***
Поле размечено флажками и гуляющими парочками, на трибунах чуть больше десятка человек. Сегодня дружеский матч-тренировка, но лорды его клуба настроены решительно. Они бьют Чарли по плечам, без устали рассуждают, как важно проучить рабочих. Поставить на место. Чарли слушает и чувствует дрожь. Она рождается в глубине тела и поднимается вверх, абсолютно непредсказуемая, неконтролируемая, слепая. Чарли сжимает зубы — не помогает. Чарли молится всем знакомым богам. Крепче сжимает мяч. Он пэр, он взрослый мужчина, он наследник и продолжатель рода. У него за спиной — длинный путь из взлетов и падений, у него есть опыт. Силы. Стойкость. Он справится. Стоит мальчишке выйти на поле, Чарли забывает все клятвы. А валлиец видит его и кричит, сунув руки в рваные карманы: — Ваше благородие, — и Чарли хочется выколоть себе глаза, но без них сложнее играть. Он кусает губу. Вперивается взглядом в растянутый полосатый ужас. Неприятно признавать, но даже он не скрывает природной красоты молодого тела. Мальчишка щерится — не то враждебно, не то предвкушающе. И от этого неприятно вдвойне, ведь внутри все сворачивается в большой жгучий узел. Чарли жмурится. Пытается вспомнить узоры на платье Роксаны. Видит только край ключиц, застенчиво выглядывающих из-за потертого ворота. — Ваше благородие, — у мальчишки громкий, звучный голос с акцентом, и это чертова изюминка, в которую не хочется падать, но Чарли не справляется. Снова и снова. — Мы будем играть или как? Чарли не слышит слов, но улавливает, как ответно огрызается команда. И он, наверное, смешон со стороны, но не сразу понимает. Мягко опускает мяч на траву и, прежде чем ударить, смотрит валлийскому исчадию глаза в глаза. Практически растворяется.***
Они расходятся с ничьей. Отчаянно злой и доставшейся едва ли не кровью. Команда бурчит, предвкушая настоящий матч на грядущей неделе, а Чарли пытается унять тремор в пальцах, случайно дотронувшихся до чужого локтя во время атаки на ворота. Интересно, какой котел уготован ему после смерти? Выходит затемно. Город убаюкан пением уличных огней, по улицам плывут отблески света. Покой и тишина царят вокруг, но обходят стороной его. Чарли останавливается посреди мостовой. Нервно трет костяшки, облизывает лопнувшую в игре губу. Должно быть, в рабочих кварталах сейчас весело и шумно. Льется пиво, мастеровые гуляют по пабам. Он вполне бы мог затеряться в толпе, если спустить пониже кепи и растрепать полы одежд... Чарли делает шаг. Вздрагивает от голоса в подворотне. — Эй, мистер, — у валлийского мальчишки глаза цвета пьяной летней листвы. Он отделяется от фонарного столба неслышной тенью и плывет навстречу. Утренняя дрожь, забитая глубоко в грудину, поднимает заспанную змеиную голову. Переулок узкий, не разойтись. Боже милостивый, думает Чарли. Мальчишка останавливается ровно напротив. Сплевывает под ноги, едва заметно щурится. Это не похоже на начало обычного диалога, но в последнее время с Чарли происходят исключительные вещи. Он привык. — Мои друзья считают, что чавы не могут играть в футбол, — говорит он лишь бы сказать. Мальчишка. Перед ним всего лишь мальчишка. Рабочий низшего класса. Чумазый каменщик из далекой провинции. В нем априори не может быть ничего мистически загадочного, что он придумал и раздул за несколько дней. Валлиец хмыкает, смешно морща нос. Красивый, как сам дьявол. И такой же роковой. — А мои — что снобы не могут подтереть себе задницу, — в его тоне, к удивлению, не слышно яда. — Но мы же знаем, что одно из этого неправда. Он мигает зеленым глазом — нефрит, омела или чайные листья? — и кивает, зовя за собой. Чарли отчего-то не сопротивляется. В темной подворотне стыло и холодно, но никто из них, кажется, не замечает. Чарли следит за движением кадыка на крепкой шее, валлиец — за ним самим. Наконец, останавливаются. Мальчишка достает из кармана фляжку. Предлагает выпить, потом плюет на ладонь и вдруг протягивает ему: — Гэри, — говорит он ровно. — Но твои друзья звали тебя по-другому. — Для вас, благородие, я буду Гэри. Это дешево. Топорно. Неестественно, и он точно будет гореть в Аду за такое. Но Чарли наклоняется вперед и целует этот наглый, дерзкий рот. Чужие руки на загривке ощущаются до ужаса правильно, а если положить пальцы под мощную челюсть, то можно услышать стук крови в венах валлийца. И это приятно. Волшебно. Страшно. Это сводит с ума. Глупо ждать от будущего подачки, но Чарли хотел бы превратить этот момент в вечность. И он попробует, хотя бы в своей голове, но точно попробует.