You came in like a volleyball ball

Минхо злится. О, и это еще слабо сказано. Минхо просто в бешенстве. Феликс и Хенджин над чем-то беззаботно смеются, пока Минхо плетется позади них и раздраженно пыхтит. Он совершенно не разделяет их радужного настроения и злится еще больше от того, что они игнорируют мрачную тучу у себя за спинами. Это, конечно, несправедливо по отношению к тонсенам. Они вот вообще ни капельки не виноваты в ситуации, в которую попал Минхо. Но ему просто нужно выпустить пар, ладно? На десятый или сотый недовольный вздох Феликс оборачивается и улыбается ему. Минхо отводит глаза и вперяет их в дорогу впереди. Невозможно злиться, когда смотришь на Феликса. А ему это нужно. Гнев сейчас — его жизненное топливо. Если бы злость не поддерживала энергию в бренном теле Минхо, он бы упал замертво прямо на этот холодный бетонный пол студенческого кампуса и позволил бы душе попрощаться с телом. Да, примерно так ощущается восемь часов беспрерывной танцевальной практики. — Да ладно тебе, хен, — Феликс немного тормозит, чтобы поравняться с Минхо, и закидывает ему руку на свободное от спортивной сумки плечо. — Ты что, еще злишься из-за этой ошибки? Минхо даже не удостаивает его ответом. — Господи, — тихо бормочет Хенджин, вставая с другой стороны от старшего. — Хен, у меня аж мурашки по коже, когда у тебя такое лицо. Минхо зыркает на него своим убийственным взглядом, от чего Хенджин вскрикивает и хватается за сердце. Феликс мило хихикает, прикрывая рот ладошкой, и виснет на плече Минхо. — Ну хе-он, не будь такой букой. Минхо раздраженно ведет плечом, но Феликс лишь виснет на нем в два раза усерднее, и ему приходится смириться. В конце концов, он уже не так уж сильно злится. Но необходимость идти и решать проблему, в которой он не виноват, собственнолично, все еще заставляет его кровь бурлить. В деканате, видите ли, ничего не могут поделать. Ошибка системы. Равнодушие по отношению к студентам. Родовое проклятие. Выбирайте сами, Ли Минхо-щщи. Ноги в руки и вперед, если стипендия дорога. Втроем они доходят до спортивного зала и останавливаются перед входом. Окна расположены слишком высоко, чтобы в них заглянуть, но через приоткрытые форточки слышно стук мяча о паркет, скрип кроссовок и мужские голоса. Пусть это будет баскетбольная команда. Господь Всевышний, Иисус Христос, Зевс Громовержец — Минхо все равно, кому молиться, но он молится. Пожалуйста, пусть это будут баскетболисты. — Удачи, хен, — Феликс ободряюще улыбается ему. — Вот увидишь, этот пустяк всего на пару минут. Хенджин кладет руку ему на плечо и хмурится. — И попробуй быть повежливее. Говорят, это помогает при общении с людьми. — Хенджин, — рычит Минхо, но того уже и без предупреждения сдуло на пару метров с гадким хихиканьем. Феликс тоже смеется, и они уходят, оставляя Минхо одного. Ну и идите. Ну и живите свои счастливые, ничем не обремененные жизни. Минхо хватается за ручку двери и старается снова прислушаться к шуму в зале. Однако с улицы трудно понять, кто там занимается. Остается только уповать на свою удачу. Ну должно же ему в жизни хоть в чем-то везти, правильно? К черту удачу, — решает Минхо, как только заходит внутрь. — Давай еще раз! — кричит звонкий голос, а его обладатель вытирает предплечьем лоб, зачесывая назад потную челку. Минхо позволяет своим глазам лишь на секунду задержаться на его фигуре. — Сколько можно, Хан? — плотный мускулистый парень на другой стороне поля недовольно ноет, но покорно принимает мяч, начиная отбивать его от пола. — Столько, сколько нужно. Вон Субин же не жалуется. Первый парень машет в сторону высокого брюнета, который расположился прямо возле туго натянутой сетки. Названный Субином пожимает плечами. — Не думаю, что есть смысл. Минхо замирает испуганным зайцем под дулом ружья. Это не баскетболисты. Он еще может уйти, пока его не заметили. Зайдет в другой раз. Да, звучит как хороший план. Может, завтра. Может, послезавтра. Нет, скорее, через неделю. Только нужно заранее проверить расписание университетских спортивных команд. Вот только этот план не сработает. Потому что у Минхо больше нет времени. Он и так откладывал свой поход сюда несколько месяцев. Через неделю начинаются зачеты, потом показ хореографии, потом сессия. Ему точно будет не до этого. Нужно либо решить этот вопрос сейчас, либо смириться с долгом по физкультуре. Пока-пока денежки. А ведь Минхо как студенту танцевального направления даже не нужно посещать физкультуру. У него такое кардио практически каждый день, что любой спортсмен загнется в первые часы. Нет, Минхо нужна его стипендия. К тому же, мама не растила его трусом. Подумаешь, кучка волейболистов. Они же не кусаются, в конце концов. И у Минхо нет с ними никаких проблем. Они его даже не знают, господибоже. Так же и он понятия не имеет, как их зовут и как они выглядят. Кроме одного единственного игрока. Собственно причины, почему он избегает спортзала, как чуму. Минхо собирается с силами и стряхивает с себя оцепенение. Соберись, Ли Минхо. Ты сильный, сексуальный и уверенный в себе мужчина. Ты можешь проигнорировать свой безнадежный краш и стойко вытерпеть это испытание. Когда-нибудь тебе обязательно за это воздастся. — Эй, — Минхо окликает ближайшего к входу игрока, который стоит вне поля и жадно пьет из бутылки. Парень оборачивается и вопросительно приподнимает брови. Вот только оборачивается не он один. Минхо может чувствовать, как взгляды всех присутствующих впиваются в него, так что даже удары плотно накачанных мячей на несколько мгновений затихают. Минхо вздергивает подбородок и отказывается обращать на это внимание. Уверенный и сексуальный, верно? — Можешь подсказать, где сейчас ваш тренер? Парень кивает и машет себе за спину. — В кабинете. — Спасибо. Минхо проходит мимо и оставляет за спиной прожигающие его взгляды. Вскоре к нему теряют интерес, и игра возобновляется. Он подавляет желание нервно поправить очки. Подумаешь, небольшое позорное шествие. Главное — не показывать свои слабости. Минхо не особо интересуется собаками, но, вроде бы, с ними это работает? Хотя он уверен, что большая часть игроков уже забыла про него, он не может отделаться от чувства, что далеко не все. Неожиданно он чувствует себя неуютно в своих комфортных джоггерах, свободной футболке и кепке козырьком назад, под которой он спрятал влажные после быстрого душа волосы. Да, после целого дня отработки и исправления новой хореографии он вряд ли выглядит как принц (в отличие от того же Хенджина, будь он проклят), но не то что бы ему было для чего прихорашиваться. Неа, абсолютно не для чего. И не для кого. Минхо наконец облегченно проскальзывает в кабинет волейбольного тренера, а по совместительству преподавателя физкультуры для других студентов. Во-первых, это просто издевательство делать физ-ру обязательной дисциплиной, по которой еще нужно получить зачет. Во-вторых, Минхо не горел желанием знакомиться с этим мужчиной поближе. Знакомые, которым не так повезло получить иммунитет от его занятий, отзывались о нем, как о человеке со скверным характером и нездоровой привязанностью к ретро музыке. Маленькая комнатка, скорее коморка, заваленная всяким спортивным оборудованием — от гантелей до сдутых мячей и порванных сеток, встречает его запахом затхлости и негромкой песней «What