Однажды в Шварцвальде: Оскар

Я окинул взглядом отцовский погреб. Отец, снова отец. Как и всегда. Сегодня он опять решил попрекнуть меня деньгами. Знает, поганец, что ни гроша не заплатит за мой промах, а всё равно распинается так, будто на это придётся потратить всё его состояние, последнюю рубашку с себя снять и продать. Ненавижу! Его. И себя. В моей жизни не меняется, кажется, ничего. Сколько уже раз я так обнаруживал себя в этом погребе, с бутылкой того, что попалось под руку? Вино, медовуха, эль. Отец каждый раз приходил в бешенство, узнав, что очередная бутылка из его бесценных запасов опустошена непутёвым сынком, и за неё не удастся выручить ни гроша. Не то чтобы мне нравилось выводить отца, но… Даже не помню, когда мне стало абсолютнейше плевать. Пошёл нахуй! Ему всё равно на меня насрать, единственное, чего он хочет от сына — не подрывать репутацию благородного дома. Оскар, ты не должен выставлять меня идиотом перед окружающими! Оскар, ты должен быть достоин зваться Вотермилом! Боже мой, будто это какой-то высокий титул, будто я — какой-то принц. Но я — нет. В отличие от него. При мысли о Гедеоне я делаю глоток из какой-то оказавшейся в руках бутылки. Гедеон — король, и у меня нет ни малейшей возможности обратить на себя хотя бы каплю его внимания. Да, у меня нет никакого права ничего от него хотеть, но иногда я вспоминаю… Ещё глоток. И ещё. Мысли о Гедеоне стоило бы запивать чем-то покрепче, но ничего не попадается на глаза. Я бы многое отдал, чтобы выгнать его образ из головы. Или ещё больше — за то, чтобы быть с ним. Быть ему хотя бы просто другом. Хотя бы просто человеком, с которым он может перекинуться парой ничего не значащих слов. Быть не просто рыцарем королевского двора, а его собственным рыцарем. Быть для него кем-то, а не пустым местом. А я ведь даже не пустое место, я хуже. Гедеон считает меня мудаком. В целом — он прав. Я залпом опустошаю бутылку. Никаких мыслей о Гедеоне на этот день. Больше ни одной. Я так устал о нём думать… Я так устал думать о том, что к нему чувствую. Я так устал думать о том, что чувствую что-то к мужчине. Но уверить себя в том, что я ничего не чувствую, не получается давным-давно. Я так устал быть собой. Надо проветриться. Побуду на воздухе, может, голова остынет, и что-нибудь из неё всё же выветрится. Свежий утренний воздух действительно отрезвляет. Я иду куда глаза глядят, и разглядываю окрестности: вот тропинка, которая, извиваясь, ведёт к королевскому дворцу, вот — не самый заметный поворот, чтобы пойти в другую часть города, а вот — лес. Преодолев желание зайти в этот лес, чтобы уже никогда не выходить, я направляюсь в город, относящийся уже к соседнему королевству. В конце концов можно будет промочить горло в таверне, если эти дурные мысли не уйдут из головы сами, поддавшись обаянию рассвета. Но мы с ним могли бы любоваться этим рассветом! Гедеон — тот ещё утончённый романтик, он бы точно оценил: розоватые лучи так меняют всё вокруг, что это не опишешь словами. Хотя он бы смог. Он ведь Гедеон, он ведь королевских кровей! Я никогда не слышал речей красивее его. А сам бы я только смотрел, как и сейчас, с одной единственной разницей: я не смог бы смотреть на рассвет. Каким красивым он бы ни был — я уверен, не сможет отвлечь моё внимание от Гедеона рядом. Не хочется верить, что это только мечта, так ярка в моей голове эта сцена. Вот только никогда этого не будет. И это осознание заставляет колени подворачиваться, а меня — обессиленно вздыхать. Гедеон не то что не станет любоваться со мной рассветом, он со мной даже не заговорит дружелюбно никогда. А я бы отдал за это жизнь. Возможно, осмелился бы и чужую, дай мне