***
Киев не зря стал центром однажды. Не только потому что «мать городов русских», построил храмы и школы и первым среди славянских народов принял христианство, но и потому что умудрился сохранить традиции давних времен, не нарушая современного лада. Киевляне знали, что добиться внешнего развития получится, лишь устроив внутренний мир и порядок и подружившись с Хозяином. — Не отставай, — Маруся бросила через плечо, быстро шагая по пустынной улице, давно свернув с шумных многолюдных бульваров. — Кто тут отстает? Я давно впереди тебя. Казалось, этот голос звучит не из этого мира, но Маруся слышала его чётко и громко, будто раздавался он в её голове. — Где это ты? — она обернулась, остановившись возле одинокого дома на пригорке. — Здесь, — голос зазвучал уже по-настоящему, гораздо громче, так, что услышать мог каждый. Тогда Маруся посмотрела прямо перед собой и увидела маленького человечка, который был одет в такие же серо-коричневые одеяния, как и сама девочка. Только ещё на голове красовалась небольшая шапочка, которая не позволяла разглядеть волосы (или их отсутствие) и отбрасывала тень на личико. — Любишь опасность, да? — брюнетка оглянулась по сторонам, но, конечно, вокруг никого не было — все были на ярмарке, — давай-ка, заходи в дом. Придумал только, увязаться за мной… — Ты ведь была не против, иначе бы ничего не получилось. Без твоего даже невысказанного согласия я бы не смог и за порог переступить, — пожал плечами Домовой — а это был он самый! — и поковылял в направлении печи. — Я впервые очутился на улице, разузнал, что нужно и благополучно вернулся домой. Теперь бы выспаться… — Постой-ка, — движением руки Маруся остановила и ход, и речь Домового, — а что ты разузнал? Например, почему у Стрижевских корова сдохла? — Ну, это дело немудреное: они не в ладах со своим Хозяином, не кормят, не холят, не благодарят. Тем более, в их доме целый день стоит дым да ссор — ни готовить, ни мириться друг с другом они тоже не способны. — Ну да, а на вид такие добродушные да усердные. — Ты ж знаешь, что люди способны обманывать друг друга, да только не домовых. Нам всё обо всех известно — что в доме да что на душе. — Это так ты понял, что тот новгородский хотел меня обмануть? — Он как раз не хотел, просто несмышлёныш, первый год торгует, совсем цены не сечёт, — Домовой стал расхаживать по кухне и разводить ручками, — зато аура у него необычная… — Ага, я заметила, как на тебя это подействовало, — Маруся перебила, присев на стул и схватив яблоко, — ты был весь такой взбудораженный, всё подталкивал меня к нему… — Фу на тебя! — Домовой вдруг рассердился и, махнув рукой на девочку, подскочил на печь, — ничего тебе больше не скажу! И так лишнее взболтнул… — Это ещё почему? Из-за ауры? — Маруся грызнула яблоко, ожидая ответ, но Домовой гордо хранил молчание, сложил руки на груди, смотря в противоположный угол. Тогда девочка вздохнула и, положив откусанное яблоко на стол, подошла к печи ближе. — Ну же, Афанасий, мы же лучшие друзья, мне ты сказать можешь, — смиренно проговорила она, но человечек не издал и звука, — прошу тебя, Хозяин, я никому не скажу, а только помогу, — жалобно добавила она. Афанасий демонстративно вздохнул и деланно-неохотно обернулся. — Ладно, расскажу тебе, но тебе придется с ним подружиться. — С этим северянином? Ещё чего! — Как знаешь, Маруся. Они еще секунд десять мерились взглядами (Маруся для этого опустилась на корточки), а потом наконец любопытство взяло верх над гордостью, и девчушка кивнула. Афанасий тоже кивнул и приступил к рассказу. Дело в том, что домовые, безусловно, проживали в каждом городе в Киевском воеводстве, но не с каждым ладили. Некоторые недолюбливали людей, с которыми жили, а некоторые просто… не прижились. Из-за постоянных миграций русских князей, а с ними и простого люда, домовым также приходилось скитаться. Только лишь некий