five scenes in a library

1985.       Венти дышит полной грудью, ощущая вкус времени, что крупными горячими песчинками скатывается вниз по горлу, разбиваясь на маленькие кусочки. А может быть, всё дело в парах горячего кофе, который он пьёт. В любом случае он застрял в кампусе библиотеки в этот душный летний день после полудня, совершенно изнеможённый скукой. Каштанового цвета стены большого здания, ужасно грязные окна, бросающие свет солнечных лучей на пол — слишком статично, слишком спокойно. С каких пор здесь стало так скучно?       Локти Венти покоятся перед ним на столе, он издаёт отчётливый вздох. Лиза приподнимает острую бровь из-за соседнего стола, руки её заняты регистрацией карточек и новой стопкой книг, которые необходимо расставить по полочкам. Там не было ничего из того, что Венти читал раньше. Но запах свежей печати, коснувшийся его носа, все ещё не перестал приподнимать настроение. — Что ты хочешь? — спрашивает она. Он прикладывает свою руку ко лбу и притворился, что начинает терять сознание: — Ах, мои руки отсыхают, если рифма не ладна! Ноги мои так трясутся, будто выпил я вина!       Глаза Лизы широко распахнулись. — Ах, я заставил мисс Лизу лишиться дара речи! Поистине, сила моих слов столь велика!       Лиза поправляет свои очки, возвращаясь к широкому каталогу карточек, находящегося позади её. Он полностью оттеняет тело Лизы, когда она открывает и закрывает потёртые секции шкафа и кладёт в них карточки. — Будь так добр, милашка, подокучай кому-нибудь ещё. — Ты шутишь? — Я работаю. — Но здесь больше нет никого, кому бы я мог докучать! — Сейчас же середина года, что ты ожидал? Большинство студентов на занятиях, — она пожала плечами. — И почему ты здесь в таком случае? — Хороший вопрос, — на лице Венти быстро вспыхивает улыбка, но он не продолжает, просто отпивая глоток из своего пластикового стакана. — Тьфу! Ты невыносим! — Ах, ты так жестока! Но твоё ведьмино сердце любит меня где-то глубоко в душе. Я уверен в этом!       На лице Лизы появилась короткая полуулыбка. — Твоя наглость хоть когда-нибудь заканчивается? — Я больше предпочитаю термин «уверенность», — ответил он. — Вся хитрость состоит в том, чтобы замаскировать свою неуверенность предположением, что ты самый важный человек в комнате в данный момент. — Конечно, это так, — рассмеялась Лиза.       Она тут же приостановила свою работу, отложив карты и книгу, внимательно смотря на Венти. — Что, если я скажу тебе, что некий юноша пришёл сюда на пару минут раньше тебя. И он действительно симпатичный.       О, наконец-то, кое-что интересное. Как там было в том стихотворении? «Я ищу как же измерить твой ускользающий шаг» — Он искал какую-то книгу в разделе истории, я думаю. — Интересно, — Венти дважды стучит пальцами по деревянной поверхности стола, прежде чем встать рывком, стаканчик с кофе всё ещё оставался в его руке. Он указывает на Лизу пальцем, подмигивая. — Напомни мне как-нибудь угостить Вас с Джин, мисс Лиза. — Если только у тебя будут деньги. И, Венти, веди себя хорошо, ладно? — Не могу обещать, — нараспев ответил он.       Венти пританцовывает, напевая мелодию, название которой он давно забыл. Мелодия отражается в пустоте помещений, проходя сквозь полки с покрытыми пылью томами, его ноги, тем временем, создавают фоновое сопровождение из небольших постукиваний и других шумов на залитом солнцем полу. От этих движений по телу разливалось тепло, спускающееся до мозолей на пальцах. Если бы у него только была его гитара.       Секция с книгами по истории находилась в самом конце другой части библиотеки, рядом с небольшим лестничным пролётом, ведущим наверх. Там хранилась достаточно сложная коллекция произведений, но по мнению Венти, она была слишком ориентирована на западный путь развития. По крайне мере, она должна неплохо служить нуждам Исторического факультета.       Аж да, он ведь идёт по следу. Обогнуть углы, свернуть влево, вправо и потом снова налево.       Время, кажется, окружило его со всех сторон: он видит это в трещинах на корешках книг, на жёлто-коричневатых страницах, в частицах, что становятся заметны в золотистых лучах солнечного света. Венти дёргает себя за косичку, зажимая бирюзовый кончик между большим и указательным пальцем. Его ноги начали уставать, но он продолжал тащиться дальше, несмотря на это. И затем, повернувшись к последней паре книжных полок, он замечает его.       Сначала Венти замечает тёмные волосы, собранные в высокий конский хвост, переходящие в светло-коричневый оттенок на конце. Он высокий, одет в чёрную рубашку-поло на пуговицах, что таяла, как масло на руках и груди.       Движения этого человека точны. Они жёсткие. Чопорные. Его глаза цвета янтаря следуют за движением пальцев, что огибают корешки книг, методично сканируя их, очевидно не замечая взгляда Венти. Жёсткий, не так ли?       Венти разглаживает свою светло-зеленую рубашку, браслеты на его запястьях мягко позвякивают, он осторожно подходит к незнакомцу. Он останавливается в нескольких дюймах от мужчины, облокотившись об полку: — Привет.       Он поднимает взгляд исподлобья косясь на Венти, лицо его нечитаемое и лишено эмоций. Его спина прямая, что хорошо подчёркивает его рост (Венти закусывает губу, заметив, что его голова достигает только груди этого человека). — Привет, — ответил незнакомец.       Его голос — холодный бас, похожий на ровный ритм тяжелых барабанов, разносящийся по залам библиотеки. Этот голос спокойный, но властный.       Венти усмехается сексуальный.       Мужчина поворачивается к нему, вглядываясь: — Мы знакомы? — Возможно. — И что же это «возможно» влечёт за собой? — Я воровал мужчин и женщин, аккордом их зачаровав. Я злил и молодых, и старых, несущих знания в наш класс. Взлетал с успехом, словно птица и падал камнем с тех высот. Любил отчаянно и смело, и песнь вас дрожью проберёт. — Мне кажется, я пропустил памятку о Вас. — Возможно. — Есть ли у этой самопровозглашенной легенды и творца мифов имя? — Я уже и не думал, что ты спросишь. — Он выполнил небольшой изящный поклон. — Венти. — Венти, да? — Его янтарные глаза внимательно пробежались по телу Венти за одно мгновение, после чего он сказал. — Это означает «ветер» на латыни. — Или объем напитка. Венти приподнимает пластиковый стаканчик в своей руке.       Мужчина слегка усмехается, воцаряется тишина. Он снова поворачивается к полке, сызнова начиная свои поиски. Венти обиженно надумает губы. Жёсткий и грубый. Венти громко прочищает горло. — А ты…?       Мужчина замирает на мгновенье, его пальцы задерживаются на бархатно-красном корешке книги. Это выглядит так, словно его разум за долю секунды просчитывает тысячу возможностей. — Чжун Ли, — наконец отвечает он, не глядя на Венти. Это звучит так, словно он с огромным усилием выталкивает слова из себя. — Чжун Ли, значит. — Имена важны. Они раскрывают правду всего в нескольких словах, — кивает мужчина. — И какое же имя материалов, которые ты ищешь, например? — Вот, — Чжун Ли вытаскивает красную книгу с полки. Она толстая, вероятно, около двадцати сантиметров в длину и содержит примерно тысячу страниц. Старая бумага все ещё выглядела презентабельно. «Хайдеггерский анализ греческой и римской архитектуры».       