судьба такой шанс. Ну вот, снова расклеился. Как размазня. Ни одной мысли о Гедеоне! Какое я вообще имею право так о нём думать? Тем более — думать так! Естественно, никакого. Какое уж там надеяться… Размышляя о чём-то подобном, я быстрым шагом прошёл изрядное расстояние по тропке, и вот уже толкаю её тяжёлую дверь, и сразу погружаюсь в терпкий запах алкоголя, вечно стоящий здесь. С непривычки точно не будет комфортно, но я завсегдатай подобных злачных местечек, так что меня такое даже успокаивает. Я подхожу к хозяйке и заказываю чего-нибудь покрепче — она не первый год замужем, как-нибудь разберётся. Остаюсь сидеть напротив неё: может, хоть так развеюсь. — Милая дама, как вас зовут? — Велл. А вас, молодой человек? Какой-то мальчишка подносит мне заказанную бутылку без этикетки, и я, не говоря ему ни слова, прикладываюсь к ней, даже не пытаясь понять, что внутри. Во рту зреет привычная горечь, алкоголь сразу слегка бьёт в голову. — Я Оскар, рыцарь королевского двора соседней страны. Что же такая великолепая дама делает в столь неподходящем ей заведении? — говоря это, я придвигаюсь к ней чуть ближе, чем следует. Она не успевает ответить: из-за моей спины раздаётся какой-то голос. — Велл, я тебя искал, а кто этот… Я оборачиваюсь, чтобы проверить, кто меня так бесцеремонно прервал, но, приглядевшись, приятно удивляюсь. Это оказывается Джером, мой старый приятель. — Оскар, ты что ли, ничего себе, — он тоже явно рад меня видеть. — Джер, какая встреча! Давно тебя не видел, — мы обмениваемся рукопожатиями. Всё-таки я действительно рад ему. — Вы откуда друг друга знаете? — интересуется Велл. — Пересекались как-то на службе у короля. Он уже тогда рыцарем у него служил, — отвечает Джером. Боже мой, сколько же я торчу на этой службе? — Да, давно это было, до сих пор у него на службе. Однако… Произошло кое-что. Мой сослуживец подставил меня прямо перед Его Величеством. Обвинил в краже казённых денег, которую сам же и провернул, — я сплёвываю, будто от этого станет хоть немного легче. — Найти бы этого предателя и голову ему оторвать, — со злости я со всей дури бью по столу. — Так, так, осторожней тут, моя мебель не виновата в твоей беде. — Да, прости, я просто не знаю, что делать. Король пригрозил, что вышвырнет меня из королевских войск, если я не смогу оправдать себя. А этот подлец и вовсе сбежал с награбленными деньгами! «Этими деньгами ещё и отец попрекает теперь, будто мне мало самого ощущения, что я вечный неудачник, который даже тут не смог ничего сделать нормально», — думаю я, но вслух не озвучиваю. Ни к чему им об этом слышать. — Я, может, смогу тебе помочь. Получается, король помилует тебя, если ты вернешь ему те самые деньги, да? — неожиданно говорит Джер. — Всё верно. У тебя есть идеи? — я правда удивлён этому предложению. Джером никакой не богач, так что он может? — Да есть одна тут. Ты, наверно, слышал, что король объявил награду за поимку местного убийцы. Говорят, сумма там большая, и её должно хватить на нас обоих, если ты, конечно, согласишься участвовать в поисках. Я почти не раздумываю. Какая удача! Поиски убийцы — ну что может быть рискованнее. А что лучше безумного неоправданного риска может отвлечь меня от мыслей? Полагаю, ничего. Так если повезёт — я ещё и получу денег! Вдобавок… Эту мысль я не додумываю, просто гоню от себя подальше. — Отличная идея, Джер! Ты меня просто спасаешь, спасибо, — от радости я обнимаю приятеля. — Пока не за что, — он улыбнулся, — завтра выдвигаемся на поиски убийцы, а я пока поищу ещё команду. Встретимся на рассвете, на лесной поляне. — Договорились, — отвечаю я, и снова прикладываюсь к бутылке. Отец снова будет мной недоволен.

