Много

Если спросить Сынчоля, каков его девиз по жизни, то он однозначно ответит «что-то пошло не так». И это «что-то пошло не так» крутится вокруг одного конкретного человека. Они с Джонханом дружат с самого детства. Причём с детства – ещё с детского сада. Они были в одной группе в садике, в одном классе в школе, учатся сейчас в одном университете, но в разных группах. Джонхан был, да и есть, рядом с ним, почти всегда, почти всю его жизнь. Соседние кровати в садике, соседи по парте в школе, вместе в университет и из него. Джонхана в жизни Сынчоля всегда было много. Даже слишком много. И Сынчоль за это благодарен, причем искренне. Джонхан хороший друг. В школе над Сынчолем подшучивали из-за топорщащихся ушей и лёгкой полноты. Джонхан же почти в драку полез, остановила его учительница. Она его тогда знатно отругала, а Чоль после этого ещё неделю перед ним извинялся. — Я не позволю им тебя обижать! Ты мой лучший друг, а уши у тебя забавные! Над Сынчолем смеяться не перестали, но насмешки уже были из-за того, что его защищал другой мальчик. Но на это он внимания уже не обращал. Тогда слова друга для него значили больше, чем мнение о нём каких-то мальчишек. Джонхана в его жизни всегда было много. Настолько много, что они частенько ночевали друг у друга, и в какой-то момент Хан настаивал, что хочет спать вместе с Чолем. Сынчоль прекрасно помнит тот вечер, ведь тогда он делал, то обычно не делает: отказывал Джонхану. Но проблема была в том, что если Джонхан чего-то хочет, то он этого получит. Поэтому он просто завалил своего друга на его же постель и обнял руками и ногами. Сынчоль пытался хоть как-то сопротивляться, но победа была всё равно за Джонханом. Джонхана было много. На уроках, дома, на улице, вообще в жизни Сынчоля. Настолько много, что в старшей школе Чоль понял две важные для себя вещи. Первое, он однозначно не гетеросексуален, прям совсем нет. И второе: виной этому был Юн Джонхан. В какой-то момент Сынчоль умудрился влипнуть настолько, что влюбился в своего лучшего друга. И это не удивительно, на Джонхана все девочки, что в школе, что в университете вешались. Да и не только девочки. Он был красивым, вернее даже очень красивым. Черные волосы всегда красиво уложены, высокие скулы, аккуратные губы, мягкие черты лица, фигура идеальная. Худой, но не слишком, ноги длинные, плечи широкие. Для многих девочек он был едва ли не идолом. Вот и для Сынчоля он таким тоже стал. Только в случае с ним, дело было не во внешности. Точнее, не только в ней, ведь практически никто не знал характера Джонхана. Юн хоть и был общительным (даже очень) человеком, но очень избирателен в отношении своего окружения. Из всех людей, с которыми он поддерживал общение, друзьями он мог назвать наверное пару человек. Не считая Сынчоля, конечно. Тот для Джонхана всегда был в отдельной категории. И вот для своих друзей Джонхан был не такой, как для всех остальных. На людях Джонхан – звезда. Харизматичный, яркий юноша, знающий себе цену и бессовестно пользующийся всеобщим обожанием. А ещё Джонхан отличник, который всегда участвует во всех мероприятиях, хоть и постоянно ноет, что ему лень и лучше бы он дома сидел. Проще говоря, всеобщий любимчик. Но вот если узнать его получше, без всей этой мишуры, то Юн прост как два пальца. Шумный, правда, но за это его тоже любили. Джонхан весёлый, хотя чувство юмора у него сомнительное, добрый и до жути заботливый. Например, если кто-то из его друзей заболел, то он таскал домой этому человеку лекарства и учебные материалы, помогая и объясняя. А ещё Джонхан неплохо готовит. Юн вообще любит поесть, но больше этого он любит поспать. Что было забавно, ведь в одном человеке так спокойно уживалось шило в одном месте, которое вечно тянет его гулять, и абсолютно ленивое существо, которое предпочтет не двигаться всю его жизнь. Сынчоль влюбился в Джонхана, когда ему было пятнадцать. Но тогда он этого ещё не понимал, хотя звоночки были. Одним из первых таких была ситуация, когда после школы какие-то старшеклассники решили пристать к Джонхану. Сынчоль не слышал причины, по которой это всё началось, да ему это важно не было. Важен был сам факт того, что Джонхан попал в неприятности. И Сынчоль этого просто так оставить не мог. — Эй, вы там что творите?! — Сынчолю было всё равно на то, что парни старше и крупнее его самого. — Это кто ещё такой? — спрашивает один из