is love», которую Минхо мгновенно узнает только благодаря мемам. — Здрасьте, — здоровается Минхо, слегка кланяясь. Он все же следует совету Хенджина и пытается проявить хоть каплю такта, засовывая поглубже свои сумбурные чувства. Преподаватель, мужчина с проседью и пышными черными усами, одетый в типичную спортивную форму зеленого цвета, отрывается от своего смартфона (это что гарденскейпс?) и смеряет Минхо прицельным взглядом. Минхо глубоко вздыхает. — Я по поводу посещения занятий по физкультуре. Я с хореографического, так что мне не нужно ходить на физру, у нас зачет автоматом по этой дисциплине. В начале семестра я вместе со всеми приносил вам справку. Но в системе у меня стоят пропуски. В деканате сказали обратиться непосредственно к вам. Преподаватель барабанит пальцами по столу и, кажется, подавляет зевок. — Ладно. А от меня ты чего хочешь? — Исправить эту ошибку? Я не знаю, но если не решить эту проблему, я могу слететь со стипендии. Из-за незачета по физкультуре. Которую я не обязан посещать. — Приносил справку, говоришь? Как тебя зовут? — Ли Минхо. Мужчина встает с кряхтением и направляется к небольшому шкафу, разделенному на шесть секций. Он выдвигает одну из них, и Минхо с трепетом и ужасом замечает десятки и десятки карточек с написанными на них именами и фамилиями. Он уверенно полагает, что в других секциях примерно то же самое. Господи, да это же древняя реликвия. Бумажная картотека. Видимо, ретро эпоха завладела не только музыкальным вкусом этого человека. Минхо может только представить, как долго будет перебираться вся эта макулатура. — У меня есть новая справка, если что. Чтобы вам не пришлось копаться там. Преподаватель усмехается и тыкает в него пальцем. — Ну нет, парень, мне нужно убедиться, что ты меня не обманываешь. Знаешь сколько вас таких сюда приходит? У одной спецгруппа, у другого недавно была операция. Знаю я ваши уловки. А по шапке получать все равно мне. — Что? Послушайте, — Минхо устало потирает переносицу большим и указательным пальцами, приподнимая очки, — я на четвертом курсе. Каждый семестр я приношу вам справки. Какой смысл мне врать, если это все легко можно подтвердить? — Или ты мог не принести справку вовремя. Знаешь, мы не просто так назначаем крайний срок подачи документов. Думаешь, у меня нет других занятий? — О, определенно есть, — вспомнив увиденную игру, Минхо не может сдержать язвительный комментарий. Мужчина не выглядит впечатленным от слова совсем и продолжает перебирать свои драгоценные бумажки, мурлыкая под новую песню из своего потрясающего плейлиста. — Ну, ты можешь подождать, пока я найду твою прошлую справку или прийти в следующем семестре. — Хорошо, — сквозь зубы выдавливает Минхо. Сегодня Вселенная решила испытать его терпение по максимуму. А он никогда не был сдержанным человеком. — Я подожду. Минхо оглядывается, но в кабинете нет ни второго стула, ни какого-либо диванчика, так что он остается стоять, хотя все, чего ему хочется, это сбросить свою спортивную сумку и растянуться в мягкой постели, читая очередной вебтун. — Ты что, так и будешь стоять у меня над душой? — ворчливо интересуется физкультурник. Минхо выгибает бровь. — А что, у меня есть другие варианты? — Иди в зал и подожди на трибунах. — Нет. Я лучше постою здесь. — Парень. Выйди из моего кабинета и жди в зале. Минхо бледнеет, но нехотя подчиняется. Ну почему жизнь так жестока к нему. Он же был хорошим человеком. Подкармливал бродячих котов, помогал маме по дому, даже ни разу не навредил Хенджину, ограничиваясь пустыми угрозами. Неужели он где-то настолько не угодил высшим силам? Игра продолжается, будто никогда не прерывалась. Минхо быстро шмыгает на трибуны и роется в кармане в поисках телефона, чтобы мгновенно уткнуться в экран. Главное — не делать свое волнение слишком очевидным. Просто дыши, Минхо. Сохраняй спокойствие. Какое к черту спокойствие? Он бездумно пролистывает чаты в катоке, открывает и закрывает несколько соцсетей, листает ленту, ни на чем не сосредотачиваясь, заходит в гонки, но тут же выходит. Игровое поле само притягивает его взгляд. При более пристальном рассмотрении Минхо понимает, что это вовсе не полноценная игра. Кажется, игроки разбились на группки и тренируют разные приемы. Как он и сказал ранее, у Минхо нет никаких проблем с волейболистами. На третьем курсе он даже ходил на один из матчей их университетской команды, куда его потащил Сынмин. Хотя Минхо сам никогда не играл ни в футбол, ни в баскетбол, ни в какие-либо другие командные игры с мячом (ведь оказывается ловкость и пластика танцора бесполезны в этом деле), благодаря популярному аниме он немного знал правила и наслаждался своей зрительской ролью. До определенного момента. Пока на поле не выбежал, слегка подпрыгивая на носках, либеро их команды, чтобы заменить одного из игроков на задней линии. Он размял руки и покрутил коленями, с ухмылкой перебрасываясь несколькими фразами с подающим. На его форме, которая контрастно отличалась по цвету от формы сокомандников, гордо сияла цифра четырнадцать, а над ней лаконичное «Хан Джисон». Минхо пихнул Сынмина в бок и мотнул головой в сторону поля. — Это кто? Тонсен подозрительно сощурился, но все же ответил. — Новенький либеро. Он только первокурсник, но уже в основном составе. Должно быть, он реально талантливый игрок. Имело смысл. Минхо бы точно заметил его раньше. Он наклонился и уперся локтями в бедра. Игра тут же потеряла для него всякий смысл. Его внимание целиком и полностью сосредоточилось на самой маленькой, но самой заметной фигуре на поле. Минхо медленно и методично облизал взглядом плотные мышцы ног, перетянутые наколенниками, широкие плечи, переходящие в небольшие, но выделяющиеся бицепсы, все сухое, жилистое тело. Этот Хан Джисон не был самым красивым парнем или самым крутым, но в нем была эта непередаваемая харизма, чарующая самоуверенность, которая проявлялась в нагловатом оскале после каждого удачно принятого и переданного мяча, в дерзко вздернутых бровях и искрящихся круглых глазах. Хан Джисон был прекрасен. Минхо хотел бы узнать его поближе. — Хен, — недовольный голос Сынмина прервал его восхищенное созерцание. Младший скрестил руки на груди и нахмурился. — Подотри слюну. А то мне даже неловко рядом с тобой сидеть. — Заткнись, Ким Сынмин, — благодушно ответил Минхо. В общем, в первый раз Минхо заметил Хан Джисона на волейбольном матче. И хотя наблюдать за талантливым игроком в его стихии было приятно, Минхо хотел пообщаться с ним лично. Может, позвать на свидание. Скорее, на несколько. Он хотел узнать, какой Джисон на самом деле. И что-то упорно подсказывало, что он не разочаруется. Минхо пару раз замечал Джисона в коридорах и кафетерии, окруженного командой или парочкой друзей, спешащего на лекцию, суматошно запихивающего спортивную форму в рюкзак, набивающего очаровательные пухлые щеки рисовым пирожком или с сосредоточенным видом склонившимся над учебником. Минхо не то чтобы следил. Джисон каждый раз сам притягивал его взгляд, как Солнце притягивает Землю. Минхо тоже кружился по орбите Джисона, не решаясь подойти, а Джисон был Солнцем — ярким и горячим (очень горячим, судя по некоторым снам Минхо). Сынмин единственный знал о его небольшом увлечении либеро, но, слава Богу, сдерживал любые ядовитые комментарии. Иногда