Авиарежим

Кай опустил голову и судорожно вздохнул. Он стоял перед до боли знакомой могилой с небольшим букетом папиных любимых цветов. Хотя за годы стоило бы и привыкнуть, ему всегда было неловко находиться здесь, потому что, на самом деле, Хюнин почти никогда не знал, что сказать. Со смерти отца прошло больше десяти лет, и воспоминания о нём были очень смутными, поэтому каждый раз, глядя на каменную плиту с выгравированной надписью “любимый друг, муж и отец”, Кай чувствовал себя не в своей тарелке. Он даже толком не помнит папу, так что понятия не имел, что делать. Поэтому просто клал цветы на могилу и стоял возле неё пару минут, размышляя о разном. Здесь на кладбище всегда было тихо и пусто, не считая редких людей, пришедших навестить близких. Тут можно было просто задуматься о своём или попытаться повспоминать детство, такое далёкое и сладкое, когда всё казалось возможным, где всё было хорошо. Грустно улыбаться немногим сохранившимся воспоминаниям, навеянным многочисленными фотографиями в мамином шкафу, параллельно рассеянно разглядывая заросшую отцовскую могилу. Раньше они приходили сюда вместе с мамой и выкапывали сорняки, приводя маленький прямоугольник их прошлой жизни в порядок, но это было давно. Теперь Кай приезжает сюда лишь раз в году, когда наступает папин день рождения, и всегда в одиночестве. Они с мамой даже никогда не обсуждали это, просто вдруг перестали ездить на кладбище вдвоём, и Хюнин сам не знал, как к этому относиться: с одной стороны, ему было бы вдвойне неловко находиться здесь с матерью в гнетущей тишине, отчаянно пытаясь придумать общие темы для разговора, а с другой…грустно, что такие ситуации стали обыденностью. Разве здесь, перед их общим горем, они не должны быть вместе? Они же семья, не так ли? Семья… В голове сразу всплывают брошенные Тэхёном слова: “Я думал, мы семья, что я хоть что-то для тебя значу, и тебе хочется наверстать время, которое мы потеряли!” Хюнин напряжённо теребит в пальцах прядь волос и вздыхает. Он очень виноват перед Тэ, но на то, чтобы позвонить и извиниться, нет сил, ведь тогда придётся признать, что младший прав, а в этом Кай не признался пока даже себе. Теперь мозг захватывает Субин и отчаяние в его глазах, когда вчера на кухне он пытался добиться от Хюки ответов, а тот лишь твердил, что это была ошибка, и у него есть девушка. Девушка, в чувствах к которой он теперь совершенно не уверен. Да был ли уверен когда-либо? Была ли это настоящая любовь или спонтанный порыв, который Кай обозвал “судьбой” и теперь пытается убедить в этом всех, включая себя? Но разве он действительно любит Мину? Она красивая, весёлая и сексуальная, с ней здорово проводить время. Мина, как и Кай, шумная и весёлая, а ещё…ещё…у них много общего, например…её хобби… О которых Хюнин понятия не имеет, потому что ни разу не спрашивал. Как и о семье девушки, и Кай знает лишь что у Со есть две сестры, но это же нормально, они только начали встречаться, наверное, было бы странно интересоваться её семьёй вот так сразу, правда? Вчера из-за слов Тэхёна Хюке пришлось задуматься о серьёзности их отношений с девушкой, и он с ужасом понял, что вообще не считает их таковыми. Он не хочет строить с Миной планов на будущее, не хочет знакомиться с её семьёй и узнавать её увлечения, и это просто полный пиздец. Ужасно и по отношению к ней, и по отношению к нему самому, и по отношению к Субину. Но Кай просто не готов вот так вот взять и признать, что Тэ действительно прав, и Хюнин начал отношения только чтобы доказать самому себе, что у него не встаёт на парней. Это же бред! Да с чего ему вообще влюбляться в Субина, он его едва знает! Но глупо же врать самому себе, будто не думал о нём всё то время, что провёл в Токио. От себя-то не скроешь все эти тщательно запрещаемые, но всё равно просачивающиеся в мозг мысли о том, что Субин прекрасный. Такой понимающий, готовый выслушать и тепло обнять, так, что сразу становится легче. Кай не мог, как ни старался, вспомнить такого же человека в своей жизни. Конечно, был Бомгю, которому тоже не стыдно выплакаться и рассказать о своих тревогах, но тому больше нет до Хюнина дела. Именно в тот момент, когда ему так нужна помощь. В сознании проскальзывает робкая догадка, что, может, он вовсе не влюблён в Субина, просто старший прекрасный друг, тот, кто ему и был нужен в этот момент жизни. Вдруг Каю действительно показалось, что он влюбился, а на деле это совсем не так? Очень хочется в это поверить, но что-то в глубине души противится такой складной, а главное, не затрагивающей его ориентации, теории, отвергает её, как что-то очевидно лживое. Это злит, потому что сам Хюнин почти верит в то, что просто спутал дружбу с какой-то нездоровой заинтересованностью. Конечно, он же не может любить парней, всё это совсем не про него. Но почему создаётся ощущение, что это не правда, а глупая отмазка, придуманная для самого себя? Потому что так и есть? Потому что он думал о Субине даже в тот момент, когда его целовала Мина? Размышлял, различаются ли поцелуи девушек и парней, а со вчерашнего дня пытался понять, чувствовал ли он что-то другое, если бы вместо Мины перед ним стоял Субин, ощущал ли он что-то большее? Если бы он поцеловал его по-настоящему, глубоко, а не как тогда… Вслед за этими мыслями приходил справедливый вопрос: а чувствует ли он что-то, целуясь с Со? Бьющую через край любовь, готовность никогда не отрываться от пухлых губ, наслаждение каждой секундой? Неправда. Но почему? Мина ему симпатична, возможно, начни они встречаться раньше, Кай счёл бы её идеальной девушкой, его второй половинкой, но сейчас всё не так. Из-за чего? Правильнее будет спросить из-за кого. Да, раньше он ведь не был знаком с Субином, и теперь в его голове царит хаос, который Хюнин отчаянно пытается не замечать, но это же не будет длиться вечно, верно? Нужно что-то решить, нельзя просто ждать и надеяться, что эти странные сомнения сами рассеются, и он снова почувствует, что парни его совершенно не привлекают. Но они ведь и так его не привлекают…точнее, он пытается в это верить, хотя самому уже очевидно, что такие мысли - идиотизм. Но дальше этого понимания Хюнин идти не готов. Он не привык игнорировать проблемы, нет, это удел Бомгю: ныть и ничего не делать, но сейчас Кай просто без понятия, что ему делать, потому что никогда в жизни не сталкивался с чем-то подобным. Это ведь может расшатать его основы, полностью изменив представление о себе самом, а это…как-то совершенно неправильно. Даже думать не хочется о том, что его ориентация даже теоретически может оказаться не гетеросексуальной. Это бред, он ведь жил все эти двадцать три года с чёткой уверенностью, что парни его не интересовали и никогда не будут. Ну, то есть…насколько вообще нормально, что ему даже просто предположительно нравится парень? Нет, Кай не какой-то там гомофоб, он всегда поддерживал лгбт-сообщество, но...оно никогда его самого не касалось. Хюнин никогда не относил себя к тем парням которым...ну знаете, нравится их пол. Которым нормально просыпаться по утрам в объятиях других парней, целоваться с ними, строить отношения и не чувствовать себя при этом...как минимум, странно? По какой-то причине теперь Кай чувствует некоторую неприязнь к геям, особенно счастливым. Он корит себя за такие мысли, ведь это отвратительно - осуждать людей за их ориентацию, он совсем не такой человек. Но почему-то не может спокойно даже думать о таких людях и это чертовски напрягает. - Я запутался, пап. - шепчет он, глядя на фотографию отца, и опускает голову. А будь тот жив, помог бы ему? Принял бы, или заявил, что Кай ему больше не сын? Глупый вопрос, он же никогда не узнает ответа. Лучше не задумываться о таком. Хотя, конечно, хочется верить, что отец утешил бы его и помог развеять сомнения. Всю дорогу домой Хюнин был погружён в мрачные размышления, и ситуацию не улучшала Мина, писавшая ему кучу сообщений, которые не хотелось даже читать, за что тоже было стыдно. Она ведь не сделала ничего плохого. На лестничной клетке разносятся злые возгласы, слышимые даже в наушниках. Кай вздыхает и выдёргивает их из ушей, прислоняясь к стене возле лифта, надеясь здесь переждать очередную ссору матери со своим ёбарем(как его давно окрестил Хюка). Как же они оба заебали. Приближается громкий топот, и мамин парень раздражённо тычет кнопку вызова лифта, косясь на Кая, который, поймав на себе недоброжелательный взгляд, вопросительно приподнимает бровь. Пусть