Всеволод с дружиной осел в Друцке, и домовые начали обживаться, как тут же бунты или торговые сделки вынуждали переместиться в Ростовец. Месяц-другой там, как уже зовет Острог или Белгород. Тогда домовые плюнули — да только эти вежливые маленькие люди плевать не умели — и перестали кочевать за князьями и их слугами. И стали их дома — необжитые, неуютные, наполненные тёмными духами, в отсутствии Хранителей очага. В Киевском регионе же люди оказались наиболее привязаны к местам своего обитания. Им проще было выгнать князя, по примеру Новгорода, чем бросить свои дома и отправиться в новый город. Поэтому домовые здесь создали целые коммуны, на собраниях которых обсуждали своих хозяев, особенности домашнего огорода да планы на будущее. Кто бы знал, что будущее наступит уже в этом году, на последней ярмарке сезона… — Так, опожди-ка, — Маруся вскинула руки в просительном жесте, — хочешь сказать, что все местные домовые только и ждали, чтобы отправиться в Новгород? А как же мы? — Не все отправятся, Маруся, — Афанасий неожиданно притронулся к запястью девчушки и тут же отдёрнул ручку, — я вот останусь, с тобой… — оба счастливо улыбнулись, памятуя о той особенной связи между ними, что позволяла вот так наглядно общаться и иногда даже совместно покидать дом, — и те, кто уже поколениями тут живут. Но молодые домовята отправятся обживать новый город и местных людей. Видишь ли, Новгород, как северный город, находится на пересечении торговых и военных путей, а потому местным присуща кочевая жизнь. А ведь без ощущения дома не будет развития рода, не будет новых поколений и продолжения жизни. — И чем тогда этот северный, кхм, торговец из Новгорода особенный? — Я почувствовал его сердце. Оно доброе и одновременно готово к переменам. Он привезет туда первого домового.***
Уже начало темнеть, как это рано бывает в ноябре, так что Игорёк, не преуспев в торговле, с горечью на сердце стал убирать товар с прилавка. К нему присоединился Ханбинушка, друг заморский, чтобы помочь убраться, ну и поделиться свежими сплетнями. — Слыхал, Хаул не просто приглядел себе даму сердца, на субботний вечер, разумеется, но и даже умудрился пригласить её на первый танец. — Не слыхал, но ничуть не удивлен: Хаул — статный красавец, да и языком чесать бойкий. — А что ты, Игорёк? — А что ты, Ханбинушка? — А я по ходу дела разберусь, — усмехнулся глазами-полумесяцами тот, — как огонь разожгут, так и в моем сердце воспылает к кому-либо. — К кому-либо? Всё равно значит? Не сильно разборчив значит? — Точно не переборчив как ты, друг, — Ханбинушка подбил блондина локтем и, увернувшись от сдачи, забросил последние кожаные сумки на тележку, — мне отец позволил последний год побыть вольной птицей да некого опыта набраться, а там, конечно, придётся определиться и жениться. Так, между прочим, критерии и формируются. — Смешно, критерии у него есть, — хохотнул Игорёк, складывая столик, — самое главное для тебя — юна та весела, да чтобы танцевать была охота. Ладно, пойдем, ребята уже ждут. Хаул и другие новгородцы помахали руками, подходя ближе. — А что для тебя? Твоя очередь, Игорёк. — Ты ж знаешь, Оленька… — Брось, это договоренности родителей, а не веление сердца. — Вот и ты отгадал. Я последую за велением сердца, — и с этими словами блондин хлопнул друга по плечу и побежал вперёд к палаткам с едой, ловко обходя при этом других ребят. А как же, гуляша на всех не хватит!***