Минхо сравнивал себя с насекомым под лупой, которое упало на спину и никак не может перевернуться, а Сынмина с исследователем, который с научной методичностью и отстраненным любопытством наблюдал за всеми его потугами. Пусть так, Минхо не хотел делиться своими мыслями по поводу Джисона. Не помогало еще и то, что волейболист сразу же после своей первой игры стал невероятно популярен. Минхо даже пару раз видел, как симпатичные девушки начинали с ним флиртовать, но Джисон лишь неловко смеялся, краснел и отводил глаза, почесывая затылок. Это разжигало в Минхо опасную смесь из ревности, надежды и страха. Несмотря на внешне безразличную и холодную натуру, Минхо вовсе не был так отрешен в плане чувств и отношений с другими людьми. Иногда социальные взаимодействия были… сложными. Социальные взаимодействия с человеком, к которому ты испытываешь довольно смущающую симпатию? Минхо умывает руки. Он легко может поддержать флирт, но инициировать его самому? Нет уж, особенно если он не чувствует взаимной заинтересованности. Одна из причин, почему Минхо все еще предпочитал очки, не спеша заменять их линзами на постоянной основе, что бесспорно было бы наиболее удобным, учитывая, как много ему приходилось двигать головой во время танцевальных практик, — это потому что смотреть на людей через толстые, надежные линзы было безопаснее. Сосредоточить взгляд на оправе, элегантно подтянуть мостик выше по переносице, неторопливо протереть заляпанные стекла — и никто даже не подумает, что ты пытаешься спрятать нервозность. Но Джисон, кажется, даже не замечал его. Хотя Минхо точно видел его на рождественском концерте, где выступал с собственной хореографией. Выступления были практически единственным временем, когда Минхо выбирался из своих свободных штанов и теплых худи, принаряжался, надевал линзы и позволял всем увидеть более откровенную и сексуальную сторону себя. О, он знал, что был хорош. Очень хорош. Он знал, как нужно двигаться, чтобы заворожить публику, разжечь огонь и сгустить воздух. Минхо знал, где нужно подмигнуть, когда усмехнуться, что показать. Именно после своих выступлений он получал больше всего приглашений на свидания и более откровенных предложений. Но Джисона это не зацепило, он все так же ненамеренно игнорировал существование Минхо около себя. И это быстро вышибло всю уверенность из танцора. Шанс поговорить лично представился на то же Рождество, на вечеринке в арендованном на ночь загородном доме. Такая тусовка считалась домашней, потому что на ней была едва ли сотня человек, и те одни знакомые знакомых. Оказалось, их с Джисоном разделяло намного меньше шести рукопожатий. Минхо дружил с Феликсом, Феликс знал Чана, Чан знал Бенгона, Бенгон был капитаном Джисона. Минхо ни сном ни духом, кто такой Чан, и дальше бы жил в блаженном неведении, но Феликс все уши ему прожужжал про своего оззи хена, который уже выпустился, но которого все еще звали на студенческие вечеринки, настолько все его любили. Минхо это мало волновало. Минхо мало волновали тусовки. Но вскользь упомянутое присутствие на этом празднике жизни волейбольной команды не оставило его равнодушным. Он правда приложил усилия к тому, чтобы выглядеть хорошо. Отрыл в закромах своего шкафа кожаные брюки, выгодно подчеркивающие все выпуклости, заработанные потом и кровью на бесконечных практиках. Позаимствовал у Хенджина белоснежную рубашку с оборками, рукавами-воланами и v- образным вырезом, открывающим вид на ключицы и небольшое ожерелье. Уложил волосы, придав им синеватый оттенок с помощью спрея. Надел длинную серьгу в ухо, которая слегка позвякивала при каждом повороте головы. Снял очки и отложил их в футляр. Нанес немного сверкающих теней на веки, подвел уголки глаз, чтобы сильнее подчеркнуть их кошачий разрез, не скупился на тинт для губ. Хенджин с Феликсом уставились на него в шоке, когда Минхо присоединился к ним в такси, чем заставили кровь прилить к кончикам его ушей. Возможно, только возможно, он немного перестарался, создавая свой образ на этот вечер. — Хен, — благоговейно прошептал Феликс. — Ты выглядишь потрясающе. Очень красиво. Хенджин оказался слишком наблюдательным для его же блага. — Кого ты пытаешься впечатлить? — он постучал себя по подбородку, раздумывая. — Мы его знаем? — Хенджин-а, — Минхо сладко улыбнулся и перегнулся через Феликса, чтобы потрепать тонсена по щеке. — Сколько градусов я говорил? Джисон нашелся очень быстро. Наверное, потому что он и не прятался. Минхо увидел его на диване в одной из комнат, где было меньше всего людей. Что было удивительно — он со скучающим видом сидел совершенно один, подперев щеку рукой (мило) и листая ленту в твиттере. Минхо не дошел до него буквально несколько шагов, панически свернув на кухню. Ему нужна была парочка шотов для храбрости. На пятом шоте в голову пришла мысль, что налегать так на водку с пустым желудком не стоило, но она тут же растворилась в приятном тумане опьянения. И вот Минхо уже шел по направлению к дивану, пока пространство вокруг него сжималось и плыло. Предательские ноги заплелись друг о друга и подкинули его прямо на чужие колени. — Осторожно, — теплые большие руки подхватили несопротивляющееся тело Минхо и помогли ему принять сидячее положение. — Прости, — Минхо хихикнул, прикрывая рот рукой, и попытался сфокусировать взгляд на лице Джисона. Его щеки вблизи казались еще мягче, а на одной из них у Джисона пряталась крошечная родинка. Минхо хотелось поцеловать ее. — Ты в порядке? Блестящие искренние глаза Джисона смотрели на Минхо с беспокойством, пробуждая в желудке какой-то неясный трепет. Это водка. Это точно водка. Возможно, немного влюбленности. Но по большей части водка. Минхо махнул рукой и открыто улыбнулся. — Как тебя зовут? — Джисон. — Приятно познакомиться, Джисони, — Минхо позволил тяжелой голове упасть на спинку дивана, из-за чего ему приходилось смотреть в лицо напротив под неправильным углом. Но даже так оно было несправедливо привлекательным. Минхо не удержался и ткнул в манящую щечку. — Почему ты тут сидишь один? На лице Джисона в тот момент промелькнуло какое-то болезненное выражение, которое пьяный мозг Минхо не смог идентифицировать, а трезвый, много позже, сомневался, что оно вообще там было. Джисон глубоко вздохнул и убрал руку танцора со своего лица, несильно сжимая ее. — Ты пьян, хен, — он поджал губы и отвел глаза. — Извини, но я не думаю, что из этого что-то выйдет. И оставил растерянного Минхо одного. За дальнейшие события этой ночи Минхо не испытывает особой гордости, но, к счастью, добрая их половина вообще не отложилась в его памяти и была восстановлена по кусочкам с помощью друзей. В свое оправдание Минхо может сказать, что это вообще-то неприятно, когда тебя отвергают. А кто может лучше утешить разбитое сердце, чем алкоголь? Так что за один вечер Минхо нашел себе лучших подружек в бутылках из-под текилы и соджу. Склонившись над сомнительно чистым фаянсом в холодной, неотапливаемой уборной загородного дома, пока Феликс ласково потирал его спину, Минхо переосмыслил некоторые свои жизненные решения. Первое — никакого Хан Джисона. Не то что бы он вмиг начал презирать парня, от любви до ненависти и все такое. Просто так им обоим было бы намного легче. Минхо не какой-нибудь чудик, чтобы навязываться явно