Жёсткий. Грубый и ужасно скучный сегодня. Он видит это. Тогда почему он снова пытается сблизиться с этим парнем? О, ответ очевиден, конечно же, Чжун Ли горячий. Венти кривит губы. — Что ж, это название действительно раскрывает правду на некоторые аспекты. И какова реакция остальных, когда ты достаёшь подобную книгу по среди вечеринки? — задает риторический вопрос Венти. — Или ты больше предпочитаешь вечеринки в доме престарелых?       Чжун Ли снова недовольно фыркает (на этот раз он делает это более заметно). Он уверенно открывает том, вчитываясь в содержимое, нежно переворачивая страницы, стараясь не повредить бумагу. Книга кажется лёгкой как пёрышко, когда он поднимает её. Должно быть она казалась лёгкой из-за его развитой мускулатуры.       Снова воцаряется тишина. Только мягкий, мимолётные ветерок на пару мгновений заставляет исходящий от пластикового стакана пар, исчезнуть. Венти глубоко вздыхает. — Ты производишь впечатление человека, лишенного склонности к поэзии. — Я прочитал всё то, что должен был прочитать, — вздохнул Чжун Ли, не закрывая страницу. — Я просто… собираю список литературы для моей следующей дипломной работы. — Вау, какой энтузиазм! — Я предпочитаю, чтобы в моих вещах был порядок. — А я предпочитаю придерживаться стратегии под названием «сделать всё за одну ночь перед сдачей. — Венти отпивает из стакана, ах, какое чудесное ощущение. — В этом есть своё особое очарование. — Я так и подумал. — Подумал что? — демонстративно спросил Венти. — Что Вы производите впечатление человека, который слишком склонен к поэзии. — А?       Чжун Ли закрывает книгу. — Ты идёшь туда, куда тебя ведёт похоть и желания, не заботясь о последствиях, — он делает шаг вперёд, сокращая дистанцию между ним и Венти, наклоняет голову, чтобы заглянуть в чужие глаза безучастным взглядом. — Так почему же ты пришёл сюда?       Венти сглатывает, когда понимает, что находится на волоске от груди Чжун Ли. Венти увеличивает эту дистанцию, не прерывая зрительный контакт. Словно бой военный барабанов, вспоминает он. Что бы случилось, если бы этот человек разделся? От подобных мыслей щёки покрываются румянцем. — Ну… — он больше ничего не мог из себя выдавить.       Чжун Ли прищуривается, по-видимому, собираясь что-то сказать, но вместо этого разворачивается и уходит за книгой. Снова дует ветер, отчего вдоль шеи Венти пробегает волнительное напряжение. Он озорно улыбается. Играем в недотрогу, а?       Венти срывается с места, после чего расслабленно переходит на лёгкую трусцу, подстраиваясь под шаг Чжун Ли по мере приближения. Он выбрасывает почти опустевший кофейный стакан в ближайший мусорный бак. В каждом шаге Венти читается трепет: его по-весеннему лёгкие пружинистые шаги хорошо контрастируют с вечным поскрипыванием пола. Чжун Ли бросает на него настороженный взгляд. — Ты всегда преследуешь людей подобным образом? — Нет. Обычно к этому моменту я уже вкушаю любовь под сладким светом луны. — У меня есть некоторые подозрения, что, судя по вашим рассказам, ваша слава преувеличена.       Венти качает головой, на губах его появляется ликующая улыбка. — И снова нет. Всё, что я говорю — истинная правда, таков закон. Теперь ты знаешь об этом. — Ах, прошу простить мне мою дерзость. — Я прощаю тебе твоё шутовство. В конце концов, мне и правда нравится хорошая погоня, это как прохладный порыв ветра на кончиках пальцев.       Непроницаемое выражение лица Чжун Ли, вдруг сменяется раздражением, когда они поднимаются наверх по лестничному пролёту рядом с полками по истории. Он ускоряет шаг, но Венти продолжает следовать за ним, отставая всего на пару шагов. — Так, какая у тебя тема твоей дипломной? — спрашивает Венти. — История, — резко отвечает Чжун Ли. — О… это весьма обширная тема, мягко говоря. Однако, теперь я понимаю, почему ты торчишь в этом проржавевшем месте летом. Почему бы мне не помочь тебе? Мы могли бы сделать это за бокалом чего-нибудь крепкого и…       Чжун Ли остановился на пол пути, оборачиваясь назад, смотря Венти в глаза: — Может хватить раздражать меня, маленький засранец?       Брови Венти на мгновение поднимаются вверх от этого короткого, словно удар кинжала, замечания. Хорошо, возможно этот парень не так уж и робок. Венти упирает кулаки в бедра: — Хорошо, мистер Чжун Ли, тогда, может, Вы мне скажите, какова ваша настоящая тема?       Чжун Ли задерживает на нём взгляд, казалось, на целую вечность. Его острые глаза, наконец, закрываются, он вздыхает, а черты лица разглаживаются. — Исследование развития архитектуры университета через призму истории. — Под развитием архитектуры ты понимаешь…? — Стиль, материалы, особенности постройки, — говорит Чжун Ли, продолжая подниматься вверх, — конечно же, сведения о конкретном периоде, в рамках которого он был спроектирован.       Венти признаёт про себя, что предпосылка в самом деле кажется интересной, по крайней мере, это звучит стояще. Венти был из тех людей, что впадали в скуку после того, как прочтут пару минут хоть что-то отдающее академизмом. — К примеру, возьмём эту библиотеку, — продолжает объяснять Чжун Ли, — она пришла в упадок с тех пор, как государство прекратило финансирование примерно двадцать с лишним лет назад под давлением так называемых «подрывных движений». — О все люди мира, разве вам не ясно? Тиранам средний палец и будет всё прекрасно! — декларирует Венти внезапно только что пришедшую ему в голову рифму. — Полезный афоризм.       Они направляются к деревянным перилам верхней площадки. Чжун Ли оставляет большой том на ближайшем столике, присоединяясь к Венти, наклонившегося вперёд через перила. С этого места было отлично видно большую часть библиотеки. Если достаточно хорошо вытянуть шею, то отсюда даже можно заметить стойку регистрации. Лиза наверняка уже покончила со своей работой. В конце концов, никто бы не справился с этим лучше неё.       С такого расстояния книги кажутся крошечными, словно пятна. Их корешки образуют радугу знаний, зеркало всей человеческой сущности, спрятанное под яркими цветами и напечатанное на белой и жёлтой бумаге. — Сколько секретов хранили в себе эти книги, — Венти бросает взгляд на Чжун Ли, — и как много секретов хранит это лицо? — В исторической модели есть своё очарование, тебе так не кажется? — вновь говорит Чжун Ли. — Во всём… есть порядок. Правила. Чудовищная природа времени высечена в камне — неподвижность и нетронутость.       Какое-то время их окружала тишина. Венти опускает голову: — Может и так. Но тебе не кажется, что в этом есть какая-то фатальность? — М? — Почему мы должны подчиняться деспотическому порядку, если можем своими руками формировать нашу историю? Что, в таком случае, есть наша история — если не проза наших собственных решений?       Янтарные глаза распахиваются и Чжун Ли моргает, смотря на Венти. Ни один из них ничего не говорит. Но его снова наполняет это чувство — как будто он пытается просчитать тысячи вариантов одновременно. И Венти готов поклясться, что видел улыбку. Правда, это больше походило на её тень, но, однако же, это была улыбка. — Я обязательно запомню это, — говорит Чжун Ли.       Они так и остались там, стоя у деревянных перил, окружаемые со всех сторон прочной тишиной, казалось, что прошли часы. Лучи солнца пробирались сквозь окна, медленно тускнели по мере приближения вечера, готовясь к закрытию этого места, освобождая его для вечернего концерта. День подходил к концу.       