***

С трудом оторвав голову от стола кабака, на котором я вчера и заснул, я понимаю, что обещал Джеру быть на рассвете на лесной поляне. А ещё — что уже почти светает. Ну и что у меня безбожно раскалывается голова. С опозданием подходя туда, я обращаю внимание на каких-то странных людей. Они сгрудились так, что сложно разглядеть, что именно происходит, вдобавок кто-то из них тащит в руках нечто… Стоп! Это тело? Подождите! Человеческое тело? Да что, чёрт возьми, тут произошло? Я почти подбегаю к ним. Что случилось, боже? Это девушка? Она вообще жива? Я пытаюсь добраться до них всё быстрее, пробираясь сквозь ветки. Когда я уже совсем близко, с удивлением понимаю, что один из них, ближайший — Джером. — Кто там? — спрашивает он. — Джером, это я же. — Ну и напугал же ты меня, Оскар! Где тебя черти носили?! Договаривались же на рассвете встретится, — я был немного рассержен, но всё же рад Оскару. — Как ты вообще нашел нас? — Вас по следам любой выследит, так что осторожней там, — я хлопаю Джера по плечу, — так и на убийцу недолго напороться. — Только тут уже он будет на вас охотиться, а не наоборот. — Конечно, — Джером положил свою руку мне на плечо. — Это Альберт, танцор в театре, помогает мне с поисками, как и ты. — Приятно познакомится, Альберт. Я Оскар, королевский рыцарь, — я слегка поклонился, а потом вдруг задумался… Что мы обсуждаем вообще? Почему мы тут знакомимся вместо того, чтобы обсудить труп? Труп в их руках? Безумие. Какое вообще в такой ситуации им может быть дело до того, как меня зовут?! Дальше я иду молча. Они, кажется, что-то обсуждают, но мне нет до этого абсолютно никакого дела. Несколько минут я чувствую себя так отвратительно, что хочется только уйти от них подальше. Но поиски убийцы важнее. Труп относят могильщику. Все расходятся, договорившись о новом месте и времени встречи, а я думаю лишь об одном: какой же это всё пиздец. Какой же моя жизнь беспросветный пиздец. Стоило бы напиться, но с похмелья или спьяну убийцу не поищешь. Остаётся только гонять безутешные мысли туда-сюда, гадая, когда же это кончится.

***

Снова я нахожу Джерома в таверне. Мы должны всё же обсудить план поимки убийцы. — Официант, два бокала эля, пожалуйста — просит он. — Главное не напится сильно, Джер, — напомниаю с кривой ухмылкой, — нам ещё убийцу искать. — Конечно-конечно, мы немного, просто чтобы развеять обстановку, — подмигивает Джер. Знает ведь о моих проблемах с алкоголем… — Итак, обсудим главное: нашей приманкой будет Альберт. Мы с тобой должны очень внимательно следить за каждым шорохом, чтобы нам удалось добраться до этого маньяка раньше, чем он доберётся до него. Всё понятно? — Да, я понял, — киваю я. Не скажу, что мне очень нравится идея сделать из беззащитного мальчишки приманку для убийцы, но в голову и правда не приходят мысли лучше. — Отлично. Что же, выпьем за удачный исход событий, — с улыбкой произносит Джер, прежде чем чокнуться кружками. Альберт, о котором говорил Джер, всё же появляется. Они перекидываются несколькими бессмысленными фразами, но у меня нет никакого желания вслушиваться, так что я просто пытаюсь их утихомирить: — Так, так голубки, разойдись-ка по разные стороны, нам сейчас не до вашей драмы. К нам присоединяется ещё и какая-то хрупкая девушка. Я почти не слушаю, о чём речь. Кажется, ей не нравится наш план. Кажется, нам должно быть на это наплевать. — Мы не имеем права рисковать жизнями, но разве есть план получше? — пытаюсь резюмировать я. — Вот мы и посмотрим, клюнет или нет, а запасной план у нас пока отсутствует, но если у тебя будут какие-то мысли, то пожалуйста, мы с удовольствием выслушаем — мягко соглашается Джер. — Они правы, Оливия. Если у тебя нет другого плана, то не мешай нам, пожалуйста, реализовывать этот. — Альберт жестоко осаждает её. — Так значит встречаемся в одиннадцать у мельницы? Почему мы разбегаемся, как тараканы? Почему мы не можем просто сразу пойти ловить его?! Почему мы — такие слабые идиоты, которые не могут ничего сделать, хотя должны?