незаинтересованному в нем человеку. А еще он готов был поспорить, что умрет со стыда при следующей случайной или не очень встрече. Значит, никаких встреч. Его маленький краш когда-нибудь пройдет. Это вовсе не трагедия. Второе — Минхо никогда не злоупотреблял алкоголем, так к чему начинать? Он не горел желанием видеть содержимое своего организма снова. Лучше пусть все остается внутри. И сейчас, сидя на твердом сидении на трибунах, украдкой бросая взгляды на поле, Минхо умирает от неловкости. Он знает, что Джисон осведомлен о его присутствии. Это выдают напряженные плечи либеро, сжатая челюсть и постоянное нервное одергивание бандажа на правой руке. Минхо не может не почувствовать укол раздражения. Он вроде бы не давал повода быть настолько недружелюбным с собой. Да, он пытался флиртовать с парнем, но остановился после первого же явного отказа. И за практически полгода, прошедшие с той злосчастной вечеринки, он свел все их возможные пересечения к самому минимуму. В чем его вина? Самое жалкое в этой ситуации то, что за это время его глупая симпатия к этому глупому Хан Джисону никуда не исчезла. Минхо просто удалось запихать ее настолько глубоко, что она вырывалась наружу лишь в особо одинокие ночи и вела к просмотру профиля Джисона в инстаграме с закрытого аккаунта. Господи, какая же жизнь все-таки дрянь. Минхо ссутулился, уперев локти в бедра, как практически год назад на этом же месте, и провел ладонями по лицу, приподнимая очки и надавливая на прикрытые веками глаза. Он просто хочет в свою крохотную комнатку в общежитии — повариться в кипятке, пока в общем душе не закончилась горячая вода, перекусить остатками вчерашнего риса с кимчи, поговорить с мамой и сундундори по видео, понадоедать своему соседу Сынмину, чтобы особо не расслаблялся. Минхо хочет покоя, а не сидеть в спортзале (куда он поклялся ни ногой) в качестве объекта общественного порицания и ждать своего приговора. — Мяч! — громкий крик отвлекает Минхо, и он успевает лишь вскинуть голову, когда его щеку обжигает ударом. Минхо зажмуривается всего на мгновение и взвизгивает от боли. Когда он открывает глаза, все плывет. Мир медленно переворачивается, и парень осознает себя лежащим на спине на неудобной твердой поверхности. Тихий гул в ушах распадается на отдельные голоса. В нос ударяет резкий запах, и Минхо морщится, пытаясь прикрыть лицо рукой. — Он жив, — шепчет кто-то. — Конечно, он жив, тупица, — отвечает второй голос. — Очки, — хрипит Минхо. Ему в руку тут же суют его окуляры, и танцор цепляет их на нос, предварительно ощупав на повреждения. Слава Богу, стекла целы, но одна из дужек слегка пошатывается. Минхо надеется, что это можно исправить, просто подкрутив болтик. У него сейчас нет денег на новую оправу, хотя всегда можно продать почку. Парные органы для того и созданы, разве нет? Благодаря вернувшейся к его зрению резкости, Минхо может различить склонившиеся над ним головы волейболистов и недовольно подергивающего усами тренера, прячущего какую-то склянку в карман. — Итак, еще раз, что случилось? — Это моя вина, — опустив голову, произносит Джисон. — Я неудачно принял подачу Чанбина, мяч отлетел в сторону трибун. — В чем дело, Хан? — Я…отвлекся. Преподаватель вперяется в него взглядом, отчего голова Джисона склоняется еще ниже. — Отвлекся? Что за бред, Хан! Когда ты на поле, твои мысли должны быть только о мяче! Когда ты вне поля, ты должен думать о том, что будешь делать с мячом, когда будешь на поле! Ты меня услышал? Не заставляй меня жалеть о том, что я допустил тебя в основной состав. Джисон дергает плечом, но покорно кивает. — Простите, тренер. — Ладно, — ворчит мужчина. — Разберемся с тобой потом. Теперь ты, — он поворачивается к Минхо. — Как себя чувствуешь? Головокружение, тошнота, провалы в памяти? Минхо хмурится и пытается сесть самостоятельно, отчего все вокруг тут же начинает вращаться, и его кренит в сторону. Несколько рук тут же поддерживают его и помогают принять вертикальное положение. — Я в порядке, — он фыркает, потирая ушибленное лицо. Он уже может чувствовать назревающий синяк. А ведь у него скоро показ! Он проклят, Минхо точно проклят. Дома нужно будет поискать контакты гадалок, которые могут снять порчу. Кажется, у Хенджина была знакомая, увлекающаяся картами таро. — Хорошо, если нет жалоб, можешь идти. Я нашел твою справку. Кажется, все в порядке. Сегодня занесу тебя в систему и уберу пропуски. Минхо сдерживает порыв закатить глаза. Какое счастье, какая неожиданность! — Прекрасно, — выдавливает из себя танцор, подхватывая свою сумку и поднимаясь со скамьи. Но он не может сделать и двух шагов без пошатывания и легкого головокружения. — Нет, так не пойдет. Отведите его в медкабинет. Не хватало, чтобы он еще свалился где-нибудь по дороге. — Мне не нужна помощь, — едва ли не рычит Минхо. Да за что ему это все?! — Я отведу, — вызывается знакомый голос. Ну нет, пожалуйста, нет. Пусть земля разверзнется и поглотит Минхо, он в принципе уже достаточно пожил, много увидел, ему хватит. Сейчас самое время остановиться. Только хотелось бы попрощаться со своими детьми. Волейболист продолжает, игнорируя страдальческие мысли Минхо. — Это все-таки я виноват. — Вперед, Хан. И возвращайся потом на тренировку отрабатывать прием. Джисон угукает и осторожно поддерживает Минхо под руку, выводя его из зала. Минхо позволяет. — Давай я возьму сумку? — робко предлагает Джисон. — Нет. Волейболист поджимает губы, но не настаивает. Какое-то время они идут в неловком молчании. Минхо ужасно не по себе. Почему Джисон предложил пойти с ним? Он не обольщается мыслями, что из большой симпатии. Джисон явно показал свой дискомфорт от нахождения Минхо где-то на своей орбите. Вон даже влепил мячом по лицу. Косвенно. Так с чего бы ему сейчас помогать и быть таким деликатным? Должно быть, он правда хороший человек и чувствует сожаление за случившееся. Минхо на него не злится, только на саму невероятно тупую ситуацию. Просто нужно надеяться, что ничего серьезного этот удар не вызвал. Хотя он уже может идти ровно, головокружение все еще туманит его мозги, а в горле скручивается легкая тошнота. Поэтому он продолжает опираться на Джисона и послушно плестись в сторону медкабинета. — Эм, — неловко начинает Джисон, легко подтягивая Минхо в свою сторону, чтобы обойти лужу. — Не знаю, помнишь ли ты меня, сонбэ… Глаза Минхо панически расширяются, и он перебивает младшего, не в силах сейчас слышать напоминание про свои пьяные похождения. — Э, да-да, я помню, Джисон. Волейболист со слабой улыбкой кивает. — В общем, извини. Мне очень жаль, что так получилось, я не специально. У Бинни-хена безумные подачи, и я всегда тренируюсь с ним, чтобы научиться правильно перенаправлять даже такой тяжелый мяч. Обычно я справляюсь намного лучше. Минхо не может не найти смущенное джисоново бормотание очаровательным. Обычно он бы начал ненавязчиво флиртовать, особенно с человеком, который ему нравится. Будь это кто-нибудь другой, Минхо бы спросил с ухмылкой «что тебя так отвлекло?» или сказал бы «да? может, мне придется прийти снова, чтобы самому это увидеть», но у них с Джисоном только начал выстраиваться вполне дружелюбный диалог, и Минхо не хотелось бы его испортить своими идиотскими словами. Не тогда, когда волейболист так открыт ему. — Ну, короче, прости. За