Чжун Ли разворачивается, заламывая свои руки, после чего хватает оставленную им самим на столе большую книгу. — Что ж, мне пора, мой научный руководитель ждёт меня.       Венти постукивает пальцами по перилам неровным ритмом, наблюдая за Чжун Ли, собирающегося покинуть здание. Это было так быстро. Слишком быстро. Непозволительно быстро. Венти закусывает губу. — Мы ещё увидимся? — внезапно спрашивает Венти. Пауза. — Возможно. — И что это «возможно» влечёт за собой?       Чжун Ли издаёт тихий смешок. — Чжун Ли, — говорит Венти, — это ведь «время расставания» на китайском, верно?       Он не отвечает, снова позволяя тишине объяснять вместо него. И всё же, это чувство, которое Венти не мог описать, было слишком далеко от чего-то утешительного. — Прощай, Венти.       Чжун Ли движется быстрее, маша рукой, постепенно растворяясь. Каждый его шаг звучит как диссонансный аккорд. Резкий. Пронзительный. Венти морщится.       В мгновенье ока он исчезает из поля зрения, но только не из головы Венти. Он никогда не уйдёт из его головы. И вот, он снова ощущает это чувство. Вкус времени.       1986.       Прощания никогда не были сильной стороной Венти, не важно сколько прошло времени или сколько раз он уже проделывал это. Прощание отдавало гвоздиками — мимолётностью и недолговечностью. Они вяли также легко, как менялись времена года, до тех пор, пока полностью не иссыхали, умирая в одно мгновение. Это был конец веселья, а его проводы могли быть и более яркими.       Ну вот опять, как много времени он провёл в комнатах дешевых отелей, под покровом темноты, заканчивая с очередным любовником на ночь? Или же наслаждаясь недолгим ощущением комфорта вовремя пьяных вечерних посиделок?       Он так и собирался продолжать идти вперёд, игнорируя эти моменты (Что он тогда такое, если не ходячий клубок красивых противоречий?)       И снова… он здесь, прямо сейчас, в этой библиотеке с расхлябанной мебелью и пыльными полками, со своей акустической гитарой на плече, блуждающий по коридорам на следующий день после выпускного. Четыре года миновали так быстро, а всё, что он может показать — один паршивый диплом.       Он всё идёт, ходит и блуждает. Солнечные лучи, льющиеся из окон, иногда прерывают эту монотонность усталых этажей и тихую атмосферу. Ему должны были разрешить выступать здесь, тогда бы у него было немного денег.       Когда он приближается к стеллажам со специальной литературой, взгляд Венти цепляется за книгу «Хайдеггерский анализ греческой и римской архитектуры». Эта книга была такой же толстой и красной, как и в его воспоминаниях, она находилась в разделе, который явно ей не подходил. Наверное, её просто запихнули туда, проходя в более глубокую часть библиотеки.       На губах Венти расплылась дьявольская улыбка. «Я ищу как же измерить твой ускользающий шаг».       Он идёт и сейчас его цель придаёт его ногам силы. Один поворот за угол, Венти мысленно шепчет одно слово: «пожалуйста» прежде, чем видит:       На этот раз на нём выглаженные широкие серые брюки без единой сладки и чёрная рубашка-поло, подчёркивающая его подтянутые мышцы на руках и ниже на груди. Сейчас его нельзя ни с кем перепутать. Чжун Ли проводит пальцем по корешкам, снова рассматривая стоящие в ряд книги.       И Венти вспоминает всё, что произошло год назад: каждый аромат, каждый взгляд, каждый жест. Этот взгляд и голос никогда не говорили ему «до свидания» или «прощай», наоборот, они словно были выжжены в его воспоминаниях неистовым огнём, наотрез отказывая угасать. Даже маленькая искорка движения этих янтарных глаза въедалась в его памяти, словно была высечена на камне.       Венти прищуривается.       Прямо как тогда. Это случилось точно также. Растительное масло встречает воду за завтраком в старой библиотеке, после чего они как можно лучше перемешиваются…. Что ж, возможно, что на этот раз, человек стоящий перед ним, задержится немного дольше.       Казалось, что сильный порыв ветра толкает Венти вперёд, закручиваясь на кончиках его пальцев и проносится мимо заплетённых косичек. Венти подчиняется этому порыву. Он следует зову ветра до тех пор, пока между ним и Чжун Ли не остаётся пара сантиментов, только тогда Венти понимает, что не продумал свой план до конца.       — Привет, — неловко говорит Венти, стараясь найти удобное положение для своих рук и ног.       На него бросают мимолётный взгляд, сменяющийся неровным покашливанием: — Мы знакомы? — Ты уже забыл меня? — Нет, — Чжун Ли указывает на голову грифа гитары, что возвышается над головой Венти, — ты стал выше, чем я помню.       В голосе Чжун Ли была безэмоциональная пустота. Венти смотрит на него в течении нескольких секунд, его взгляд бегает туда-сюда, пока мозги работают на грани своих возможностей.       Это что… шутка?       Изо открытого рта Венти медленно вырывается хохот. — Так ты способен шутить! А я уже было думал, что юмор не входит в твоё программное обеспечение. — Всё очень просто, я не выставляю на показ всем вокруг пошлые шутки и песни, куда бы ни шёл.       Венти хмурится. — Ты же понимаешь, что я мог сказать это про любого музыканта, которого знаю? — Конечно, я допускаю это. Но музыкант, который при этом был бы ещё забавным? — Венти указывает на себя большим пальцем, — такой один на миллион, детка! — Так что, — подавляя смех, произносит Чжун Ли, — может ты предоставишь мне доказательства того, что заслужил это звание? — Конечно. Всё, что я говорю — это… — Закон, верно?       Венти щёлкает языком, лучезарно улыбаясь во все тридцать два. — Ты запомнил! — Как я мог не запомнить, когда ты так громко восхвалял свои… достижения. — Эхе, — Венти высовывает язык, отбрасывает назад прядь волос со лба, после чего прижимает руку к груди. — Скромны и просты мои наслаждения: мелодии чувственны, а в постели движения!       Чжун Ли неприятно морщит лицо. — Вся твоя поэзия должна иметь сексуальную подоплёку? — А я разве интересовался твоим мнением на этот счёт? — Нет, но, — Чжун Ли тяжело вздыхает, — но мне нужно твоё мнение, веришь или нет. — Оу, — с вернувшимся самодовольством произнёс Венти. — ты остро нуждаешься в моей гениальности? — Я бы не сказал, что остро…       Венти прижимает палец к его губам.       — Тише, всё хорошо. Я уверен, что тебе потребовалось много мужества, чтобы обратиться с просьбой к кому-то вроде меня. Буду рад помочь тебе.       Чжун Ли скрещивает руки на груди, раздув ноздри, смотря какое-то время на этого маленького человека сверху вниз острым, как копьё, взглядом. После чего сдаётся с недовольным ворчанием.       — Спасибо за твою… помощь, Венти, — бормочет Чжун Ли, голос его кажется грубее, чем обычно. — Не беспокойся об этом.       Чжун Ли снова переводит взгляд на полку с книгами. — Мне нужна книга, которую можно прочитать за один день. — Один день? Что за спешка? — У меня рейс на самолёт на выходных, — Чжун Ли достаёт из своего кармана авиобилет, показывая его Венти. — Я решил прогуляться здесь в последний раз. Возможно, одолжу что-нибудь почитать и верну перед тем, как уйду.       