бугаев. — А я знаю. Чхве Сынчоль, один из его прихвостней. Они с первых классов всюду вместе, — отвечает ему второй. — А не значит ли это чего? — говорит третий под смех остальных. — Эй вы! Хватит чушь нести! Во-первых, не прихвостень, а лучший друг! Во-вторых, ничего это не значит, а если и значит, то только в ваших головах, — Джонхан неожиданно для всех выходит из себя словно по щелчку пальцев. — Джонхан, пожалуйста, хватит, — просит того Сынчоль, вставая впереди него. — Интересно, а ты всю жизнь своего «благоверного» защищать будешь? — Чхве на эти слова лишь закатывает глаза. Какие же они мерзкие. — Даже если и да, то что? — Сейчас мы покажем, что. И показали. Сынчоля тогда хорошо так побили. Настолько хорошо, что Джонхан утащил его к себе домой, чтобы обработать все удары и ссадины. И ещё неделю выступал по этому поводу. Но больше всего Чхве от Юна перепало именно тогда, дома. — Я вообще-то и сам мог справиться! — возмущённо восклицает Джонхан, прикладывая ватку, смоченную в перекиси, к брови Сынчоля. — Я знаю, что мог, но и оставить тебя в такой ситуации у меня тоже не получилось, — отвечает Сынчоль, честно стараясь не шипеть от неприятных болезненных ощущений. — Не мог он, ага. А по итогу тебя избили, я тебя оттуда с трудом утащил, и вот вообще не факт, что от всего этого у тебя шрамов не останется! — Юн практически пышет злобой и специально сильнее прижимает ватку к чужому лицу. — Ай, больно же! — дёргается Сынчоль, а Джонхан на него смотрит так, что тот сразу тушуется. — Я тебя понял, но обещать того, что это не повторится, не буду. На это Джонхан закатывает глаза. Сынчоль же становится буквально защитником Юна, ходит с ним рядом и постоянно лезет в драки. Что Хан, вообще-то, осуждает, но ему это льстит. А шрам и правда остался, как раз над бровью. Когда Сынчолю было семнадцать, он осознал, что влип. Джонхана было много не только рядом с ним, но и в его голове. Даже слишком много. Не думать о нём Сынчоль просто не мог. Как и не смотреть, не быть рядом, не помогать ему, не поддерживать. Джонхана было так много, что иногда он даже снился. Тогда-то Чхве всё и осознал. Тогда же он понял, насколько всё было плохо. Сынчоль неожиданно даже для себя осознал, что Джонхан оказался очень тактильным. Прям очень. Почти всегда вешался на Чхве, если не обнимал, то брал под руку, прижимался плечом к плечу, всё еще заходил на ночёвки, во время которых всегда настаивал на том, что хочет спать вместе с Сынчолем. И последнее Чхве, честно говоря, начинал постепенно ненавидеть. Он абсолютно точно не знал, что делать в такие моменты. Ибо Юн абсолютно наглым образом спал вместе с ним под одним одеялом, из-за чего его руки и ноги обязательно оказывались на Сынчоле. А сам Сынчоль засыпал рядом с ним с трудом, потому что это казалось просто невозможным. Рядом с Джонханом в такие моменты даже дышать трудно. Потому что слабое и мягкое ночное освещение лишний раз подчеркивало красоту Юна. Когда мягкий свет касался лица, создавая ощущение, что кожа его сделана из бархата, а ресницы слабо светились, у Сынчоля дыхание спирало и сердце замирало. Хотелось прикоснуться, но его явно не поймут. Ещё тяжелее стало, когда Джонхан решил сделать камин-аут. И решил сделать это сначала перед своим лучшим другом. Человеком, которому он доверял и верил больше, чем кому-либо. Даже больше, чем самому себе. Сынчоль не был удивлён, ибо от Джонхана можно было ожидать чего угодно. Но его смутило, что в первую очередь он рассказал ему, а не своим родителям. Вся та ситуация была очень странной. Джонхан пишет Сынчолю, что хочет поговорить с ним, серьёзно. И будет ждать его возле его же дома. Юн знал, что в это время родителей Сынчоля не будет дома, поэтому всё должно пройти нормально. Когда Чхве видит Джонхана возле своего дома, то не может не удивиться. Он выглядел очень встревоженным, заламывал пальцы и всё время смотрел себе под ноги. Сынчоль подходит к нему, заранее окликая, но Юн всё равно вздрагивает. Кажется, он слишком сильно ушёл в свои мысли. — Что-то же случилось, да? — Да, случилось. Пошли в дом, не хочу говорить об этом на улице. Сынчоль кивает и пропускает Джонхана вперёд. Дома Чоль предлагает чай, но Юн отказывается и просит сразу перейти к разговору. Чхве только и остается, что согласиться с этим и пройти к себе в комнату. Хан всё время идёт поодаль, продолжая смотреть в пол, да и вообще куда