только попробует до него доебаться. Но мужчина только сердито бормочет что-то себе под нос и скрывается за железными дверьми. Тяжело вздыхая, Хюнин отстраняется от стены и шагает к своей квартире. Ещё доставая ключи, он различает всхлипы и торопится, входя в прихожую. Мать сидит прямо на полу, прикрывая лицо руками. Взгляд сразу цепляется за полупустую бутылку рядом, и Кай поджимает губы, бесясь, потому что слишком часто видит эту картину. Но сейчас это не важно. Он быстро разувается и садится возле матери, пытаясь заглянуть её лицо. - Мам, он тебя ударил? Она качает головой, отнимая руки от лица, и Хюнин рассматривает его на наличие синяков, не веря. Но всё хорошо, ничего страшного не видно. Чонсу, конечно, никогда не бил её, но в голове Хюки был настоящим мудаком, способным на любое, так что он решил удостовериться. - Мы просто поругались. - утирая слёзы, бормочет мать, и Кай закатывает глаза. - Хоть день можно прожить без вашей ругани? Обязательно было делать это сегодня? В день рождения папы! Она внимательно глядит на него и спрашивает дрожащим голосом: - Ты…сейчас был на кладбище? - Хотел спросить, почему тебя там не было. - холодно отвечает Хюнин, сжимая челюсть. - Или что, он для тебя больше ничего не значит? Променяла его на какого-то левого парня? - Не говори так… - он думал, что мать начнёт сердиться или, как всегда, скажет что-то резкое, но она лишь обхватывает руками колени и шмыгает носом. Каю сразу становится стыдно за свои слова и он опускает голову. - Зачем ты с ним, если вы постоянно срётесь? Даже предыдущий был лучше, хотя он немного стрёмный. - Разве я не имею права жить дальше? Я не могу всю остальную жизнь убиваться по твоему папе. Хюнин недовольно поджимает губы. - Я думал, ты его любишь. - Я и любила. - хрипловато отвечает мать, вытирая слёзы. - Ещё с института. Я не могла представить жизнь без него, а теперь…его больше нет, и я…просто хочу как-то двигаться дальше. Кай кивает, прикусывая губу. - Ты могла бы смириться за десять лет. - Не говори того, чего не понимаешь! - мать поднимает голову и сердито глядит на Хюнина. - Думаешь, это легко? Это ты его почти не помнишь, а мы вместе четырнадцать лет прожили! - Прости… - бормочет Кай, отводя взгляд. - Я правда его почти не помню, но мне…мне тоже его не хватает. Мама кивает, неловко кладя руку на плечо Хюки. - Я знаю, Пингвинёнок. Кай не дёргается и не вздрагивает, но что-то внутри него замирает при этом обращении, которое заставляет дыхание сбиться, потому что вообще-то папа его так называл. Одно из немногого, что сохранилось в памяти. Не голос отца, не интонация, а только само слово. Хюнин даже не помнил, почему именно "пингвинёнок", может, у него в детстве была походка как у пингвина, а может, это было его любимое животное. Возможно, с этим связана какая-то забавная история, которую он тоже забыл. Или отец просто нашёл внешнее сходство…или причины вовсе нет, и папе просто понравилось это милое прозвище. Кай не может вспомнить, и это грызёт. Он не хотел бы забывать, хотел бы навсегда сохранить воспоминания, связанные с отцом, но маленький Хюнин, похоже, особо не запоминал семейные сцены, не ценил их, понятия не имея, что через кучу лет будет ненавидеть себя за это. Сейчас он не знает, как реагировать на обращение. С одной стороны, сердцебиение ускоряется, хочется расплакаться и обнять маму, рассказать о том, как ему плохо и что он запутался. Но с другой стороны, опыт последних лет даёт о себе знать. Мать - не тот человек, которому можно рассказать о чувствах, и тем более не о проблемах, связанных с собственной ориентацией. Но, чёрт, как же ему надоело держать весь этот бред в себе! Нужно поговорить с кем-то, попросить совета, нельзя вечно притворяться, что ничего не происходит! Если бы ничего не происходило, он бы не поссорился с Тэ, не довёл Субина до слёз, потому что не из-за чего, он, блять, не поцеловал бы его! - У тебя появилась девушка? - тихо спрашивает мама, поднимая на Хюку внимательный взгляд, и тот рассеянно кивает. Есть. Вроде как. Мама качает головой. - Почему ты мне ничего не рассказываешь? - Прости... - бормочет Кай. Потому что она не тот человек, которому можно довериться. - Как-то из головы вылетело, мы недавно вместе. - Ничего страшного, главное, что та косметичка оказалась не твоей. - мама приподнимает уголки губ и, вероятно, ждёт, что Хюнин тоже улыбнётся, но он хмурится. - Косметичка? - Я видела у тебя в комнате. Если честно, сначала я перепугалась, что мы как-то не так тебя растили. Растили? "Мы"? Они растили его до третьего класса, а потом папа умер, и мама забила! Она его вообще не растила, но Кай молчит. Но недолго, потому что его кое-что серьёзно волнует: - А если бы она была моей? - Не говори глупостей, милый. - мама улыбается. - Я рада за вас. Познакомь нас обязательно, идёт? - А что такого? Если бы я хотел краситься, разве в этом была бы проблема? Мать приподнимает брови и неловко разглядывает лицо Кая, словно пытаясь понять, не шутит ли он. - Милый, ты же не девочка. И так вон волосы до плеч, скоро совсем не будешь на мальчика похож. - И что? Что плохого в длинных волосах? - Ничего плохого, я же не говорю тебе постричься прямо сейчас. Но косметика - это точно перебор. Кай вздыхает. Нет, косметичка правда Мины, но почему она даже теоретически не может быть его? Почему маму это пугает? Бомгю красил его несколько раз, сам он в этом профи, так что Каю очень понравилось, хотя поначалу он с недоверием отнёсся к затее шестнадцатилетнего тогда ещё хёна накраситься вдвоём. Но вышло действительно здорово, Хюнин минут пять крутился у зеркала, любуясь на кое-где кривоватые и не очень аккуратные, но от того не менее красивые плоды трудов друга. Правда почти сразу пришлось всё смыть, потому что вернулась бабушка Бомгю, которая не пережила бы такого вида двух мальчиков, и Каю было даже грустно стирать яркие цвета мицеляркой. - Откуда у тебя вообще такие мысли? Может, твоя девушка плохо на тебя влияет? - смеётся мама, и Хюнин вяло улыбается. - Нет, она очень хорошая, но мне…мне кажется, у нас не всё хорошо. - очень глупо и нелогично, но Каю правда нужно с кем-то поделиться переживаниями. Может, если он сделает это завуалированно, ему станет легче? - Что такое? Хюнин медлит, пытаясь подобрать слова. - Она мне правда нравится, но не уверен, что… Может, мы поторопились…может, мне нравится другая девушка. - Тогда не нужно мучаться, поговорите и расстанетесь. - Но она же не виновата, что мне нравится другая. - беспомощно бормочет Кай, крутя в пальцах прядь волос. Мама пожимает плечами. - Вам обоим будет только хуже, если ты продолжишь отношения из-за чувства вины. - Наверное. - А что с той другой, которая тебе нравится? Хюнин прикусывает губу. - С ней всё сложно. - Почему? Что вам мешает? Мать искренне недоумевает, а Кай совершенно не знает, как объяснить причину. А как тут завуалируешь? Как скрыть, что девушка так-то другого пола? Хюнин усмехается мыслям о том, что Субин получается девушка-сюрприз, только об этом не скажешь. "Ну знаешь, мам, нам немножко мешает тот факт, что у неё есть член, а я без понятия, нравится ли мне это". Хотя если бы ему совершенно точно не нравилось, разве была бы тогда проблема? Нет. - Ты обязательно справишься. Я в тебя верю. Кай вздыхает. - Спасибо. Мать неуверенно оглядывает его и робко придвигается ближе, приобнимая. Хюнин слегка растерянно отвечает, пытаясь понять, не алкоголь ли стал виной маминой чувствительности. Да плевать. Он утыкается в плечо мамы, боясь, что вот-вот расплачется, под напором навалившихся мыслей. - Я так запутался. - Ты всё сможешь, милый. Кай благодарно приподнимает уголки губ. Может, мама не до конца его понимает и точно согласна не со всеми его взглядами, но она всё же любит его. Жаль, правда, что у него вообще есть повод сомневаться в этом. - Прости, что не всегда бываю рядом. - хрипловатый голос матери заставляет его судорожно вздохнуть. Хочется верить, что ей правда жаль. - Ничего. Губы чуть дрожат, и кажется, что, может, его жизнь не так уж и плоха? Может, он правда со всем справится и поймёт, что за странные чувства рождает в нём Субин? Это было бы прекрасно. - Ну ладно, мне нужно работать. - мать отстраняется и кое-как поднимается на ноги. - Ты…не голоден? - Нет. - поднимаясь, отзывается Хюнин. - Мне нужно домашку делать. Прикрывая дверь в свою комнату, он пытается игнорировать тот факт, что недопитую бутылку алкоголя мама забрала с собой.

