А снег идёт

Снег хрустел под подошвами обуви. Конец декабря, улицы украсило белое покрывало, укрывая серые панельки от внешнего мира. Запах мандаринов, парафиновых свечей и искусственной ёлки - скоро новый год. Темнеет рано, лишь фонари освещают улицы, свет которых отражается в мелких кристаллах рассыпчатого снега. Щеки краснеют на морозе, а влажные пряди волос, намокшие под снегопадом, лезут в глаза и рот, заставляя вытаскивать руки из теплых карманов чтобы убрать их под шапку. Сумка с учебниками тянет к земле, ноги проваливаются по щиколотку в сугробы. Со временем в зимних ботинках, которые украшает пара царапин, что появились в ходе активного постукивания по ступенькам в попытках стряхнуть снег, чтобы не спровоцировать появление луж в квартире, циркулирует вода. О забытых на батарее перчатках говорят красные руки, а количество железных колец только еще сильнее обжигает кожу. Пальцы сложно разгибать, тепла в карманах куртки не хватает. Стервятник попытался убрать выбившиеся пряди из под уродской шапки, которую достал Ральф из закромов шкафа, но пальцы не слушались его. «Зато уши не будут мёрзнуть» - говорил Р Первый. По личным расчетам Рекса это «сокровище» старше его, а может и самого Ральфа. Они должны были встретиться у остановки в пятнадцати минутах от дома, а темнота переулков все не кончалась. Обзор закрывали снежные хлопья, которые в последние пару часов кружились в воздухе без остановки. Силуэты редких прохожих плыли перед глазами, сливаясь в одну массу, которая исчезала на периферии зрения. Рекс пытался выследить в них Ральфа, но приближаясь понимал, что это не он. Он вышел на более освещённую и более оживленную часть улицы. Все спешили домой, норовя сбить хромоногую Птицу, чья трость то и дело пыталась увязнуть в снегу в перемешку либо с солью, либо грязью, которые должны были сократить шанс падения жопой на обледенелые дорожки, но эта грязь, в купе с только выпавшим снегом, увеличивала его. По радио, что стояло на прилавке случайного магазина, крутили «Звенит январская вьюга» Бродской. «Не видят люди друг друга, проходят мимо друг друга, теряют люди друг друга, а потом не найдут никогда.» Рекс засмотрелся на горы мандаринов за витриной. Маленькие, круглые, рыжие, сладкие, но аллергия не щадит никого, в том числе и его. Сразу вспоминалась настойка братьев поросят, но и этот новый год уже пройдет вне Дома. Уже несколько лет как, каждый новый год проходит в квартире Ральфа. Он вряд-ли когда-то забудет ту новогоднюю суету серодомного люда: Бабочку, который на каждый новый год обматывал всё разнообразие растений в третьей мишурой, громыхающих по коридорам Логов, очереди к летунам в попытках заказать подарок в последний момент, мишуру, которую использовали вместо шарфа, бои снежками, о которых слагали эпопеи. Кто-то берет его за локоть, аккуратно поворачивает на себя, прерывая его поток мыслей, что уносил далеко в прошлое, хотя казалось оно было вчера. Ральф весь красный от мороза, в такой же уродливой ушанке, на которой ещё не растаял снег. Они перекинулись парой слов и двинулись в сторону дома. Р Первый все ещё придерживал Стервятника за локоть, чтобы тот не поскользнулся на заледеневшей дороге, которую ещё не успели посыпать песком и солью. Заметив красные руки Птицы он достал забытые утром на батарее перчатки. В кармане они нагрелись и надевать их стало ещё приятнее. Из-за количества колец перчатки немного давили, но красные пальцы начали приобретать более человеческий цвет. Снег похрустывал под подошвой словно крахмал, а дорожка из следов за ними тянулась куда-то назад, пропадая под недавно выпавшим снегом. Пальцы ног начало неприятно пощипывать от холода, хотя теплые носки с вышитыми на них снегирями грели неплохо. Разнообразие огоньков и света плыло перед глазами, отражаясь в рыхлом снегу и каждой снежинке, что пролетала перед самым носом. Они шли домой, пытаясь не наступить на очередного ребёнка, что скатился на картонке с самодельной горки прямо им под ноги. Между тем Ральф рассказывал о снежной горе за интернатом, на которой ежедневно проводятся самые захватывающие игрища его воспитанников. – Меня даже как-то попросили физрука заменить. Погнал я