звёзды между ветвей сакуры

      — У нас в Инадзуме есть существа, похожие на ваших плесенников. Правда, они не настолько охотно идут на контакт — можно даже сказать, что они весьма агрессивные, — Яэ Мико посмеивается, покачивая ногой, закинутой на другую, и позволяя полуснятому гэта шатко балансировать на кончиках пальцев. Время — глубоко за полночь, из освещения — приглушённый тёплый свет из настольного светильника с ажурными, точь-в-точь мелкое кружево, резными узорами на стенках, и кажется, что во всём Сумеру только они с Лайлой не спят, собравшись провести последний вечер пребывания здесь Яэ Мико, когда закат только-только загорался, а теперь утопая в густой темноте. — Мы называем их призраками.       — О, — коротко выдыхает Лайла и кивает, опуская взгляд, чтобы медленно вывести название в раскрытом перед ней блокноте — Яэ Мико отнимает руку, подпирающую голову, и вытягивает шею, засматриваясь на то, как витиевато вьются буквы сумерского языка — несмотря на всё удобство использования общетейватского для поддержания международных связей, жители каждого региона предпочитают между собой использовать местный — родной — язык, и наблюдение за искусством чужой каллиграфии не может не завораживать. — Если я правильно понимаю, то госпожа Яэ Мико имеет в виду элементальных созданий правильной шарообразной формы с четырьмя лепесткоподобными наростами и одинарным органом зрения? — на удивление, язык Лайлы нисколько не заплетается, и она отчётливо выговаривает каждое слово, хотя щёки разрумянены, а кувшин с лучшим инадзумским саке опустошён ими обеими уже больше, чем наполовину — из остатков наскребётся, в лучшем случае, по пол-очоко каждой. — В Сумеру мы тоже называем их призраками. Интересное языковое совпадение, хотя это и не моя специализация…       Лайла сводит брови и всматривается в блокнот — самый кончик механического пера подрагивает над страницей, доведя слово до последнего завитка и замерев над ним. Хотя её речь абсолютно чёткая, Лайла очевидно пьяна — саке пила небольшими глотками, точь-в-точь лакающий воду котёнок, задерживая дыхание и жмурясь при каждом, в то время как Яэ Мико — лихо залпом, лишь немного прикрывая глаза и блаженно передёргиваясь всем телом после каждой порции, но у неё опьянения ни в одном глазу.       С другой стороны, Яэ Мико за свой многовековой опыт искушена разными по крепкости напитками, а ещё у неё ёкайская кровь — отнюдь не хрупкий и чувствительный человек.       — Языковые совпадения, моя дорогая Лайла, бывают самыми разными, — радужка глаз слабо вспыхивает, когда Яэ Мико произносит это, не отрывая от Лайлы взгляда, в то время как та хмурится ещё сильнее и неопределённо ведёт механическим пером в воздухе, бормоча:       — Вы имеете в виду, что подобное совпадение названий одного и того же существа в разных языках может быть как культурно обусловленным схожими мировоззрениями и, соответственно, схожими ассоциациями, так и чисто языковым пересечением корневых и словообразов…       Лайла не договаривает, потому что Яэ Мико издаёт короткий тихий смешок и, покачав головой, опускает ногу, чтобы податься вперёд, перехватить Лайлу за руки и потянуть на себя, вынуждая встать, а затем — переместиться прямиком к Яэ Мико на колени. Механическое перо, которое она продолжает сжимать в пальцах, описывает дугу в воздухе и едва не приземляет кляксу на белоснежное косоде, а Яэ Мико не обращает на это ни малейшего внимания, гораздо более увлечённая тем, чтобы пробежаться пальцами вверх по ноге Лайлы до золотых колец, плотно обхватывающих её бедро, и остановиться там, касаясь тёплого, нагретого металла самыми кончиками. Вторая рука перемещается к ней на подбородок, цепко перехватывая его — Яэ Мико улыбается и тянется к Лайле, уже почти прижимаясь к её губам своими, когда между ними вклинивается её ровное, всё такое же почти сонное:       — Разве поцелуи не для возлюбленных?       