***

Мы идём вперёд в попытке реализовать наш безумный план по поиску убийцы, но я и Джер остаёмся чуть-чуть позади, то ли не желая смущать Леона и Оливию, то ли ещё почему. — Что у тебя вообще сейчас происходит? — прерываю молчание я. — Хозяин буйствует, — он усмехается. — Послал искать этого маньяка, как будто у меня других дел нет. Он мог без проблем нанять профессионального охотника, но ему нравится использовать меня, как личного зверька на поводке, — со злости Джер сплёвывает. — Но это ладно, проблема постепенно разрешается. У тебя-то как дела? — О, лучше не спрашивай. На самом деле мне жаль, что тебе вообще приходится иметь дело с твоим хозяином. Ты этого не заслужил, Джер. — Спасибо, Оскар. У нас с ним магическая связь, которой скоро должен прийти конец…совсем скоро. Что у вас Гедеоном? Шанс все же есть, что он снова возьмет тебя в рыцари? Я отвожу взгляд на несколько секунд, а потом негромко произношу: — Ни малейшего. Я не лгу. Да, возможно, если я получу деньги, мои проблемы на службе решатся, но Гедеон… Вряд ли для него это что-то изменит. Хотя может, если я действительно покажу себя достойным… Чушь! Он никогда не будет считать меня достойным. Да и я правда не достоин его. — Но если ты принесёшь ему золото, всё должно решиться в твою пользу, не так ли? — продолжает упорствовать Джер. — Ты не понимаешь… — я хочу продолжить, но вместо этого глубоко вздыхаю. У меня нет сил озвучивать мысли о Гедеоне вслух. Слишком тяжело и больно. — Что не так? Я разве не прав? — Да, но… Не важно. — Оскар, ты можешь мне рассказать. Я не тот, кто треплет секреты своих друзей. — Да я не об этом думаю, просто про Гедеона… Не то чтобы легко говорить — У вас что есть с ним? Ну, Оскар, расскажи, — попросит Джером в нетерпении. Как у тебя всё просто! Бац, и расскажи, есть ли у меня с ним что-то! Здорово ты придумал. А как это описать? Что я чувствую к нему такие чувства, которых не испытывал больше ни к кому, но ненавижу себя за каждое мгновение, за каждую каплю этих чувств, ведь он — принц, мужчина, так что я по сотне поводов не имею права чувствовать к нему ровным счётом ничего? — Да нет ничего! — задетый его формулировкой, я раздражаюсь. — Хорошо, как хочешь, личное — значит личное. Несколько минут мы идём молча. Моё бешенство быстро угасает: в конце-концов Джер — мой друг, так что он может чем-то подобным поинтересоваться. Я какое-то время наблюдаю за ним, а потом задаю неожиданный вопрос: — Почему ты на Леона смотришь… так? — Как «так», Оскар? — Ну, ты лучше знаешь, как на него смотришь. Странно? — Между нами ничего нет, если ты об этом, лишь крепкая мужская дружба, — произносит он с усмешкой. — Крепкая мужская дружба? Ну, это в любом случае не моё дело. — Да, так и есть. Останемся каждый при своём, личном. Но когда-нибудь я жду от тебя подробностей, Оскар. Я от тебя не