"— Все это твоя вина!"
Он вновь вышел из капитанской каюты. Никто больше не рыскал в панике по палубе. Шторм утих, но корабль все равно шатало. За бортом, из трюма, на бушприте и даже спускаясь по вантам, ото всюду сновали гадкие, словно осьминожьи щупальца. Экипажа никогда будто не существовало и даже его собственный отец, твердил несусветный бред! Левой руки он не чувствовал, ведь на месте ее вились алые щупальца, не давая пошевелить ею."— Боюсь, он долго не сможет быть... "
За спиной шептались ужасные монстры, словно сам Посейдон изливал через морских чертей свой гнев. Они не давали покоя, заставляя оглядываться по сторонам, но ничего не было. А что было? Шторм? Нет! Не было! Тогда, почему..."— Как ваши мигрени?"
"— Надеюсь, его оградят от моря."
Тиканье часов слилось с сердцебиением. Оно везде. Нигде ему не спрятаться. Вечный взор гадких тварей, их шептания! Они сводили с ума, не давали передышки. Твердили и твердили отвратительные, но почему-то такие правдивые вещи из раза в раз. Он виноват, но виноват ли так же сильно как и демоны семейной крови? А те чудища за бортом? Они и есть демоны? Нет-нет, совсем нет! Это никуда не годиться! Черти поочередно начали гоготать. Один за другим. Сливаясь в жуткий оркестр из какофонии и страданий, они не умоляли своих действий. Наоборот, лишь сгущались, словно тучи, обволакивали как туман и заставляли сжаться в убогом страхе, закрыв уши. Но даже так, адский оркестр звенел пуще прежнего. Раз за разом повторяя какие-то гадкие слова. От них становилось не по себе, спирало дыхание, темнело в глазах. Но последнее, что гулким эхом ударило по голове несчастного был чей-то пронзающий до самой души, ужасающий плач. Молодой виконт тут же в поту вскочил с постели, пытаясь прийти в себя. Какофония из смеха и крика адских тварей, расплывалась в тишине ночи. Все хорошо. Он жив, совсем не болен и отсутствие руки не заставляет распасться в жутком истерическом вое. Это просто сон. Ужасный сон. Кошмар. Кошмары. Столько лет прошло, а они до сих пор мучают его, порой не отпуская из своих калечащих тисков. Он кинул взгляд на свою единственную руку и заметил, что та вновь трясется в жутком треморе. Не к добру. Через несколько минут Господин, шлепая босыми ногами по холодному полу, спускался куда-то по лестнице. В трясущейся руке он держал канделябр с двумя зажженными свечами, а испуганные глаза его глядели в пустоту. Внезапно перед лицом откуда-то возникла служанка, которая тут же заставила его остановиться. Она сложила руки на груди и обеспокоенно ахнула: — Ах, Господин мой, что же вы в такой поздний час бродите! — Крякала служанка. — Еще и босиком! Как же так! Ох, как же так! — Она все не унималась, пока виконт лишь опустошенно глядел в никуда. В ушах звенело то ли от страха, то ли от писклявого голоса служанки. — Мэри, Мэри, успокойтесь, молю. — Хриплым голосом успокаивал женщину он. — Не надо так кричать. Я... Я в порядке. — Да разве ж! В таком виде посреди ночи, да и еще и босиком! — С новой силой завыла Мэри. —Вас опять тревожит старый недуг? — Нет-нет, все в порядке. Прошу, только не кричите вы так. — Вздохнул обессиленный мужчина. — Позвать врача? Или быть может чаю? Нет-нет! Вы должны вернуться к себе, мой Господин! Я... Я настаиваю! — Нет, ничего не надо. — Отказывался он. — Разве что... Я буду крайне признателен, если вы, Мэри, принесете мне бутылку вина. — Как же! Как же! Быть может все-таки врача? — Не унималась несчастная Мэри, завывая от беспокойства. — Да чтоб вас! Не болен я! — Внезапно вскрикнул виконт. — Просто принесите в мою спальню вина и, Бога ради, не скулите на весь дом! — Служанка тут же замерла, выправив спину и сложила руки в замок на переднике. В глазах офицера