Венти морщится на слове «последний»: — Как давно… — Я получаю свою магистерскую степень в другом университете. Мне пришло предложение, и я согласился. — Ох… — «Конечно же ты получишь свою степень в другом месте, гребаный мудак», думает Венти. Он фальшиво улыбается, стараясь не замечать дрожь в ногах и внезапную тяжесть в груди. — Они должно быть видели твою дипломную работу. — Полагаю, что так. Наш разговор в прошлом году помог мне улучшить многие моменты в дипломной.       Взгляд Венти падает вниз. Он просто архитектор своей собственной неудачи, верно? Он должен быть уверен, что достаточно настроил себя, прежде чем начать играть какие-либо ноты.       Чжун Ли издает неловкий кашель, стараясь обратить внимание Венти на занимающую его проблему. Венти вскидывает голову, спешно стараясь вернуть своё самообладание, переживая, что резкость его движений может выдать его истинные эмоции. — Хорошо. Чего бы ты хотел? — Удиви меня. — Что ж, этот выбор сделан бардом, — Венти проходит между двумя полками слева, взмахом указывая куда-то в воздухе. Чжун Ли следует за ним, звук его шагов по полу разрывает тишину библиотеки мгновенным проблеском жизни между ржавыми углами. — Я оставил её где-то здесь….       Он останавливается, вытаскивая с полок книгу размером с небольшую новеллу. Царапины, измятость и выцветший слегка потрескавшийся корешок выделяли её, страницы книги стали коричневыми. Венти передает эту книгу Чжун Ли. — Ведьмин фруктовый сад? — читает Чжун Ли, переворачивая страницу. — Без авторства? — О, эта тайна не разгадана с момента публикации, — Венти дважды постукивает по книге, — я сам пожертвовал сюда свою копию. — Сюжет? — Бессмертная ведьма, ожидающая возвращения своего возлюбленного — путешественника по времени.       Чжун Ли замер, изучая новеллу с лёгким бормотанием, после чего поднимет взгляд на Венти. — Спасибо за твою рекомендацию.       Что он на самом деле думал об этом? Об этом Венти наверняка уже не узнает. Наверное, Чжун Ли решил, что это какая-то туманная ерунда с элементами истории и философии или чего-то подобного. Насколько тяжело разрушить эти высокие стены, выстроенные Чжун Ли? Венти считал, что они уже должны были целоваться по углам библиотеки к этому моменту.       Венти сфокусировал свой взгляд на окне, свет, льющийся из него, был тем же, что и всегда. Что ж, может быть, у него было достаточно времени? — Купишь мне кокаин, чтобы забыть о моих проблемах? — спрашивает Венти. — Конечно, — кивает Чжун Ли. — Мой кошелёк в сумке, рядом с торговой зоной у дверей. — Ты что, оставил кошелёк у всех на виду? — Что-то не так?       Он что стал глупее за этот год? Венти глубоко вздыхает: — Ты уверен, что будешь в порядке после рейса? — Что ты имеешь ввиду?       Да, он точно потерял часть своих мозгов. — Просто давай заберём твой кошелёк прежде, чем кто-то успеет украсть его.       Они неторопливо идут бок о бок, проходя через коричневые стеллажи по коричневому полу, мимо пыли, скрипа и черноты, игнорируя время и возраст, и все те мелочи, что Вселенная любезно подкидывает им, напоминая об этом.       Венти рассказывает ему о славе и вольности, о диком зове приключений, о винах, которые пробовал, о стихах, которые читал и писал сам; он говорит о восхитительном утреннем дуновении ветра и о загадочном вечернем ветре. Его слова были быстрыми, похожими на поток, казалось, что его рот слишком мал для этих огромных, как тома книг, историй, что умещались в его голове.       Чжун Ли же говорит о сложных вещах, о своей учёбе: он говорит о геологии, строительстве и науке. Порой он посмеивается или улыбается, но речь его остается сдержанной, выверенной. Венти словно читает энциклопедию, только более увлекательную.       Они пришли.       В торговой зоне размещаются только пять маленьких столиков, прямо на против стойки регистрации. Они пустые, что не удивительно, если принять во внимание месяц. Прямо на одном из столиков лежит сумка Чжун Ли. Это старая истёртая временем спортивная сумка серого цвета с ремнем, который едва держался. Сначала Чжун Ли подходит к Лизе, проверяя книгу, после чего кладёт её в сумку и вытаскивает свой кошелёк. — Кокакин, верно? — Агась, а ты? — Венти усаживается за стул, ставя свою гитару рядом на пол. — Кофе.       Чжун Ли подходит к торговым автоматам, пока взгляд Венти блуждает по всему помещению библиотеки. Его острый слух улавливает тиканье часов на стойке регистрации. Он обязательно будет навещать это место чаще. Иначе, что же Лиза будет здесь делать без такой интересной персоны, как он?       Чжун Ли возвращается вместе с напитками, тоже усаживаясь за стол. От его крошечной чашки приподнимается лёгкий дымок, исчезающий прежде, чем ему удаётся достичь лба Чжун Ли. Взгляд янтарных глаза падает на стоящую на полу гитару. — Сыграешь что-нибудь?       Венти довольно ухмыляется на это заявление. — Ха, я уж думал, что ты не попросишь, — он изящно достаёт свою коричневую гитару из чехла, укладывает себе на колени, настраивая. Он рискует наиграть пару аккордов, прежде чем бросает взгляд на Лизу, стоящую в паре шагов от него. — Не возражаете, мисс Лиза? — спрашивает он, повышая тон голоса. — Не-а, всё равно никого нет, — пожимает плечами она. — Только сыграй что-нибудь хорошее. — Ты слышал, что сказала леди? — повернувшись к Чжун Ли, спрашивает Венти. — Твои варианты? — Удиви меня. — Тогда Синди Лоупер. — Кто? — Боже, ты и правда живёшь в пещере.       Чжун Ли бурчит, его брови раздраженно дергаются, а Венти хохочет, смотря на это.       Так. F, G, Em в первой части, а дальше…       Венти начинает наигрывать мелодию мягкими движениями, его вторая рука меняет позицию на каждом аккорде скользя от одного к другому. Обрывки мелодии плывут по воздуху, они не пытаются быть сильнее ветра, наоборот, они дополняют его, поддерживают, вплетаясь в природу и само здание.       

— Если ты сбился с пути, то просто взгляни и ты найдешь меня.Из раза в раз Если ты упадёшь, я подхвачу тебя, я буду ждать тебя Из раза в раз.

      Голос Венти эхом разносится по старым пустым залам и потаённым уголкам, преследуя их, словно пыль давно ушедших дней. Да, это было всё также символично прекрасно.       Он видит Лизу, откинувшуюся на спинку стула, она прикрыла глаза, подставляя лицо ласковому летнему ветерку. Он также видит Чжун Ли, безучастно смотрящего в одну точку, периодически отпивает из своей кружки. О чём он думает? Это снова беспокоит Венти.       Пальцы продолжают двигаться по грифу, Венти придает своей игре больше эмоций, а тембру грубости, когда начинается второй куплет. Он рисует… что-то из самой глубины груди. Он и сам пока не уверен, что это значит.       Мелоди обрывается, а отзвуки струн гаснут, а затем заканчивается и сама песня.       Первое что слышит Венти, это громкое похрапывание Лизы. Что ж, она заснула, это было хорошо, потому что Лиза действительно нуждалась в отдыхе. Венти усмехается: — Хах, я заставил трудоголика уснуть! Есть ли в этом мире что-то, что не смогли бы сделать мои удивительные силы? — говорит Венти, наигрывая ещё один аккорд для большей убедительности. — Однажды тебе придётся пожалеть о раздутости собственного эго, — говорит Чжун Ли. — Да ладно тебе, просто признай, что моё исполнение было фантастическим.       Чжун Ли замирает, допивая из своего стакана, после чего откидывается на спинку стула. — Ладно. Я признаю, это было хорошо, — на его губах появляется улыбка. — Возможно, что в твоих байках есть доля правды. — Ага! Я так и знал! — Прими этот комплимент в качестве моего прощания.       