Он – твой

Я сидел на Гриммо и увлечённо читал дневник Арракиса Блэка. Он был единственным среди многочисленных Блэков, кто всерьёз увлекался астрологией. Но дневник был не про звёзды. Высокородный сэр любил путешествовать и познавал мир с энтузиазмом истинного британца начала прошлого века. Я как раз читал про период, когда неугомонный Арракис посетил пирамиды тольтеков и привёз оттуда маленькую собачку породы чихуа-хуа, названную Кетцалькоатль. Блэк полюбил крошку всем сердцем и требовал от детей, чтобы они звали её полным именем. Если они пытались его сократить, умная сучка лаяла, сдавая отпрысков отцу, и тот совершенно искренне негодовал, изливая эмоции на страницы дневника: «Кетцалькоатль, — писал он, — дословно «кетцаль-змей» или «оперённый змей»; испанский Quetzalcóatl; Имя божества древней Америки, один из главных богов ацтекского пантеона и пантеонов других цивилизаций Центральной Америки, а также имя исторической личности. Неужто отпрыски мои, кои в совершенстве владеют испанским и латынью, не могут проявить уважение к отцу и своим корням, дабы произнести слово правильно?! Астеропа давеча назвала мою прелестную крошку Кетца! Я был возмущён до глубины души! Породе чихуа-хуа несколько веков, эти собаки служат при храмах и обладают не только высоким интеллектом, но и ранимой психикой!» На этом месте я смеялся до слёз. Почему сумасшедший Блэк назвал свою собачку именем бога я мог понять: любовь и всё такое. Но почему мужским, так и не догадался. У индейцев богинь с не менее заковыристыми именами было достаточно. В камин «постучали». Я никого не ждал и поэтому с неудовольствием отложил дневник в сторону. Последнее время я почти не выходил из особняка в магический мир. Меня вполне устраивал маггловский. После победы мы с Роном поступили в школу авроров, Гермиона уехала в Австралию, искать родителей, Невилл, Джинни и Луна учились в Хогвартсе. Наша компания распалась на отдельные части, никоим образом не стыкующиеся друг с другом. Когда угар войны прошёл, я вдруг обнаружил, что все мы изменились, и те, кто был близок, теперь совершенно другие, незнакомые мне люди. Из школы авроров я ушёл через месяц. На суде именно я ратовал за невиновность Северуса Снейпа, «отмазал» всех Малфоев, отпрысков Гойла, Паркинсон и Нотта. После чего Кингсли мне прямым текстом сказал, что с такими «предпочтениями» перспектив на ниве правопорядка мне не снискать. Если Кинг думал меня испугать, он здорово ошибался. Школа не была Хогвартсом, магическим контрактом моё желание учиться там не закреплялось, поэтому я просто пошёл к ректору и забрал документы. О решении своём я впоследствии не пожалел: при ближайшем рассмотрении аврорат оказался банальной казармой. А давления на себя я не выносил. Не после всего того, через что мне пришлось пройти. Я буквально выгрыз свою свободу зубами, и тут мне снова будут указывать, что и как делать?! Нет уж, увольте! Рон затаил обиду на меня ещё во время судебных процессов над детьми Пожирателей, а когда я добился для Малфоев оправдательного приговора, вообще перестал со мной разговаривать. Мы поссорились сразу после суда, у дверей Визенгамота. Рыжий орал, брызгая слюной, что я променял его на Хорька и больше он мне не друг. Я понимал Рона: он на этой войне потерял брата. Но я тоже потерял. И Фреда, и Люпина, и Тонкс, и… Снейпа. Для того, чтобы испытывать боль потери, совершенно не обязательно быть связанным кровными узами. Когда же я ещё и из школы авроров ушёл, наше общение с Уизли окончательно прекратилось. Нет, мы встречались на всяких там официальных мероприятиях и изображали дружбу: мы же победители, герои, — но общее прошлое не мешало нам, как только всё заканчивалось, расходиться