✈✈✈

Those Eyes - New West

Тэхён, оказывается, очень вкусно готовит. Бомгю теперь даже жаль, что в прошлый раз они заказали доставку, и ему не удалось оценить кулинарные способности младшего пораньше. Собственно, он проснулся от невероятно манящего его пустой желудок звука скворчащего на сковородке масла. Открыв глаза, Бомгю первым делом уловил невероятный запах, витающий в комнате. Запах блинчиков. Тэ стоял у плиты в наушниках и не замечал пробуждения хёна, который наблюдал за ним широко распахнутыми глазами, расплываясь в идиотской улыбке. Ёнджун часто тоже вставал пораньше, чтобы сделать Бомгю внезапный сюрприз, устроив завтрак в постели, и ему никогда не нужен был повод. Праздничный за окном день или нет, ему было неважно, всё зависело лишь от готовности хёна встать ни свет ни заря ради удивлённых глаз Гю и счастливой улыбки, и нельзя было не ценить то, что эта готовность постоянно находилась. Просыпаться от ёнджуного ласкового “кушать подано, спящая красавица” было ничуть не хуже, чем в его же тёплых объятиях. Или от нежного поцелуя в нос или от прикосновения к волосам или даже от того, что хён нечаянно уронил что-то, пытаясь тихо собраться и уйти, когда ему было к первой паре, а Гю - нет. А теперь вместо Ёнджуна перед глазами Тэхён, но Бомгю почему-то не может сдержать улыбки, пытаясь понять, в какой именно момент Тэ стал в его глазах таким милым. Или же он всегда был таким? Но что ему нужно сделать? Подняться и обнять его со спины, как Гю сделал бы с Ёнджуном или просто поздороваться? Бомгю не успел решить, потому что Тэ заметил его и снял наушники. - Привет. Бомгю стыдливо спрятал улыбку в подушку. Он похож на придурка, да? - Привет. Его голодный желудок, видимо, тоже решил поздороваться своим урчанием, пока Гю, краснея, пытался вспомнить, когда в последний раз ел. Тэ приподнял брови. - Я собирался спросить, будешь ли ты завтракать, но, кажется, всё и так понятно. Бомгю неловко развёл руками, поднимаясь с дивана. И теперь он сидит за столом, уминая завтрак за обе щеки. Кроме блинчиков, Тэ подал тток и риса, что голодному старшему казалось пищей богов. И как людям вокруг вообще удаётся готовить так вкусно? Рецепты ведь одни и те же, но у Бомгю почему-то всё всегда подгорает или выходит совершенно безвкусным, а у Тэ и Джуна - просто пальчики оближешь! Хотя Ёнджун больше любил тонкие панкейки, которые всегда щедро поливал мёдом, джемом или чем-нибудь ещё, и блюдо выходило очень нежным и воздушным. У Тэ самые настоящие блинчики, ещё и довольно толстые, но Бомгю до ужаса нравится. Может, младший сможет научить его готовить так же? - Как ты себя чувствуешь? - Тэхён внимательно разглядывает его лицо, и Бомгю замирает с поднесёнными ко рту палочками. - Нормально? - он и сам не понимает, вопрос это или утверждение. Тэхён вздыхает и подпирает кулаком подбородок, по-прежнему сосредоточенно глядя на старшего. - Хён, нам ещё нужно поговорить. Бомгю нервно сглатывает, опуская глаза в тарелку. Он помнит. И чертовски боится этого разговора, а точнее услышать от Тэ о том, как мерзко, гадко и отвратительно поступал всё это время. А что, если тот просто пустил его к себе переночевать, но по-прежнему зол? Он же не говорил, что прощает Бомгю, тогда что, если Тэ сейчас прогонит его? Пальцы начинают дрожать, и Гю спешит сжать их в кулак. - Да, точно. Прямо…сейчас? Тэ неуверенно пожимает плечами. - Вообще мне нужно съездить к Субину. Он не отвечает на мои сообщения, и я немного волнуюсь, у него…вчера был трудный день. - Ты сейчас уйдёшь? - Бомгю прикусывает губу и пытается дышать ровно, не показывая вида, что больше их будущего разговора его пугает только мысль о том, что Тэхён уедет. Лучше уж начать эту пытку прямо сейчас, лишь бы Тэ остался и никуда не уходил. Но, наверное, будет странно, если он скажет об этом? С чего бы взрослому двадцатитрёхлетнему парню бояться провести полчасика в одиночестве? Тэхён же не задержится дольше, правда? - М-м-м, хён, всё хорошо? - в голосе младшего слышится тревога, и Бомгю поднимает на него взгляд, делая глубокий вдох и пытаясь игнорировать растущее беспокойство. - Да, конечно. - Просто ты…выглядишь очень напряжённым. Уверен, что всё нормально? - Тэ вновь внимательно вглядывается в его лицо, и Гю медленно облизывает губы, переводя взгляд на свою тарелку. - Ну да. - Может, мне остаться? Бомгю сжимает челюсть. Это было бы прекрасно, потому что непонятное волнение внутри увеличивается, сдавливая грудь, и нужно успокоиться. Да, хочется, чтобы Тэ не оставлял его одного, лучше уж и правда сразу скажет всё, что хотел, даже если это что-то плохое. А мысль о том, что младший сейчас уедет куда-то неизвестно насколько очень волнует, и хочется, чтобы Тэхён действительно остался с ним. Но это всё попахивает чем-то ненормальным или эгоистичным, прямо как тогда, когда Гю устроил сцену Ёнджуну, не желая отпускать его. Это неадекватно, и Бомгю намерен прекратить эти странные действия, которые очень похожи на абьюз. Он не станет закатывать Тэ истерику и заставлять его бросать свои дела и сидеть с ним, словно с маленьким ребёнком. - Не нужно. Только можно я подожду тебя здесь? Ехать домой совершенно не хочется, напротив, мысли о нём напрягают не хуже отъезда Тэ, и лучше уж он останется в квартире младшего. - Да, конечно. Натягивая куртку, Тэхён снова интересуется, не нужно ли ему остаться, но Бомгю упрямо мотает головой, заверяя, что всё хорошо, и он в состоянии посидеть немного времени один. Видимо, младший всё же уловил в его голосе напряжение, потому что даже предложил поехать с ними, но от этого только снова создавалось ощущение, что Гю какой-то ребёнок, которого нельзя оставить без присмотра, и он отказался. - Ладно, хён, я быстро. Если что-то случится - обязательно пиши мне, хорошо? Бомгю кивает. Тэ неуверенно машет ему на прощание и закрывает за собой дверь, которую старший сразу запирает и опускается на пол рядом с ней. Теперь, когда он остался один, тревога растёт с новой силой, царапая изнутри, привычно заполняя мозг. Вокруг тихо и пусто, и Бомгю передёргивает плечами, чувствуя себя крайне неуютно. Нужно чем-то себя занять, не будет же он сидеть под дверью и ждать Тэ, как питомец ждёт хозяина. Гю поднимается на ноги и идёт к дивану, на ходу доставая телефон. Лениво просматривает ленту новостей, потом вспоминает про универ и недоделанную домашку. Но все вещи дома, а туда Бомгю ни за что не поедет, так что он обещает себе сделать всё попозже. Всё-таки нельзя взять и забить, как он делал раньше, находясь на волосок от отчисления. Подумав пару минут, Бомгю пишет Чанбину с просьбой скинуть конспекты по философии, которую в прошлый раз пропустил, но на этот раз даже не на пинание хуёв, а на учёбу по более важным предметам. Боже, зачем им вообще философия? Бомгю цокает языком, думая, что никогда не получит ответ на этот волнующий весь курс вопрос. Чанбин отвечает почти сразу и благородно присылает несколько фотографий, добавляя, что у него не все записи и лучше поспрашивать у других, но Гю честно сомневается, что у кого-то есть хотя бы половина. Ну, не важно. Со спрашивает о самочувствии Бомгю, и тот, покусывая губу, пишет, что всё неплохо. Да, он уже несколько минут игнорирует растущую внутри тревогу, но пока этот игнор удаётся, всё не так уж и плохо, да? Ему не хочется задумываться об этом, и он интересуется, как там Феликс. Да, он ни разу не написал ему, хотя пару раз спрашивал у того же Чанбина, как Ёнбок поживает. Похоже, эти двое по-прежнему очень близки, это даже мило. Со отвечает, что Ли скоро должен к нему зайти, и у них с Хёнджином всё отлично. Бомгю кривится, вспоминая парня Феликса, хотя тот и не сделал ему ничего плохого. Наверное, странно испытывать неприязнь к незнакомому человеку, но этот Хёнджин ему совершенно не нравится. Чанбин предлагает прямо сейчас потусить всем вместе, но Бомгю сразу пишет, что он у Тэхёна, забыв, что Бин понятия не имеет, кто это, и на его логичный вопрос не до конца понимает, что ответить. Друг? Парень, благодаря которому он пока жив? Как назвать Тэ?

Чанбин💪🏼:

Твой парень? Ты не впервые его упоминаешь, вроде бы Кажется, вы близки…? Бомгю быстро облизывает губы. Почему Бин так решил? Он что, забыл, что его парень Ёнджун? Точнее, был.

Нет.

Ясно Ладно, если не можешь сейчас, что думаешь о том, чтобы встретиться как-нибудь и погулять вместе со мной и Феликсом? Бомгю долго думает над ответом, глядя на экран мобильника. Предложение звучит до ужаса заманчиво, он уже сто лет ни с кем не гулял, а Ёнбок с Бином ему какие-никакие, но друзья, хотя они не общались кучу времени.

Может

Это правда было бы здорово, хотя он и не уверен, что сможет существовать с Феликсом рядом больше пары секунд. Тот наверняка будет его расспрашивать обо всём, и придётся как-то отвечать. Впрочем, он же не дал чёткого ответа, так что в любой момент может отказаться… Или же так поступил бы “старый Бомгю”, который бежит от проблем? Если честно, он ещё не разобрался, что относится к этому “старому”, а что к “новому” но искренне надеется, что скоро поймёт. Чанбин присылает большой палец и сразу же прощается, говоря, что Феликс пришёл. Пообещав передать ему привет, он исчезает из сети, а Гю пытается не думать о Тэ и Джуне, которые после этого диалога захватили его мозг. Мысли о них совсем безрадостны и подпитывают никуда не девшуюся тревогу. Но сейчас Бомгю включает на телефоне какой-то фильм, надеясь отвлечься от…всего, что лезло в голову и что он пытался игнорировать. Хотя не проходит и получаса, когда приходится признать, что Бомгю глубоко плевать на то, что происходит на экране, он снова думает только о Тэ и предстоящем разговоре. Что его ждёт? Что младший собирается ему сказать? Ощущение нависшей над головой тучи не покидает, словно сейчас Тэхён вернётся и прикажет ему самому убираться навсегда. Но он ведь так никогда не сделает. Не сделает же?