своих оглоедов вокруг здания на лыжах круги наматывать. Было забавно представлять Ральфа в его черной ушанке с красной звездой, с колючим шарфом, что закрывает пол лица, в куртке с цветной заплаткой на груди, которую любезно пришил Стервятник, но скорее, чтобы посмеяться, нежели чем устранить дырку на одежде, но Р Первый носит и не жалуется. Интересно думать о том, как он хмурится и подгоняет воспитанников, которые отбились от основной группы лыжников. Ральф не планировал возвращаться в педагогику, но как-то закрутилось и он работает в интернате в соседнем городе, только на этот раз работа не стала его домом, ведь теперь его терпеливо ждёт оледеневшая птица, греющая свой нос над кружкой горячего кофе, и поедающая гору мандаринов, забывая про свою аллергию, и что от сыпи по всему телу его уже ничего не спасет. Родная хрущевка действительно стала родной, она больше не встречала Ральфа своей пустотой, темнотой и бесчисленным количеством пыли, что скопилась в каждом углу. Теперь его встречал свет из гостиной, запах едкого, но привычного парфюма, кофе, сигарет, а также крик на всю квартиру: « Кто?» Ральф не знал зачем Стервятник каждый раз спрашивает кто пришел, ведь никто кроме него не смог бы зайти в их скромную обитель. Это было странно, но уже непривычно, когда не слышишь этого «кто?».В какой-то степени это даже забавно, наверное? Непривычно заходить в пустую холодную квартиру, когда Рекс задерживается, но чужая одежда, подоконник, который ломится от количества растений на нем, кружка на столе, имитирующая ежа (Ральф купил в прошлом году, вспомнив о том, как у Стервятника появляется складка на переносице, когда он хмурится. «Ты на ежа похож. На злого ежа.»), шампунь, после которого волосы будут пахнуть чем-то сладким, косметика на комоде, черная рубашка с вышивкой на вешалке, висящая на ручке двери. Мокрые носки со снегирями, сохнувшие на батарее в ванной, толстая книга по биологии, которую Стервятник таскает с собой на учебу, коричневые тапки в клетку, которые малы Ральфу, черный лак для ногтей на полке в ванне, две зубные щётки, полотенце с вышивкой, соевый соус, который Ральф ненавидит. Всё говорило о присутствие ещё кого-то в квартире, а это не могло не радовать. Без всего этого становилось пусто и уже неполноценно. Как будто не хватает чего-то важного, привычного и родного. Даже сейчас Ральф понимал, что идти после работы, не встречая его с автобуса - уже выбивается из привычной рутины, что перестала отягощать - только дарить некое спокойствие, хотя, казалось бы, какое спокойствие и стабильность со Стервятником. Идти и не поглядывать на замёрзшего и ругавшегося на снежинки, что летели прямо в его лицо, заставляя макияж немного растекаться, с красным носом и щеками, которые он пытался прятать под шарфом, Рекса. Идти и не придерживать птицу, чтобы та не поскользнулась на тротуаре покрытым коркой льда под слоем грязи. Ральф сильнее прижал его руку к себе, удерживая на очередном спуске, так как все могло закончится грандиозным падением вниз по дороге, и это не будет весёлым съездом с горки, как у ребятни, катающейся на картонках и ледянках. Оживленная концом рабочего дня улица подходила к концу, начинались дворы, где было не так много людей, только те, что уже спешили домой. Они заходили в подъезды, говоря в домофон, разной громкости: «Я, открывай» и исчезали за железными дверьми, на которых шелестели мокрые от снега объявления о травле тараканов. Дом, в котором они жили не выделялся на фоне других. Те же серые панельки, с обшарпанными стенами, подъездом пропахшим сигаретами и бог знает чем, зелёные перила и облупившаяся краска странного коричневого цвета на стенах. Они неторопливо подошли к дому. Рекс начал искать в своей бездонной сумке ключи, но Ральф быстрее достал свои из внутреннего кармана и открыл дверь. Из домофона раздалась знакомая мелодия, они вошли внутрь. Подъем до пятого этажа всегда был тяжким после тяжёлого рабочего дня, особенно для Стервятника. Преодолев такое испытание, которое им подкидывало проживание в пятиэтажке без лифта, они ввалились в квартиру, что встретила их теплом батарей и запахом чего-то привычного. Ральф помог Стервятнику снять куртку, а