угодно, но не на Сынчоля. — Так в чем дело? — спрашивает Сынчоль, сев на край своей кровати. Джонхан же остаётся стоять у входа в комнату, заламывая пальцы и смотря в пол. Он выглядел даже слишком взволнованно, что было на него не похоже. Сынчоль даже не может вспомнить, видел ли его когда-нибудь таким? Скорее всего, нет. И это было очень странно. — Да, случилось. В общем… — Джонхан судорожно вздыхает, набираясь решимости, и поднимает взгляд. А Сынчоль уже успел подумать о самом худшем. — Есть кое-что важное, но я не знаю, кому и как рассказать об этом. И я решил, что тебе-то я точно могу довериться. По крайней мере, в том, что ты ни кому об этом не расскажешь. Правда, я боюсь, что после этого ты вообще общаться со мной не будешь… — Почему? Ты убил кого-то что ли? — Конечно, нет! — голос Джонхана срывается на фальцет. Юн тут же отводит взгляд в сторону, поджимая губы. А Сынчоль снова думает, что ему очень непривычно видеть обычно уверенного Хана вот таким. — Нет. Я о другом. Даже более серьёзном. В общем, я думаю… Точнее, нет, я уверен в одной вещи. Что я гей. — Что? — Сынчоль своим ушам не верит, ибо ожидал услышать что угодно, но не такое признание. — Я гей. Мне нравятся парни и всё такое, — Джонхан с трудом поднимает взгляд на своего друга и вздрагивает, когда его видит. Сынчоль тяжело вздыхает, закрыв лицо руками, и сидит, не двигаясь. Если его спросят, о чём он тогда думал, то он честно признается, что в тот момент ему хотелось немного прибить Джонхана. Хан умудрился создать такую гнетущую атмосферу, что Чоль успел подумать о том, что у того уже несколько лет рак и ему осталось жить семь дней. — Ну вот, я знал, что так всё и будет. Не нужно мне было на самом деле ничего не говорить, — Юн воспринял чужое молчание как факт того, что всё. Сынчоль не будет с ним больше общаться и конец их дружбе. — Я пойду. — Я прибью тебя, серьёзно, — тихо выдыхает Сынчоль, заставляя Джонхана вздрогнуть, а потом нервно смеётся. — Я уже успел передумать всё на этом свете, а оказалось это. Что ещё расскажешь? — Ничего..? Ничего, мне больше нечего сказать, — Джонхан тупит взгляд в пол. Сынчоль встаёт, чтобы открыть окно и вдохнуть прохладный вечерний воздух. Это помогало привести мозг в порядок и не так злиться на этого параноика. А Юн продолжал стоять возле двери, спрятав руки за спину. Это напряжённое состояние друга Чхве напрягало и, кажется, ему нужно что-то сказать об этом. Точнее, он знал, что сказать. — Ты полный дурак, Юн Джонхан, — Сынчоль отталкивается руками от подоконника и поворачивается к Хану лицом. — Настолько дурак, что смог придумать такую чушь. Я знаю тебя с самого детства, как я могу бросить тебя из-за такой глупости? Да я даже не удивлён такому, если честно. Я же видел, что у тебя с девочками отношения, именно отношения, не общение, не складывались. Ты такой дурак, я просто не могу. Я уже подумал, что ты умираешь! Весь такой загадочный и мрачный пришёл. Я понимаю, что это важно для тебя, учитывая общество, и как оно относится к такому, но про меня-то ты как умудрился такое подумать? Нет, я никогда не перестану с тобой общаться из-за такого. Я буду любить тебя таким, какой ты есть. Дурак. Сынчоль выпаливает это всё на одном дыхании, почти не прерываясь. Он уже хочет добавить ещё хоть что-нибудь, но не успевает, ибо тут же оказывается стиснут в крепких объятьях. Джонхан подлетает к нему, крепко обнимая и утыкаясь лицом в шею. Чхве чувствует что-то влажное на шее и понимает, что, похоже, Хан плачет. Это подтверждает послышавшейся тут же всхлип. Чоль аккуратно ведёт по чёрным волосам рукой, прижимая Джонхана к себе, позволяя тому выпустить свои эмоции. Почувствовав это, Юн начинает плакать навзрыд. Кажется, он копил в себе все эти чувства очень долгое время. Очень долгое. — Ну что, больше не будешь так обо мне думать? — говорит Чоль, отстраняя Джонхана от себя, когда тот перестаёт всхлипывать, и аккуратно стирает влагу со щёк пальцами. От такого вида Джонхана у него сердце кровью обливалось, и Сынчоль был готов себя ему под ноги кинуть, лишь бы тот перестал плакать. — Не буду. Прости, если обидел. Но я, правда, не знал, что думать. И боялся, что ты, правда, отвернёшься от меня. Я готов любого человека потерять, но не тебя. И не родителей, конечно же. — Я понимаю, но ты всё ещё дурак. С того момента их общение для Сынчоля стало просто невыносимым. В своей собственной