отвяжусь. — Когда-нибудь ты просто задашь тот же вопрос, когда я буду в стельку. Джер вдруг беззаботно смеётся. — Ты прав, ты абсолютно прав, Оскар, так что жди допроса с пристрастием. — Звучит как угроза, — произношу я тоже полушутливо. Мы идём дальше, но так ничего и не обнаруживаем. Я немного отстаю от Джера, думая о чём-то своём, и понимаю, что он уже за деревьями, обсуждает что-то с Альбертом. Я пытаюсь прислушаться, абсолютно не представляя, зачем. — Я бы хотел сделать это собственными руками, однако не могу. Скэриэл почувствует моё присутствие и с помощью магии заставит меня убить вас. Думаю такая себе перспектива, не находишь? Я подхожу поближе, но Джер весь на нервах, так что реагирует соответствующе: — Оскар, снова ты?! Нельзя так красться! Я уже был готовить пырнуть тебя ножом. — Хорошо, что не пырнул. Ты слишком подозрителен, Джер, не нужно на всех с ножом кидаться, так и пораниться можно. — Очень смешно, — раздражённо произносит он, — думаешь, что только рыцари умеют обращаться с оружием? — Я шучу, всё нормально. — Ладно, так зачем ты пришел? Выдыхаю. Я должен ему помочь. Джер — мой старый друг, да и тот наивный парниша, на которого явно хочет повесить всё Джером, явно один не справится. Вдох — выдох. Я должен. — Я стоял недалеко и слышал ваш разговор. Готов предложить свою помощь, у меня всё-таки навыков в таком деле больше, так что побольше и шансов на успешный исход. — С чего вдруг такая щедрость? — Почему бы не помочь другу, который вдобавок помогает тебе? — Спасибо, Оскар, — я сжал его плечо, — помощь точно пригодится. — Что ты там надумал? — Вы об убийстве? — выгибает бровь Леон — Думаю, можно подстроить несчастный случай. Жаль нельзя свалить на нашего «балетного» убийцу. — Да, это жаль, но сама идея неплоха. Оскар, а ты как думаешь? Как именно вы планируете его убить? — откликается Джер. — Да просто чем-нибудь тяжёлым по голове, делов-то. Я не хочу об этом думать. Продумывать план убийства — ужасно мерзко, и я не хочу посвятить этому ни секунды. Так что просто выдаю то, что первое взбредает в голову и кажется самым простым. — Можно и так. Во сколько мы, — он умолк, подбирая слова, — займёмся этим делом? — Я думаю, вам лучше встретиться в восемь у замка Скэра, обычно в это время я прихожу к нему. Он будет думать, что пришел я, и начнет звать меня. Кто-то из вас может подстроить мой голос, или как-то завлечь Скэра в одну из комнат и устроить западню. Замок находится на улице Ритеншер, вы его сразу увидите, как самое высокое здание на этой улице. И да, вот ключи от замка, не забудьте мне их потом вернуть, — как-то по-деловому инструктирует Джером. Будто взять какую-то позабытую вещицу из его комнаты нужно, честное слово! — Хорошо, сделаем все как ты сказал. Тогда до вечера, Оскар? — Встретимся вечером. — отвечаю я. Бог мой, что же я делаю?