мелькнуло презрение. Дама тут же виновато отвела взгляд в пол. Рука его стала трястись меньше, а сам вид его говорил о том, что эта стычка хоть немного, но привела его в чувства. — Хорошо, да, мой Господин. Прошу прощения, Сэр. — Более сдержанно пискнула Мэри и поклонившись, не отрывая карих глаз от пола, растворилась в тьме коридоров особняка. Проводив уставшим взглядом женщину, виконт, наконец-то осознал, что и состояние аффекта после ночного кошмара тут же исчезло. Отчего, босые ступни заныли от стояния на холодной плитке, а по телу пробежались мурашки. Потому, рысцой зашлепав вновь по полу, он двинулся в свою спальню. До нее он добрался довольно быстро, поставил канделябр на прикроватную тумбу, а сам нырнул под откинутое в страхе одеяло и прижимая ноги к себе. Все-таки, наверное, он погорячился со служанкой, ведь обычно, со слугами обходится довольно деликатно. Вскоре, заслышались чьи-то мелкие шажки и стук коротких каблучков. За ними последовал и ожидаемый стук, на который виконт в этот раз совсем без раздражения отреагировал, разрешая войти. В проходе стояла Мэри, которая в ту же секунду вошла и аккуратно прикрыла дверь. В руках ее был серебряный поднос с бутылкой вина на нем и натертым до блеска бокалом. Звякнув подносом, она поставила его на одну из прикроватных тумб и принялась откупоривать бутылку. Пробка с легким хлопком вышла вместе со штопором, который тут же был отложен в сторону, но едва Мэри начала наливать алую жидкость в бокал, как виконт тут же запротестовал: — Нет-нет! Не стоит в бокал! — Он отрицательно помахал рукой. Служанка изумленно замерла, после чего отставила и бокал и бутылку в сторону. — Хорошо, Сэр, как пожелаете. — Женщина послушно поклонилась, собираясь уходить. Однако ее окликнули. — Постой. — Она развернулась, глядя на укутанного в одеяла Господина. — Будь добра, забери поднос с бокалом и... — Виконт кинул взгляд на тумбу. — Налей и себе часть. — Ах, нет, благодарю Вас. Не стоит. — Я угощаю, Мэри. Прошу, примите это как мой скромный подарок. — На его лице мелькнула улыбка, отчего служанка вновь опустила глаза в пол. Однако она все же покорно подошла к тумбе с вином, налила в бокал еще небольшую часть. Затем, отставила бутылку в сторону, подняла бокал, и прижимая к груди поднос из серебра, почти залпом опустошила его. В скромном взгляде мелькнуло некое чувство вины. Она вздохнула, перевернула поднос и поставив бокал, поклонилась. — Премного благодарю Вас, Господин Баден. Для меня это огромная честь. — Мэри, не отводя взгляда от пола, еще раз поклонилась, а после, поспешно удалилась. За дверью лишь слышались ее быстрые удаляющиеся шаги. Вскоре молодой виконт и сам принялся за вино, то и дело глядя на танцующие языки пламени на свечах в канделябре. Ночь выдалась лунная. Часы отбили полночь, а былой дневной суеты за окном дворянского поместья, как и не было. Все затихло, давай лишь сверчкам изредка стрекотать в клумбах пышных роз и траве. Все поместье Баденов и лежащий недалеко от него город уснули беспробудным сном до самого утра. До первой зари. Однако не спалось в этом чертовом особняке лишь одному человеку. Хосе, или же со слов служанки Мэри, "Господин Баден", был молодым офицером, лет которому чуть меньше тридцати. Он лежал в собственной кровати, разворошив одеяла и не зная сна. Часом ранее, сон его потревожил ужасный кошмар, а теперь же, нечто иное. Не пугающее, не вводящее его в ужас и не заставляющее вспоминать то, о чем он явно вспоминать не желал. Вчерашним вечером он сошел с корабля, пробыв несколько месяцев в море и до сей поры не привык к тому, что на земле качки нет. Это же и не давало ему покоя. Голова кругом его хоть и не шла, но всем своим нутром он чувствовал, что