Большой костёр разгорался всё сильнее, все присутствующие зачарованно лицезрели сие действие, что подкреплялось народной думой под бандуру да тарелки. В центре стоял князь со своей свитой, которые ждали торжественного окончания песни. После чего поблагодарили всех присутствующих за очередной плодовитый год и гостеприимно пригласили северян к празднеству после общего трудового дня на ярмарке. — Но эль нам так и не разрешил, — разочарованно проворчал Накс, старший брат Хаула, сжимая плечи товарищей, — а всё потому, что у меня борода не выросла… — И прекрасно, братец! — Хаул сбросил руку старшего, — помнится мне, как ты на летней ярмарке в Новгороде не смог… — Что не смог? — встрял Игорёк, но Накс уже зажал рот младшего брата и смущенно покачал головой. — Оно и к лучшему, да? — он заглянул Хаулу в глаза и слегка встряхнул его, наконец разжимая рот. — В твоем случае точно, — Хаул толкнул старшего брата и бросился в толпу. Накс отправился за ним — начинались танцы, а значит пора было пригласить девушек. — Да что же? — крикнул Игорёк вдогонку, да осёкся, когда толпа расступилась: перед ним внезапно возникла та самая темноволосая девчушка, которая купила у него кожаную сумку, сбив цену чуть ли не в пять раз. Она явно тоже удивилась увидеть его снова, но потом опомнилась и исчезла в сомкнувшейся толпе опять. — Эй, постой! — блондин совсем растерялся, — и почему все от меня убегают?***
Маруся, ловко пробравшись сквозь толпу и отбежав на некоторое расстояние, остановилась перевести дыхание. Афанасий возложил на неё важное задание, но после первого контакта на ярмарке было неловко проявлять дружелюбие. Тем более, когда девчушка снова увидела гостя, то совсем растерялась: тайная и случайная слежка за незнакомцем отразилась образами в голове. Высокий крепыш со светлыми волосами, уложенными набок, веселился с друзьями, обнимая за плечи. Очарованно смотрел на высокий собор, вложив ладони в карманы куртки. Уплетал мясную похлебку за обе щеки и при этом рассматривал всё вокруг, надеясь запомнить город. А потом вдруг в толпе они встретились взглядами, и пламя, отразившись в его бездонных глазах, зажглось и в её сердце. Вдруг кто-то тронул её за штанину, и Маруся вздрогнула. — Ты ж не струсишь, да? — тихо спросил Домовой. — Ты ж знаешь, — шумно выдохнула она, — у меня храброе сердце. Внезапно кто-то сзади коснулся её плеча, и девочка вскрикнула. — Да я же согласилась! — она развернулась и… — На что? Я ещё ничего не предложил, — удивленное лицо Игорька, снова эти бездонные глаза. Маруся сделала шаг назад. — Я… прошу прощения, — смущенно вымолвила она, не поднимая головы, — я думала, это… друг шутки шутит. — Тот же друг, что на ярмарке бросил мне монету? — Что? — А что? Сильно поразившись, Маруся не могла отвести взгляда от Игорька, и он тоже смотрел на неё, не мигая. Тридцать секунд. Достаточно, чтобы… — Но мне, кхм, — юноша смущëнно кашлянул, смаргивая, — твой друг вроде низкого роста, не то, чтобы достать до твоего плеча. — Ты заметил? — брюнетка быстро соображала, чтобы ответить, когда нужно было сказать лишь правду. Он должен понять. — Я вообще очень внимательный, — Игорёк сделал полшага вперёд, голова Маруси оказалась почти под его подбородком, — например, заметил твои глаза цвета беззвёздного неба. Ночной ветерок подхватил волосы девушки, коснувшись ими лица новгородца. Игорёк, улыбнувшись от щекотки, провёл рукой по голове Маруси, стараясь их пригладить. — Ой… Маруся испуганно попятилась, совсем распереживавшись от такой близости, а потом бросилась бежать. И толку, что настолько же смутившийся Игорёк кричал ей вслед и пытался догнать. — Вот дурак, даже имя не спросил… Блондин с досадой хлопнул себя по лбу. — Маруся её зовут, — кто-то сказал еле слышно, но Игорёк расслышал, — но найти её должен сам. — Кто ты, где ты? — юноша заметался, закружился, рассматривая поле перед собой да под ногами. — Эй, друг, ты в порядке? — к нему подбежали ребята, которые издалека заметили странные метания друга. — Маруся, маленькая брюнетка такая, в коричневом одеянии, должен найти её, — залпом озвучил Игорёк. — Ты знаешь её? — Хаул с надеждой обернулся к подружке. Та кивнула. — Там, на пригорке живёт. Но она такая странная, всегда у себя на уме… — Так ты куда? — сильный Накс задержал блондина, бросившегося уже в указанном направлении, — приди в себя, по ночам в гости не ходят, с утра пойдешь да приоденешься. — Думаешь, свататься сразу собрался? — хохотнул Ханбинушка. — С него станется, — пожал плечами Накс, — впервые вижу такой припадок. И рассмеялись уже все.***