Leo - Eve

Но разве Бомгю не заслужил быть прогнанным? Разве он не был ужасным человеком по отношению к Тэ? Он не имеет права получать от него всю эту заботу и доброту, не имеет права спать у него на диване и впервые за долгое время не видеть кошмаров, не имеет права видеть его утром возле плиты и против воли улыбаться, чувствуя спокойствие и радость. Это нечестно и по отношению к Тэ, и по отношению к Ёнджуну. Словно Бомгю просто взял и забыл о нём, как о чём-то неважном, какой-то мелочи, которую можно запросто выкинуть из головы или заменить. Хотя Тэхён ведь говорил о том, что это сам Гю держит Джуна, а не наоборот, и от этого и легче, и тяжелее. С одной стороны, как будто в его силах всё изменить, а с другой…разве это возможно? Ощущение, что он навечно привязан к хёну, и выбраться невозможно, как ни пытайся. Да и не будет ли это жестоко по отношению к Джуну? Как будто Бомгю правда оставляет его, выбирая лёгкую жизнь без хёна. “Знаю, хён, но, может, тебе и необязательно забывать его?” Да как будто он сможет жить счастливо со всеми этими воспоминаниями? Нет. Бомгю просто слабый, разбитый и жалкий человек, который ни на что не способен! Почему атмосфера в комнате вдруг резко сменилась? До этого было тревожно, но всё же нормально, почти спокойно, он переписывался с Чанбином и спокойно существовал, даже один, а сейчас словно переключили с жанра "повседневность" на какой-то хоррор, и в голову, как извивающиеся паразиты, лезут страшные, чертовски страшные мысли. Например о том, что Тэхён не даст такому, как он, второй шанс. Не за что давать. Разве Бомгю показал себя человеком, способным измениться? Нет, только никчёмным нытиком, который только плакать-то и может! Боже, да ему страшно сейчас просто потому, что он один в квартире, но Чхве даже это пытается от себя скрыть, ну разве не жалко? Бомгю медленно дышит, чувствуя, как к горлу подступает ком. Он что, снова в шаге от истерики? Боги, да он и правда никчёмный нытик. Жалкий, не достойный сочувствия. Если бы Тэ его сейчас увидел, наверняка бы почувствовал омерзение. Сознание атакуют жестокие эпитеты, характеризующие его как худшее создание на Земле, но этого кажется недостаточно. Мозг пронзает сумрачная, но далеко не новая мысль наказать себя. Это то, чего он действительно заслуживает. Боль, боль без остановки, пока собственные руки не ослабнут, терзая тело, пока острый нож не выпадет из пальцев, запачкав пол кровью. Он разочаровал всех, кого только мог. Даже Ёнджуна. Хён бы точно счёл его омерзительным, если бы увидел. Тэхён - это имя наполняет всё его сознание, и глаза наполняются слезами. - Прости, Тэ, у меня ничего не получится… - шепчет он и сразу осознаёт, что разговаривает с пустотой. Как ненормальный. А, впрочем, почему же “как”? Но неважно, потому что пальцы один за другим распахивают ящики в поисках столовых приборов. Вот и они. Жаль пачкать чужой нож, но он ведь его вымоет. Потом. Бомгю стыдливо берётся за рукоятку и глядит на левое запястье. Воспоминания о том, как Тэ спас его, накатывают волнами, но он просто не может с собой справиться, хотя ему до ужаса хотелось бы. Хорошо, что Тэхён его не видит. А он думал, что теперь всё наладится. Как будто выплакаться кому-то достаточно, чтобы жизнь мгновенно изменилась к лучшему. Кажется, хэппи энды и правда бывают только в сказках. - Прости меня, прости, пожалуйста… - лезвие грубо проходит по коже, словно вспарывая её, оставляя длинную рану поперёк запястья, возле старого. - Прости… Он и правда не способен больше биться. Почему Тэ ушёл? Почему он не мог остаться с ним? Потому что Бомгю сам сказал, что подождёт его, сказал, что всё нормально. Жалкий. - Прости, прости, Тэхён-и, прости. Боль такая же резкая, как и движения ножа, она заглушает мысли, подчиняет рассудок себе, проникая через красные порезы прямо в мозг. Заслужил. - Прости. Только и может, что извиняться! Бесполезный, мерзкий, жалкий. Прилагательные начинают повторяться, потому что Бомгю не может придумать новых, заменяя их порезами. Он не знает, где у Тэ аптечка, так что, скорее всего, сегодня получит много новых шрамов, но на это глубоко плевать. Бомгю заслужил их все, каждый до единого. Потерял Ёнджуна, попытался заменить его на Тэ, рядом с которым не достоин даже дышать. Бомгю с остервенением режет, не отвлекаясь даже на то, чтобы утереть слёзы, словно хочет отрезать руку полностью. Раны глубокие, и от боли он с силой сжимает челюсть. - Простите! Простите меня! Простите… Он испачкал пол и столешницу тёмными каплями крови, вся рука до локтя покрыта уродливыми косыми порезами, но Бомгю и не думает останавливаться. Пока он жив, он заслужил чувствовать всё это. Пока жив…лучше бы уже сдох к чёртовой матери! Да, может, это к лучшему, ведь если он перестанет существовать, исчезнет и вся боль. Это как с алкоголем, только навечно, так что в этом плохого? Он больше не будет досаждать Тэхёну, тот наконец перестанет его любить и сможет не возиться с пьяным или постоянно плачущим Бомгю, словно какая-то нянька. Ему уже почти жаль, что вчера он пришёл к младшему и фактически обязал его помочь себе. Как будто ему вообще теперь можно помочь? Бомгю слетел с катушек после того, как хён ушёл, он уже никогда не сможет быть счастлив! Только не в том мире, где нет его Джуни. Может, сейчас он, наконец, сможет перерезать свои