Яэ Мико знает, что может обратиться к своему статусу Верховной жрицы: напомнить, что ей несколько сотен лет, так что она помнит времена беспрекословного поклонения, когда люди считали за честь увидеть её, не говоря уже о личном разговоре и тем более — прикосновениях, или сослаться на то, что в традициях Инадзумы её внимание к человеку — благословение, от которого никто в здравом уме не отказывается, но в итоге ничего из этого Яэ Мико не делает, а только хмыкает с ничуть не померкшей улыбкой и медленно проводит большим пальцем по губам Лайлы, упирая в нижнюю край заострённого ногтя, напоминающего о кицунэ в роду.       — Разумеется, ты права. Прошу прощения. Иногда я забываю, что люди относятся к таким вещам очень трепетно. Для меня, моя милая Лайла, поцелуй — это выражение крайнего удовольствия от общения и симпатии. А ты мне как раз нравишься, — от сделанного чрезмерно глубокого вдоха перетягивает грудь до натяжного скрипа в рёбрах, и это удивляет саму Яэ Мико, которая никогда в жизни — или уже не помнит такого — не волновалась, признаваясь кому-то в испытываемой к нему или к ней симпатии.       Объективно — ей не нужно никакое разрешение, потому что Яэ Мико во всех смыслах сильнее и может попросту взять желаемое, сорвав поцелуй вне согласия, вне взаимности и вне отзывчивости, учитывая, что Лайла и без того послушно сидит у неё на коленях, позволяя руке Яэ Мико лежать у себя на спине — в зыбком промежутке между талией и поясом, а другой — продолжать держать за подбородок, скользя поглаживаниями по губам. Но Верховной жрицей никогда не становятся просто так. Верховной жрицей всегда становятся самые проницательные, самые внимательные, самые сдержанные и самые рассудительные, потому Яэ Мико не совершает ни единого лишнего движения и только неспешно ведёт взглядом по лицу Лайлы, наблюдая за тем, как та замедленно поверхностно дышит, держит губы едва разомкнутыми, тяжело — сонно — моргает и хмурится, что на лбу собираются тонкие линии морщинок.       — Вы мне тоже нравитесь, госпожа Яэ Мико, — с длинными паузами между словами, почти послогово выдыхает, наконец, Лайла, и это заставляют улыбку Яэ Мико стать ещё шире, обнажив зубы с заострёнными — по-лисьи — клыками.       — Тогда почему я не могу поцеловать тебя?       Из горла у Лайлы вырывается протяжное мычание, точно она взаправду размышляет над этим вопросом и пытается подобрать ответ, а потом вздыхает и, подняв руку, чешет кончиком механического пера себе за ухом перед тем, как дрогнуть ресницами и поднять на Яэ Мико взгляд — глаза в глаза, настолько бесстрашно, насколько до того на неё смотрели считанные люди, да и то не совсем, а в лучшем случае — наполовину или на треть, даже на четверть. В любом случае, Лайла — второй чистый по происхождению человек, который заглядывает Яэ Мико прямо в глаза и выдерживает её долгий взгляд, после чего заключает:       — Конкретных причин для этого нет, думаю.       Никакого ответа сверх того Яэ Мико не нужно — бери и целуй сию же секунду, однако она всё равно оттягивает момент прикосновения к губам Лайлы и, пододвинувшись в максимальную близость, чтобы ощущать терпкий запах эссенции лотоса нилотпала от её кожи, рот в рот приглушённо мурлычет:       — Может быть, ты не хочешь, малышка Лайла? — и это ловушка — откровенная, неприкрытая, легко раскусимая. Судя по углубившимся морщинкам на лбу Лайлы, она это улавливает и мучительно пытается отгадать подтекст, которого вообще-то не предусматривается. Вопрос — исключительно желание Яэ Мико потешить своё самолюбие, услышав чужое желание поцелуя с ней оформленным в слова и подрагивающие — от смущения, возбуждения, предвкушения — интонации. Даже слушать то, как Лайла делает один глубокий громкий вздох, а за ним — ещё один и ещё один, уже заставляет покусывать губы, жадно наблюдая за этим и томясь в собственном ожидании ответа.       — Хочу, — действительно одним лишь выдохом отвечает Лайла и перехватывает механическое перо обеими руками, опуская их на колени. Середина пера опасно выгибается, угрожая переломиться, когда пальцы теребят его, надавливая на концы, а ладонью Яэ Мико отчётливо чувствует, как напрягается спина Лайлы, выпрямляясь и натягиваясь каждой мышцей — позвонки, не привыкшие складываться в настолько правильную прямую, едва ли не звенят.       По реакции не понять, первый ли это поцелуй для Лайлы: она до последнего старается следить из-за полуопущенных дрожащих ресниц, но всё равно жмурится и шумно — с полустоном — выдыхает, когда губы Яэ Мико, наконец, накрывают её. Тогда же раздаётся громкий треск, потому что её пальцы стискивают механическое перо с такой силой, что оно всё же переламывается вместе со стержнем и брызгает чернилами на обеих — распахнув глаза, Лайла резко отстраняется и не успевает ни сказать что-либо, ни посмотреть на сломанное перо, потому что Яэ Мико прикрывает глаза, коротко засмеявшись, и тут тянет её за подбородок обратно, возобновляя поцелуй.       Губы у обеих же тёплые и чуть влажноватые, с отчётливым привкусом саке. Лайла продолжает сжимать в подрагивающих руках обломки пера и со свистом втягивает носом воздух, словно бы задыхается, пока Яэ Мико не может перестать улыбаться, размеренно сминая её губы и сразу же толкаясь между них языком — мокро, скользко, горячо, шершаво. Рука, до того придерживающая Лайлу за подбородок, перемещается и укладывается ей на щёку, большим пальцем поглаживая по щеке, а подушечками остальных — вжимаясь в загривок и обещая оставить следы от острого впивания кончиками ногтей.       От Лайлы взаправду пахнет лотосами нилотпала, чей тонкий запах едва улавливается во влажном воздухе у водоёмов, но сейчас — концентрированный и раскрывающийся на коже вяжущей сладостью после слоя чистой цветочной терпкости. У Яэ Мико, наоборот, статичный полупрозрачный аромат сакуры насквозь пропитывает и одежду, и волосы, обыкновенно следуя за ней длинным шлейфом, который заставляет всех — от жриц храма Наруками до работников издательского дома Яэ и обыкновенных жителей — заранее узнавать о её приближении и нервозно торопиться исчезнуть из поля зрения или спрятать все косяки, что всегда заканчивается неудачей, ведь пожелай Яэ Мико появиться внезапно и застигнуть всех врасплох — ей это удастся.       Поцелуй углубляется, наполняя воздух тихими причмоками, когда Лайла льнёт ближе, почти вжимаясь грудью, и осторожно высовывает язык, проскальзывая в рот Яэ Мико — та податливо открывает его шире, позволяя им столкнуться, обтереться боковинами, соприкасаясь, а потом перехватывает язык губами, втягивая и посасывая. На лицо Лайлы укладывается вторая ладонь, придерживая и не позволяя отодвинуться, пока та не мычит в поцелуй, обмякая в чужих руках и поджимая ноги. У самой Яэ Мико понемногу кружится голова от нехватки воздуха — это и есть то, что она обожает в поцелуях больше всего, то есть когда мерещится, что в любую секунду потеряешь сознание от переизбытка и одновременного недостатка.       