Улыбка Венти меркнет. Да, точно… Он съёживается, хаотично постукивая рукой по корпусу гитары. Тиканье часов становится громче, от походит на скулёж расстроенного инструмента. Чувство жжения сдавливает шею. — Ну что ж, — Чжун Ли встаёт с места, перекидывает сумку через плечо, проверяя свои часы. — Может, ещё одну песню? — нервно смеётся Венти. — Мне нужно идти, Венти. — Три минуты. Максимум. — долгий, протяжный вздох. — Мне нужно уходить. — Ох, да ладно тебе! Не будь таким, просто ещё одна… — Я ухожу, — Чжун Ли снова бросает на него взгляд, в этот раз, боль, как от удара копья, ощущается острее. Она проникает глубоко в грудь, пронзая и полыхая. Это молчание для него — знак неизбежности, высеченной на камне. Что ж, что сделано, то сделано.       Только вот это не отменяет всей той боли, что чувствует Венти. Ни разу. Это достаточно больно, куда сильнее, чем хотелось бы признавать даже самому себе.       Он больно кусает губы. Блять. Сколько ещё? Сколько ещё он должен совершить этих полу провалов?       Чжун Ли разворачивается, проходя пару шагов к двери и вдруг останавливается. Он оглядывается, произнося только: «Может быть… в другой жизни», после чего уходит окончательно.       Гадкая боль теперь глубоко засела в груди: бесконечная, как количество изъеденных временем книг в библиотеке.       Венти ненавидит прощаться.       Декабрь 1991. — Снова здесь, а?       Венти поправляет белый шарф, обматывающий его шею, это плотная полоса ткани служит единственным барьером между ним и холодом. Зимние ветра были совершенно иные: холодные и тонкие, как хруст льда. Мимолётный летний огонёк не смог бы зажечь сейчас ни одну свечу из-за ветра.       До чего же странно, эта библиотека никогда не выглядела оживлённой, даже когда зимние каникулы крадутся по её углам. Студенты — кто небольшими группами, кто в одиночку, разбрелись между полками и столиками с горсткой преподавателей по всему зданию. Это были небольшие искры жизни, едва заметными, но всё-таки жизни. Довольно редкое зрелище в студенческие годы Венти.       Возможно всё дело ремонте пола.       Хотя, это глупость. Никто из присутствующих здесь не был даже отдалённо похож на знакомых Венти, за исключением Лизы, разумеется. Он все ещё приходил сюда, устраивая внезапные встречи (надеясь найти собутыльника на вечер), но единственная его встреча происходит с мыслью о предстоящей завтра смене в кофейне. Венти вздрагивает.       Правила и предписания — это то, что было не в его стиле, не важно в жизни или в искусстве. Он бы лучше написал поэму о дерьме и пердеже, чем стал бы следовать структуре сонета энное количество раз. Но, как он полагал, сонеты имели определённое место в жизни. Как же там было? «Я ищу как же измерить твой ускользающий шаг».       Он вздрагивает, только в этот раз не от холода. Прошло уже пять лет. Возможно, сейчас он…       Венти встряхивает головой, пытаясь выбросить эту идею. Надежда была опасна, потому что когда она заканчивалась, то наступало либо блаженство, либо агония. Он узнал об этом на собственном опыте, как и то, что слишком хрупкая вещь, когда касается дел сердечных.       Он проскальзывает сквозь углы и людей, мимо аромата дерева, ноги его издают шаркающий звук, а сам он погружается во власть секции по истории.       «Он близко», — думает Венти, «я чувствую это». В конце концов, он провёл последние годы думая о нём. Это было похоже на попытку сдержать песню, рвущуюся из каждого уголка его души, играющей на полной громкости. Венти поворачивает за угол (знакомо, не правда ли?), затем замирает, умерев всего на мгновение: сердце его останавливается с тихим звуком, а воздух покидает лёгкие.       Чёрное поло с длинными рукавами. Длинный до задницы хвост. Коричневый костюм. Длинные широкие брюки серого цвета (похоже, что он все ещё носит одежду кофейных оттенков). Весь без единой складки на одежде или выбившейся пряди из волос. И он даже снова просматривает какую-то толстую, и однозначно скучную книгу.       Да уж, это точно Чжун Ли.       Венти приближается и только сейчас замечает очки на остром лице Чжун Ли. Это так подходит ему — наказание за прочтение такого большого количества скучного текста.       Венти останавливается, чувствуя, что дышать становится тяжело, кладет локоть на книжную полку, и ухмыляясь, говорит: — Ты носишь хоть что-то кроме своих застёгнутых на все пуговицы чёрных рубашек?       Чжун Ли замирает, описывая в своем сознании это голос — то, как он звучал и как отдавался в ушах, после чего вздыхает: — Не знал, что существует правило, запрещающее носить нейтральную одежду, — резким хлопком он закрывает свою книгу, благоразумно оглядываясь по сторонам прежде, чем вернуть её на место. — Это было так давно. — Точно, — кивает Венти. У Чжун Ли был прекрасный талан понимать с полуслова. Тишина. — Как ты…? — Я обычно захаживаю сюда время от времени, но сегодня моя темная сеть сплетен и разведки сообщила мне, что некий бывший студент навестил это место. — Даже так? Твоя темная сеть должна обладать по истине магическими способностями, чтобы передавать информацию так быстро. — У меня свои методы. — Например, старое доброе преследование? Венти рассмеялся. — Ты не должен спрашивать, где заканчивается ветер, только куда он идёт. — Даже если он блуждает годами? — Чжун Ли поворачивается, его пронзительные золотые глаза внимательно смотрят, изучают. — Даже так. — Почему? — Потому что ветер больше ничего и не знает.       Чжун Ли не отводит взгляд, также как и Венти. Они оба — два человека, вновь запертые в лабиринте рукописей, на мгновение, между ними возникает тишина, которую не могут заполнить даже слова.       Венти чувствует эту хрупкую мимолётность глубоко в паху: как быстро прошли годы и как мало от этого времени они провели вместе. Как много раз он ещё должен будет принять это?       Чжун Ли вновь говорит первым. Он отводит взгляд, как бы говоря, что пора сменить тему: — Ты не постарел ни на день. — Могу сказать тоже самое и о тебе. — Лиза допытывалась до меня раньше по этому поводу, — он скрестил руки на груди, — она спрашивала, как я ухаживаю за своей кожей. — И что ты ей ответил? — хихикает Венти. — Я сказал ей, что понятия не имею, о чём она говорит. — Это похоже на твоё отношение к большинству вещей, Чжун Ли. Ах, или мне стоит обращаться к тебе «профессор»?       Лёгкий румянец начал образовываться вокруг щёк Чжун Ли, хоть он и разгоняет его резким кашлем. — Пожалуйста, не нужно. — Что, академическая жизнь не так хороша? — Давай просто скажем, что я в отпуске. — Правда? — Венти приближается на один шаг. — Это всё, ради чего ты пришёл сюда? — Ну, — неровно выдыхает Чжун Ли, — ради этого и кое-чего ещё. — Ради чего? — Есть одна дилемма, которую я всё никак не могу решить.       Чжун Ли не отвечает, он засовывает руки в карманы, проходя мимо Венти, его конский хвост, словно широкий шнур, плывёт за ним по воздуху. Венти морщится. Грубый, как и всегда. Он совершает рывок, следуя за ним, догоняя. Оказавшись рядом, Венти выравнивает свой шаг, подстраиваясь под Чжун Ли. — Ты бы умер, если бы перестал так резко уходить от темы? — недовольно проворчал Венти. — А? — рассеяно смотрит на него Чжун Ли. — Ничего, — недовольно выдыхает Венти. — Тебе хотя бы понравилась книга? — Книга? — Ведьмин фруктовый сад. Ты брал её, прежде чем уйти, помнишь?       