удар, и, — Джисон кивает в сторону лица Минхо, — за щеку тоже. Танцор касается пальцами свободной руки покалеченного места. Кожа под прикосновением горячая и слабо пульсирует. — Сильно плохо? Джисон кидает на него сочувствующий взгляд. Его хватка на локте Минхо дергается. — Ну, она припухла? Но, может, если приложить холод будет полегче. Минхо осознает, что это в первый раз, когда их зрительный контакт длится больше пары секунд и медленно моргает, завороженный. До Джисона, кажется, это тоже доходит, и он тут же спешит опустить взгляд на асфальт. Его скулы слегка розовеют. Мило. — Все в порядке, Джисон, — Минхо вздыхает, рука безвольно обвисает вдоль тела. — Тебя никто не винит. По правде говоря, я просто отвратителен во всех играх с мячом, поэтому неудивительно, что подобное случилось со мной. Надеюсь, у меня нет перелома черепа или чего-то вроде этого. Хотелось бы поскорее вернуться домой. — Сонбэ, я думаю, у тебя может быть сотрясение мозга. — Нет, — Минхо трясет головой, и новая волна головокружения спешит его порадовать. Он хмурится. — У меня нет сотрясения. Джисон выглядит так, будто готов поспорить, но Минхо не дает ему и шанса, ловко переводя тему. — Вообще-то на секунду я подумал о том, что ты хочешь поскорее от меня избавиться. Отправив на тот свет, — он неловко смеется. — Что? С чего бы мне? — Ну, знаешь… Рождественская вечеринка? Брови Джисона все равно остаются непонимающе сдвинутыми. — Наверное, пришла моя очередь извиниться. Прости, что поставил тебя в неловкое положение, когда пытался заигрывать с тобой. Очевидно, тебе это было неинтересно. — Что? — тупо повторяет Джисон, выпучив глаза. — Нет, сонбэ, я… Это не… Я думал, ты ненавидишь меня? — А? — настает очередь Минхо ступориться. Кажется, он правда сильно ударился головой, потому что произнесенные слова не имеют никакого смысла. — Почему? Джисон прикусывает щеку с внутренней стороны и сжимает пальцы на руке Минхо чуть сильнее. — Давай-ка придержим этот разговор. Минхо едва замечает, как они добираются до места назначения. Головокружение будто усиливается, так что ему приходится совсем не изящно плюхнуться на стоящую перед кабинетом медсестры деревянную лавку. Он чувствует себя вконец дезориентированным, но вовсе не из-за удара по голове (хотя этот факт довольно сложно игнорировать). Нет, возможное сотрясение, которое Минхо все еще отказывается признавать, меркнет по сравнению с тем, куда зашел их разговор. Джисон считал, что Минхо ненавидит его? Ну, ему неоднократно говорили, что его аура может быть довольно отталкивающей, но Минхо что-то не припоминает, чтобы из всех людей именно Джисону приходилось сталкиваться с этой его стороной. На самом деле удивительно, как за все время, пока Минхо томно вздыхал по нему, Джисон этого так и не заметил. Желание оправдаться перед волейболистом пересилило даже желание оказаться дома, но как при этом не выдать настоящих чувств? Минхо не готов позориться сверх того, что уже произошло. «Что ты, Джисон, я тебя совсем не ненавижу! На самом деле у меня в шкафу возведен алтарь в твою честь, и я уже планирую принести тебе в жертву Хенджина». — Черт, — Джисон дергает ручку, но дверь не поддается. Тогда он обращает внимание на листок, неряшливо прикрепленный к деревянной поверхности. — «Отошла на пятнадцать минут». Парень приземляется рядом с Минхо на лавочку и раздраженно притоптывает ногой. — Какой вообще смысл держать в универе медперсонал, если его никогда нет на месте? Разве ее работа не в том, чтобы, ну не знаю, дежурить у себя в кабинете и быть готовой оказать помощь в любой момент? А вдруг мне нужна экстренная операция? А вдруг у меня аллергический приступ и мне срочно нужен укол? А вдруг мою ногу переехал каток? А вдруг- Воу, воу, сонбэ, ты в порядке? Джисон успевает подхватить опасно накренившееся тело Минхо как раз вовремя, чтобы тому не пришлось беспокоиться еще и о пластической операции на нос после радушной встречи с бетоном. Минхо нравится его нос, он бы обошелся без изменений. — Все, сижу, сижу, — бормочет Минхо и выпрямляется с чужой помощью. Однако Джисон рук не убирает. Но Минхо и не говорит ему сделать это. — Так пока мы ждем, может, расскажешь, почему ты думал, что я, хм, ненавижу тебя? И, пожалуйста, называй меня «хен». Джисон тяжело вздыхает и хмурится, его рука бессознательно сжимается на талии Минхо, и танцор сдерживает внутренний писк. Конечно, хотелось бы, чтобы руки Джисона сжимали его талию в совершенно других условиях. — Или можешь не рассказывать. Ты уже должен вернуться на тренировку. Наверняка команда заждалась тебя. — Нет, сон- то есть, хен. Нам стоит прояснить все. Просто это…неловко. Минхо беззлобно усмехается и качает головой. Ой, а вот это зря. — Расскажи мне о неловкости, — выдыхает он, опираясь плечом на грудь Джисона, пока его помутившееся зрение не возвращается в норму. — Сколько раз я уже успел выставить себя дураком при тебе? — Ни разу. Ты очень милый. Минхо опускает голову, неожиданно смущенный. — И на Рождественской вечеринке ты был очень милым. — О Боже, — Минхо стонет и жалеет, что не может потерять сознание снова. — Ты помнишь. — Конечно, — Джисон хихикает в ответ. Мило. Было бы, если бы он не дразнил Минхо прямо сейчас. — Я-то был трезвым тогда. В отличие от тебя. Джисон игриво, но довольно нежно пихает его плечом, и Минхо чувствует, как нагреваются его уши от прилившего к ним жара. — Хватит уходить от темы! — Ладно-ладно. Если честно, то и рассказывать особо нечего. Теперь я понимаю, что сильно ошибался. — Но как эта мысль вообще пришла к тебе в голову? — Ну, — Джисон сконфуженно чешет затылок свободной рукой. — не знаю, помнишь ли ты, но я пытался познакомиться с тобой? Минхо растеряно хмурится. Все его взаимодействия с Джисоном до сегодняшнего дня заканчиваются тем несчастным провальным подкатом. Разве они встречались раньше? — Еще в начале моего первого курса я увидел тебя в кафетерии. И ты… Господи, только не смейся надо мной, — Джисон убирает ладонь с талии Минхо, чтобы закрыть лицо обеими руками. Минхо едва сдерживает порыв потребовать вернуть ее обратно. Он еще никогда не видел Джисона таким застенчивым, поэтому молчит, давая высказаться, и лишь слабо хмыкает в согласии. — Я еще никогда не видел человека красивее. Знаете что? Забудьте, что Минхо говорил раньше. Пусть Джисон и дальше закрывает свое лицо, ведь так он не видит раскрасневшегося танцора с приоткрытым от шока ртом. Пусть и уши закроет, чтобы наверняка, а то, кажется, что сердце Минхо пытается достучаться до него изо всех сил. — Знаю, это не очень хорошо, что я в первую очередь обратил внимание на твою внешность. К тому же, я уверен, что ты получал много комплиментов, и я не стал бы чем-то особенным, но я подумал — почему нет? В школе я был довольно застенчивым и закрытым ребенком, и когда поступал в университет, то твердо решил стать увереннее, хвататься за любую возможность. Я вступил в университетскую волейбольную команду, строил из себя экстраверта, но когда увидел тебя, я потерял способность говорить. Буквально. Чанбину пришлось дать мне хороший пинок для храбрости. Минхо прижимает ладонь к груди и мысленно ругается на глупый орган. Что, сначала сотрясение, теперь инфаркт? Ну и ладно. Зато он умрет счастливым. Джисон не презирает его. Он нравится