чёртовы вены и освободиться? Если, конечно, он заслужил это. Бомгю отнимает нож от левой руки, поднося перепачканное лезвие к глазам. В прошлый раз не вышло, может, попробовать по-другому? Перерезать не вены, а собственное горло? Одно быстрое движение - и он мёртв, разве это не звучит…просто? Нужно только решиться. Пара секунд и всё, легкотня, но руки трясутся, как у припадочного, пока Бомгю подносит острие к шее. Тяжело дыша, он пытается набраться решимости. Через пару часов Тэ вернётся и найдёт его холодный труп, перепачканный в крови и собственных слезах. Гю просто надеется, что младший сможет быстро оправиться после этого. Нужно написать ему извинения, что-то вроде предсмертной записки, и левой рукой, которая нестерпимо болит, Бомгю берёт телефон и кое-как набирает короткое "прости", сразу же отправляет. Пусть Тэ знает, что ему правда жаль, что он не хотел бы расстраивать его, но просто не может сражаться дальше. Нож касается кожи под горлом, с силой надавливая, и перед глазами как ослепляющая вспышка проносится картинка собственного бездыханного тела. Оно уже никогда не порадуется, никогда ничего не нарисует, весь мир исчезнет, станет пустотой. Точнее, в мире-то ничего не изменится, солнце по-прежнему будет светить, заспанные однокурсники будут хлебать кофе перед парами и лениво доделывать наброски, Тэхён всё так же будет самым прекрасным и заботливым человеком. Просто всё это будет уже без Бомгю, сам он будет гнить под могильной плитой, превратившись в пиршество для червей…прямо как Ёнджун. Его вдруг пронзает ужас от представленной сцены, и нож выпадает из рук, со звоном приземляясь на пол. Он правда почти сделал это? Горло, куда до этого утыкался нож, болит, но от одной мысли, что там могла бы сейчас быть огромная, брызжущая кровью рана, Бомгю дрожит всем телом. Ноги перестают держать его, и он почти падает на пол, тяжело дыша. Не получилось. Снова. Почему? Действительно, почему? Кажется, пора бы признать ещё одну правду: Бомгю совсем не хочет умирать. Ему страшно даже думать об этом, страшно до жути. Грудь сдавливает, и едва получается вздохнуть, отчего ещё страшнее, а перед глазами всё ещё стоит вид собственного трупа. Звук уведомления заставляет дёрнуться, и Бомгю тянется дрожащей рукой до телефона, оставшегося на столе. Тэхён спрашивает, что значит его сообщение, сопровождая это множественными восклицательными знаками, но составить разумный ответ не удаётся даже мысленно, так что Бомгю пишет трясущимися пальцами короткое: "Мне страшно". Это правда, всё его сознание заполоняет звенящий страх, и, хотя это случается далеко не впервые, к такому никогда не удастся привыкнуть. Тэ пишет что-то, но смысл понять не удаётся, хотя Гю перечитывает сообщение несколько раз, но буквы словно скачут перед глазами, и голова начинает кружиться. Он громко и хрипло дышит через рот, боясь, что в какой-то момент воздух просто закончится, и он умрёт. Мир вокруг превратился в неразборчивое месиво, и невозможно понять, где здесь стоял диван, где столик, а где остатки блинчиков, которые Тэхён им приготовил. В комнате, где единственным звуком является собственное учащённое сердцебиение, а тишина почти физически давит на быстро вздымающуюся и опускающуюся грудь, Чхве Бомгю заново пытается научиться дышать, но у него ничего не получается, и от собственного бессилия становится ещё страшнее, хотя раньше казалось, что сильнее бояться уже нельзя. Он уже потерял причину такого отчаянного ужаса, тот просто словно вытекает из всего вокруг, давя холодными пальцами на его горло, не позволяя вдохнуть. Бомгю сжимается в комок и закрывает лицо руками, громко рыдая, потому что больше ничего не остаётся. Всё тщетно. Зачем пытаться? У него ничего не выйдет, он всё равно рано или поздно снова останется один, так ведь всегда было! Хочется кричать, но изо рта вырывается лишь хрип, а на языке чувствуется привкус слёз и крови. Как же страшно. Так страшно, что не выходит нормально думать, и мысли сбиваются в кучу, превращаясь в такую же пугающую массу, как и всё вокруг. Бомгю знает, что при панической атаке нужно сосредоточиться на чём-то, и обычно у него даже получается сквозь слёзы начать мыть посуду или просто сконцентрироваться на собственном дыхании, но не теперь. Сейчас у него не выходит, всё ускользает от его сознания, всё, кроме ужаса, забившегося в самый мозг. - Помоги мне… - беззвучно шепчет он одними губами и ждёт, когда же всё закончится. Хотя сейчас кажется, что этот ужас будет длиться вечно, пока Бомгю не умрёт от отсутствия воздуха. Только он потерял момент, в который мысли о смерти перестали действительно радовать его. А он всерьёз думал, что всё теперь будет хорошо. Ну конечно, как будто жизнь может наладиться по щелчку пальца. Его кошмар будет длиться вечно. Громко хлопает входная дверь, но Бомгю не может даже отнять руки от лица и ответить Тэхёну, который чуть не плача выкрикивает его имя и мечется по квартире, не сразу заметив прислонившегося к стойке Чхве. Он бросается к старшему и падает на колени, хватая его окровавленную руку и поднося к глазам изрезанное запястье. Бомгю не может посмотреть ему в глаза, сам не понимая, что боится в них увидеть. Отвращение? Жалость? Может, злость? Он всё ещё пытается дышать, зажмурив глаза, слушая колотящееся сердце. По-прежнему тонет в своём страхе.