Чжун Ли кивает, потирая подбородок рукой. — Хорошие персонажи, интересное развитие событий. Однако, я полагаю, что для меня в этой книги… слишком много поэзии. — Эм? — Очень выразительные образы, что ж, допустим, но какова цена? — Это не баг, а фича, — морщится Венти. — Тогда спишем на вопрос вкуса. — Боюсь, что твой вкус испортился после чтения всех этих медицинских учебников и их обсуждения… ну или чем ты там занимаешься. — В твоём голосе почти физически ощущается отвращение, — сдержанно смеется Чжун Ли. — Не моя вина, что ты не можешь распознать хорошо написанную вещь, — пожимает плечами Венти. — Ты знаешь, я не думаю, что в этом вопросе мы придём к единому мнению. — Три вечера в библиотеке — вряд ли этого достаточно, чтобы прийти к подобному заключению, ты так не думаешь? — Нет, — возражает Чжун Ли, останавливаясь и скрещивая руки на груди. — На данный момент я знаю тебя всю свою жизнь.       Венти тоже останавливается, он наклоняет голову, моргая, на его губах царит лёгкая полуулыбка. — Возможно.       Они продолжили свой путь, не имея определённой цели.       Чжун Ли говорит ему о местах, где он был: о летних путешествиях, об осени, проведённой за обучением студентов в тусклом свете лекционных залов. Он говорит об озёрах и реках, о закатах, что занимаются над вершиной холмов, в то время, когда он изучал образование скал. А ещё он говорит о ветре, только когда он говорит о нём, то приглушает свой голос.       Венти задавался вопросом, о том, какого это — разделить с ним все эти моменты? Просто быть рядом с Чжун Ли, когда звёзды приветствуют утро, а солнце открывает дверь луне. Просто быть чем-то большим, чем послеполуденный разговоры. Каково это? — А ты? — спрашивает Чжун Ли. — Чем ты занимался всё это время? — В основном брался за случайную работу то тут, то там. Однажды уезжал из города на некоторое время. Я пару месяцев был членом музыкальной группы, пока не переспал с басистом. — С ним была какая-то проблема? — Ага, он был женат на барабанщице. — Ну, конечно, — пробормотал Чжун Ли. — Ты даже представить себе не можешь, сколько боли может причинить тарелка от барабанной установки. — Ты всегда должен находиться в эпицентре проблем? — Ты должен быть мне благодарен, ведь я делаю жизнь куда более интересной. — Даже так?       Венти ухмыляется, притворяясь, что играет на гитаре, из-за чего едва не врезается в студента, вышедшему ему на встречу с противоположной стороны. — Я всего лишь вестник радости и счастья. — И измен. — Это не считается, — с лица Венти исчезает улыбка. — Как скажешь, — легко посмеивается Чжун Ли. — Лучше скажи, как мне поклоняться этому вестнику?       Сердцебиение Венти учащается, он бормочет себе что-то под нос, пытаясь скрыть то волнительное ощущение, что пузырится в лёгких, опасаясь, что с его языка может сорваться что-то, о чём он потом может сильно пожалеть. Но затем на его голову внезапно обрушивается невероятный прилив уверенности или агрессии, сказать точно Венти не мог (Возможно, что причина заключалась в том, как Чжун Ли выглядел в этих очках или же это случилось из-за тиканья часов у него на запястье).       Венти одним движением обгоняет Чжун Ли, разворачиваясь и жестом просит его остановится. Уперев руки в бока, Венти щурится и говорит: — Поцелуй меня. — Чт… — глаза Чжун Ли резко распахиваются. — Поцелуй меня.       Чжун Ли моргает, после чего отвечает, громко сглотнув: — Я… это против правил! — Правил? — Да, да, правила, — он закрывает глаза, после чего заметно откашливается прежде, чем снова может вернуть себе самообладание. — Никаких публичных чувств в библиотеке, помнишь? — Мы уже не студенты. — Это правило касается всех. Устав университета, раздел 4 статья 22. — Ладно, ладно, я понял, — Венти отмахивается от него с деланным безразличием.       Правила. Венти стискивает зубы, бормоча: «хитрый ублюдок».       На лице Чжун Ли мелькает самодовольство, он снова прячет руки в карманы, продолжая прогулку. Венти отчаянно стонет, но идёт следом за ним, перехватывая инициативу через некоторое время.       Они добираются до небольшого приподнятого угла к западу от здания. Тени собираются вокруг в уединённом пространстве, танцуя со светом, огибая его. У задней стены стоит полка со старыми школьными записями и дверь, на которой большими красными буквами написано «Только для персонала».       Чжун Ли опирается на перила, на его лицо падает тёмная полоса. Он смотрит по сторонам, разглядывая море книг и весь этот студенческий хлам внизу. — Здесь всё изменилось. — Может это к лучшему? — Венти наклоняется над ним, — Лиза говорит, что в следующем году здесь установят компьютеры, это облегчит работу с каталогами. — Там, где я преподаю, они уже везде установлены. — Хах, похоже старый канцлер отошёл от дел, — хихикает Венти. — Ну что ж, не в первой, да?       Они оба продолжают наблюдать за бродящими туда-сюда людьми, похожие на маленькие точки среди коричневых полок и пыльных томов. Снег скапливался на стекле окна напротив них, заплутавший ветер слегка трепал косички Венти, и он вздрагивает, думая о том, как будет возвращаться в свою мерзкую квартиру.       Только вот прошлое всё равно возвращается — подкрадывается волнами, одна за другой. Это похоже на голубое летнее небо, только тяжелое, очень тяжелое. Венти опускает голову: — Ты сожалеешь о том, что уехал? Тогда, в 86-м?       Эти слова вырвались из него, как дым и лава из утробы вулкана. Грязь ушедших дней выплеснулась наружу.       На лицо Чжун Ли набегает тень, он смотрит на Венти, после чего прикрывает глаза, сделав глубокий вдох: — Сожаления не имеют акций. Время идёт вперёд, не оглядываясь на сожаления. — Это не тот ответ, который я хотел услышать. — Но я могу дать тебе только такой ответ. — Чжун Ли… — Что, если это может быть неприятно? — голос Чжун Ли звучит твёрдо. — Как легко оно может затуманить разум. — Только вот сегодня, нет никаких «что если», — Венти кладет руки на Чжун Ли, вызывая у того испуганный взгляд, — я сейчас, прямо здесь с тобой, и я снова предлагаю тебе себя, словно это какая-то глупая песня на повторе.       Чжун Ли поворачивает голову, его взгляд непоколебимый. Он спокойный. Далекий. Задумчивый. Такой же холодный, как зимний ветер, что окружает их. Венти бы сделал всё, чтобы узнать, о чём думал Чжун Ли. Чтобы распахнуть его разум, где были все те мысли, что годами ускользали от него, прячась в трещины на земле. Как один человек может казаться таким близким и далёким одновременно?       На какое-то мгновение ему кажется, будто бы на лице Чжун Ли промелькнула искра тепла, растопившая его лёд. На одно мгновение Венти казалось, что он ответит на его предложение. На одно мгновение он подумал, что смог взломать код.       Это мгновение погасло также, как огонь свечи от дуновения холодного ветра, границы кода в глазах Чжун Ли снова восстановились. Мужчина вытащил руки из карманов: — В другой жизни, возможно.       В другой жизни. Венти с усилием подавляет в себе приступ удушья, отрывая руки от перил. Его голова постепенно опускается. Глубоко внутри находится это каверзное чувство. Пустота и тьма ночи разъедает его желудок.       