на корабле спалось ему куда лучше. На прикроватной тумбе остывали потушенные недавно свечи, а рядом с ними стояла опустошенная до дна бутылка вина. Служанка принесла ее час назад по просьбе молодого виконта. Он часто пил, когда не мог уснуть. Но сегодня от вина он даже не опьянел. В голове всплывали странные картины и образы, как будто что-то знакомое, из прошлого. Луна, сквозь плохо задвинутые гардины пронзала комнату своим светом, словно кинжалом. Тень мимо порхнувшей птицы, отразилась аморфной фигурой в луче лунного света, а трепет ее крыльев разбавил беспокойством ночь. На миг всплыли несколько старых воспоминаний, отчего лежащий на кровати мужчина поежился. Тревога стала набирать обороты, а в темных углах комнаты мерещились не поддающиеся объяснению пугающие образы. Будто галлюцинации из прошлого. В порыве забыться он сомкнул веки, стараясь не думать о всякой чуши. Однако перед глазами всплыла еще более ужасающая картина его предыдущего кошмара. Но шум ветра из окна и вновь застрекотавшие сверчки привели мужчину в более приятные чувства. Потому, через какое-то время его веки плавно начали смыкаться. Казалось, словно он уже не испытывал никакой нужды ни в прежней корабельной качке, ни даже в вине. Усталость, видно, брала над ним верх. Перед ним обрывками всплывали разные образы из яви и снов, перетекая друг в друга, словно песок с ладони на берег и наоборот. Несущие беспокойство искаженные тени птиц, из враждебных и пугающих, становились тягучими как мед и растворялись бегущими на берег волнами. Разные голоса людей тонким эхом отдавались где-то вдали, а после рассыпались тихим гулом в ушах, изливаясь в тихую сладкую песню. В еле открытое окно дул легкий ветер, слегка вздымая тяжелые гардины и заставляя колыхаться ажурный тюль, будто морская пена. Прохладные струйки ветра доходили и до лица Хосе, поглаживая его уставшее лицо, босые ступни, забираясь под расстегнутую, почти на все пуговицы, рубаху с рюшами. Ему почти снилось, что этот ветер, точно как холодные легкие русалочьи руки вил косы из едва касавшихся плеч волос, рисовал на щеках и лбу причудливые узоры. И как хвосты морских Венер, укрывали его ноги, как они тихо и звонко посмеивались. Прижимали к груди и губам розовые жемчуга, вили с них бусы и ожерелья на шелковых нитях, а после складывали их на груди Бадена. Вплетая в косы ему ракушки и не переставая шептать что-то до того убаюкивающее, что он вот-вот забудется до самого рассвета. Ну или до тех пор, пока слуги или первые лучи солнца, не вырвут его из нежных русалочьих рук, оплетённых водорослями и жемчугами. Но Венеры с Нептунами, пышногрудые девы с рыбьими хвостами, жемчуга и ракушки вмиг раскололись с грохотом и разбились об изголовье офицерской кровати, приводя в чувства едва провалившегося в сон моряка. Он, словно протрезвев, изумленно распахнул глаза и заметил, как гардины взмыли от ветра пуще прежнего, а белоснежный тюль трепетал почти касаясь потолка. Струя лунного света стала шире, но вот часть ее была окроплена чьим-то силуэтом. Гостей, очевидно, виконт не ждал, однако что-то внутри не дало ему и сдвинуться с места, едва фигура пошире открыла окна и тихо ввалилась в комнату. Шаги тяжелых сапогов и звон каких-то металлических побрякушек дал понять, что некто двигается в сторону кровати. Хосе тут же закрыл глаза и притворился спящим. Страх уже совсем отступил, словно внутри он ощущал, что намерения вероломно вошедшего в окно гостя, ничуть не враждебны. На пару мгновений новоприбывший замер, оглядывая лежащего на постели дворянина. Затем, он аккуратно что-то то ли достал, то ли снял с себя и отодвинув пустую бутылку на тумбе, положил свою вещь рядом. Что-то на его одежде вновь зазвенело, пол