Ocean Eyes - Billie Eilish

- Бомгю. - голос Тэ дрожит, когда его пальцы осторожно касаются чужого лица. Нежное прикосновение и тихий голос вызывают противоречивые чувства: вина за то, что перепугал младшего, что порождает ещё больший страх, но и невероятное желание, чтобы Тэхён не отстранялся. Кан притягивает Гю к себе и приобнимает его, осторожно укладывая голову старшего к себе на плечо. Он запускает пальцы в тёмные волосы и поглаживает. - Я здесь, хён, не бойся. Чхве всхлипывает, не открывая глаз, и прижимается к Тэ сильнее, дрожа всем телом. - Всё хорошо, просто слушай мой голос, Бомгю. Гю кивает, не находя сил ответить, и вздрагивает, когда Тэхён берёт его перепачканную в собственной крови ладонь, сжимая в своей. - Я здесь, мой хороший. - от неожиданного обращения кружится голова и слёзы льются с новой силой. - Мне страшно. - хрипло шепчет Бомгю, изо всех сил концентрируясь на негромком голосе, а младший обнимает его сильнее. - Я понимаю, хён. Я знаю, каково это. - Правда? - Гю снова всхлипывает и чувствует, как Тэ осторожно стирает слёзы с его щёк. От его прикосновений по телу бегут мурашки и становится словно чуть легче. - Да, хён. Не бойся, давай поговорим? Расскажи мне что угодно. Бомгю всхлипывает и дрожащим голосом начинает: - М-меня зовут Чхве Бомгю…мне двадцать три… - Очень хорошо, молодец. Я Кан Тэхён, мне двадцать. Что ещё, хён? Гю теряется в хриплых рыданиях, понимая, что в голову ничего не лезет, но Тэ успокаивающе гладит его по голове, тихо шепча, что старший отлично справляется. - Я боюсь пауков и темноты. - в сознании всплывают рандомные факты, но, почему-то, только пугающие. - Хорошо, хён, прекрасно, хочешь, поговорим о чём-то хорошем? - Нет, подожди. - Тэ явно хочет сделать легче, переведя тему, но Бомгю не согласен. И Тэхён, и Ёнджун говорили ему, что нужно научиться разговаривать, особенно о своих проблемах, так что Гю выпаливает, прежде чем испугается и остановит себя: - Я боюсь, что ты уйдёшь. Он неуверенно открывает глаза и смотрит на посерьёзневшего Тэ. - Боишься, что я уйду? - Бомгю кивает. - Но…почему? - Потому что так всегда происходит, а…ещё потому, что я…я плохой человек. Тэхён вздыхает и приподнимает уголки губ. - Ты не плохой человек, хён, у тебя травма, которую ты отказываешься прорабатывать. Это твоя главная проблема. - Но…я… - Бомгю всхлипывает и запинается, пытаясь подобрать слова. - Ещё я очень боюсь разговора с тобой. Тэ возобновляет успокаивающие поглаживания по голове. - Послушай, хён, я не хочу пугать тебя сильнее, но нам правда нужно серьёзно всё обсудить. - Я очень боюсь, что ты меня прогонишь, потому что…потому что я правда это заслужил… - Ничего подобного, я ни за что тебя не брошу. - голос Тэ звучит мягко, и Гю льнёт к его рукам, прикрывая глаза и жмурясь, чувствуя, как успокаивается. - Но также я не готов просто мириться с тем, что ты сделал. Я знаю, что тебе очень тяжело и больно, и правда хочу помочь, но, хён, ты поднял на меня руку, и это не лезет ни в какие рамки. Я вижу, что ты раскаиваешься и что тебе правда жаль, но должен сразу сказать, что если такое произойдёт снова - наше общение навсегда прекратится. Это моё условие, понимаешь? Бомгю кивает. Всё справедливо. - Ещё одно условие заключается в том, что ты перестанешь воспринимать нас как неравных людей. Я не какой-то парень, которого можно использовать в качестве своего шофёра, а потом хамить ему, я такой же человек, как и ты, и хочу, чтобы ко мне проявляли уважение. Ты согласен с этим? - Да… - выдыхает Гю, тихо всхлипывая и чувствуя вновь накатившую вину. - Мне очень стыдно, Тэхён-и. - Я тебе верю, хён, и мне больно смотреть, как ты мучаешься, правда. - Лицо младшего вдруг оказывается очень близко, и под взглядом серьёзных глаз Бомгю смущается и слегка краснеет. Тэ правда не безразлично, он действительно волнуется за него. От этой, казалось бы, очевидной мысли, внутри разливается тепло, и хочется завернуться в эту заботу, как в большое одеяло, спрятавшись под ним от всех кошмаров. - Поэтому…это не условие, а моя большая просьба. Я готов умолять тебя, но, как я уже сам говорил, пока ты сам не захочешь тебе никто не сможет помочь, поэтому, я прошу тебя: запишись на курс к психологу. Он сделает легче, Бомгю, правда. Скажи, что ты думаешь по этому поводу? - Хорошо, Тэхён-и, я запишусь. - тихо отвечает Бомгю и радуется, увидев, как на улице напротив расцветает нежная улыбка. - Только…я не знаю хорошего. - Я тебе найду, я же обещал. Можем прямо сегодня посмотреть, что ты об этом думаешь? - Ну…да, давай. - немного страшно, он никогда не доверял психологам и не был ни у одного, но если Тэ сказал, что станет легче, значит, так и будет. - И ещё, Бомгю, у меня к тебе серьёзный вопрос. - Тэхён хмурится, опуская взгляд на исполосанную зудящими ранами руку старшего. - Что именно ты пытался с собой сделать? Было ли что-то серьёзнее этих порезов? Пожалуйста, будь честен со мной. Бомгю несколько секунд молча глядит в большие-пребольшие глаза Тэ и кивает. На слова не хватает сил, так что он приподнимает голову, указывая на сильно саднящий участок кожи на горле, надеясь, что младший и так всё поймёт. И по его выражению лица ясно, что Тэ понимает. - Ты снова пытался…? Гю кивает, чувствуя, как глаза вновь наполняются слезами. - Прости меня… - выдыхает он, и Тэ снова прижимает его к себе. - Тише, хён, всё хорошо. - по голосу младшего слышно, что он испуган, и Бомгю виновато кусает губы. - Т-ты расскажешь мне причину? Из-за чего ты сейчас вообще…начал всё это? Я что-то сделал не так? Я обидел тебя? - Мне было очень страшно. - едва слышно шепчет Бомгю. - Я думал, что умру, но…это было уже после. А это… - он быстро взглянул на левую руку, - …я…я не знаю, мне кажется, что я заслуживаю всего этого. - он сглотнул и умолк на пару секунд, потому что продолжать до ужаса тяжело. Быть честным не только с собой, хотя и это удавалось не всегда, но и с кем-то другим. - У меня такое уже давно, и я…потом я подумал, что если я