Всё не может быть так. Не может так закончиться. Венти не может позволить этому произойти.       Венти оборачивается, подшагивает к Чжун Ли, и задаёт вопрос, упорно смотря ему в глаза: -Так какую дилемму ты не можешь решить?       Чжун Ли просто моргает, смотря на Венти. Лицо его остаётся нечитаемым. — Какую проблемы тебе нужно было решить? — снова спрашивает Венти, Чжун Ли продолжает вглядываться в него. Но на этот раз Венти видит (он уверен это) искру тепла — Я не могу понять, почему у меня не получается выбросить тебя из головы.       Венти кажется, что он снова умер дважды за этот день: сердце его колотится сильнее, чем он предполагал, а весь воздух покидает его лёгкие за один вздох. Он даже не замечал, что задерживал дыхание.       Сейчас Чжун Ли ближе, чем до этого, они в паре сантиметров друг от друга, их рты вдыхают один и тот же воздух, это расстояние между ними такое дразнящее. Взгляд Венти смотрит прямо на губы Чжун Ли, Чжун ли делает тоже самое. Вода смешивается с маслом, а поцелуй возрождает Венти после его второй смерти.       Этот поцелуй нежен, словно подснежник. Чжун Ли приходится немного наклоняться, чтобы дотянутся губами до Венти, но оно стоит того. Руки Венти скользят по волосам Чжун Ли, в то время как чужие руки крепко прижимают его за бедра.       Это прекрасно. Также прекрасно, как девственность тех ушедших летних дней. Как долго. Как же долго Венти ждал этого момента.       Венти вскрикивает от неожиданности, когда Чжун Ли хватает его за ноги, приподнимая так, чтобы их глаза были на одном уровне; шарф Венти падает на деревянный пол. Чжун Ли относит его к стене рядом с комнатой для персонала, игриво целуя его в шею и проводя языком по обнаженной коже. Венти не может подавить в себе стон.       Он наклоняет голову так, чтобы его с Чжун Ли языки встретились — короткое замыкание, восхитительно. Венти чувствует, как его плечи и ладони покрылись потом. Чистое, неконтролируемое желание: страсть, запертая в нём на протяжении долгих шести лет вырвалась, как порыв ветра. Как много вещей Венти хотел с ним сделать. Как же много ему хотелось. — А мне казалось, что в библиотеке запрещено публичное проявление чувств, — говорит Венти между вздохами. — Публичные проявления, — улыбается Чжун Ли, кивая головой в сторону подсобного помещения. — Там нас никто не увидит.       Венти игриво улыбается. Хитрый ублюдок.       Что ж, может не все правила так плохи? Двери подсобки закрываются за ними.       31 Декабря 1999 года.       Он где-то здесь. Венти уверен. Он должен быть здесь.       Холодная ночь нависает над пустой библиотекой. Темнота проникает сюда длинными, вытянутыми полосами через окна, сражаясь с электрическим светом лам на потолке, смешиваясь с ним и наклоняясь. Венти вздрагивает, когда мимо проносится острый штормовой ветер, волосы на затылки встают дыбом от напряжения. Казалось, что кроме него и нового библиотекаря здесь никого нет. Но так только казалось на первый взгляд.       Было тихо, зловеще тихо, словно одиночный аккорд на пианино, сыгранный тошнотворно и протяжный до бесконечности. Это напомнило ему старые времена, только сейчас это место было менее гостеприимным. Как же начиналась эта поэма? Венти долго вспоминал слова.       Но его ноги продолжали идти дальше, исследую, охотясь. Мимо пустых столов и стульев, мимо громоздких компьютеров, что звенят и свистят, как в дешевых научно-фантастичных фильмах 50-х годов.       Неуместно расставленные книги образовывали подсказку, выстраиваясь в цепочку следов. Они пахли старостью и временем: шелуха возраста отчётливо видна на коричневых страницах и пыльных полках. Каким хрупким может быть время.       Ветер тоже ведёт Венти по этому лабиринту. Он научился доверять ветру, как своему придатку, другой части себя. Ветер — это всё, что у него было на протяжении многих лет. Впрочем, было кое-что ещё. Говоря об этом…       Венти поднимается по лестнице в западном крыле, что ведёт к возвышенности, тени на земле кажутся то больше, то меньше с каждым шагом. Фигура странная, но в тоже время знакомая, медленно появляется в его поле зрения.       Сначала он видит длинные волосы, собранные в хвост на затылке, что выгодно подчёркивали его коричневую рубашку-поло и чёрный плащ, а потом брюки и ремень. Он такой опрятный, выглаженный и аккуратный, кажется, что прежнее чувство стиля не изменило ему ни на день. Венти мог бы почти спутать его с манекеном, выставленном в витрине магазина мужской одежды из-за характерной неподвижности. Возможно, именно по этой причине он кажется таким роботизированным.       Руки Чжун Ли лежат на деревянных перилах, казалось, что он ни на что не обращает внимания. За ним находятся несколько полок с книгами, и чуть с боку широкое окно, в котором виднелось ночное небо. Глаза его блуждают вдали от томов книг и ночных теней, мысли его, без сомнения, столь же далеки.       О чём же он думает?       Венти задаётся вопросом, а будет ли это в последний раз: выберет ли его надежда агонию в качестве своего последнего пристанища. Он приближается, несмотря ни на что. — И таким образом, — говорит Венти с улыбкой, становясь рядом с Чжун Ли, — двое снова встречаются в паутине книг и знаний. Какие приключения их ожидают? Возможно, ещё один поход в подсобку?       Он хихикает, раскачиваясь, словно фигурист. Чжун Ли вздыхает, скрещивает на груди руки, ещё сильнее сгибаюсь над перилами: — Или только кажется, что они снова встретились. — Что ты хочешь этим сказать? — Как ты нашёл меня сейчас? — Это важно? — Мне просто хочется знать. — Кто-то злится, — хмурится Венти, бросая на него непристойный взгляд, — и похоже, что этот «кто-то» — ты! — Как? — Чжун Ли сверкает глазами. Его взгляд такой же пронзительный, как и много лет назад, будто идущий их глубин ада. Это воспоминание не покидало голову Венти. — У меня свои методы, — бурчит Венти, отворачиваясь.       Чжун Ли фыркает, после чего встряхивает головой, уставившись взглядом в пустое пространство перед ним. Его пальцы постукивают по перилам: тук-тук-тук.       Тишина льётся ровным потоком. Это не была умиротворяющая тишина, она была режущей, жестокой, словно зима, бушующая снаружи. Безразличие усиливается, разрастается беспокойство и Венти готов поклясться, что библиотека напоминает сейчас операционную — свет в ней такой же мучительный и тошнотворный.       Тук-тук-тук.       Всё это сводит его с ума.       — Хорошо, — Венти хлопает ладонью по перилам. — В чём твоя проблема? — Ни в чём. — Чушь собачья. Ты не имеешь права злиться на меня, ясно? — Что ты имеешь в виду? — Ты кинул меня, — усмехается Венти, тыча в него пальцем. — Я не кидал тебя. — Ах так, ну ладно, выражусь более точно, — Венти прочищает горло, — ты трахнул меня, а потом ушёл. — Ну, если смотреть с этой точки зрения… — Хватит нести чушь! — грубо произнёс Венти. — Девять лет. Ни одного слова от тебя за девять лет!       Чжун Ли выпрямляется, тень от его длинного силуэта падает на деревянный пол. — Девять лет ничего для нас не значат.       