под сапогами легонько скрипнул, и колено неизвестного утопло в мягкой перине. Некто навис над Баденом, видимо, посверлил его взглядом, а после с его стороны послышался шорох ткани. Он измученно вздохнул, что-то скрипнул себе под нос, и холодной рукой с острыми ногтями отодвинул ворот рубахи моряка. Большим пальцем он подвинул его голову в сторону, обнажая плечо. В последний раз он обвел когтистой рукой белое виконтовское плечо, а затем наклонился к нему. Горячее и тяжелое дыхание мужчины отдалось по телу моряка холодной волной до самых пят. Но едва острые клыки коснулись его плеча, тишину ночи прервала внезапная фраза. — Скажи мне, что ты делаешь? Дыхание склонившегося над офицерским плечом гостя вмиг застыло. Он тут же досадно вздохнул и отстранился. Через пару мгновений он вскочил с кровати, грузно шагая в сторону окна. — Подлец. — Лишь тихо прошипел он, не смея даже взгляд кинуть в сторону виконта. — И впрямь. Даже несмотря на то, что настоящий подлец здесь только ты. — Спокойно произнес лежащий на кровати. — Хотя я соскучился по твоим визитам. — Почему ты не сказал о том, что вернулся? — Словно игнорируя слова моряка, спросил неизвестный. — Потому что я прибыл вчера. — Виконт сложил руки на груди и глубоко вздохнул. Полуночный гость помялся, провел рукой по ажурному тюлю, а после побрел к тумбе. — В таком случае, — Начал он. — Я пойду. — Когтистая рука тут же потянулась к шляпе, лежащей рядом с отставленной в сторону бутылкой. Но вот рука моряка была быстрее, отчего холодная кисть гостя оказалась, считай, что в западне. — Не пойдешь. — Потянув на себя неизвестного за руку, произнес Хосе. — Я настаиваю. — А я протестую. — Холодно отрезал гость, вырывая свою руку обратно. — Тогда, потрудись сказать, для чего ты ворвался ко мне посреди ночи. Мужчина, чья фигура была скрыта ночной тьмой, поморщил странную гримасу. Глаза, словно рубины сверкнули, казалось, алым светом. А сам он, недовольно кряхтел, причмокивая сухими губами. — Будто ты и сам не в состоянии догадаться об этом. — Внезапно разорвал тишину гость. — Отчего же. В состоянии, разумеется. — Кивнул Баден. — Но меня мучает вопрос: разве у тебя не целый город в распоряжении? Или, стало быть, дело во мне? — Замолчи. — Ты можешь позволить себе чью-угодно кровь. Весь Лондон перед тобой. Но из раза в раз, ты все равно возвращаешься сюда, ко мне. — Задумчиво тянул мужчина, подмечая то, как его собеседник, отворачивает голову, томно посапывая. — Это не твое дело. — С какой-то едкой озлобленностью, шипел вампир. — Мое. Был бы я лишь сторонним наблюдателем, таить не стану, это было бы совсем не моего ума дело. Но раз ты каждый раз возвращаешься ко мне, не смея убить. Значит, стало быть, на это есть причины. Вампир глубоко вздохнул. И ведь вправду, на то, что этого моряка он держит в живых, есть вполне веские причины. И даже не одна и не две. Но если в том, что ему приятна кровь виконта по вкусу, он сомнений не имеет, то вот с другими причинами, вампир мириться совсем не хочет. В этом странном мореплавателе было что-то такое, чего он ранее не встречал. Что-то, что тянуло его вновь и вновь к этому особняку. Хотя, особняк был совсем ему не интересен, скорее тот, кто в нем живет. Он не хотел признавать и того, что после нескольких раз, это, лишь наполовину добровольное действо, превратилось в совершенно обоюдное. Более того, вампиру были отвратительны мысли о том, что его может пронзать симпатия к мерзкому нуворишу. Нет, все же... Мерзким он ничуть не был. Но злясь то ли на себя, то ли на что-то еще, в его голове упыря мелькали противоречивые образы и слова. С одной стороны, этот странный мужчина с разноцветными глазами манил его практически всем: своим