Джисону! По крайней мере, нравился раньше. Минхо тихо угукает, показывая, что слушает, и Джисон кидает на него робкий взгляд. — И я подошел к тебе. Это было в университетском кафетерии, — Минхо хмурится в ответ. Джисон понятливо хмыкает. — Не помнишь? Скажи, хен, а какое у тебя зрение? Минхо неосознанно трогает очки, которые звякают металлом о кольца на его пальцах. Он теряется еще больше от смены темы. — Минус восемь. И астигматизм. К чему это? — А линзы носишь? — Только на выступлениях. Я не понимаю. — В тот день ты был без очков. Сидел и хмурился на телефон практически у самого своего лица. Я тогда подумал, что это очень мило. Мне и в голову не пришло, что у тебя плохое зрение. Минхо прикрывает рот ладонью. Кажется, он начинает понимать. И вспоминать. И если все верно… О Господи, это был ужасный день. Минхо едва не проспал, пролил на себя горячий кофе, не мог выйти из общежития, потому что Сынмин запер дверь, а его собственные ключи остались в сумке в раздевалке танцкласса, безбожно опаздывал на первое занятие у самого злобного преподавателя и обнаружил, что забыл надеть очки, только когда не смог разглядеть номера приближающегося автобуса. И это только за утро. На пару он все же опоздал, получил выговор и не мог сосредоточиться весь день, ведь без своих окуляров он буквально слепой. Худший день из всех, что у него были. А Минхо и в лучшие свои дни не образец вежливости и добродушия. — Я сказал: «Привет, красавчик, часто здесь бываешь?». Согласен, не самое лучшее знакомство, да и подкат откровенно плохой. Но я не ожидал настолько негативной реакции. — Боже, Джисон, — весь позор, который Минхо испытал до этого? Забудьте. Вот она, кульминация всех его худших жизненных решений, приведших его к этому моменту. Апофеоз стыда. Торжество унижения. — Я нагрубил тебе. Ты назвал меня красавчиком, а я послал тебя. Джисон почему-то смеется. Странный он, этот Хан Джисон. Минхо тут сгорает от смущения, а он смеется. Причем чем больше Минхо чувствует себя униженным, тем сильнее веселеет Джисон. Вся его робость и неловкость испаряются по щелчку пальцев, и возвращается харизматичный волейболист, каким Минхо привык его видеть. — Да уж, хен. Так меня еще никогда не отшивали. Признаться, ты был моим первым, — Джисон ухмыляется на специально допущенную двусмысленность. Минхо может лишь нервно стащить очки и вариться в желании ослепнуть с концами, лишь бы не видеть ужасно привлекательного лица Джисона. Почему его дразнящая ухмылка такая горячая?! В мире вообще есть хоть какая-нибудь справедливость? — Мне очень жаль. Джисон накрывает своей рукой чужую ладонь, теребящую дужку очков, и в его голосе звучит ласковая улыбка, когда он говорит. — Все в порядке, хен. Теперь я знаю, что ты вовсе не желал мне зла. Просто неудачный момент. Кожа Джисона теплая и мозолистая, приятно согревает ладонь Минхо в своем крепком обхвате. Танцор замирает и поспешно надевает очки обратно одной свободной рукой. — А как же Рождественская вечеринка? Я ведь флиртовал с тобой! Пытался, по крайней мере. — Хен, — Джисон сочувственно поджимает губы. — Ты был пьян. Типа о-очень пьян. И я думал, что ты ненавидел меня, помнишь? Так что я решил, что ты перебрал и не вспомнил меня. Или тебе просто было все равно. — Это не так, — Минхо не хотел, чтобы его голос звучал так несчастно, но все же он не может это контролировать. Джисон берет его вторую руку и вынуждает поднять глаза. — Я знаю. Теперь я это понимаю. Ты был такой красивый в ту ночь. Специально принарядился для меня? Кожа Минхо мгновенно вспыхивает, и Джисон снова игриво ухмыляется, когда замечает это. — Нет, — Минхо раздраженно тянет свои руки назад, но и вполовину не так сильно, чтобы вырваться. — Как скажешь, — легко соглашается волейболист. Они сидят в уютной тишине еще какое-то время, кажется, оба слишком неуверенны, следует ли ее нарушать. Минхо не против. Ему приятно просто вот так сидеть рядом с Джисоном, позволять ему удерживать свои руки, быть центром его внимания. Возможно, Минхо наслаждается немного больше, чем должен. Но еще больше ему любопытно — насколько далеко может зайти их шаткое перемирие? — А сейчас? — Что? — Ты сказал, что я понравился тебе тогда, в кафетерии. А сейчас? — Джисон продолжает молча пялиться на него, и Минхо сокрушенно вздыхает. — Пожалуйста, не заставляй меня говорить это. — Но хен, — Джисон прикусывает щеку изнутри, чтобы сдержать новую улыбку, и хлопает своими невинными глазами. — Не думаю, что понимаю тебя. Минхо смеряет волейболиста хмурым взглядом поверх оправы очков. Эта дразнящая сторона Джисона определенно что-то новое для него, и Минхо не очень доволен тем, как искренняя уверенность и легкость в чужом тоне завязывают внутри него горячий узел. Щеки Джисона округляются от несдержанной радости, и его улыбка похожа на сердечко, и кто Минхо такой, чтобы противостоять ему. Правильно, простой смертный. — Джисони, ты не хочешь как-нибудь выпить со мной кофе? — Минхо принципиально не подыгрывает другому парню, но Джисон ничуть не кажется разочарованным, а лишь посмеивается на смену темы. — Это свидание? — Это определенно свидание. — Хм, — Джисон задумчиво возводит глаза к потолку, и Минхо нетерпеливо сжимает его пальцы, вырывая очередное очаровательное хихиканье. — Думаю, я смогу найти для тебя окошко в своем расписании. Танцор расслабляет напряженные плечи и расплывается в довольной улыбке. — Хорошо. Это хорошо. Не могу поверить, что мы потеряли столько времени. Джисон согласно мычит и переплетает их пальцы, укладывая их к себе на колени. Минхо смотрит на это, и его голова все еще кружится, но теперь от радости. Он не может поверить во все, что сейчас произошло. Может, его все-таки хорошенько приложило головой, и теперь он валяется без сознания в машине скорой помощи и галлюцинирует? Потому что все это слишком хорошо, слишком нереально, чтобы быть правдой. Он не мог представить, во что превратится его поход в спортзал. — Минхо-хен, — искры в глазах Джисона вспыхивают ярче, когда он наклоняется ближе к чужому лицу, отчего у Минхо перехватывает дыхание. Атмосфера неуловимо меняется от смущенно-уютной до приятно-напряженной. — Скажи мне, если это слишком рано, но я так долго хотел это сделать. Можно тебя поцеловать? — Да, — выдыхает в ответ Минхо. — Да, сделай это. Но нет, кажется, это самая настоящая реальность, потому что губы Джисона ощущаются вполне себе материальными, нежными и теплыми, немного обветренными ближе к центру. Его улыбка в форме сердца идеально совпадает с собственной улыбкой Минхо, когда они соединяют их вместе. Поцелуй немного робкий, но нежный и обещающий, они только пробуют друг друга на вкус, но Минхо уже может сказать, что будет скучать по этому, как только они оторвутся друг от друга. Джисон не давит, а больше ласкает, почти невесомо, и Минхо тянется вслед за ним. Джисон освобождает одну из ладоней, чтобы провести по руке Минхо вверх до самой шеи, вызывая мурашки, огладить линию челюсти и скулы, комфортно накрыть неповрежденную щеку танцора, касаясь большим пальцем трепещущих ресниц. Минхо вцепляется в воротник чужой майки и тянет ближе, пока Джисон слегка не прикусывает его нижнюю губу, вызывая дрожащий вдох. Минхо отстраняется и упирается лбом в оголенное из-за растянутого ворота плечо Джисона. Очки сползают