Венти мгновенно бледнеет, словно по его венам пробежал электрический разряд. Он только что… нет. Он не может думать об этом сейчас. Он игнорирует скребущие мысли и раздражающие вещи, что вызывают у него беспокойство, вместо этого продолжая свою тираду. — Ты мог бы оставить мне записку. Ну знаешь, адрес, номер телефона, да что угодно! — Ты кажется, уже достаточно профессионален в поисках моего местонахождения. — Агрх! Иди к чёрту! — у Венти подкашиваются колени и дрожат кулаки. Он чувствует, как на кончиках пальцев собирается ветер, тяжелый и сильный. — Ты понятия не имеешь, как ужасно поступил. — Я понимаю, — Чжун Ли бледнеет, когда чувствует, как порыв ветра колышет его волосы вперёд-назад. — Нет, не понимаешь, — воздуха становится всё больше. — Барба… — Заткнись!       Ветер врывается, подчиняясь приказу Венти. Его эмоции наполняют воздух, формируют порыв. Штормовой ветер крепкий, как во время бури, и его достаточно, чтобы заставить Чжун Ли использовать собственную руку в качестве щита.       Книги падают, трясутся полки, беспорядочно мигает свет. Облака скапливаются и кажется, вот-вот обрушаться тайфуном. Вот она, сила Бога.       Бог.       Венти плохо. Ему невероятно плохо.       Ветер постепенно успокаивается, становится тише по мере того, как расслабляется тело Венти. Всё стихает. — Я… — Венти замолкает, не в силах найти нужные слова. Ему казалось, будто что-то сдавливало горло, губы мелко подрагивали. — Ты всё, что у меня осталось.       Последние крупицы силы просачиваются и рассеиваются по библиотеке, атмосфера медленно возвращается в норму. Чжун Ли морщится, опуская руку.       Венти задыхается, его дыхание тяжелое, он пыхтит, словно не помнит, как нужно дышать. Слишком много времени прошло с того момента, когда он использовал свою силу в последний раз.        Уши разрывает внезапный шум — треск фейрверков. Взгляд Венти обращается к окну, где за стеклом свет и цвет сталкиваются в хаотичном порядке, исчезая через мгновение.       Уже полночь, — проносится в голове Венти. — Новый год.       Чжун Ли, должно быть, тоже замечает праздник, взгляд его направлен к окну, за которым проносятся кратковременные вспышки света, поза его такая же непоколебимая и спокойная. — Что для нас с тобой может значить тысячелетие, Барбатос? — спрашивает он. Венти не может ответить, он понятия не имеет, если честно. — Наше дыхание разделено бесконечностью. Мы живём и умираем в одиночестве. Это уже высечено в камне. — Ты можешь пойти на хрен со своими камнями, Моракс, — говорит Венти. Только когда с его губ срывается это имя, он понимает, как давно не произносил его. И снова он обращает внимание на то, как быстро пронеслись года и как мало времени они провели вместе. — Как так получилось, что прошедшие года растворились в тумане? — говорит Венти, двигаясь ближе, — но я так отчётливо помню каждое мгновение, проведённое с тобой.       У Чжун Ли нет на это ответа, вероятнее он даже не понимает это достаточно хорошо.       — Так, почему ты здесь? — Хм? — Почему ты вернулся назад? — Венти жестом указывает на окружающую их библиотеку, пыльную и дряхлую.       Тишина, нарушаемая только шумом фейерверков. Их яркий, мимолётный свет играет на лице Чжун Ли то освещая его, то затемняя. Он складывает руки на груди: — Чтобы разобраться со своими мыслями. — Мыслями? — Есть множество вещей о которых я сожалею, за которые я проклинаю себя, но если я смогу провести остаток своих дней, не причиняя тебе боль, сколько бы времени это не заняло, тогда, возможно, я смогу хоть что-то сделать правильно.       Его слова словно тысяча стрел, выпущенных в спину Венти. Его кровь скапливается и медленно стекает капля по капле без единого намёка на остановку. Закончится ли это однажды? Остановится ли это кровотечение когда-нибудь? Или кровавый алтарь — это всё, что он заслужил от Чжун Ли? Просто ещё один враг, которого нужно сразить…       Нет, конечно. Ни один враг не получает столько боли и жестокости. А этот ублюдок называет подобное помощью. — Самовлюблённой придурок! — голос Венти напряжен. — Полагаю, что я заслужил это. — Ты всегда следуешь по этому пути. — А ты всегда преследуешь меня.       Они изучают друг друга, там, посреди кипы разбросанных книг и под звуки взрывающихся фейерверков. Взгляд Венти направлен вниз — на его глаза легла тяжесть тысячелетий, а на руки — тяжесть тоски. Тоска поглощает его, а покой снова уходит в забвение.       В его голове все ещё есть один мучающий его вопрос. И он появляется каждый раз, когда дело доходит до такого момента.       Мы видимся в последний раз?       Снова проносится зимний ветер, только более холодный.       Чжун Ли засовывает руки в карман, взгляд его падает за окно. — Может быть это плата за нашу новую жизни, тебе не кажется? Что на счёт нового тысячелетия?       Венти вздрагивает. Так скоро. Постойте, это действительно скоро. — Я буду ждать тебя, — говорит Венти, — я буду здесь днем. Я буду ждать. — Я знаю, но я не приду, — качает головой Чжун Ли. — А я всё равно буду ждать!       Чжун Ли бросает на него настороженный взгляд и Венти делает тоже самое. Он видит это: тяжесть тысячелетий в морщинках на его лбу и боль, охватившая его янтарные глаза, когда он с силой закрывает их, отводя взгляд. — Прощай, Венти.       И он уходит, растворяясь в ночи, в небытие. Венти ненавидит прощаться.       1 января 2000 года. — Что ты снова ищешь?       Люмин, новая библиотекарь сидящая за столом, поправляет свои ярко-красные очки. Она печатает на компьютере, рукава её светло-розового кардигана доходят до половины кистей рук. И хоть она разговаривает с Венти, взгляд её сконцентрирован на мониторе перед ней.       Лиза хорошо натренировала её, — думает Венти. — Такой же трудоголик.       — Так что? — она встаёт и осматривает стопку книг, лежащих перед ней. Только напечатанные. — Да так… ничего…       Люмин пожимает плечами, возвращаясь к работе. Венти укладывается с локтями на деревянную поверхность стола. Он оглядывает залитые солнцем полы, зимний свет, скользящий через ужасно грязные окна библиотеки. Всё такое безжизненное и ледяное…       Конечно, он не пришёл. С чего бы? Венти роняет голову на стол, из его рта вырывается громкий стон. — У тебя есть планы на Новый Год? — неловко спрашивает Люмин, должно быть, ей жалко его. Она такая добрая девушка. — Нет, если не считать планом — напиться в моей квартире в одиночестве. А у тебя? — слегка приподняв голову, спрашивает Венти. — Мы с братом собираемся навестить друзей. Только мне нужно закончить мою смену. — Ах, молодежь… — Ты должен пойти с нами, — улыбается Люмин. — Мы собираемся пойти в бар примерно пятого числа. — Бар, да? — может он сможет уговорить своих новых друзей купить ему немного выпивки, — звучит интересно. — О, кстати! — она достаёт из кармана сложенный листок бумаги, протягивая его, — я думаю, что это для тебя. — Для меня? — Высокий парень с длинным хвостом заходил сегодня утром и сказал передать это кому-то с синими косичками.       Венти замирает, рассматривая белоснежную бумагу в своих руках. Она такая хрупкая, нежная. Такая, что ломается от любого неправильного изгиба. Он разворачивает её. Внутри текст, написанный идеальным каллиграфическим почерком — искусным и аккуратным. На бумаге было написано:       «В другой жизни, возможно… Приди и найди меня».       Венти сдерживает смешок. В другой жизни, да? Хорошо. — Так ты пойдёшь с нами? — Люмин поднимает бровь. — Что на счёт твоего друга? — В конце концов я увижу его, — улыбается Венти. — Ведь эта погоня за ним действительно мне нравится.