ориентации он не сомневался, но вот то, что и Джонхан гей давало хлипкую надежду. Надежду, с которой он общался с Юном уже лет пять. Ему уже двадцать два, и Чоль всё ещё не знает, что ему делать. Надежда была, не угасала до сих пор, только вот сам Джонхан её, вообще-то, не подавал. Он сам не раз говорил, что видит в Сынчоле только друга, очень хорошего друга. Хотя в отношениях у Юна тоже не складывалось. И проблема была не в ориентации, а в том, что отношения все длились не дольше двух месяцев. Хотя, в последнее время Юн ни с кем не встречался всё равно. Сынчоль очень хочет жить без надежды хоть на что-то, но получается не очень. Начиная от отсутствия пары у самого Джонхана, заканчивая проблемами в отношениях у самого Чоля. Чхве пытался встречаться с другими, чтобы забыться. Думал, что может, забудет Хана, переключится на другого человека. Но не получилось. И невозможно, когда человек, который уже несколько лет не покидает твоих мыслей, всегда рядом. Когда Джонхан поддерживал Сынчоля, когда у того были проблемы в отношениях, и Чхве хотел волком выть в такие моменты. Слышать от Джонхана «всё у вас будет хорошо, вы справитесь!» было просто ужасно. С отчаянием в сердце Чолю хочется ему ответить «я хочу, чтобы всё хорошо было с тобой, а не с кем-то другим». Но так нельзя было, его не поймут. Поэтому приходилось мириться и страдать по Хану. Хану, который всегда рядом, хочет быть хорошим другом. И от этого лишь тяжелее. *** Что-то идёт не так в тот момент, когда Сынчоль расстался со своим одногруппником. Правда, Чхве не страдал по этим отношениям. В них он лишь в очередной раз понял, что это всё это гиблое дело. Он любит Джонхана. Именно что любит. Это уже давно перестало быть влюблённостью. Из-за Юна Чоль плохо спит в последнее время, плохо ест, Джонхан заполонил его голову более чем полностью. В выходные после тяжёлой недели, когда Сынчоль собирался побыть один, чтобы хоть как-то абстрагироваться от всего, что с ним происходит, в его комнату врывается Джонхан. Врывается фурией, явно чем-то обеспокоенной. Хан без всяких церемоний падает на кровать, на которой лежал Сынчоль, укладываясь на его ноги. Чхве с трудом сдерживает тяжелый вздох, потому что от этого действия сердце ухает вниз. — Слушай, Чоль, мне нужна твоя помощь. Вот прям очень нужна, — Джонхан переворачивается, ложась грудью на чужие ноги и заглядывая Сынчолю в глаза. — Можешь прикинуться моим парнем? — Что?! — Сынчоль аж садится на кровати, чем заставляет Юна ойкнуть и сесть. — Не кричи. Перед родителями. Я перед ними так и не вышел из шкафа, а они уже прям совсем агрессивно сватают мне дочь друга отца. Совон девочка симпатичная, но она мне не интересна, как и вообще девушки, ты знаешь. А так, я им и откроюсь, и они отстанут, может быть. К тому же, ты нравишься моим родителям, они будут спокойны за меня, если ты будешь рядом. Ну как? Сынчоль всё-таки тяжело вздыхает, когда всё это слышит. И понимает, что отказать не сможет. Но чёрт возьми. Притвориться парнем? Звучит как издевательство, после которого Чхве просто на просто умрёт на месте. Он вообще не представляет, как всё сделать так, чтобы это было естественно. — Допустим, я соглашусь. Но как ты себе это представляешь? Думаешь, они не догадаются, что мы комедию ломаем? — Поверь, нет. Папа часто шутит, не встречаемся ли мы, потому что с тобой я общаюсь настолько тесно, как ни с кем другим. Поэтому думаю, что не догадаются. Просто будем вести себя, как всегда, вот и всё. — Ладно, — удручённо вздыхает Сынчоль, понимая, что не может сказать этому человеку «нет». — Когда хоть? — Завтра вечером. — Ты бы ещё завтра и пришёл бы! — в Джонхана летит подушка, от чего тот смеётся. — Ладно-ладно, прости. Спасибо, что согласился. Не знаю, что бы я без тебя делал. — Страдал бы, притворяясь гетеросексуалом, — закатывает глаза Сынчоль с какой-то иронией в голосе, что заставляет Юна закатить глаза в ответ. — Ой, ну тебя. Завтра чтобы был прилично одет. Я пойду? — Вали давай, пока я не передумал. Весь следующий день Сынчоль провёл словно на иголках. Он очень волновался перед встречей с родителями Джонхана. Он, конечно, знал их с малолетства, но сейчас это не спасало. Одно дело быть другом, другое – делать вид, что ты пара их сына. Которой ты не являешься. Но которой ты очень хочешь быть. И если Джонхан будет тактилен даже больше, чем обычно, это будет очень