось наружу из приоткрытой промежности, увлекая за собой часть густого семени. Вместе с белесой жидкостью оно с хлюпом плюхнулась на пласт растительной плоти между разведенными ягодицами юноши. За ним неторопливо последовал второй детеныш, раздвигая мышцы. Оставшиеся внутри, нетерпеливо забившись, принялись извиваться, на животе выступило все больше шевелящихся бугров, которые щупальца тут же, оплетая, подбадривающе начали легонько сжимать, отчего Даниэль без остановки кончал.       — Как непристойно! Я кончаю, пока рождаю монстров... — обильно изливаясь в клейкую субстанцию, ворковал юноша, в то время как чашечки, игриво теревшись, жестко доили свежее молоко из его сосков. — Как много выходит...! Ещё! Не останавливайся! Не сдерживайся! Господи, я сейчас умру от удовольствия...! — беспрерывные толчки внутри живота не давали ему покоя. — Хи-хи! Малыши так резво пинаются..., что я... Я...! Угх! Ч-черт...! Они двигаются...! Я сейчас...! А-ах!       Неожиданно щупальца мигом подоспели к парню, оттянули кончиками края пульсирующей дырочки, и сразу же множество скользких зародышей, энергично толкаясь и пихаясь, хлынуло из кишечника наружу, будто пронизывая всё тело юноши насквозь током, вынуждая его развратно стонать из-за непрерывных шевелений в нём, приносящих нескончаемое райское наслаждение. Детеныши, попискивая, ползали в вязких выделениях между ног тяжело дышащего юноши, не обращая на того особо внимания.       Склизкая материя с полового органа постепенно сползла, заполненные доверху молоком чашечки отсоединились, а тентакли, сковывающие запястья и голени, скользнули к новорожденным личинкам и тонкими щупиками ласково затрепали их по гладким головкам. Вблизи блеснул свет люминесцентных ламп, непроницаемый тесный кокон медленно раскрылся, показав стоящих в ожидании существ, но Даниэля это уже совсем не волновало. Всё, чего он сейчас жаждал — это вновь ощутить в своем горячем теле липкие щупальца, наполняющие его внутренности всё новыми яйцами, хватку вокруг гудящего от напряжения члена, сводящую с ума. Парень, безумно посмеиваясь, приподнялся на локтях, не сводя горящего желанием взгляда с монстров, впавших в легкий ступор, и криво улыбнулся.       — Хах, это снова вы...! — в предвкушении воскликнул он, облизнувшись.       — Опыление... Закончено... — произнес старейшина.       — Нет, не закончено! — хихикая, возразил парень, дернувшись от прыснувшего из груди молока. — Хаа... Во мне еще так много места для ваших малышей и столько молочка, — хитровато добавил Даниэль и оттянул большим пальцем текущее белым семенем хлюпающее отверстие. — Я полностью ваш! Делайте со мной всё, что только пожелаете! Заливайте в меня столько, сколько хотите! Ну же, я готов принять все-е-е до последней капли.       Монстр с ожогом, возбужденно пыхтя, направился к бредившему Даниэлю, но лидер, рыкнув, ударил его лапой по голове.       — Оставь...! — взревело оно, на что уродливый монстр досадливо завопил. — Метка... Стража... Опасно...       Старейшина, подойдя к дрожащему от приятных покалываний парню, наклонился к его разведенным бедрам, все детеныши, мигом устремившись к существу, залезли на крючковатые руки и, плотно жавшись друг к другу, крепко зацепились за своего сородича. Охваченный странной тоской вперемешку с похотью парень, держась рукой за сдувшийся живот, устало закрыл глаза, надолго потеряв сознание.       За стенами раздался протяжный вой наступающей Тени, Даниэль, мыча от тугой боли в нижней части таза, проснувшись, вяло поднялся с сердцевины кувшинки и оглянулся, но в теплице никого не обнаружил. Парень прислонил склизкую руку к ноющему виску, увидав капающие с неё сгустки выделений, ужаснулся и, содрогаясь от возвращающихся воспоминаний, боязливо опустил взор к своему обнаженному торсу.       Слезы жгучего стыда, унижения и бессилия, прочертив мокрые дорожки на щеках, полились из глаз, когда он протянул свободную руку между бедер, осторожно коснулся заднего прохода, ощутив, как легко пальчики скользнули в растянутое отверстие. Не издав больше ни звука, он молча, глотая тихие всхлипывания, встал с кувшинки, вздрагивая от капающих на пол остатков семени, стремительно струящихся по его ляжкам.       