Всё могло быть иначе

      Всё могло быть иначе       Гарри мог не посмотреть вовремя на карту Мародёров. Барти мог в это время оказаться где-то далеко, где чары его не достанут. Близнецы Уизли могли не испытывать в тот вечер очередную свою склеивающую разработку. А кошка Филча могла не зацепить своим хвостом замок подсобки, в которую и Поттер, и Крауч могли бы и не свалиться минутой раньше.             Всё могло быть иначе       Барти мог не испытывать возбуждение от навалившегося сверху тела гриффиндорского ловца, который в свою очередь мог бы не пахнуть потом и азартом после прошедшей тренировки. Которой могло и не быть, не помоги МакКошка своей команде отвоевать поле у слизней.       Всё могло быть иначе       Барти мог не сходить с ума от склеивающего зелья, которое могло бы и не вытаскивать наружу все его потаённые страхи и желания, побуждая открыть свою душу сильному партнёру рядом и приклеиться к нему. Гарри мог бы сразиться с Пожирателем Смерти, цепляющимся за его плечи и содрогающимся от рыданий.       Всё могло быть иначе       Барти мог не целовать Гарри в отчаянной попытке заинтересовать и удержать рядом, Гарри мог бы не раздевать экс-профессора со скоростью улетающих баллов Гриффиндора на уроках Снейпа. Фред и Джордж могли бы проверить свои запасы всякого неприятного и вовремя заметить пропажу.       Всё могло быть иначе       Гарри мог рассказать о произошедшем директору Дамблдору или друзьям, Барти мог доложить о своей связи с Избранным Лорду и принести мальчишку на кровавый алтарь победы. Гермиона могла отвлечься от мечтаний о Викторе Краме и заметить, что с её другом происходит что-то странное.       Всё могло быть иначе       Барти мог после падения склеивающих чар прекратить их встречи, Гарри мог на них не настаивать. Барти мог вспомнить про то, ради чего присоединился к Лорду, Гарри мог вспомнить про то, из-за чего ненавидит Пожирателей.       Всё могло быть иначе       — Ах, Папочка, ты такой большой! — Барти запрокидывает голову, позволяя рукам гриффиндорца сжаться на его шее, а Гарри, до боли вонзив зубы в мягкую кожу плеча, оставляет след укуса на своём любовнике.       — Будь хорошим мальчиком, Барти. Не своди мою метку.       — Я буду носить её с гордостью, Папочка! — тихим хриплым от долгих стонов голосом отзывается Крауч, подмахивая размашистым толчкам Поттера.       Всё могло быть иначе       Гарри мог испугаться своих наклонностей и прервать их встречи как только осознал жажду власти и контроля. Барти мог испугаться возможности снова стать безвольной куклой в руках безразличного к нему человека и сбежать.       Всё могло быть иначе       — Больше, Папочка! Хочу больше! — словно Змей-Искуситель шепчет Барти, шире разводя ноги и не отрывая взгляда от полыхающих изумрудами глаз. — Давай же. Я так хочу почувствовать всю твою любовь...       У Гарри сносит остатки рассудка, желание войти как можно глубже и слиться воедино, забраться под кожу и раствориться в чужой крови столь сильное, что он почти до боли одной рукой сжимает горошинку твёрдого соска Барти, пальцы второй руки проталкивает как можно глубже в рот любовника, и наращивает темп с умеренно резкого до бешеного. Вполне вероятно, у него завтра откажет поясница и позвоночник устроит бунт, но Гарри плевать на то с Астрономической Башни.       — Барти, ты ещё со мной? — видя затуманенный взгляд любовника, языком ласкающего его пальцы, Гарри чуть сбавляет темп, чувствуя, как Крауч сжимается вокруг его члена.       — Да, Папочка. — почти неслышно отзывается мужчина, выпуская пальцы изо рта, и чуть громче добавляет. — Я с тобой.       — Куда Папочка должен кончить, Малыш? В твою тесную попку или на твои соблазнительные губки? — Барти протяжно стонет от развратности всей ситуации, и облизывает губы.       — В мой ротик, Папочка. Хочу испить твоё молочко досуха. — Гарри бьёт мелкая дрожь, а сердце колотится как бешеное.       Барти, видя реакцию на свои слова, проказливо скалится и одним рывком опрокидывает Гарри на спину, седлая его бёдра:       — Знаешь, Папочка, я так люблю твой вкус... — Крауч прижимается к гриффиндорцу всем телом, не выпуская его член из себя и, склонившись прямо над алеющим ушком, зашептал. — Детям нужно пить больше молочка для роста, а ты так редко ко мне приходишь. — Крауч слегка приподнял бёдра, почти полностью выпуская член Поттера из себя, а после также резко опустился обратно, срывая с губ любовника стон. — Ты такой соблазнительный, Папочка, такой горячий... Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о том, как хорош твой член во мне... Воспоминания о том, насколько нежно ты меня касаешься при встречах и как страстно кусаешь в процессе, возбуждают меня так сильно... — Гарри изо всех сил старается вспомнить как люди дышат, из его горла вырывается лишь протяжный стон и гриффиндорец спешит закусить собственную ладонь. — Нет, Папочка. — Барти резко прижимает руку Поттера к полу. — Ты должен озвучить как сильно ты доволен мной. — Барти хищно улыбается, продолжая покачивать бёдрами, мучительно медленно скользя по члену своего любовника. Мысли, которые могли бы называться логичными, давно покинули голову Поттера, он едва ли осознавал происходящее, выгибаясь под горячими руками Крауча, смотрящего на него как на божество. — Тебе хорошо со мной, Папочка? — Барти шепчет это почти в губы любовника, не касаясь, но его дыхания достаточно, чтобы разогнать по телу Гарри толпу мурашек.       — Безумно.       — Тогда покричи для меня, Папочка. — Барти грубо впивается в губы Поттера, набирая темп на три быстрых толчка через один крайне медленный, что так сильно дразнит и без того взведённого Поттера. Гарри стонет в поцелуй, рычит и пытается кусаться. — Кричи. Я вижу, ты едва держишься, Папочка. Ну же! — и Гарри кричит, хотя этот стон, больше похожий на рычание дикого зверя, едва ли мог сойти за крик, но Барти дрожит от удовольствия и с всхлипом изливается на свой живот.       — Рановато ты, Малыш. — усмехается Гарри и, приподнявшись на локтях, вновь прижался к Барти, опрокидывая того на спину. — Открывай ротик, пора кушать.       Всё могло быть иначе       Разумеется, Гарри мог добраться до Лорда через столь доверчивого Барти. Конечно, Крауч мог тысячу раз перерезать горло сладко спящему в его объятиях гриффиндорцу.       Всё могло быть иначе       Барти мог не узнать про ловушку своих коллег, раскинутую по всему Лондону в попытке схватить мальчишку, Гарри мог не доверить свою жизнь в руки Пожирателя, директор Дамблдор мог внимательнее слушать умозаключения своего шпиона, а Егеря в лесах могли не уйти на охоту в ночь на Цветение Папоротника.       — Я читал, это особенная ночь. Тот, кто найдёт цветущий папоротник - будет заряжен на удачный год... — переступая торчащие из земли корни деревьев, бормочет Гарри. Барти в ответ задумчиво хмыкает.       — Похоже, что вместо материнского молока ты жрал папоротник на годы вперёд. — и ржёт. Гарри слегка приподнимает уголки губ в ответ и в который раз оглядывается по сторонам.       Густые заросли леса не пропускали лунный свет к земле, Гарри шёл за ярким люмосом своего сопровождающего, стараясь не отставать и всё равно этого было недостаточно. В очередной раз споткнувшись и схватившись за куртку Крауча, Гарри едва не выругался.       — Надо было взять фонарик. Или трансфигурировать. Почему мы не можем сделать хотя бы факел?       — И привлечь оборотней, спалив лес? Прекрасная идея, я всеми руками «за» ! — восклицает Барти, вновь облизывая губы и продолжая путь. — Почти пришли.       