Тишина/Тихий

      Тихий.       Это не то слово, которым можно было б описать старшего из братьев Мацуно, но сейчас он был бесспорно тихим.       Ну, почти.       Единственный звук, который Чоромацу мог услышать от него, так это его глупая нога, беспорядочно вздрагивающая на полу, где он сидел. Это действие не было громким, просто в такой гробовой тишине комнаты это начало безусловно раздражать. Осомацу тряс ей уже почти 20 минут, и Чоромацу всё же решился сделать хоть что-нибудь об этом.       — Хватит так делать, ниисан.       Ответа не последовало.       — Хватит, — громче произнёс третий брат, и Осомацу посмотрел на него, припрыгнув.       — Что хватит? — спросил он, а нога перестала вздрагивать.       — Ногой вздрагивать. Это раздражает.       Осомацу посмотрел на свою ногу так, будто б он даже не понял, что дёргал ею:       — Ой, прости, — сказал он Чоромацу, который выдохнул и вернулся к своей книге, но теперь у третьего рождённого была другая проблема. Теперь старший ёрзал, потому что он так сильно пытался не дёргать ногой, и это раздражало Чоромацу сильнее.       Поэтому он выдохнул, и положил закладку в свой роман и решил, что он попробует сделать это только один раз:       — Ладно, что не так?       Осомацу слегка дрогнул от вопроса, и теперь раздражимость Чоромацу заменилась беспокойством.       — Что? Ничего, — быстро сказал он, но сейчас его брат обеспокоен, поэтому он не даст этому просто так улизнуть из-под рук.       Он просмотрел на его ногу:       — Ты не трясёшь своей ногой просто так, только если тебя что-то беспокоит. Рассказывай.       — Ничего, Чоро-чан! Я просто проиграл сегодня в пачинко, а ведь думал уже, что выиграю, знаешь! — сказал он, устроив сцену «расплывшись» по столу, по-детски надув щёки.       — Враньё. Ты целый день дома был, — и он это знал наверняка, ведь третий рождённый решил остаться дома, чтобы сегодня закончить свой роман, — А ещё сколько тебе говорить, хватит меня так называть!       — А, я сказал сегодня? Я имел в виду вчера! Ниичан иногда бывает таким забывчивым~       Осомацу глянул на выражение лица своего брата и заметил, как он с волнением нахмурился:       — А-а-а-ав, ты волнуешься о своём ниичане, Дрочемацу? — подразнил он в очередной попытке уйти от вопроса.       Но Чоромацу такое не устроило, он может быть таким же упёртым, как и старший, когда он пытался до чего-нибудь докопаться. Это заставило глаз Осомацу дёрнуться от раздражительности:       — Хватить уходить от ответа! Я пытаюсь с тобой тут серьёзно поговорить!       — А я просто пытаюсь уйти от этого! А, мо-о. Ты не понимаешь намёков?!       — Я понимаю намёки, и я их игнорирую, теперь скажи мне, что не так, ты упёртый чо-онан, — сорвался Чоромацу, скрестив руки, показав этим то, что он не собирался отступать.       Оба брата зашли в тупик, никто ничего не сказал и не сделал, они просто ждали, пока кто-то начнёт говорить. Наконец, старший решился прервать тишину.       — …как думаешь, где сейчас остальные? — начал Осомацу непринуждённым, но серьёзным голосом.       «Он опять пытается сменить тему?» — захотел спросить Чоромацу, но решил оставить этот вопрос:       — Я не знаю… Они, наверное, занимаются чем-то своим сейчас.       — Но разве тебе никогда не было интересно, где они? И что они делают?       — Да нет, они уже взрослые, знают как позаботиться о себе, ниисан. Нам не обязательно постоянно знать, где все и что они делают, — он остановился, задумавшись, к чему приведёт этот разговор.       Осомацу вновь затих, а затем сказал, одновременно сомневаясь в своём выборе:       — Я… Я много думаю об этом… — признал он.       — Я постоянно беспокоюсь, что что-то может произойти с вами, знаешь? То есть, я могу однажды просидеть весь день здесь, даже не зная, может, я уже кого-то потерял. Разве это, — он остановился, будто б он пытался неохотно признать то, что хотел сказать, — Разве это не ужасает?       — Осомацу-ниисан…       — И я знаю, я знаю, что это глупо, — он быстро продолжил, будто б в страхе от того, что скажет ему брат, — Не то, чтоб это обязательно произойдёт, но вероятность есть же? Неожиданные события происходят постоянно, и… И у нас уже много врагов. Я просто не могу не… беспокоиться, — чуть с грустью закончил он, отводя глаза в сторону — подальше от глаз своего брата.       Признание было шоком для Чоромацу, Осомацу никогда не был тем, кто так открыто говорил о своих переживаниях. Это было ужасно неожиданно услышать от старшего, и третий рождённый не знал, что сказать в данный момент.       — Должно быть, я сейчас прозвучал довольно убого, хах, — вдруг сказал Осомацу, которому не по нраву была неловкость, зависшая в воздухе. Заметив, что он вновь дёргал своей ногой, он перестал, — Я ж сказал тебе, ничего не случилось.       — Это не ничего, Осомацу-ниисан, — наконец ответил Чоромацу, положив руку на колено старшего, — И беспокоиться о таком — не глупо. Ты, наверное, всегда чувствуешь необходимость заботиться о нас, как самый старший, поэтому иногда не можешь не беспокоиться о таких вещах, — продолжил он, слегка улыбнувшись.       — Это просто показывает, как сильно ты заботишься о нас. Это не убого. На самом деле это делает тебя надёжным старшим братом, знаешь ли?       — Ты… ты это всерьёз? — сказал Осомацу, наконец посмотрев на искреннее выражение лица своего брата.       — Ты же знаешь меня, Осомацу-ниисан, я всегда честен.       — Я думал ты был Чоромацу? — пошутил он, и Чоромацу сильно ударил его по руке.       — Ай! А я уже думал, что у нас был трогательный момент!       — Заткнись, тупой старший! Я не могу поверить, что я вообще волновался о тебе.       Они вновь встретились глазами и начали бесконтрольно смеяться, а затем медленно погрузились в уютную тишину.       — …Спасибо, Чоромацу, серьёзно, спасибо, — сказал Осомацу, наконец улыбнувшись по-настоящему.       Глаза Чоромацу слегка расширились, но он улыбнулся в ответ так же искренне:       — Всегда пожалуйста.