тот сразу прошел в комнату, чтобы скинуть свой груз в виде сумки с книгами и прочими принадлежностями для учебы. – Не убирай её, я через пару минут пойду покурю, – сказал он про куртку, исчезая за дверьми одной из комнат. Когда-то Рекс настаивал на том, чтобы Р Первый не оставлял куртку на спинке дивана, комментируя это: «Мы же на нем в чистой одежде сидим, а в куртках по улице ходим», но со временем эта привычка стала их общей. Теперь их куртки лежали на той стороне дивана, где есть отсек с одеялами внутри, и в холодную пору они просто брали их и выходили на балкон. Курить не в квартире Рекса научил Ральф, хотя раньше сам этим грешил, причем достаточно часто. Уже в домашних штанах в клетку, в одной из растянутых футболок Ральфа и в сухих носках Стервятник вернулся за курткой. Накинул её и вышел на балкон, на котором летом греются на солнце его растения, а в остальное время они впитывают в себя едкий запах сигарет. В основном он служит как склад вещей, что в большинстве случаев никто не использует. Ральф, последовав примеру, сменил одежду на теплую и домашнюю, достал свои тапочки из обувницы в коридоре. Он прошел на кухню и поставил турку с кофе на огонь. Разлил горячий напиток по двум кружкам: из тёмно-коричневого стекла и в форме ежа. Стервятник стоял в куртке на балконе, выглядывая в окно, наблюдая за снежинками, поблескивающими под светом фонаря. Его руки опять покраснели на холоде, но сейчас он был где-то далеко в пучине своих мыслей, которые будто ветер подхватывали Рекса, как снежинку в общий снегопад, мешая с остальной массой. Он медленно выдыхал дым, кончик сигареты тлел и отражался оранжевым огоньком в полутьме их балкона. Пепел медленно осыпался куда-то вниз, хотя пепельница стояла подле от Рекса. Ральф присоединился к нему, поставив кружки на подоконник, и достал сигарету из пачки. На этот раз Стервятник стряхнул пепел в пепельницу и пододвинул к себе горячую кружку, чтобы согреть о нее свободную руку. Р Первый ещё немного постоял с незажжёной сигаретой в зубах, рассматривая Стервятника, то как он продолжал задумчиво смотреть вдаль, иногда щурясь и резко моргая. Они стояли, медленно выдыхая дым сигарет, наслаждаясь молчаливым присутствием друг друга, бросая взгляды время от времени, или пряча глаза в кружках, что были единственным источником тепла, если не брать в расчет куртки и теплые носки. – Холодно, пошли, – сказал в итоге Ральф, наблюдая как нос Птицы краснеет с каждой минутой все сильнее. Стервятник взял их кружки и зашёл обратно в комнату, которая встретила его необычайным теплом, если сравнивать с промозглым балконом. Он сполоснул посуду в раковине, теплая вода обжигала руки после его нахождения на балконе без перчаток. Через щель открытого окна начал пробиваться не только холодный воздух, но и отголоски шума. Разноцветные огни украсили ночное небо. Грохот сопровождался льющимися во все стороны брызгами пёстрых огней. Они лились по вечернему небу, растворяясь где-то ближе к горизонту, исчезая за домами. Стервятник недовольно поежился. Пару лет назад, когда он праздновал свой первый новый год, фейерверки, точнее громкие и резкие звуки, приносили ему только дискомфорт, а не ту радость и восторг, которые они испытывали будучи Чумными Дохляками и жителями Дома. Ральф, сидя за кухонным столом, смотрел в окно на эти злосчастные фейерверки, не комментируя их, зная, что Птица не особо все это любит. Стервятник выключил воду, и подвинув ещё одну табуретку к Ральфу, уселся рядом. Они молча рассматривали огоньки, которые множились с геометрической прогрессией. Сейчас Рекс намного спокойнее переживал это буйство света и цвета на небе, ведь ничего ему не мешает уткнуться в плечо Ральфа и на секунду забыть об этой, раздражающей его, новогодней традиции. А Р Первый, в свою очередь, положит ему руку на плечо, немного прижимая себе, закрывая от шума снаружи. Даже спустя время, когда фейерверки вызывали у Стервятника только равнодушие, они продолжали сидеть на кухне и молча наблюдать за ними, повторяя этот незамысловатый ритуал год за годом. Это давно уже стало необязательно, но приятно знать, что есть плечо, в которое можно уткнуться, ощущая лишь безопасность.