Юноша на полусогнутых коленях подбрел к лежащим неподалеку от его одежды кальсонам, надел их, затянул ремень на штанах, побледневшими ладонями застегнул сохранившиеся на рубашке и жилетке пуговицы, поправил сюртук, поджав нижнюю губу. Подобрав сумку, Даниэль, едва не срываясь на бег, вышел в темный коридор, закрывая заплаканное лицо рукавом. Где-то со стороны раздался тихий писк, парень в испуге осмотрелся по сторонам, пока не понял, что звук исходил из внутреннего кармана его собственной сумки. Он тут же, бросив её на пол, в испуге отпрянул назад и увидал, как на слабое свечение факела на четвереньках выползло маленькое полупрозрачное существо, отдаленно походящее на смесь гусеницы и растительных монстров, и тут же, заметив юношу, жалобно пища, оно потянулось к нему малюсенькими лапками. Разозленный, Даниэль яростно замахал фонарем перед плачущим детенышем.       — Уходи! — рыкнул парень. — Возвращайся в преисподнюю, откуда пришло!       Кроха, не отступив ни на миллиметр, продолжала тянуться к нему, удивляя и одновременно раздражая подобным юношу.       — Да что ты хочешь от меня!? Убирайся! Ты мне не нужен! — гневно закричал он, за лямку подхватив сумку, и развернулся. — Возвращайся в свою коммуну уродцев!       Парень, испытывая неясную щемящую боль в сердце, зашагал прочь от существа, пытаясь игнорировать приглушенный скулеж позади себя, но, будто окаменев, внезапно остановился, нервно впившись ногтями в кожаное покрытие внешнего кармана и до скрежета сжав зубы. Пробивающееся глубоко изнутри странное чувство привязанности и жалости, крепко сковав, удерживало его неясной силой и не давало сдвинуться с места, чтобы уйти от покинутого детеныша.       "Оставив его, чем ты будешь лучше барона?" — укоризненно говорил неизвестный внутренний голос.       Смотря на маленькое беспомощное существо, шевелящее задними ножками в попытке догнать его, он видел в нем очертания самого себя, такого же одинокого, брошенного и хватающегося за последнюю ниточку надежды. Различив невнятные слова монстра, парень прислонил руку ко рту, сдерживая в горле подступающие рыдания.       — П-па... — оно, переставляя маленькие конечности, подползло и уткнулось об носок высокого сапога. — Папа...       Тяжко вздохнув и позволив слезам вновь свободно катиться по щекам, Даниэль, нагнувшись, взял маленькое существо на руки и прижал к груди, чувствуя, как оно, издавая радостные писки, крохотными лапками обхватило его за шею.       — Папа...!       — Прости меня, маленький. Не надо плакать, — баюкая, произнес парень, утешающе похлопывая детеныша по костлявой спинке. — Все хорошо, папа уже рядом. Они тебя бросили, да? Или ты потерялся? — спрашивал он, пока монстрик с интересом дергал край его сюртука. — А впрочем, теперь это не важно, — добавил Даниэль, неожиданно скривившись в фальшивой добродушной ухмылке, и удивился, заметив тыкающуюся во влажное пятно на жилетке мордочку. — Ох, ты хочешь есть?       Он свободной рукой расстегнул пуговицы на одежде, оголив покрытый молоком правый сосок, к которому существо, довольно взвизгивая, раскрыв рот, послало несколько коротеньких жгутиков. Даниэль, присев на камень, шумно выдохнул от прильнувших щупиков, облизывающих и сосущих его розовую ареолу.       "Да... Кушай, маленький, кушай как можно больше. Расти большим, сильным и здоровым. У меня для тебя припасено еще много вкусного молока, — думал парень, тиская существо за пухленькое брюшко. — Когда я одолею Александра, ты мне ещё сослужишь службу, мой... верный слуга".       Наевшись досыта, монстрик, отцепившись от груди, заерзал на руках парня, довольно заурчал, укладываясь на плече поспать, и Даниэль, покачивая его и напевая себе под нос какую-то детскую песенку, направился в трансепту.       