плохо. Уставший скрывать свои чувства Чоль просто сломается. Он уже перестал быть просто другом. Чхве хочет большего. Давно хочет. Но Чоль не рискует переходить грань, терять Джонхана совсем он не хотел. Возле дома Джонхана Сынчоль практически прыгает на одном месте, поправляя постоянно ворот белой рубашки. Чоль не знал, куда себя деть. Особенно свои эмоции. Он волновался так, как не волновался перед экзаменами. Хотя это было даже не первое знакомство, но так лгать давно знакомым людям было… сложно. Особенно о таких вещах, как отношения. Джонхан выходит на улицу, чтобы встретить Сынчоля, и застывает, смотря на него. Не то, чтобы он почти никогда не видел Чхве в более менее официальной одежде. Но сейчас это было как-то перебором. Особенно не застегнутая на все пуговицы рубашка. Это уже просто какое-то издевательство. А чёрные брюки прекрасно подчеркивают то, насколько у него великолепные бёдра. — Ты на что засмотрелся? — приподнимает брови Сынчоль, заставляя Юна смутиться. — А нет, ничего. Давай, проходи. Тебя ждут. Чхве кивает, проходя в дом, а Джонхан закрывает за ним дверь. В доме стоит приятный запах готового ужина, родители Юна о чём-то переговариваются на кухне, а сами Сынчоль и Джонхан мнутся на пороге, не совсем понимая, что им делать. Вот сейчас в ступоре и Хан тоже, хотя сам и придумал это план. Но топтаться на месте смысла не было, поэтому Джонхан берёт Сынчоля под руку. Второй вздрагивает от этого, смущаясь и тяжело вздыхая. Хан крепче сжимает руку, мол, «держись», и они проходят на кухню. — О, Сынчоль! Давно не виделись, дорогой, — улыбается мать Джонхана, подходя и приобнимая Чхве. — Наконец-то ты к нам пришёл. Правда, я не совсем понимаю, зачем Джонхан пригласил тебя. — Да ладно вам, Минджи-щи. Хоть иногда же нам надо видеться. Думаю, Сонхван-щи согласен со мной, — Сынчоль улыбается, садясь за стол рядом с Джонханом, который неожиданно даже для себя начинает нервно перебирать пальцы. — Более чем. Мы виделись в последний раз полгода назад, верно? — Да, думаю, Чоль по вас соскучился, — улыбаясь, говорит Джонхан. Они начинают ужинать, переговариваться, родители Джонхана всё расспрашивают о жизни Сынчоля, об учёбе, как всё на «личном фронте». Чоль лишь отмахивался, а на вопросы об отношениях старался не отвечать. Это не его вопрос сейчас. А Джонхан всё не решался что-то сказать. Он побледнел даже как-то. Хан всё перебирает пальцы и явно пытается решиться, чтобы всё рассказать. И Сынчоль думает, что это странно. У него же замечательные отношения с родителями. И вряд ли бы они как-то не так отреагировали. Это всё… странно. Но из мыслей его выбивает тихий кашель сбоку. Кажется, Джонхан собрался с силами. — Мам, пап… Я хочу рассказать вам кое-что важное. Точнее… — он мнётся, но через мгновение берёт руку Сынчоля в свою, переплетая пальцы. — Мы хотим. Я и Сынчоль. Но больше я. В общем, это две новости, связанные друг с другом. Во-первых, — Юн прерывается, запинаясь и смотря несколько секунд в стол. Но потом вздыхает и продолжает. — Я гей. Мне не нравятся девушки от слова совсем. Я их расцениваю только как подруг. И второе, — на этих словах Джонхан сильнее пальцы на руке Сынчоля сжимает, а у того сердце в пятки уходит. Сбежать хочется. — Я вам не говорил, потому что боялся, но мы с Сынчолем встречаемся. Последние несколько месяцев. Сынчоль в ответ сжимает чужую руку, потому что поддержать тоже хотелось, да и нельзя выходить из образа. Джонхан на это улыбается почему-то смущённо, но по нему видно, что он рад. Да и родители тоже довольны. Минджи улыбается во все тридцать два зуба, когда её муж более сдержан, но улыбки всё равно не скрывает. — Надо же, почему ты раньше не сказал? — говорит женщина. — А мы так нехорошо себя вели по отношению к тебе и Совон. Прошу прощения, мой дорогой. И я очень рада, что ты с Сынчолем. Вы же с самого детства рядом и он всегда тебя защищает. Думаю, лучше партнёра для тебя не найти! — Да ладно Вам, Минджи-щи, ничего особенного. Я просто правда люблю Вашего сына, для меня важно, чтобы у него всё было хорошо. Он улыбается, говоря это, и никто не догадывается, что эти слова Чхве – не игра. А Сынчоль просто пользуется случаем, чтобы выговориться. Это уместно, и Джонхан не поймёт, что его друг не лжёт. Эти слова создадут хороший образ в глазах родителей Юна, для чего они всё это вообще задумали. Для этого же? — И это прекрасно, Сынчоль. Я