***

Я стою у огромного замка, подпирая спиной стену у ворот, и кручу в голове единственную мысль: мне впервые придётся действительно убить человека. Нет, естественно, я убивал в бою, но это ведь совсем другое. Там — азарт боя, рефлекторные, отработанные до автоматизма удары меча и абсолютно пустая голова: если ты позволишь себе хоть на секунду задуматься, что ты творишь — смерть неизбежна. Потому что стоит вдруг понять одну простую вещь — то, что прямо сейчас ты убиваешь — и больше никогда ты себе этого не простишь. Не то чтобы мне была дорога моя жизнь, но пока что мозг берёг меня от гибели. А сейчас я иду убивать. Намеренно. Убивать не в честном бою. Я. Иду. Убить. Я действительно стану убийцей в полном смысле этого слова. Я стану именно тем мудаком, которым меня видят окружающие, я стану даже хуже. Куда хуже! Наверное, заслужил. Зато это сделает жизнь Джерома во множество раз лучше, и поможет поймать убийцу. Хоть что-то хорошее в своей жизни я сделаю. Леон, которого я дожидался, наконец подошёл. — Здравствуй. Джером предлагал подделать его голос. Если ты не против, могу я, на сцене многое приходится делать, — тихо сказал он. — Идея неплоха, — откликаюсь тоже негромко. — Пойдём, — кивает он на замок. Я молча киваю в ответ — мне не до разговоров, да и стоит быть потише, если мы не хотим на глаза никому попасться. Я чисто механически отпираю ворота, а в голове одна только мысль: я вошёл в этот замок, чтобы убить. Убить. Убить пока ещё живого человека. Вдруг раздаётся голос, призывающий Джерома. Леон довольно правдоподобно откликается, и теперь мы крадёмся не совсем вслепую, а туда, откуда этот голос донёсся. Так, периодически слыша голос Скэриэла, мы дошли до двери гостиной, и теперь стояли, не решаясь войти. И тут Леон задал самый дурацкий вопрос: — Так как мы его убьём? Боже, ну какой же наивный ребёнок! Ты пришёл убить человека, пробрался для этого в его замок, используя весь свой актёрский талант, и теперь, стоя у двери, только задался вопросом: «Как мы его убьём?» Ох, зря ты здесь. Не стоило тебе идти. Слишком чиста твоя, маленький любимый принц, нежная душа. А ты ринулся убивать! Я достаю из-за пазухи самый обычный валун и кивком указываю на него. Руки немного дрожат из-за того, что мне предстоит. Я даже не сомневаюсь — Скэриэла убью именно я. С Леона хватит одного вида этой сцены. А я… А меня поддержит мысль, что может я так и правда получу хоть капельку расположения Гедеона. Чёрт с ним с отцом, чёрт с ними с деньгами, но если мне удастся расположить его к себе хоть чуть-чуть… — Джером! — раздается зло из-за двери. Леон вновь откликается. Мы приоткрываем дверь и проскальзываем в комнату. Скэриэл сидит в кресле спиной к нам. Стараясь беззвучно ступать, мы приближаемся к нему. Прицелившись, я заношу руку с камнем для удара. Скэриэл вряд ли вообще успевает понять, что происходит. Я чувствую его голову под этим камнем. Ещё секунда — и я понимаю, насколько же много крови. Кровь, кровь, кровь. Везде кровь, и на моих руках кровь. Я убил человека. Я убил его! Убил! Невозможно. Не может такого быть! Но вот лежит Скэриэл — живой ещё пять минут назад, и труп сейчас. И я, я его убил. Я! Хочется оторвать себе эти руки, которыми я держал чёртов камень. Хочется себе самому разбить голову. Я убил человека… Убил. Убил. Убил. Убил! Убил!!! Я хватаюсь руками за голову, даже не понимая, что оставляю кровавые следы. Да и нет мне никакого дела до этого. Вообще ни до чего нет дела. Вдох — выдох. Вдох. Выдох. Надо бы поскорее убираться отсюда, пока нас не заметили. Чудо вообще, что пока этого не случилось. Так что я как первый пришедший в себя, едва касаюсь плеча Леона, чтобы привлечь его внимание, и шепчу: — Надо уходить. Он весь вздрагивает от моего прикосновения. — Да, пойдём. Мы отправляемся искать выход, что оказывается легче, чем найти эту комнату. Я, сам этого почти не заметив, запер парадную дверь замка. — Ты вернёшь Джерому ключи? — вдруг спрашивает Леон. Почему он вообще об этом думает? Мы только что убили человека, а ему есть дело до ключей? Ох, Леон! Да и вряд ли Джер вообще решит когда-нибудь вернуться в этот проклятый замок. — Не думаю, что они ему понадобятся. — Наверное ты прав. Ну, тогда я пойду, до свидания. — Прощай, Леон. Мы расходимся, и только тут я замечаю, что весь в крови. Руки, лицо, одежда — абсолютно всё. Нужно бы отмыть это всё, но у меня не было ни малейшего желания. Хотелось только напиться. Что я и решил сделать. К чёрту всё остальное!

***

Как я мог? Как я мог? Я убил человека! Как я вообще мог? Эта сцена теперь всегда стоит у меня перед глазами. Я вижу свои руки в крови. Я вижу булыжник, опускающийся на голову Скэриэла. Я чувствую его тяжесть в своей руке. Я чувствую, как снова и лишаю его жизни. Я никогда себе этого не прощу. Никакой службы. Никаких денег — я ещё не пал настолько низко, чтобы получить за бесцеремонное убийство деньги. И… Я больше даже на пушечный выстрел не подойду к нему. Ни шага в сторону Гедеона. Я не заслужил делить с ним один мир. Я ничего не заслужил. Я хватаю первую попавшуюся под руку бутылку, и выпиваю до дна. Тянусь к следующей. Алкоголь застилает мозг туманом.