по его носу вниз, грозясь упасть, но он не обращает на это внимания. Джисон оставляет беспорядочные поцелуи на его заалевшем ухе и скулах, пока не укладывает подбородок на макушку танцора, потирая его спину и помогая прийти в себя. — Джисони? — Хм? — Я думаю, у меня все-таки сотрясение мозга. — Мой! — Отлично! — Беру! Минхо проскальзывает в спортзал прямо в разгар тренировки и крадется на трибуны. Они практически пусты, не считая группки младшекурсниц, сбившихся вместе и попеременно хихикающих. Минхо прожигает их взглядом и занимает место подальше. Он сосредотачивает свой взгляд на поле. Сегодня команда разыгрывает полноценную игру, разделившись поровну. Джисон как раз меняется с Минги на задней линии и отходит к лавке, массируя плечо. Минхо подавляет порыв окликнуть его, чтобы не выглядеть глупо, но Джисон сам вскидывает глаза на трибуны. Его лицо загорается при виде танцора, и Минхо улыбается в ответ, смущенно махая. Игра продолжается недолго. Юнхо забивает последнее очко своей крученой подачей, и тренер свистит, объявляя о конце матча. Без сомнения, игра была очень интенсивной и интересной, судя по тому, как оживленно команда переговаривается между собой, но мысли Минхо далеки от волейбола. Он припадает глазами к блестящей от пота медовой коже Джисона, к тому, как двигается его кадык, когда он пьет, сжимая пластик, к тому, как он откидывает влажные волосы с лица и обмахивается майкой, открывая вид на линии пресса. Девушки, сидящие ниже Минхо, принимаются оживленно перешептываться, и он едва ли не шипит на них. — Ты пришел, хен! — Джисон подходит к нему спустя несколько минут, игнорируя лестницу и перебираясь через трибуны прямо к Минхо. Первокурсницы провожают тоскливыми вздохами, но тут же испуганно отворачиваются, когда натыкаются на взгляд Минхо. — Привет, детка. Отлично выглядишь. Джисон склоняется над ним, и его голос падает на пару октав, чтобы слышали только они двое, и Минхо ничего не может поделать с тем, как от этого сладко сжимается его нутро. Танцор притягивает Джисона к себе за ворот и коротко целует, напоследок с удовольствием лизнув соленые губы. Джисон опирается одной рукой на спинку сидения Минхо, отчего мышцы на его плече вздуваются, плотно обтянутые бандажом. Минхо титаническим усилием подавляет желание впиться зубами в это безобразие. Ради Бога, Ли Минхо, ты же не озабоченное животное. Подожди, пока вы останетесь вдвоем. — Привет, Хани. Хорошая была игра. Джисон скептически выгибает бровь. — Да? Ты пришел посмотреть на игру? — Конечно. Я же теперь эксперт в волейболе. — Хен, то, что ты посмотрел четыре сезона аниме про волейболистов, не делает тебя экспертом, — Минхо дуется, и Джисон наклоняется, чтобы чмокнуть его соблазнительные губы. — Кроме того, моя команда проиграла. — Ну не знаю, — тянет Минхо. Его руки находят свое место на крошечной талии Джисона, и он ведет их выше по ребрам, вызывая щекотку, пока не перекидывает через шею, зарываясь во влажные волосы и зачесывая их от лица. — Как по мне, так это полная победа. Джисон с улыбкой закатывает глаза. — Подождешь, пока я приму душ, ладно? Я быстренько. Минхо прижимает к себе лицо Джисона снова, покусывает его нижнюю губу в горячем поцелуе, пока она не распухает и не наливается кровью, спускается приоткрытым ртом под подбородок и оставляет розовый след. Джисон задушенно вздыхает. — Детка, — его голос хрипло оседает у Минхо в ушах. — Что на тебя нашло? — Просто соскучился. Давай иди, только поторопись. Танцору наконец удается отпустить своего парня, и он шлепает Джисона по симпатично обтянутой формой заднице, подгоняя. Джисон излишне соблазнительно вертит бедрами и убегает к медленно тянущейся в раздевалку команде. Чанбин ухмыляется ему и улюлюкает, а Енджун изображает рвотные позывы. Стайка девчонок тоже начинает собираться, бросая на Минхо ревнивые взгляды, и он самодовольно выгибает брови, показывая им язык. Да, он отхватил себе самого горячего парня во всем университете, можете завидовать, если хотите. Джисон выходит из раздевалки спустя пятнадцать минут, весь сверкающий чистотой, и его щеки очаровательно румянятся после горячей воды. Он встряхивает волосами и вприпрыжку добирается до Минхо, кидая свою спортивную сумку на сидение рядом. — Хен, — волейболист виновато заламывает брови. — Я проиграл в камень-ножницы-бумага. — Что? — Минхо слишком отвлечен тем, как ему хочется притянуть Джисона к себе на колени и целовать-целовать-целовать, пока они оба не начнут задыхаться. — Эй, Хан. Парни оборачиваются на оклик тренера, и Джисон ловит ключи, которые тот ему кидает. — Бенгон сказал, ты сегодня ответственный за уборку. Запрешь тут все и ключи оставишь у охранника. — Так точно, тренер, — Джисон отдает честь, и преподаватель уходит, посвистывая под усами что-то подозрительно похожее на «Cheri Cheri Lady». Минхо тушит свой смех в плече Джисона. — Прости, малыш. Я уверен, они сговорились за моей спиной. — Все в порядке, Хани. У нас есть еще полтора часа. Они прибирают раскиданные мячи, Минхо помогает Джисону скатать сетку. Волейболист протирает паркет и закидывает швабру и ведро в кладовую. Минхо отвечает Феликсу в чате, когда Джисон зовет его. У него в руках мяч, и он выглядит подозрительно довольным. — Что? — Минхо сужает глаза, уже зная, что ему не понравится. — Знаешь, я тут подумал… Ты встречаешься с волейболистом, а мяч принимать совсем не умеешь. Может, потренируемся? — Это плохая идея. — Ну малыш, — Минхо отворачивается, чтобы не видеть просящих глаз Джисона, но тот все равно лезет к нему. — Ну давай, всего чуть-чуть. Вот так он оказывается напротив волейболиста, пыхтя от недовольства и уклоняясь от каждого мяча, который ему подает Джисон. Он ничего не может поделать с собой. Минхо понимает, что ему нужно отбить мяч, но каждый раз, когда этот крутящийся шар смерти приближается к нему, он инстинктивно отступает в сторону. Джисон беззлобно смеется над ним. — Боже, ты безнадежен. — Я говорил тебе! — Минхо обиженно надувается, и Джисон подходит ближе, вставая у него за спиной и прижимаясь к ней грудью. — Плохая идея. — Тебе просто нужно расслабиться. Джисон кладет подбородок ему на плечо и обдувает дыханием его ухо. Руки волейболиста мягко обхватывают запястья Минхо и встряхивают его руки. — Ты слишком напряжен. Сделай ладонями лодочку, вот так. Постарайся делать руки не деревянными, а упругими. Представь, что это пружина. Мяч должен легко отскакивать от них. — Джисони? — Хм? — Не могу сосредоточиться. Минхо отклоняется назад и вжимается ягодицами в пах Джисона, вырывая у того дрожащий смешок. — Ты действительно не хочешь этим заниматься, да? — Как ты догадался? Джисон прикусывает мочку покрасневшего ушка, отчего у Минхо вниз по позвоночнику пробегают электрические разряды, и опускает их руки вниз, гладит большими пальцами косточки на запястьях. — Тебе не хватает дисциплины. Такой нетерпеливый. Джисон целует его затылок, шею, лижет открытую кожу, прикусывает и дует на влажное пятнышко. Минхо извивается в его руках. — Знаешь, кто мог бы поставить тебя на место? — Кто? — едва слышно выдыхает Минхо, откидывая голову Джисону на плечо, подставляя под жалящие поцелуи челюсть, скулу, щеку. Джисон тихо мычит ему в ухо и вдруг: — You spin me right round, baby, right round like a record, baby… Минхо