каминами, не писать друг другу и не искать встреч. Не могу сказать, что меня это задело. Сам я с Роном попрощался ещё в лесу Дин, когда он оставил нас с Гермионой одних. Я так и не смог простить рыжего. Общался с Уизли после возвращения только потому, что у нас было общее дело и в память о том, что Рон был моим первым другом. Ну и из-за подруги, конечно. Хотя, у Уизли и Грейнджер тоже разладилось. Гермиона после возвращения Рона сторонилась его, частенько пропадала в лесу, иногда отсутствуя по несколько часов, и возвращалась всегда взбудораженная: то смеялась, то замыкалась. Я в такие моменты её не трогал — раздражённая Гермиона пугала меня больше Волдеморта. Именно поэтому меня спонтанный визит раздосадовал. Все знали, что я неохотно пускаю к себе домой, и заблаговременно предупреждали об аудиенции совами, не рискуя стучать в дверь, которую гарантированно не откроют. Я проверил чарами, кто же так жаждет моего общения, и поняв, что в камин стучит подруга, на год затерявшаяся в Австралии, был приятно удивлён. Каково же было моё изумление, когда из камина она вышла с ребёнком на руках. — Это Рона? — спросил я ошарашенно. Гермиона тряхнула копной волос, закатила глаза и сунула мне малыша в руки, одновременно скидывая с плеча объёмную сумку. — Гарри, я знаю, что ты не изучал генетику, но даже ты должен понимать, что не может быть черноглазого и черноволосого ребёнка от меня и Рона, — вместо приветствия сказала Грейнджер и рухнула в кресло. — Фух! Эти международные порталы — хуже самолётов. Хорошо, что Септимус не впечатлительный. — Его зовут Септимус? — малыш на руках вцепился в мой свитер пухлой ручкой и завороженно глядел на меня чёрными, как маслины, глазами, неуловимо кого-то напоминая. Я рассматривал его в ответ: такого маленького ребёнка в руках я держал впервые. Чёрные кудри, белая кожа, розовые щёчки, нос пуговкой, рот бантиком. Что ещё можно сказать о малыше, которому от силы полгода? — Септимус Северус Снейп. Тут уже в кресло рухнул я. Гермиона посмотрела на меня с вызовом и горечью. Я растерянно прижимал сына Снейпа к себе, не решаясь поднять глаза на подругу. Она и Снейп… Но как? Когда?! Наверно, вид у меня был очень глупый, так как Грейнджер смилостивилась: — Сейчас всё объясню. Можно чай? — Кричер! — крикнул я. Голос дал петуха, и я закашлялся. — Да, хозяин, — услужливо поклонился мне домовик. Гермиона вопросительно подняла бровь: Кричер не жалел эпитетов ни для неё, ни для меня в своё время, и нынешняя его покладистость выглядела неожиданно для давно не бывавшей на Гриммо подруги. — Я принял род Блэк, — пояснил я поведение эльфа. — Кричер, подай, пожалуйста, мисс Грейнджер чай. — А себе виски прикажи подать. Тебе понадобится! — безапелляционно заявила Гермиона, и я кивнул, не решившись спорить с непривычно резкой подругой. Выпить мне действительно не помешает. Домовик исчез, а я посмотрел на ребёнка на моих руках новым взглядом. Он сосредоточенно тянул петлю из моего свитера неловкими крошечными пальчиками и, судя по всему, не намерен был сдаваться. Весь в отца. Ха-ха, теперь я тоже могу так говорить! Жаль, никто больше не оценит этой остро́ты. Тело малыша было горячим и тяжелым. От него нежно и сладко пахло молоком и тимьяном. Сердце сжалось болезненно. Нота тимьяна была присуща запаху Снейпа… Когда я шёл в Запретный лес на последнюю битву с Волдемортом, я активировал найденный в снитче Воскрешающий камень лишь с одной целью: хотел сказать профессору Снейпу спасибо. Но он не пришёл на мой зов. Это дало мне надежду, что зельевар выжил. Мы влили в него кроветворное, антидот, наложили чары стазиса на рану. Собственно, я вернулся с призрачного вокзала, опираясь исключительно на то, что Снейп