рад за вас. Но сказать могли бы и раньше, — голос отца Джонхана настолько спокойный, что заставляет двух парней выдохнуть, хотя они не особо то и волновались. Ситуация, которая, как казалось, уже устаканилась, снова умудряется выйти из-под контроля. Начинается всё с того, что Джонхан старается при любой возможности взять Сынчоля за руку. Когда они убирают всё со стола, специально сталкивается с ним руками или плечами. Несколько раз и вовсе зачем-то приобнимает, и Чхве хочется в этот момент просто вывернуться из чужих рук. Они будто бы обжигают, делая почти физически больно от осознания того, что это всего лишь игра на публику. И этой игры слишком много. Всё продолжается, когда Сынчолю уже надо было уходить. Чета Юн собралась вся в коридоре, провожая, как успела пошутить мама Джонхана, «нового члена семьи», чем смутила Чоля, да и Джонхана заодно. «Пара» мнётся у входа, не совсем понимая, как именно им себя нужно вести, чтобы родители не засомневались в том, что они вместе. И ситуацию в руки берёт Хан. И Сынчоль в этот момент хочет провалиться под землю и готов был проклинать своего друга. — Ну что, — улыбаясь, говорит Джонхан мягко и подходит к Чолю настолько близко, что у того всё внутри замирает, а дыхание спирает. — Увидимся, Чоль-и. Юн тянет губы в своей красивой улыбке, пока Сынчоль практически молится, чтобы тот отошёл уже от него и дал ему хотя бы дышать. Но нет. Джонхан ломает Сынчоля настолько, что ему хочется практически реветь. Хан мягко касается руками лица Чхве и целует его. В губы. Коротко правда и достаточно быстро, но этого хватило, чтобы внутри Чхве всё в дребезги разбилось и осыпалось к ногам Джонхана. Кажется, это было и сердце в том числе. Сердце, которое уже раз и навсегда отдано человеку перед ним. Только что делать с тем, что ты для Джонхана друг, Сынчоль не представлял. — Да. Если хочешь, можешь прийти ко мне завтра, — Сынчоль улыбается, но выходит натянуто, и чмокает Юна в щёку. Тот от этого лишь смеётся. — Буду иметь в виду. — До свидания, — Сынчоль кланяется родителям Хана и покидает их дом. А до своего дома он летит почти пулей, как можно быстрее пробегает в свою комнату, полностью игнорируя обеспокоенную мать, падает на кровать и тихо стонет в подушку. Вроде бы, Джонхан не сделал ничего особенного, но этот «поцелуй» буквально выбивает его из колеи. Чхве абсолютно не знает, что с этим делать. Особенно со своим сердцем, которое всё ещё стучало как бешенное. С тем, что ему хотелось большего теперь. Хотелось целовать тёплые и мягкие губы Джонхана каждый день. Забрать этого человека себе и никому не отдавать. Хотелось Джонхана рядом, чтобы его было ещё больше. И это проблема. Сынчоль не сможет теперь относиться к Джонхану, как раньше. Из-за этого Сынчоль всю следующую неделю избегает Джонхана. Не звонит, не пишет, просит мать, чтобы та его не пускала к ним домой. Если у них были пары в одном корпусе, то Чхве их пропускал. Да и вообще, Чоль буквально закрылся в себе. Сон не шёл от слова совсем, аппетита тоже не было, за что мама его журила, но не настаивала. А у Сынчоля в голове всё ещё очень много Джонхана, он в каждом уголке его сознания. И особенно его поцелуй. Да, всё было очень невинно, но лучше это ситуацию не делает. Сынчоль с ума сходит от всего, что происходит у него в голове. И лицезреть Джонхана в такой ситуации было тяжело. Но и без него было тяжело тоже. Если не тяжелее. Без Джонхана внутри было пусто. Без Джонхана было грустно и скучно. К Джонхану всё в Сынчоле тянется, магнитом тянет к этому человеку. И Сынчоль уже даже устал от этого. Так проходит неделя. И только в следующие выходные после встречи с родителями Джонхана Сынчоль находит в себе силы выйти из дома и хотя бы просто прогуляться. Ноги несут его сами собой, из-за чего Чоль, глубоко задумавшийся, обнаруживает себя в небольшом парке, что был недалеко от дома Джонхана. Здесь они часто гуляли, когда были маленькие, ведь в этом парке была достаточно классная детская площадка. На которой, кстати, Сынчоль разбил губу, а Джонхан выбил молочный зуб. Чхве смотрит на ту самую площадку, вспоминая моменты из их детства, и не может не улыбаться. Им было весело вдвоём тогда. Да почти всегда было. Пока Сынчоль не влюбился по уши в своего лучшего друга. — Вот ты где! — из раздумий Чхве выбивает очень знакомый голос. — Наконец-то я тебя поймал! Прежде чем Сынчоль вообще успевает