отталкивает его от себя и, качая головой, отходит к сидениям, чтобы плюхнуться на них под откровенный хохот Джисона. — Что такое, детка? Разве тебя не заводят разговоры о тренере в постели? Представь, как его пышные усы будут щекотать все твои чувствительные местечки, пока на фоне будут играть ретро хиты. Я бы никогда не смог дать тебе и долю такой романтики. — Хан Джисон. Официально. Ты просто ужасен. Волейболист картинно вытирает глаза от смеха. Из него все еще вырываются смешки, когда он приседает между ног Минхо и ведет горячими ладонями по его голеням вверх, ныряя пальцами в отверстия на открытых коленях. Минхо не нравится то, как его ноги сами раздвигаются шире. — Прости-прости, малыш. Может, я могу это исправить? — Худший убийца стояка. — Вот как? — Джисон ухмыляется и притирается щекой о джинсовую ткань, натянутую на бедре Минхо. У танцора всегда перехватывает дыхание, когда он видит Джисона, комфортно расположившегося между его ног, будто там ему самое место. То, каким взглядом Джисон пригвождает его к сидению, то, каким восхищением светятся его глаза, пока он на коленях возносит молитвы каждой части Минхо. Этого всего слишком много. Как раз достаточно, чтобы Минхо начал задыхаться, хотя к нему едва ли прикоснулись. — Думаю, я могу показать тебе, насколько мне жаль. — Хорошо. Джисон мурлычет и ведет носом от колена по внутренней стороне бедра, минует промежность и останавливается над поясом джинсов. — Снимешь куртку? Минхо хаотично кивает и стаскивает с себя кожанку, не глядя кидает ее куда-то назад. — Такой молодец, — бормочет Джисон, медленно вытягивая полы футболки Минхо из штанов, открывая для себя мягкую чистую голую кожу, с которой успели сойти все следы. — Такой красивый. Всегда наряжаешься только для меня, правда, детка? — Да-да. Минхо дергается и поджимает живот, когда Джисон проводит кончиком языка по его шраму, над кромкой джинсов, по линии роста волос до самого пупка, руками чувственно оглаживает бока, пробирается под задранную футболку и массирует сморщенные горошины сосков. — Джисони, — Минхо издает слабый хнык и тянет волейболиста за все еще невысохшие после душа волосы. — Люблю, как ты звучишь под моими руками. Малыш, я только начал. — Хани-и, — плаксиво тянет Минхо, сжимая Джисона между своими ногами. Джисон хмыкает и оставляет засос прямо под пупком, отчего Минхо дергается и подкидывает бедра вверх. Одна из рук волейболиста покидает свое место на груди Минхо, чтобы накрыть его пах, и танцор тихо стонет, чувствуя приятную тяжесть на своем полувозбужденном члене. — Этого ты от меня хотел? — Двигайся, пожалуйста, двигайся. Минхо змеей вьется под горячей ладонью, умоляя ее сделать хоть что-то. — Мой жадный малыш, — Джисон давит рукой чуть сильнее, позволяя Минхо тереться об нее, пока он выцеловывает его косые линии пресса и мягкий живот, кусая то тут, то там, заставляя капиляры под кожей лопаться и распускаться красными бутонами. — Хани, Хани, Хани, — заполошно скулит Минхо, вцепившись в чужие волосы и прижимая его голову ближе к себе. Его бедра сбиваются с ритма из-за неудобной позы, тепло руки Джисона почти не чувствуется из-за плотной ткани, и искр удовольствия слишком мало, как бы Минхо ни пытался за ними гнаться. Он расстроенно всхлипывает, и Джисон вскидывает на него внимательные глаза. — Ох, Минхо, только посмотри на себя, — Джисон щипает бисерину соска, и его тело, вздрогнув, обмякает. — Почему ты так расстроен, детка? — Джисони, — танцор тянет его волосы вверх и всхлипывает ему прямо в губы, измученно хмурясь. — Пожалуйста. Джисон чмокает его и убирает руки с его тела. — Вставай. Минхо подрывается, едва не теряя равновесие, и Джисон удерживает его, переворачивая их, приземляясь на место Минхо, закидывая ногу на ногу и утягивая танцора к себе на колени. Минхо приземляется с тихим «ох» и тут же стонет от того, как хорошо бедро Джисона давит на его возбуждение. — Тебе придется поработать самому, если ты хочешь кончить, детка. Минхо жалобно хнычет, но не возражает. Он закидывает руки Джисону на шею и прижимается к его голодному рту в грязном поцелуе. Джисон лижет его щеки, небо, десны, поглощает все звуки, которые вырываются из Минхо, когда волейболист жестко сжимает его половинки и вынуждает начать двигаться, перекатываясь бедрами. Они так близко, что очки Минхо впиваются ему в кожу и трещат оправой от натиска. Минхо волнообразно трется о любезно подставленную ногу, дает вылизывать свой рот и плывет-плывет-плывет. В тумане возбуждения он не задумывается, позволяет Джисону все — посасывать его кожу на нежной чувствительной шее, оставлять засосы на ключицах, облизывать ушную раковину, мять свою задницу, сгребать мышцы на бедрах. Он наслаждается каждой секундой в полной власти Джисона. Возбужденный, сочащийся смазкой член дискомфортно туго натягивает штаны, но Минхо получает удовольствие и от этой боли. — Джисони, я близко, так близко, — скулит Минхо, его голова безвольно падает на плечо Джисона, пока бедра все ускоряются и теряют ритм. — Давай, детка, — хрипло шепчет Джисон, просовывая руку между их телами и сжимая член Минхо через грубую ткань. Минхо вскрикивает от дополнительного давления. — Кончи для меня. — Нет, нет, — танцор рыдает и сотрясается от стимуляции, кажется, каждого оголенного нерва. — Не хочу кончать в штаны, Хани! Джисон без слов вжикает ширинкой, стягивает белье Минхо под мошонку и туго сжимает его длину в сухой ладони, большим пальцем размазывая по головке предэякулят. Минхо надрывно стонет, пока Джисон тугой хваткой выдаивает из него оргазм всего за пару движений руки. Его бедра дрожат, сжимаясь вокруг ног Джисона. Минхо пачкает кулак Джисона и свой оголенный из-за задравшейся футболки живот. — Вот так. Ты такой молодец, детка. Такой хорошенький. Такой красивый. Джисон мягко гладит его по спине, запускает руку в его волосы и почесывает короткими ногтями кожу головы, пока Минхо успокаивает свое дыхание, уткнувшись носом в изгиб шеи своего парня. — Салфетки. В переднем кармане, — устало бормочет он. Джисон одной рукой достает салфетки, очищает себя, вытирает живот Минхо и его обмякший член, заставляя хныкать от чувствительности, заправляет его футболку обратно в штаны и застегивает ширинку. Минхо позволяет себе дрейфовать в послеоргазменной дымке, пока Джисон не заканчивает. — Ну что, я заслужил прощение? Минхо поворачивает Джисона за подбородок к себе и крепко целует, проникая языком в податливый рот. Джисон радостно переплетает их языки, довольно урча. — Знаешь. Я передумал. К черту кино. Пойдем ко мне. У нас еще осталось незаконченное дело. Минхо опускает руку и будто случайно проезжается костяшками по болезненно напрягшейся ширинке Джисона. Волейболист шипит и прикусывает губу Минхо. — Но разве Сынмин сегодня не дома? — Дома. — Но, детка, он же запретил нам появляться в общежитии вместе, пока он там. — Так еще лучше. Минхо привстает и тянется за спинку сидения за своей курткой, при этом его бедро оказывается прямо перед глазами Джисона, чем он с удовольствием пользуется, вонзаясь в него зубами. Минхо хихикает и шлепает его по плечу. — Пойдем, — он тянет Джисона на себя и хватает его за задницу. — Нам срочно нужно испортить вечер Ким Сынмину. Джисон смеется и подхватывает их вещи, позволяя Минхо вытащить его за руку на улицу.