Закатное красное солнце близилось к горизонту, весь Лондон, укрытый плотным слоем смога, постепенно опоясала мгла подступающих сумерек, и вскоре чахлые скверы, узенькие переулки и цветущие парки зажглись огнями уличных фонарей, испускавших в воздух терпкий тошнотворный запах керосина, который Даниэль ненавидел до глубины души, поэтому, отодвинув шторку кареты, раздраженно пробурчал:       — Кучер, пожалуйста, ускорься немного.       Вдалеке, среди вечнозеленых лугов и маленьких простеньких домиков, показались заостренные башенки небольшого особняка в два этажа с огромным ухоженным садом, изысканной крытой террасой, чьи высеченные из древесины стойки окручивал пестрящий вьюнок, а перила украшали нежные незабудки, усаженные в горшки. Юноша, заплатив за поездку, закрыл за собой дверцу экипажа и по тропинке, выложенной мелкими овальными камушками, прошел к дому, купленному им за немалые деньги год назад.       По возвращению из Восточной Пруссии, парень досконально изучал привезенное им маленькое существо, которое за один сезон выросло в большую взрослую особь. В одном из экспериментов, проводимом ещё в затхлой съемной квартире в Мэйфере, он, исследуя расцветший во рту домашнего монстра бутон, выявил из пыльников и жилок лепестков неизвестные науке вещества, обладавшие уникальными лечебными свойствами, а потом смешал пробную микстуру. Получившееся лекарство он, сильно рискуя собственным здоровьем, сперва опробовал на себе и, поняв, что мучавший его всю зиму кашель исчез, на следующий же день отправился в аптеку. В скором времени весть об эликсире, исцеляющем любую болезнь, разнеслась по Лондону, а Даниэль обогатился на поставках лечебного средства во все городские госпитали, клиники и больницы.       Дверь дома тихо отворилась, на пороге юношу встретила невероятно красивая длинноволосая девочка лет шестнадцати в кружевном, расшитым на воротничке цветочными узорами, льняном платьице, облегающем тоненькую хрупкую талию. Она, радостно сверкая большими глазами, отливающими чистым нефритовым блеском, подбежала к нему и крепко обняла, уткнувшись носом в аккуратный новенький фрак черного цвета.       — Братец! Наконец ты вернулся!       — Конечно же я вернулся, Хейзел, — ласково ответил он, взъерошив каштановые кудри девочки. — Как твое самочувствие? Пила ли ты сегодня выписанные врачом таблетки?       — Даниэль, я выздоровела уже пять месяцев назад! — очаровательно надула щечки Хейзел.       — Ха-ха! Я же просто шучу, — звонко рассмеялся юноша, изучающим взглядом окинув разгромленную просторную прихожую и осколки хрустальной вазы. — Та-а-а-ак, а это что за беспорядок?       — Я не знаю, — неловко теребя подол платья, ответила она. — Мы со Снупи ничего не делали, правда-правда.       — Да неужели? — недоверчиво приподнял бровь брат и посмотрел в сторону гостиной. — А если я лично спрошу его? Ты же знаешь, он не умеет врать.       Из помещения, обвешенного античными картинами, со вкусом обставленного уютными диванчиками, дубовым журнальным столиком, мраморным камином, комодами и этажеркой с различными фарфоровыми фигурами на ней, пугливо выглянул высокий гибрид человека и растения, совестно переминающийся с одной ноги на другую.       — Сну-у-упи? — хитро улыбнулся парень.       — Не выдавай меня! Мы же друзья! — запротестовала она.       — Хозяину... Плохо... Врать...       — Агх! Ну ты и предатель! — очаровательно топнув каблучком, возмутилась девочка. — Я сама все расскажу! В общем... Мы... Э-эм...       — Да-а-а? — лукаво протянул Даниэль. — Слушаю тебя.       — Мы играли в догонялки и серсо! На улице была плохая погода! — призналась она, жалобно смотря на брата. — Прости-и-и-и, не сердись на меня, братец.       — Завтра все утро будешь разучивать прелюдии Шопена, — строго проговорил парень.       — Ну братец! Это нечестно! А, значит, Снупи не будет наказан?       — Почему же не будет? Ещё как будет, — странно произнес юноша, хитровато щуря глаза.       — Ну сегодня хотя бы я без наказания?       — Я же не говорил, что ты разучишь их одна, — сняв с себя тесный фрак и повесив его на гардеробную напольную вешалку, проговорил он. — С музыкой я тебе помогу. У меня завтра выходной.       — Мы разучим пьесу вместе!? — взволнованно воскликнула Хейзел.       — Только если не будешь дурачиться.       — А потом мы пойдем гулять в Риджентс-парк? Пожа-а-алуйста? — просительно посмотрев на него, добавила она, на что парень одобрительно кивнул. — Даниэль, ты лучший брат на свете! Я тебя обожаю!       — А я тебя, мелкая разбойница, — ехидно хихикая, произнес юноша и ущипнул ее за нос.       — А когда мне можно будет играть в твоей части сада? — внезапно спросила она. — Там так красиво!       — Ты еще маленькая, чтобы там играть. Давай немного подождем до твоего совершеннолетия, а там посмотрим, ладно?       — Ну-у-у так и быть.       Искренне смеясь, Хейзел, будучи очень низенькой из-за пережитой болезни, встала на цыпочки, ещё раз обняла любимого брата, прижавшись к незаметно выступающему животу, слегка затянутому неудобным корсетом и скрытому под роскошной тканью кремовой жилетки. Внезапно она, уловив шевеление и услыхав внутри странное урчание, подскочила на месте от неожиданности.       — Ух ты, Даниэль, — хихикнула девочка чуть со смущением, снова прислонив к нему ухо, — твое пузико такое мягонькое! — зарывшись лицом в жилетку покрасневшего от неловкости парня, добавила она. — Но мне кажется, тебе всё же пора менять рацион. Тетушка Нэнси говорила, что урчание происходит от сильного стресса и неправильного питания, — поучала Хейзел.       — Д-да все в порядке, — неуверенно ответил он. — Я хорошо питаюсь, просто сегодня, видимо, попалось что-то несвежее. Не нужно так переживать, — едва дернувшись от буйных толчков изнутри, судорожно сглотнув слюну, прибавил юноша.       — С тобой точно всё хорошо? — обеспокоенно спросила девочка. — Когда ты вернулся из Пруссии и начал работу над лекарством, которое мне помогло, ты немного изменился. По ночам я слышу какие-то странные звуки из твоего кабинета и из сада. Ты звучишь так, будто тебе очень плохо, братец.       — Нет причин для волнения, Хейзел, — мягко произнес Даниэль и утешающе потрепал её по голове. — Я просто... немножечко устаю, ничего серьезного. Сыворотки забирают много сил, но переживать не стоит.       — Всё равно я немного волнуюсь за тебя, — встревоженно сказала девочка, взяв брата за руку. — Ты слишком много и часто работаешь.       — Хах, ну... мне очень нравится это делать, — загадочно усмехнувшись, ответил он. — Не забивай себе этим голову. Я уже взрослый и могу сам о себе позаботиться, — добавил парень и посмотрел на настенные часы с боем. — Ого, уже довольно-таки поздно. Тебе давно пора уже ложиться в кроватку.       — Но мы даже не поиграли сегодня, — с грустью вздохнула Хейзел. — Ты... почитаешь для меня, как тогда давно?       — Конечно почитаю.       — И колыбельную споешь? — восторженно продолжала она.       — Спою, спою, — закивал он. — Только ты заранее переоденься в ночную сорочку для сна. Через... м-гх! — запнулся парень, прикрыв рот рукой от легких шевелений внутри желудка. — Ч-через... два часика я приду. А пока мне... н-надо немножко поработать. Наберись сил на завтра.       — Хорошо! Я буду ждать тебя в своей комнате! — попрощалась Хейзел и побежала вверх по лестничным ступенькам на второй этаж.       Даниэль, шумно выдохнув, зашел в гостиную, взял с журнального столика свежую газету, сел на диванчик, откинувшись на спинку, открыв первую страницу, и махом руки подозвал стыдящееся существо к себе.       — Господин... Снупи... Очень... Жаль...       — О, ты все еще об этом? — отвлекшись от заголовка, спросил юноша, вздохнув. — Ты мой самый верный и смышлёный слуга из всех. Я доверяю тебе, как никому другому из всех моих подчиненных. Интересно, как этой проказнице удалось убедить тебя играть с ней?       — Госпожа... Хорошая... Веселая... — отвечало оно, стесненно дергая ростки на запястьях. — Добрая... И очень красивая...       — И под влиянием её "женских чар" ты не смог отказать, я прав? — отложив газету в сторону, спросил Даниэль. — Тебе нравится Хейзел?       — Г-госпожа... Слишком... Красивая... — замялось существо. — Жарко... Запустился... Процесс... Опыления... Госпожа... Как... Невинный бутон...       Даниэль настороженно посмотрел на огромную выпуклость между ног монстра.       — Ты же понимаешь, что будет, если я узнаю, что Хейзел обидели? — сурово произнес он.       — Папа... Злится...?       — Ох, естественно нет, лишь предупреждаю, — отрицательно помотал головой парень. — Я достаточно милосердный папочка и многое вам прощаю. Но если я узнаю, что кто-то из вас опылил мою сестру, то я очень-очень сильно рассержусь. А мы же этого не хотим, правда? — встав с диванчика, лукаво добавил он, подойдя к монстру и шаловливо огладив пальчиками затянутый плотный слой бугорка. — Хм... Неужели моя сестра так... Кхм! — деликатно кашлянул он. — Так взбудоражила тебя, что в твоём мешочке снова так быстро сформировались яйца?       — Не... Могу... Контролировать... Яйцо... Сильно... Давит...       — Эх, я же только недавно откладывал их. У меня еще молоко не успело выйти, и вот опять, — устало протянул Даниэль. — Хотя с другой стороны... Чем больше яиц, тем больше денег, — добавив, хмыкнул он. — Пойдем со мной, Снупи. Загладишь перед папой свою вину.       Парень неторопливым шагом прошел вместе с ним дальше сквозь длинные анфилады различных роскошных комнат, пока впереди не показалась двустворчатая дубовая дверь, выходящая в дивный сад, где цвело невероятное множество уникальных растений со всех краев земного шара, а на обычных деревьях зрело бесчисленное количество сочных редких фруктов. Юноша прошел в глубину розария и, увидав аномальную кувшинку, расправившую склизкие отростки и довольно зарычавшую от встречи, остановился, поправив шейный платок, в предвкушении усмехнулся, когда один щупалец обвил и щекотно обласкал его талию, а второй, бодро булькая, провел кончиком по лицу. Стоящее рядом существо, пытаясь обратить внимание хозяина на себя, потянуло Даниэля за рукав, но тот никак не отреагировал.       — Папа...       — Я тоже скучал по вам, — он дразняще чмокнул тентакль в липкий кончик, пульсировавший от легких касаний, а затем, приоткрыв тонкие губы, лизнул и взял в рот, обсасывая и глотая выливающийся афродизиак, пока другой тентакль пытался безуспешно расстегнуть пуговицы на жилетке. — Снупи, помоги мне с одеждой.       Монстр, обиженно бурча что-то неразборчивое, отвернулся, замотал головой. Даниэль, озорно хихикая, подошел сзади к существу, прислонившись щекой к широкой спине, огладил плечи, а затем положил руку на увеличившуюся припухлость, покрытую кожей, что, разорвавшись, образовала трещину, из которой вытянулся склизкий, громадный от рвущихся наружу яиц, длиной с целое запястье, половой орган. Щупальца, протестующе зашипев, обмотали парня и, развернув к себе, потянули его в кувшинку, а монстр, ухватив один отросток, принялся всячески пытаться его разорвать на части.       — Ну-ну! — убрав с себя недовольное щупальце, шикнул Даниэль и самостоятельно расстегнул несколько пуговиц жилетки. — Не надо жадничать, мальчики. Вы же меня порвете так. Меня хватит на вас обоих. Но-о-о, — прибавив, протянул он, — первый начнет Снупи, ведь он более послушный и покладистый.       Услыхав это, кувшинка огорченно покачала отростками. Существо, ликующе рыча, подтянуло хрупкое тельце юноши к себе, стараясь сдерживаться и не наносить хозяину увечий, сняло всю верхнюю одежду и повернуло к себе спиной. Вдруг костлявая лапа одним рывком распустила шнурки корсета и тут же сжала обнаженную нежную ареолу, монстр, тяжело сопя, выпустил из бутона проворные длинные щупики, мигом обвившие твердый сосок, выпрыснувший свежую порцию молока, уперся немаленьким достоинством в зад и принялся тереться им об брюки, пачкая их клейкими вытекающими выделениями.       “Хейзел... Мой невинный бутон... Ты не должна знать, что твой брат стал таким... Я любыми способами уберегу тебя от последствий моей ужасной метаморфозы”.       Даниэль, ощущая, как жгутики уступили место присосавшимся к груди гибким щупальцам, скользящим по всему его телу, а зародыши в животе активнее заползали, он, повернув голову в сторону существа и страстно примкнув губами к кривому разинутому рту, кишащему щупиками, в блаженстве прикрыл закатившиеся глаза, целиком утонув в окатившей его всего сладостной волне порочного наслаждения.