Всё могло быть иначе       Барти мог не узнать про этот лесничий домик, когда учился в школе, сам домик мог не выстоять под давлением времени и стихии. В конце концов, его могли не обойти стороной оборотни. Гарри мог не согласиться приходить сюда, предпочитая прятаться от пожирателей в доме своей тётки, уповая на удачу, а Крауч мог бы не настаивать.       Всё могло быть иначе       Барти мог не выглядеть так по-домашнему в своём сером свитере крупной вязки и спортивных чёрных штанах, купленных на маггловском рынке. Он мог выглядеть как-нибудь не столь привлекательно, в тусклом свете масляной лампы, стоящей на, несмотря на возраст, крепком столе и освещающей всё основное пространство комнаты - печь, узкую кровать, прохудившийся диван, холодильник около входной двери и два стула, непосредственно около этого стола.       Всё могло быть иначе       — Папочка, я вижу твой взгляд. Я нравлюсь тебе. — утверждение. Барти даже не отвёл взгляда, продолжая в упор смотреть на Гарри, пытающегося куда-то деть руки.       — Как ты можешь мне не нравиться, Милый... Такой ласковый и домашний. И не скажешь, что грозный тёмный маг. — Барти в один шаг оказывается вплотную к Гарри и прижимается к нему всем телом, не отводя взгляда от чрезвычайно смущенного мальчишки, едва находящего в себе силы твёрдо стоять на ногах. — Кровать крайне узкая, а диван неудобный. Посмотри, там пружина торчит. — пытается сбавить чужой напор гриффиндорец, но Барти не слушает, забираясь руками под мантию Поттера, жмурясь от волны удовольствия, когда Гарри рвано выдыхает тёплый воздух в шею Крауча.       — Здесь есть на удивление прочный стол, Папочка. И пол. — Барти мягко касается губами лица своего любовника, оставляя множество едва ощутимых поцелуев и ожидая решения.       Всё могло быть иначе       Гарри мог не потерять голову от их близости и не наброситься на Барти, вжимая того грудью в поверхность стола, Крауч мог не заводиться от грубой доминантности Поттера, который в моменты их близости, казалось, превращался в совсем другого человека. Рон мог бы почаще спрашивать у друга о том, что происходит в его жизни, чтобы иметь возможность удержать Гарри от этой пропасти разврата, а Гермиона в целом могла бы хоть изредка общаться с ними обоими.       Всё могло быть иначе       — Ещё, Папочка... Так хорошо, родной... Мне так нравится ощущать тебя внутри... — Барти закатывает глаза от наслаждения, утыкается лбом в руки, стараясь как можно сильнее насадиться на член своего любовника, а Гарри едва держался, чтобы не обвить шею мужчины своими пальцами в лёгком удушении.       Крауч спокойно относился к таким практикам, хотя изначально не мог их терпеть, поэтому Поттер старался не злоупотреблять своим положением и слабостью партнёра.       — Наши встречи хоть когда-нибудь перестанут превращаться в кроличьи оргии? — стонет Гарри, запрокидывая голову.       — Папочка должен исправно кормить меня как можно чаще, если он не хочет, что бы я грустил. — тяжело дыша отзывается Крауч и со стоном изливается на свой живот.       — Самое время встать на колени, радость моя. — Барти одним плавным движением стекает со стола на пол и разворачивается к Гарри, тут же присасываясь к причине своих мокрых снов и неуместных фантазий в Малфой-Меноре. И как такой маленький Поттер отрастил такое внушительное орудие наслаждений?       Оглаживая языком выступающую венку и слушая тяжёлое дыхание любовника, Барти безумно хотел его укусить. Выпустив член изо рта и пару раз проведя языком по всей его длине, чтобы не вызвать у Гарри подозрений, мужчина резко и весьма болезненно впился зубами во внутреннюю сторону бедра своего любовника.       — Ай! Высеку, Барти! — Гарри резко хватает мужчину за подбородок, заставляя того вновь посмотреть в глаза, вызывающие в глубине души трепет и волну предвкушения, и склоняется к нему. — Так много эмоций, милый, правда? Тебе так тяжело их выразить и поэтому ты меня постоянно кусаешь, да? — мужчина дрожит, нервно облизывает губы и кивает, прикрыв глаза.       — Ты слишком хорошо меня знаешь, Папочка. И знаешь, что мне жаль. Но я так хочу... Слыша тебя, зная, что ты стонешь для меня... Из-за меня, ощущая дрожь твоего тела, я так хочу чтобы ты чувствовал мою любовь, моё восхищение, моё желание и... — Гарри седлает бёдра любовника, прерывая начинающуюся истерику поцелуем и утирает слёзы, выступившие в уголках глаз Барти.       — Боль может сбить мой настрой, милый... Меня можно кусать до или после. А в процессе можно только целовать. Понял? Повтори.       — Только целовать, Папочка. Не делать больно... Я буду стараться, обещаю!       Всё могло быть иначе       Гарри мог решить, что стандартные отношения с доброй и заботливой Джинни его привлекают больше. Барти мог решить, что отношения с только-только созревшим мальчишкой - прямая дорога к разочарованию. Гарри мог не почувствовать ответственность за привязавшегося к нему мужчину. Барти мог не пожелать открываться кому бы то ни было вовсе.       Всё могло быть иначе       Гарри сидел на табурете, глядя в завешанное паутиной окно лесничего домика, любуясь стайкой светлячков, мерцающей среди деревьев. Барти, сидящий на диванчике, читал какой-то сборник рассказов в свете люмоса, задумчиво водя пальцами по губам, иногда несколько раз наклоняя голову из стороны в сторону и задумчиво отводя взгляд. Тишина и уют после бурного вечера казались такими естественными как рыбы в пруду. Не было ни неловкости, ни смущения...       Всё могло быть иначе       — Барти, как думаешь, серебро или золото? — отстранённо спрашивает Гарри, не отрываясь от наблюдения за светлячками.       — Для твоей кожи золото, на моей лучше будет смотреться серебро, Папочка. — Мужчина даже не открывает взгляд от страниц, но Гарри это и не надо.       Он встаёт, потягивается, подняв руки и, не поворачиваясь к Барти, достаёт из кармана футляр для колец. Серебряное и золотое, как Инь и Ян, соединялись между собой за счёт фигур, похожих на короны, несмотря на то, что оба этих металла никак друг другу не подходят.       — Тогда не мог бы ты дать мне свою правую руку?       Повернувшись, Гарри надевает на указанный палец любовника серебряное кольцо и целует миниатюрную корону, выражая свою признательность и любовь, желание и нетерпение...       Барти неотрывно смотрит на кольцо и, поднеся свою руку к губам, тоже целует серебряный ободок, прикрыв глаза от смущения. Несмотря на все непотребства, к которым он долгое время приучал гриффиндорца, обмен кольцами казался чем-то столь интимным и смущающим, что разум плыл от одного только осознания, что партнёр касался этого украшения губами, смотря на самого Барти как на восьмое чудо света.       — Папочка... Если ты будешь так на меня смотреть - я не выпущу тебя из кровати несколько лет... — голос у Барти дрожит, в животе вновь разгорается огонь возбуждения, а руки, обвитые вокруг талии Поттера, настолько сильно сжали ткань чужой одежды, что самому Краучу было почти больно. — Что же ты со мной делаешь, глупый... Я же Пожиратель. Я тёмный маг... Я монстр. Что же ты творишь, Гарри, в кого ты меня превращаешь... — Барти опускается на колени, утыкаясь лбом в чужой живот и не может сдержать слёз.       — Какой из тебя монстр, Барти, не смеши мои тапочки. — Гарри опускается рядом, обнимая любовника и утыкаясь носом в его шею. — К тому же, любовь способна приручать даже самых грозных зверей. А я люблю тебя.       — Тогда приручи меня, Папочка... Но, конечно, всё могло быть иначе