смогу…смогу…сделать это, мне станет легче. Я больше ничего не буду чувствовать. - Боже мой, что ты такое говоришь? - голос Тэхёна дрожит и он сжимает Бомгю в объятиях. - Ты не заслуживаешь этого, нет, ты не можешь просто взять и покончить с собой, хён! - Почему? - бесцветно шепчет Гю. - Хён, я умоляю тебя. - Тэхён берёт его лицо в ладони, стоя перед ним на коленях, и его голос дрожит. - Живи. - Ради чего? - Бомгю поднимает на младшего солёный взгляд. - Ради тебя? Он не хотел, чтобы это прозвучало пренебрежительно, не хотел обидеть Тэ. Но старший вряд ли сможет теперь жить для кого-то. С другой стороны, нельзя не признавать, как он хочет услышать убедительный ответ. - Ради себя, хён. - Тэхён чуть приближается к его лицу, глядя прямо в глаза. - Живи ради себя! - Зачем? - шепчет Бомгю, и по щеке катится новая слезинка, на которую Чхве не обращает внимания. Слишком привычно. - Ёнджун…он больше не со мной. Разве ты не понимаешь? - Он хотел бы, чтобы ты убил себя из-за него, хён? Ответь! Тэ повышает голос, и последняя фраза хлёстко и почти ощутимо бьёт Бомгю, и он прикрывает глаза, давя из себя: - Ёнджуну уже плевать. - Он любил тебя. И я уверен, что он бы ни за что не допустил всего этого! Ёнджун бы не позволил тебе покончить с собой! - Откуда ты знаешь? - старший опускает голову, но его сердце бьётся быстро, и в глубине души он вновь надеется на ответ. Ответ, в который захочется поверить. - Потому что я тоже люблю тебя. Бомгю поднимает на Тэ нерешительный взгляд и молчит. Тогда младший продолжает, тихо и уверенно: - Да, я знаю, что я не он, я…я не настаиваю, совсем нет, хён. Я и его совсем не знал. Но ты…правда мне очень нравишься, и это нас с Ёнджуном объединяет. И я верю, что он был хорошим человеком, что ты был с ним счастлив. И ещё я верю, что…между нами с ним есть некая связь…потому что мы оба тебя любим. Ты не отвечаешь мне взаимностью, но это не важно. Я не могу позволить тебе погибнуть, я…знаю, Ёнджун тоже не позволил бы. Тэхён затихает, и Бомгю прикрывает глаза, понимая, что ему стало…легче? Это странно, нелогично, он не может объяснить этого. - Что за бред ты несёшь… - вновь шепчет он, не понимая, нужно ли ему разозлиться на Тэхёна или поблагодарить его. - Связь…у вас с Джуни? - Основная идея не в этом. - тихо отзывается Тэ, выпуская лицо старшего из тёплых рук и садясь рядом, вплотную. - Тебе нужно двигаться дальше. - Как? Я не могу. Он…он был для меня всем, понимаешь? - Понимаю, хён. Но ты сам говорил, что не можешь больше так жить, что хочешь всё изменить. - Говорил. - слабо кивнул Бомгю, приоткрывая глаза и глядя куда-то в пустоту. - Но я слишком никчёмный. Я слабак. У меня ничего не получится. - Ты смог признать то, что происходит, и ты хочешь это поменять. Ты большой молодец, Бомгю. У тебя трудная жизнь, труднее, чем у многих, но ты смог сдвинуться с места. - Ну да, на миллиметр. - горько усмехнулся Бомгю. - Невелика разница - тонуть в середине болота или чуть-чуть в стороне. - Тогда считай, что ты на миллиметр ближе к берегу. - Тэхён поворачивается к Бомгю и мягко улыбается, отчего в груди старшего становится чуточку теплее. Прямо как когда они справляли Рождество у младшего…или вчера, пока они обнимались прямо в коридоре или сегодня утром, пока Тэ жарил блинчики. - Хён, может, для тебя это и не важно, но я горжусь тобой. Бомгю отворачивается и вытирает рукой нос, беззвучно всхлипывая, понимая, что важно. Чертовски важно. Ему никто не говорил этих слов уже сраные полгода, никто не гордился им блядские полгода. Особенно он сам. - Спасибо. - его голос сильно дрожит, и он судорожно вздыхает, чувствуя на щеке руку Тэ, стирающую слёзы. Бомгю придвигается ближе насколько может, снова нерешительно укладывая голову на плечо младшего, который опять запускает пальцы в тёмные волосы, поглаживая. - Всё хорошо, хён, ты молодец. От этих слов Гю чувствует, как покрывается мурашками и громко шмыгает носом. - Прости, что заставил тебя бросить дела… - Хён, ты что? Да мне страшно думать, что было бы, если бы я опоздал, так что даже не думай извиняться. Бомгю кивает. - Но ты ведь хотел поговорить с…с Субином? - Да, мы даже успели перекинуться парой слов. - Тэ усмехается. - Он выгуливал собаку, так что мы встретились у его дома, хотя из-за твоего сообщения мне почти сразу пришлось с ним попрощаться. - Прости… - Не страшно, с ним всё в порядке, а ещё я договорился, что Чонин заедет к Суби и не даст ему ботать весь день, а то он и так не вылезает из своих учебников. Кстати, не хочу показаться меркантильным, но мне пришлось разориться на такси, потому что я боялся, что ты что-то натворишь, так что ты мне теперь должен. Бомгю тихо смеётся. - Могу заказывать тебе такси в универ до конца года. Тэ удивлённо хлопает ресницами. - Знаешь, я, конечно, шутил, но сейчас поймаю тебя на слове. - Я готов. - Бомгю поднимает голову и улыбается, видя шок в глазах напротив. - Ну ты и мажор! Но на такое грех жаловаться, конечно. Пару минут они сидят в тишине прямо на полу, прижавшись друг к другу, и Гю не может отделаться от мысли как же ему уютно. А ещё он, сам не замечая как, начинает задрёмывать, когда слышит тихий голос Тэ. - Я рад, что мы поговорили и всё выяснили, хён. Бомгю открывает глаза, вспоминая ещё кое-что. - Есть ещё одна вещь, которую тебе, наверное, нужно знать про меня. - Какая? Гю прикусывает губу, пытаясь подобрать нужные слова. - Ёнджун…перед тем, как он улетел, он тоже говорил, что мне нужно бы сходить к психологу, но по другой причине. - Бомгю вздыхает. - Джуни говорил, что…моя реакция на то, чтобы оставаться одному, кажется ему странной, он говорил, что это может быть серьёзно, и…за последние месяцы у меня тоже часто появлялись мысли, что мне страшно, когда я один. Тэхён слушает его и кивает с серьёзным видом. - Спасибо, что сказал. Я думаю, он был прав, и тебе нужно будет обсудить и это с психологом...или психотерапевтом, идёт? - Хорошо. Бомгю снова кладёт голову на плечо Тэ и затихает. Кажется, Тэхён снова спас его.