видом, поведением, аристократской натурой, которая граничила с мудростью человека совсем не из высшего общества. И в его случае это имело некий смысл. Однако, что-то его отличало от тех противных богачей, также заполучивших титулы из рук королевы. Он был загадкой, которая злила вампира, заставляла его неживое, еле бьющиеся сердце замирать и со спертым, от массы чувств дыханием, разгадать ее. Ему хотелось придушить его, сомкнув когтистые руки на мраморной шее виконта, но он не мог. Не хотел рушить злостью на самого себя это чувство восхищения, которое он испытывал, едва ступая за прутья кованых ворот поместья. Ведь какой толк в неживом офицере, если более он не скажет ни единой правдивой глупости посреди ночи? Какой толк в том, если единственный человек, за столько лет его заинтересовавший, сгинет в небытие по его же вине? То-то же ведь, никакого. — И все-таки, я, кажется, прав. — Голос виконта вновь раздался, разбивая молчание. — В чем? — В том, что ты здесь не просто так. — Вздохнул мужчина, приподнимаясь с постели. Вампир безмолвно стоял, не зная что сказать. — У меня есть для тебя сделка. Гость потупил взгляд. — Любая сделка с жуликом, как ты, ничем хорошим не увенчается. — Сухо отчеканил он. — Ты даже не услышал условий. Судить по обложке — плохая идея. — Дворянин расплылся в довольной улыбке и потянулся к прикроватной тумбе. Он аккуратно выудил из одного из ящиков коробок спичек, а после поочередно начал зажигать недавно горевшие свечи на канделябре. — Ладно, так и быть, я выслушаю тебя. — Как чудно. — Все улыбался он и едва на последней свече затанцевал рыжий огонек, Баден продолжил. — Так вот, о чем я, — он потушил спичку, кинув ее в горлышко пустой бутылки. — Очевидно, что как вампир, ты желаешь моей крови, я прав? — Допустим. — Допустим... — Повторил за ним моряк. — Посему я предлагаю небольшую сделку: ты, сможешь в любое время ночи совершенно без колебаний пить мою кровь, а я потребую совсем немного. — Совсем немного? — Вкинул брови вампир. — Да. — Подтвердил офицер. — Мое требование заключается в том, что в обмен, ты будешь обязан остаться со мной до самого рассвета. — Какой тебе толк от этого? — Все удивлялся он. — Это не требование, это глупость! — Глупость или нет, мне неважно. Скажи только, ты согласен? Упырь некоторое время поколебался, разглядывая несколько уставшее лицо офицера. Однако вздохнув, сухо произнес: — Я... Хорошо, я согласен. — На эти слова, моряк вновь слегка улыбнулся. В ту же минуту он обнажил свои плечи, чувствуя, как по ним прошел легкий холодок. Вампир состроил несколько удивленный взгляд. — Славно, очень славно! Но все же... — Он провел рукой по ключицам, поправляя медальон на шее. — позволь, не томи. Не хочу оттягивать то, ради чего ты пришел ко мне. Гость, на сей раз, не спешил вновь нависнуть над моряком, как он сделал это ранее. С его плеч упало кожаное пальто с пелериной, застелив собой пол. Ему было ничуть не жалко его, ведь пережило оно довольно много, а пол в спальне Бадена и безо всякого сомнения, тоже переживет. В свете ранее зажженных свечей, стал более четко виден вампирский лик: вытянутое бледное и небритое лицо, с ярко выраженными скулами. От подбородка, пронзая губы и заканчиваясь где-то чуть выше носа, шел огромный рваный шрам, точно молния. В тон его лица, точно покойника, на лоб и щеки спадали серебристо-седые волосы, туго сплетенные в косы. Видимо, внешний вид его совсем не волновал, потому что косы были растрепаны и некоторые из них спадали на лицо слегка вьющимися на концах перьями. Не стоило упускать из виду и его странные, заострённые, точно у эльфа, уши. Неизвестно, слышал ли из-за этого он лучше, однако выглядело довольно эффектно. Даже, быть может, вселяло если