хоть что-то сделать, Джонхан хватает его за плечо и разворачивает к себе лицом. Чоль смотрит на него удивлённо, и сам не понимает, чему удивляется. То ли вообще тому, что Юн здесь, то ли его выражению лица. Он кажется таким уставшим и злым, что от него сбежать хочется. Убьёт и не заметит. Из-за этого Чхве пытается сделать шаг назад, но Хан снова хватает его за плечо, которое с силой сжимает. Джонхан тяжело выдыхает, и Сынчоль понимает, что тот к нему явно бежал. — Что вообще происходит?! — Юн почти сразу же срывается в крик. — Почему ты меня избегаешь? Не звонишь, не отвечаешь, на занятия ходить перестал. Это вообще на тебя не похоже. Что случилось? — Да ничего, я… — Сынчоль пытается оправдаться, но его тут же перебивают. — Не верю я! — кажется, Джонхан очень зол. — С того вечера у меня дома ты от меня бегаешь. Ты думаешь, я настолько тупой, чтобы поверить в это? — Я так не думаю, ты чего, — Чхве хмурится, но Юна явно не устраивает то, что он слышит. — Не думает он, ага. А что тогда происходит?! Почему ты закрылся ото всех? От меня то почему! Я не понимаю тебя, чёрт возьми. Кажется, Джонхан начал что-то подозревать, а ещё его не устраивает то, что происходит. Сынчоль даже не может придумать, что сказать или сделать. Лишь вырывает руку из чужой хватки и убирает за спину. Это заставляет Хана нахмуриться и зло поджать губы. — Это всё из-за того, что я поцеловал тебя? — Что… Почему? — Сынчоль старается держаться, чтобы Джонхан ничего не узнал, но получается плохо. — Почему? Ты именно после этого перестал со мной разговаривать. Почему? Я тебе на самом деле всегда был отвратителен? Ты не хочешь со мной общаться? Точнее, не хотел. Ещё с того дня, как я тебе открылся, да? — Хватит эту чушь нести! — голос повышает уже Сынчоль, потому что ещё в прошлый раз эта тема потрепала ему нервы. — Я тогда говорил серьёзно. Ты мне не отвратителен. И никогда не будешь. Я просто… — Просто что? — Юн настолько на нервах, что не даёт другу договорить. — Не важно. Ты мне не отвратителен. Просто мне нужно было побыть одному, вот и всё. Джонхан громко фыркает и отходит от Чхве, зарываясь пальцами в чёрные волосы. Он явно думает о чём-то, и Сынчоль не позволяет себе его как-то отвлечь. Как и нарушить повисшую между ними напряжённую тишину. Чолю, если честно, хотелось сбежать сейчас, но он понимал, что уже поздно. Да и Джонхан не даст. Сердце Чхве в груди стучит так, словно готово пробить грудную клетку. Оно явно стремится к сердцу человека напротив, но Сынчоль не даёт ничему случиться, продолжая скрывать свои чувства к лучшему другу своего детства. — Я устал, — вдруг говорит Джонхан, на пятках повернувшись к Сынчолю. В глазах его читалась уверенность, не смотря на прозвучавшие только что слова. — Я устал думать, что может быть не так. Я устал скрываться, чёрт возьми. — Скрываться? Ты о чём? — Сынчоль слишком удивлён, услышав это. — Обо всём. О себе, о тебе, о своих чувствах, чёрт возьми. Знаешь, тот ужин с моей семьёй… Это специально было. Я думал, что это поможет мне хоть как-то обратить твоё внимание на меня не только как на друга. А как на что-то большее. И поцеловал тебя я с той же целью! — Стой-стой. А как же родители? — Сынчоль же вообще ничего не понимал сейчас. Какое внимание, какая цель? — Ты, правда, поверил, что они не знают? Я им рассказал в тот же день, когда открылся тебе. Просто я специально попросил их сделать вид, что я им ничего не говорил. — Погоди, я, правда, тебя не понимаю. Чего ты хотел добиться этим? О чём речь? — Сынчоль, кажется, начинает догадываться, и не может в это поверить. Такого же быть не может, нет? Это всё не правда и очередная странная шутка Юна. Если да, то это очень плохая шутка. — Да я влюблён в тебя со средней школы! Именно это заставило меня задуматься в первый раз о своей ориентации. Из-за этого я не смог ни с кем построить отношений. Ведь другие и кончика твоего мизинца не стоят. Ты всю мою жизнь рядом со мной, всегда помогал мне, всегда защищал. Делал для меня самые безумные вещи, вплоть до ситуации с моими родителями. С тобой всегда было комфортно, я не зря часто оставался у тебя. Я даже тактилен на самом деле только с тобой. Больше ни с кем. Я люблю тебя, Чхве Сынчоль, чёрт бы тебя побрал! Сынчоль застывает, смотря на Джонхана с таким удивлением, которого Юн никогда в жизни от него не видел. А у самого Чоля сердце пару ударов пропустило