✈✈✈

Субин зевает и с улыбкой глядит на клюющего носом Чонина. Ян явно изо всех сил пытается не спать, пялясь на экран компьютера, где идёт фильм, сюжет которого не уловил никто из них. Чхве берёт телефон и заходит в чат с Тэ.

Тэ-Тэ💜:

Я хотел сказать спасибо, что ты сегодня заехал ко мне👉🏻👈🏻

Мне это было нужно

😊❤ Я не был уверен, что ты в порядке( А сейчас как?

Жесть, Чонин мне весь день покоя не даёт

Зато я правда не ботал, я уже и забыл, когда такое было в последний раз:’>

А как у вас там дела с Бомгю?

Я знал, что Чонин справится😼 Боже, мне столько всего нужно рассказать Мы поговорили И пообнимались😭

Как мило:с

Ну Сначала я очень за него безумно испугался На самом деле, до сих пор боюсь Он снова пытался сделать ЭТО Я так счастлив, что успел приехать И что вчера не прогнал его на эмоциях Мне кажется, он не смог бы прийти ещё раз

?!

Как он себя чувствует?

Сейчас хорошо Мы весь день смотрели фильмы и он немного про себя рассказал Самое главное, он согласился пойти к психотерапевту!! Я уверен, ему помогут

Боже

Надеюсь, что так

Чем сейчас занимаетесь?

Он спит Знаешь что??

👀

Он попросил поспать с ним, потому что ему опять стало страшно И уснул у меня на плече!!!!!!!!! ╥﹏╥

Главное, что он в порядке

Дааааа Я теперь боюсь пошевелиться и разбудить его Он такой крохотный Ты бы видел

⊙︿⊙

Он безумно милый Я так боюсь, что с ним что-то случиться Он сказал, что ему страшно оставаться одному Я его никуда не отпущу(╯︵╰,)

Ох

Бедняга

Я даже не знаю, что сказать

Я тоже не знал, что ответить Я очень за него переживаю Так, ладно, уже поздно Ложись спать, Бинни, а то опять будешь с огромными мешками под глазами ходить

Да ну тебя

Я серьёзно Ещё немного, и я смогу складывать туда картошку

. . .

Иди спи, блин(

Мне надо ещё твоего друга домой проводить

Боги, он проснулся и уже убежал куда-то

Откуда у него столько энергии

(Ｔ▽Ｔ)

Чонина удалось отправить домой с боем. Этот малый не сдавался, намереваясь, похоже, не давать Субина покоя и ночью. Наконец он всё же вызвал себе такси и долго прощался со старшим, обняв его раз десять и пообещав "обязательно встретиться и позависать ещё", отчего Чхве испуганно сглотнул, но виду не подал. Пожелав семье спокойной ночи, он закрыл дверь в комнату и плюхнулся на кровать, думая, что и правда хорошо отдохнул за день. Зайдя в чат с Тэ, он улыбнулся привычным сердечкам на ночь и собрался уже выключить телефон, но в последний момент его внимание привлекло то, что Кай был в сети. Субин не знал, почему его это вообще волнует, но когда статус "в сети" сменился на "печатает", сердце отреагировало учащённым ритмом. Он терпеливо ждал несколько минут, пока Хюнин то печатал, то, видимо, стирал сообщение, начиная заново, и Чхве молча наблюдал, пытаясь прислушаться к своим ощущениям. Когда "печатает" опять превратилось в "в сети" раз в десятый, Субин вздохнул, всё ещё надеясь, что Кай решится сказать хоть что-то. Но тот вышел из сети, так ничего и не написав.