не ужас, то некую тревогу от того, что этот бледный господин не совсем человек. Его рубиновые глаза сверкнули вновь, оглядев Хосе. В этот раз аккуратно подошел к самому краю кровати, будто не смея вновь касаться коленом его перины. Но поколебавшись некоторое время, поймав изнеможенный ожиданием дворянский взгляд, вампир все же двинулся вперед. Как по рефлексу, моряк склонился, почти касаясь лопатками одеял. Лишь выставленный назад локоть не давал ему упасть на мягкую кровать навзничь. Вампир же наоборот, навис над ним. Так что едва офицер склонился назад, он двинулся ему навстречу. Оба тяжело дышали. Кровопийца, в предвкушении хоть чьей-то крови за столь долгое время, а вот Баден наоборот. Ему было несколько боязно, ведь он знал, что эти острые клыки вопьются в него совсем не безболезненно. — Неужто ты боишься, храбрец? — Томно подметил вампир. — Ничуть. — Тут же отрезал моряк. — Я просто несколько отвык от этой... "Близости". — Гость на это лишь сухо рассмеялся. — Ну, раз мы заключили сделку, то уже поздно привыкать. — Он резко обхватил офицера двумя руками, точно лозами, сжал в железной хватке и вцепился в его плечо. По комнате глухим эхом прокатился сбивчивый стон. Он с бульканьем провалился в горле, отчего виконт задышал еще тяжелее, а под рукой сжались простыни. До него отчетливо доносился звук того, как его собственная кровь прокатывается в чужую глотку. Он пил медленно, словно наслаждаясь каждым глотком. И пока офицер пытался сквозь боль вспомнить, через сколько же этих жадных и полных наслаждения глотков его крови он сможет умереть, его прервала ослабевшая хватка вампира. Его рука прошлась по волосам мужчины. Неторопливо спустилась к обнаженным плечам и остановилась там. Эти когтистые, холодные как смерть, вампирские пальцы, начали медленно вычерчивать на плече моряка какие-то узоры, точно пытаясь его отвлечь от этой боли. И как ни странно, от этого ему и вправду стало легче. Ему казалось, будто живее человека, чем этот вампир, в жизни не сыскать. Его холодный голос, сверкающие рубинами радужки глаз, ледяные кисти рук. Все это казалось слишком невероятным. Настолько, что моряку казалось, будто он вот-вот грохнется замертво. Он уже и забыл, что каждый раз его пронзает неизвестное чувство эйфории, граничащее с болью. Перед глазами все поплыло, голова пошла кругом. Чувство, корабельной качки, в котором он ранее так нуждался, к нему вернулось. От этого он глупо ухмыльнулся, совсем не осознавая того, как начинает обмякать в чужих руках. В себя его привела пронзающая тело боль, от потревоженной вампирскими клыками раны. Кровопийца резко отстранился, оглядывая обессиленного офицера. На его плече осталась рана от двух клыков, а вокруг нее кровавым ореолом виднелся след от губ вампира. Двухцветные глаза виконта устремились в пустоту, лицо побледнело, а дыхание стало редким и тяжелым. В этот момент, в голове упыря мелькнули беспокойные мысли. Однако выливать их в чувства ему показалось глупостью, ведь все же, меру он знал. Даже если очень захочется, он все равно сумеет ради Бадена, остановится. Это стало какой-то дурной привычкой. — Хосе. — Тихо, но с некой угрозой послышался голос кровопийцы. — Только посмей закрыть глаза. Ты меня слышишь? Но моряк его как будто бы не слушал. Он продолжал глядеть в никуда, пока его голову наполнял давящий шум. Баден поморщился, чувствуя, как из-за пульсирующей боли подступает тошнота. — Хватит из себя покойника строить. — Вздохнул гость. Он отпустил из своей хватки обессиленное тело Хосе, укладывая его на мягкую перину. Сам же вампир плюхнулся рядом, принявшись так же бездумно кидать взгляды в пустоту. Однако, ему кое-что бросилось в глаза. Оказывается, за свое отсутствие, кровать