жив, и я смогу сказать ему самое главное в глаза. Но на месте Визжащей хижины, увы, нашли только тлеющие угли. Я был морально убит, Гермиона же ревела, ползая по пепелищу и размазывая сажу по мокрым щекам. Оказывается, и у неё было что сказать профессору… На тот момент она, должно быть, уже была беременна. Возникший с хлопком Кричер вырвал меня из болезненных воспоминаний. Гермиона налила мне половину стакана виски и толкнула по столику. — Выпей! Я послушно опрокинул в себя алкоголь и закашлялся натужно. Ребёнок вцепился в меня, вместо того, чтобы испугаться или расплакаться. — Весь в отца, — просипел я. — О, да! Молчаливый и упрямый. Я, вообще-то, имел в виду, что смелый и упорный, но уточнил другое: — Как так вышло? — Я влюбилась на шестом курсе, — сказала Гермиона, отпивая чай. Надо же, а я на пятом… И даже не заметил чувств подруги. Впрочем, неудивительно. Я тогда вообще ничего не замечал… — А когда у вас начались отношения со Снейпом? — Никогда. — Но… — Гарри, Снейп любил только одного человека! Я ему нужна была как прошлогодний снег. — А как? — я имел в виду, каким образом Грейнджер умудрилась забеременеть. Идея непорочного зачатия в мире Магии не прижилась. — Оборотное. Я принимала Оборотное и под чужой личиной встречалась с ним, — вдруг вспомнились «прогулки» Гермионы в лесу. — А кто? Ну, тот человек, которого он любил? — мне подумалось, что Гермионе где-то надо было брать волосы этой неизвестной. Волосы моей мамы она никак не могла достать, да и потом, Оборотное работает только с биологическим материалом живых людей. Сам Снейп нам об этом несколько раз говорил на уроках. — О, Мерлин! Ты! — сверкнула глазами Грейнджер. — Что я? — от виски мутило. А может не от виски, а от факта, что Снейп кого-то там любил… — Ты был тем человеком, которого он любил! У меня вдруг невыносимо потянуло сердце. Словно мёртвая рука проникла в грудь и сжала его. Так, что я подумал, что вот прямо сейчас умру. Ребёнок, сидящий у меня на руках, вцепился в меня и заревел. Я обнял его дрожащей рукой, автоматически укачивая. Сердце постепенно успокаивалось, дыхание выравнивалось. Малыш замолчал, лишь вздрагивал всем тельцем, периодически всхлипывая. — Даже его ребёнок любит тебя больше, чем меня, — медленно проговорила Гермиона. Я поднял на неё слезящиеся глаза. На лице моей подруги было такое отчаянье и боль, что у меня снова закололо в сердце. Септимус сжал крохотные ручки на моём свитере и завыл, вжимаясь мокрым личиком в грудь. — Ч-ш-ш, малыш. Сейчас, сейчас, дай мне немного времени прийти в себя. Услышав обращение к себе, ребёнок вздохнул судорожно и затих. Я поглаживал его по спинке, слегка покачивая. Хотелось спрятать его от мира, от боли, от… Несправедливости. Почему я узнал только сейчас?! Почему?! — Тебе идёт, — сказала Гермиона с горечью. — Значит, я приняла правильное решение. Тим достался мне незаконно. Пришло время платить по счетам. — Я ничего не понимал, голова шла кругом. — Да объясни ты толком! — зашипел я, и заснувший маленький Снейп вздрогнул и заворочался. — На шестом курсе ты попал в Больничное крыло. После одного из квиддичных матчей. Нас к тебе не пускали, и я решила прийти ночью. Твоя мантия была у меня, так что я дошла незамеченной. Каково же было моё удивление, когда я обнаружила у твоей постели Снейпа. Он держал тебя, бессознательного, за руку. И говорил… Говорил, как любит тебя. Как боится потерять. Что ты безбашенный, отчаянный, глупый. Что вы оба вряд ли выживете, он так точно без шансов, и именно поэтому он будет молчать и не раскроет тебе своих чувств. Он шептал так страстно, прижимал твою ладонь к лицу. Целовал. Всматривался в сонное лицо. Касался волос. Я задохнулся от любви и боли. Всё