Обломки механического пера скатываются по коленям Лайлы, когда она выпускает их из расслабившихся пальцев, и тихо стукаются, упав на пол. Ни одна не обращает на это внимание — держа запястья отогнутыми, чтобы не испачкать ещё сильнее в чернильных разводах, Лайла закидывает руки на плечи Яэ Мико, неуклюже приобнимая её за шею и ёрзая в попытке развернуться всем корпусом — навстречу и открыто. Ведёт поцелуй по-прежнему Яэ Мико, спустив одну руку и обхватив Лайлу за талию, а губы её поочерёдно прихватывает губами, оттягивая и с звонкими причмоками отпуская. Лайла остаётся с приоткрытым ртом, ожидая продолжения, а когда этого не происходит — сводит брови и приоткрывает, наконец, глаза, тут же щурясь, как спросонья. Взгляд фокусируется с заметным усилием, и это даже умилительно, так что Яэ Мико тихо смеётся и, облизнувшись, гладит её двумя пальцами по губам, любуясь тем, как они порозовели и припухли.       — Мне искренне жаль покидать Сумеру, — признаётся она, склонив голову к плечу, и переводит взгляд, подхватывая прядку волос у лица Лайлы и прореживающе пропуская её сквозь пальцы — прядка распадается на несколько более тонких, волоски наэлектризовываются и растопыриваются, точь-в-точь водоросли под водой, в разные стороны. — Знаешь, с горы Югоу, где находится храм Наруками, открывается потрясающий вид на небо Инадзумы. Возможно, моей драгоценной учёной Лайле будет интересно изучить расположение звёзд на нём? Говорят, что в ясные ночи звёздное небо Инадзумы заставляет замереть с запрокинутой головой даже самых равнодушных, — произнося это, Яэ Мико и сама понимает, что едва ли не уговаривает Лайлу приехать в Инадзуму.       Не то чтобы для неё проблематично самой вернуться в Сумеру — раз за разом, словно бы в свои собственные владения, заставляя мудрецов Академии содрогаться, навешивать на лица натянутые улыбки и лебезить, пытаясь между строк выспросить, зачем она в очередной раз пожаловала, и предполагая в этом всё, что угодно, вплоть до захватнических планов Инадзумы относительно Сумеру, каким бы абсурдным и недальновидным это не было.       Но встретить Лайлу на многотысячных ступенях храма Наруками и под руку привести к нему, прямо к корням Священной Сакуры — это нечто совершенно иное.       А вид звёздного неба, до прозрачности синего, словно бы стеклянного, открывающийся с горы Югоу, действительно удивительный — особенно, когда воздух застывает и не тревожит колыханием ветра ни единого листика Священной Сакуры, и время кажется по-настоящему замершим, а ты внутри него — насекомым, завязшим намертво в смоле, обречённый любоваться этим небом до последнего своего вздоха.       Яэ Мико считает это всамделишным ощущением вечности, и если Эи не способна это уловить, то, возможно, это удастся Лайле, которая не переставала говорить о небе и звёздах, о созвездиях и небесных явлениях с начала их знакомства во время каждого разговора, как будто не в состоянии дышать без воспоминания о них.       — Мне было бы весьма интересно изучить небо Инадзумы. Думаю, это может значительно расширить мою научную работу… — кивает Лайлу, съехав взглядом сперва по плечу Яэ Мико, а потом вовсе уставившись в пространство позади неё. Секунды — одну, две, три, четыре — она сидит в молчании, подминая нижнюю губу зубами, а потом громко вздыхает и снова смотрит на Яэ Мико, неровно улыбаясь — один уголок рта приподнимается выше другого. — Если госпожа Яэ Мико согласится быть моей сопровождающей, то я буду рада спланировать поездку в Инадзуму и посвятить некоторое время исследованиям её неба…       Неизбежно всегда добиваться желаемого — это часть обыденности Яэ Мико, само собой разумеющееся по умолчанию, однако осознание этого очередного достижения приятно, будто впервые.       — Издательский дом Яэ будет рад проспонсировать такие исследования, — приглушённо урчит она, очерчивая кончиком ногтя линию челюсти Лайлы.