офицера обзавелась чудным балдахином. Или же он тут всегда был? К сожалению, вампир вспомнить этого не мог. В целом, оказалось, что вся спальня довольно недурно обставлена и складывалось впечатление, будто кровопийца, в приступах жажды, совсем не замечал того. Ну, что же, теперь у него масса времени, чтобы получше разглядеть каждый уголок комнаты. Ведь помимо времени до первой зари, впереди ждет еще куча таких же, но скорее всего, безмолвных ночей. Из размышлений, вампира вытянуло странное чувство того, что что-то тяжелое и холодное, как металл легло ему на руку. Он тут же повернул голову и заметил чуть ли не у самого своего носа лицо Хосе. Тот все так же устало глядел на него, но в этот раз еще и улыбался. Разговоров между ними за эту ночь, больше так особо и не случилось. Лишь какие-то обрывистые фразы и слова. Вампир, к которому офицер несколько раз обращался по имени Кевин, был не особо сговорчив. Это было одной из его привычек из прошлого, пока он не стал местным изгоем. Ведь в отличие от других упырей, он жил какое-то время среди людей, и ради того, чтобы никто не увидел его огромных вампирских клыков, приходилось молчать. Да, вскоре он обзавелся банаданой, но толку в ней стало лишь чуть позже. Какой-то черт сгоряча зарядил ему склянкой по лицу, оставив огромный шрам на пол лица. И в этом они с Хосе были похожи. Только в отличие от своего кровопийцы, Баден не скрывал собственного шрама банданой или повязкой. Из открытого настежь окна дул ветер, вздымающий легкий тюль то вверх, то вниз. Свечи же в канделябре догорали, вот-вот грозя оставить комнату без света, который будто и не был уж так нужен. Как туман, опустившийся на город вдали, так и усталая нега дремоты заползала в богато обставленную спальню. Опущенный балдахин тревожился от ветра подобно тюлю на окне, но все так же скрывал за собой шелковой дымкой двух мужчин. На половину закрывшись смятыми одеялами, вампир устало развалился на груди у Бадена. А тот, видно, был совсем не против. Даже наоборот, он изначально и настоял на том, что совсем не против того, чтобы его бледный друг так устроился. И на самом деле, протестуя на словах и кривя недовольные рожи, Кевин был все-таки несколько рад этой настойчивости. Он был рад прильнуть к теплому телу виконта. Ведь было в нем что-то, такое, отчего казалось, что до этого в его вампирские костлявые руки попадали какие-то поддельные люди. Не живые, совсем... Не такие, как Хосе. Он говорил много глупостей, строил на лице глупые улыбки. Делал странные, порой очень резкие и совершенно движения невпопад. Но даже несмотря на это, Баден в глазах бледного упыря выглядел живее многих других. Он мог сделать то, что никакой вампир или человек не способен был сделать. Он заставлял Кевина чувствовать противоречивые вещи. В один момент он вскипал от злости и ярости, желая задушить Бадена, уничтожить, выпить всю его кровь до дна, до самой последней капли. Лишь бы не слышать его голоса, не видеть его лица. А затем, все эти чувства словно растворялись как сахар в кипятке. Вся сущность богомерзкого Бадена рассыпалась и вмиг заставляла голову упыря закружиться. От собственных мыслей становилось тошно. Как он вообще смог подумать об этом? Однако, такие мысли Кевин предпочитал считать плодом его интереса к Хосе исключительно со стороны того, что он прекрасный вампирский "донор". На вопрос же, почему все мысли его совсем не об этом, упырь не спешил отвечать. Томил ожидание, а может, и выжидал затишья после жуткой бури эмоций. Сейчас, танцуя посреди шторма у себя в душе, он наверное смело мог вы закричать то, что чувствует, но не в жизни. Вряд ли он скажет об этом вслух, вряд ли подымет о чем-то подобном разговор. Будет упираться, не