точно. Даже дышать тяжело стало. Он что, серьёзно? Правда? Получается, они одновременно влюбились друг в друга, но оба не замечали ничего такого. А, наверное, было что замечать. Оба были такими дураками, оказывается. — Ты точно дурак, — выдыхает Сынчоль, проводя рукой по лицу. — Вместо того чтобы признаться, как человек, ты опять творишь какую-то хрень. Я заметил, что ты как-то излишне тактилен был, но как я должен был понять, что это всё не просто игра? Вот что у тебя в голове, серьёзно?! Почему нельзя говорить словами через рот? — Да как я мог? Ведь я боялся, что, если я всё же признаюсь, то кончится наша дружба. И не потому, что могут случиться отношения, а из-за того, что ты перестанешь общаться со мной. — Ты опять за своё, — но Сынчоль это понимает. Сам такой. — Какой же ты дурак, какой же ты дурак. Джонхан на эти слова складывает руки на груди, не понимая, обижаться на это или нет. Но Сынчоль выглядит как-то очень нервно, поэтому Хан молчит. Да он уже и не знает, что говорить. Слишком много сказано, а у Чхве такое выражение лица, словно он сейчас сбежит. И будет прав, скорее всего. Только этого Юн и боялся, из-за чего даже ладони вспотели. — Подойди ко мне, — вдруг говорит Сынчоль. Говорит достаточно тихо, и Джонхан в этот момент благодарит небеса, что в парке всё ещё никого нет. — Зачем? — Пожалуйста, давай без споров сейчас. Просто подойди. Голос Сынчоля был таким странно манящим, что Джонхан, словно послушная змейка, ведомая заклинателем, подходит к нему, заглядывая в глаза. В них было столько разных эмоций, что Юн не мог разобрать хотя бы одну из них. И сейчас он вообще не понимал, что может произойти. А ведь что-то и происходит. Сынчоль аккуратно касается его лица пальцами, скользя ими по коже, и целует. Это заставляет Джонхана застыть, ибо он ожидал чего угодно, но не этого. А Чоль касается сначала верхней губы Хана, потом нижней. И делал это с такой нежностью, с таким трепетом, что у Юна всё внутри сжимается. Сжимается, рассыпается и разливается приятным теплом по телу, отзываясь мурашками по коже. И Джонхан не может не ответить, зачарованный чужой нежностью. Потому что на такой поцелуй именно что хотелось ответить, ведь от него приятно покалывало губы. — Ты дурак, — тихо выдыхает Сынчоль в чужие губы, разрывая поцелуй. — Я тоже люблю тебя. Я также влюблён в тебя ещё со школы. И я также боялся сказать тебе, потому что боялся за нашу дружбу. Потому что не мог быть уверен, как ты поведёшь себя. Не отвернёшься ли ты от меня. Я влюблён в тебя, на самом деле, с пятнадцати лет. И с семнадцати схожу по тебе с ума. И поэтому у меня тоже ни с кем не получилось отношений. Ведь все люди с тобой никогда не смогут сравниться. По крайне мере, для меня. Джонхан смотрит на него удивлённо. Поцелуй вроде говорит всё сам, но слова, сказанные уже не другом, всё равно кажутся каким-то неожиданным откровением. И если так подумать, то да, было чему удивляться. Но от этих слов у Юна сердце так щемит, что хоть плакать хочется. И слёзы действительно, неожиданно для обоих, скатываются по хановым щёкам. — Ты это серьёзно сейчас? Так долго? — голос у Джонхана очень тихий и сильно дрожит. — Так долго, — Сынчоль не спрашивает, почему плачет Юн, это было понятно. Он лишь молча стирает слёзы со щёк большими пальцами и целует в лоб, заставляя того прикрыть глаза. — Какие же мы идиоты. Не видели настолько очевидного и терзали друг друга. — Идиоты, ты прав. Но, знаешь, никогда не поздно всё исправить. — Никогда не поздно. Уже дома у Сынчоля (у кого же ещё) они лежат на кровати, медленно целуясь. Джонхан лежит на груди Сынчоля, а сам Чоль аккуратно перебирает чужие волосы. Они ловят каждую секунду друг с другом сейчас, наслаждаясь теплом друг друга. Наслаждаясь поцелуями, наслаждаясь объятьями, наслаждаясь своими чувствами, что сплетались в одно целое. Как и дыхание у них было одно на двоих. — Только вот давай без этих твоих странных идей. Я больше не выдержу, если честно, — усмехнувшись, шёпотом выдыхает Чхве. — Обещать ничего не буду. Кроме одного – любить тебя, — Джонхан шепчет точно также в ответ. — Засранец. Сынчоль улыбается и целует Джонхана снова, а тот отдаёт поцелую всего себя. Джонхана в жизни Сынчоля всегда было много. Сейчас стало ещё больше. Но, знаете ли, он и не против. Потому что он счастлив. И Джонхан тоже счастлив. Остаётся только сохранить это на всю оставшуюся жизнь.