Сегодня Маруся встала спозаранку — отчего-то не спалось. Заплела тëмные волосы в косу, принарядилась в зелëное платье и высокие сапоги по случаю воскресенья и, улыбнувшись себе в зеркало, вышла в кухню. Мама тоже встала и уже месила тесто на пироги. Обернувшись к девочке, она приветливо кивнула на стакан молока: — Слышала, как ты встала и тотчас подготовила до того, как руки замарала. Но завтрак будет позже. — Благодарю, — Маруся присела на лавку, одним глотком опустошая стакан, — тогда я загляну в оранжерею… — Я уже полила растения. — Что ж, я могу замести. — Прогуляйся просто, а то видно неспокойно тебе просто сидится. Маруся кивнула и вышла из дома. Её и правда всю трусило от нервного напряжения, будто что-то неизведанное спешило к ней. — Потому и не спалось, да? — Афанасий вынырнул за ней было. — Ждёшь его? — Сейчас я не разрешаю тебе покидать дом, — брюнетка сердито оглянулась, и Домовой тотчас растворился в воздухе. — С кем ты всё говоришь? — послышался голос за спиной, и Маруся вздрогнула. — Н-ни с кем, — еле выговорила она, глядя во все глаза на Игорька. А это снова был он, пусть и нечётко просматривался его силуэт у ворот сквозь утренний туман. — Это Домовой? — Что, откуда ты знаешь? — Он сам поведал, — невозмутимо отозвался юноша, отрываясь от ворот и делая шаг вперёд. — Как так? — Написал записку и сунул мне в карман «Это я, Домовой». — Шутить изволил? Откуда он писать умеет? — «Маруся научила». Маруся нахмурилась. Вспомнила, как приходила со школы и старательно выводила буквы в прописях, а Афанасий — они тогда только познакомились — присаживался рядом и внимательно наблюдал. Уже много времени утекло с начальной школы, какую она только и смела посещать согласно низкому сословию, так что быть может она и забыла, как писать, так откуда ж он мог помнить? — Что ещё он написал? — Если так интересно, взгляни сама, — Игорёк сделал ещё один шаг вперёд, заставляя Марусю так же приблизиться. Он раскрыл ладонь, на которой лежал маленький кусочек утренней газеты. Девчушка подошла ближе и приподнялась на цыпочках. Сажей поверх текста было нарисовано сердце и больше ничего. — Что это? Ты ж сказал, что там… — Моё сердце, познакомься. Вот такое маленькое и хрупкое, но неизменно сильно бьётся, когда я вижу тебя. — Обманщик… — Маруся отшатнулась, но Игорёк удержал её за плечо. — А я думал, ты храбрая. Примешь его? — он всё еще держал ладонь раскрытой. — Я храбрая, — подтвердила она, закусив губу и глядя ему в глаза, — как тебя зовут? — Игорёк, пусть это и несерьёзно звучит, но парень я серьёзный, — твердо заверил он. Вдруг сзади что-то хлопнуло. Оказалось Афанасий снова явился и хлопнул в ладоши. Рядом с ним стоял ещё один человечек, поменьше да помоложе правда, в темно-синем одеянии. — Я… всё же был уверен, что этого быть не может, — удивленно выдавил Игорёк. — А был так уверен, когда рассказывал свою выдумку! — рассмеялась Маруся. — Теперь ты познакомься, это Афанасий. — Не то, чтобы он тебя обманул, Маруся, — проговорил последний. — Но записка… сердце… — Твоё сердце позвало его, а он всегда следует по велению сердца. Игорёк смущённо улыбнулся, а Маруся покраснела. Ноябрьский ветер подул, забираясь под их скудные одеяния, а вечно серое осенью небо побелело, щедро посыпая землю манной небесной. Маруся приподнялась на цыпочки, убирая первую снежинку с ресниц Игорька, а потом испуганно оглянулась на дом, а не смотрит ли мама. — Кхм… — обратил на себя внимание новенький Домовой. — Ах да, коль ты уже знаешь о домовых, то пора привести домой тебе своего. Как назовёшь? — Думаю, я знаю, как, — лукаво улыбнулся Игорёк и прижал Марусю к себе.