довольствовать, протестовать, но в действиях своих себя ограничить он все равно будет не в силах. И Хосе, наверное, это чувствует. Ведь то и дело выводит упыря на грубости, в надежде, что среди них промелькнет что-то, что он держит за зубами. В голове и впрямь бушевал шторм, пока на лице кровопийцы покоилась невозмутимость. Баден же, прикрыв веки, казалось, вот-вот сломится под гнетом усталости и наполнявшей спальню сонной неге и провалится в сон. Но пока что, запрокинув голову через набитые у самой шеи подушки, он упирался макушкой в изголовье кровати. Своей теплой рукой он перебирал костлявые пальцы Кевина с острыми когтями на них. — Скоро рассвет. — Тихо прошептал вампир, сплетая как будто по привычке их с Хосе пальцы. — Уже? — Сквозь сон спросил виконт. — Как жаль. — Думаю, тебе стоит поспать. Совсем уже без сил. — Вздохнул Кевин. — А у меня, к тому же, еще куча дел. — Тогда дела не шибко важные, раз ты все еще тут. — Он расцепил руки, мягко обнимая кровопийцу за шею. — Я просто хочу с ними побыстрее разобраться. Вампир устало вздохнул, лениво потянулся и приподнялся. Рука офицера тут же сжала из последних сил его шею, прижимая к себе. Но сопротивления долго Баден проявлять не стал, признавая сокрушительною победу усталости и этого гаденыша-вампира. Тот же, небрежно откинул с себя одеяло, принял сидячее положение и отодвинув в сторону балдахин, принялся искать лежащие близ кровати сапоги. — Как же тебе не совестно бросать меня? — Расплываясь в улыбке, пробормотал Хосе. — Да чтоб тебя... — Фыркнул вампир. — Спи ты. — Он аккуратно поднялся с кровати, подымая пальто на полу. Вновь накинув его на себя, по телу прошелся легкий холодок, а в голове всплыли какие-то противные мысли. — Да сплю я, сплю..! — Баден устало крякнул, выправляясь в более удобную позу. Все так же вздыхая и гнездясь, он поправил подушки под собой, пока не решил сесть посреди кровати. Свою шляпу с прикроватной тумбы, Кевин аккуратно зацепил рукой, но надевать пока что не спешил. Дунув в сторону канделябра, огарки в нем тут же потухли. За собой оставляя лишь тлеющие фитильки и струйки серого дыма. — Тогда, спокойной ночи. — Тихо произнес вампир, водружая шляпу на голову, словно корону. Он двинулся в сторону окна, ловя тут же в лицо прохладный утренний воздух. — Ты вернешься завтра? — Вопрос, на который Хосе не ждал ответа, а лишь того, что его гость молча раздвинет шторы и растворится в окне. — Я не знаю. — Сухо пожав плечами, ответил ему упырь. — Тогда я буду ждать тебя. И на сей раз, Хосе уже не получил ответа. Тот лишь молча отдернул тюль, ступил на белый подоконник и иссяк в рассветном полумраке. Баден лишь глядел на колышущиеся от ветра шторы и не мог понять собственных мыслей. Все случилось внезапно, как будто шторм, будто страстная буря, а затем стихло, переходя в тихий штиль. В беспамятстве он грохнулся навзничь, утопая телом в мягкой перине, а головой в подушках. Веки его сомкнулись в тот же миг, но он не чувствовал ничего из того, что плыло в его голове ранее. Он больше не нуждался в корабельной качке, перед глазами не всплывали ужасающие картины прошлого. Даже пышногрудые морские Венеры с жемучгами, ракушками в волосах и руками, обвитыми водорослями, больше не снились ему. На шее лишь все еще немного ныли раны от острых зубов, а мысли все его были о тех холодных костлявых руках. О глазах, что сверкали словно рубины и вся та безмолвность, за которой виконт отчетливо видел то, что и хотел увидеть с самого первого дня их встречи. Он сейчас не знает, вернется ли его полуночный гость и завтра. Быть может, он вернется через неделю, две, быть может даже месяц. Но даже если так, молодой виконт все равно готов ждать сколько потребуется.