самое важное в своей жизни я пропустил! Идиот! Гермиона же продолжала, глядя в пол остановившимся взглядом: — Я сходила с ума от любви к нему, а он, оказывается, любил тебя. Это стало для меня ударом. Я не помню, как ушла из Больничного крыла. Помню лишь рассвет на Астрономической башне и желание прыгнуть вниз, одним махом лишая себя душевных мук… Я не решилась на этот шаг, как ты понимаешь. Решила дать шанс Рону. Он, как всегда, всё проебал. — Я вздрогнул от матерного слова. Из уст Гермионы слышать его было дико. — Впрочем, Рон ничего бы не исправил: будь он хоть королём обольщения, со Снейпом ему не сравниться. Этот огонь, эта страсть, эта сила неповторима… Да, профессор Северус Снейп был такой один. Я коснулся чёрных кудрей уснувшего на моих руках малыша. Мечтал запустить руки в текучие пряди его отца, но этому не суждено было случиться. Хрипловатый голос Гермионы заставил меня передёрнуться от отвращения. Чужая похоть, украденная любовь вызывали чувство гадливости. — Когда на нас напала Нагайна в доме Батильды Бэгшот, я поняла, что мы можем умереть в любой момент. До этого казалось, что мы неуязвимы и нам будет везти всегда. Поэтому я решила, что не хочу умереть, так и не получив свой кусок пирога. Приняла Оборотное, аппарировала в Хогсмид, под мантией прошла в Хогвартс одним из тайных ходов. По карте Мародёров вычислила местоположение Снейпа. Он был в кабинете. Я сняла мантию и сказала горгулье, охраняющей вход, что Гарри Поттер желает видеть директора. Увидев, кто его вызывает, Снейп пустил меня без разговоров. Думаю, он ждал тебя. Так или иначе ждал. Я призналась ему в любви под твоей личиной. Он кричал, ругался, шипел, чуть не ударил меня. Как же он был хорош! Он орал, а у меня встал пенис, понимаешь? Он бы выставил меня в камин, уже схватил за руку, пока я не сказала, что мы и так умрём, так почему бы нам перед смертью не урвать свой крохотный кусочек счастья. И он сдался. Мерлин, как же он любил тебя! — со злостью выплюнула Гермиона, и я дёрнулся, как от удара. Гермиона некоторое время молча смотрела в чашку, потом выплеснула из неё остатки чая прямо на ковёр, налила себе виски и шарахнула одним махом. — Я приходила несколько раз. Не могла отказаться от этого сладкого яда. Согласилась даже на анальный секс, довольно болезненный постфактум. В последний раз мы пробыли в постели больше положенного, и я прямо во время акта превратилась в себя. Я замер. Мерлин, могу себе представить, как был шокирован Снейп. С другой стороны, именно благодаря Гермионе и её безумию я сейчас держу на руках его ребёнка. Единственное, что осталось от него. Малыш, будто почувствовав мои мысли, завозился, сворачиваясь компактным клубочком, и я засунул его под свитер, как котёнка. Гермиона не смотрела на нас. Она болтала остатки виски в бутылке. — Северус в этот момент кончил в меня. Естественно, мы не предохранялись. Знал бы ты, как он был зол. Но лучше бы он орал. Он же просто молча вывел меня из замка… Ни слова мне после не сказал. И не взглянул даже. Боюсь, я разбила его последнюю мечту… — пьяно хихикнула Гермиона, и в этот момент мне тоже захотелось выкинуть её из дома. — То, что я беременна, я поняла в конце апреля. И в Хогвартс с вами я потащилась только ради того, чтобы сообщить Северусу, что жду от него ребёнка. Но он смотрел только на тебя. Он видел только тебя. Чёртов извращенец! Знаешь с каким упоением он сосал твой член?! Закрыв глаза, постанывая. Он кончал от того, что лизал тебе зад! Тьфу! Гермиона смачно плюнула на пол, встала пошатываясь и пошла к камину. Остановилась у него и, не оборачиваясь, сказала: — Он — твой. Мне ребёнок не нужен. Впрочем, я тоже ему не нужна. Все документы в сумке. Прощай.