Планы судьбы

      Сенсей обнаружил его за книгой во дворе дома. Заметив приближение боковым зрением, Минато сразу поднял голову.       — Доброе утро, Джирайя-сенсей.       — Доброе, доброе! Ты уже за учебой с утра? Выходной ведь, — Джирайя опустился на скамейку рядом. — Отдохнул бы, вон, твои сокомандники гулять пошли, веселятся…       — Знаю, Джирайя-сенсей, я к ним присоединюсь, попозже, — Минато закрыл книгу, положив закладку. Раз сенсей к нему пришел, значит, хотел поговорить, и отвлекаться на чтение при этом невежливо.       — Это… исторические трактаты?.. — Джирайя глянул на обложку. — Неужто интересно?       — Конечно. Я ведь хочу стать Хокаге. Но не только сильным, но и мудрым. Правда, сколько я ни изучаю историю, я понимаю, что люди допускают всё те же ошибки снова и снова… — он вздохнул, погладив потрепанную обложку книги, которую взял из библиотеки. Там было еще много любопытных свитков, но они слишком хрупкие, древние, поэтому выносить их не разрешали. А Минато хотелось почитать на свежем воздухе.       — Мне очень нравится твой настрой, — мужчина смотрел на него с серьезностью. — Как думаешь, что нужно, чтобы люди прекратили совершать одни и те же ошибки?..       — Кто-то должен остановиться. Я так думаю… Ведь чаще всего людей толкает вперед именно их реакции, эмоции — психика. И самые масштабные, поворотные события обычно происходят при потере контроля. Но в целом все люди похожи, по своему устройству. Это и движет колесо повторяющихся историй. Одни и те же поступки в пылу. Возможно, если у кого-то хватит самообладания остановиться, мир будет спасен…       — Да… — многозначительно протянул Джирайя, глядя в сторону. — Да, я тоже так думаю.       Кажется, эта тема была близкой и важной ему самому. А Минато очень любил говорить со своим сенсеем. Джирайя, несмотря на несерьезность, которая порой на него нападала (когда дело касалось его любимых пороков, в лице женщин, выпивки или странного юмора), при этом был мудрейшим человеком из всех, с кем юноша общался. Не зря ведь он много путешествовал, изучая мир, пытаясь найти для себя какие-то ответы.       Но теперь вернулся, чему Минато также радовался.       — Да… — снова повторил Отшельник, витая в своих мыслях. — У тебя это получится…       — Что?       — Мир изменить… возможно. Ты так юн, но в тебе столько этого самого самообладания. И какой-то… трезвости, что ли. И желания совершенствоваться, что немаловажно. Твои родители бы очень гордились тобой.       — Знаю. Я думаю, они гордятся. Я бы очень этого хотел.        Минато поднял голову на небо с тоскливой улыбкой. Небо, как бы это ни было банально, напоминало ему глаза матери. А пушистые облака — ее светлые волосы… Отец рано оставил их. Он был хорошим человеком. И неплохим шиноби, но, возможно, недостаточно: на одной из миссий он погиб, совсем молодым. Мать растила Минато одна, и он всегда чувствовал на себе ответственность за нее. И старался быть мужественным, но в то же время мягким — мама учила его, что без чуткости мужчина становится черствым. А черствость никого не красила.       Об отце у него сохранилось не так много воспоминаний. В основном их игры — возня и хохот. И немного грусти: когда отец со вздохом говорил ему, как надеется, что сын вырастет куда более умелым, одаренным шиноби — особенным, не посредственностью. А Минато однажды в ответ сказал, что собирается стать Хокаге. Отец посмеялся, что мальчика сначала обидело, но потом ласково улыбнулся: он был рад это слышать и по-настоящему верил в своего ребенка. Поэтому Минато усердно занимался, зная, что отец приглядывает за ним с неба. Что лучи солнца — словно его волосы, которые отец обычно носил в высоком хвосте…       Позже мама тяжело заболела. Она почти сразу узнала, что лекарства от болезни нет. Тот год был мучительным для них обоих, поэтому Минато даже испытал облегчение после ее смерти. Она больше не страдала, ей больше не было больно. И она тоже смотрела на него с неба.       Он не был один. У него были товарищи, которые поддерживали. У него была и близкая подруга, которая ему нравилась… И он знал, что каждый в этой деревне — почти что его родственник. Поэтому он приложит все усилия, чтобы вложенные в него надежды — и родителей, и учителей, и друзей — оправдались.       Мальчик не хотел нести в себе жалость и боль потерь. Он был рад, что все закончилось именно так. Что отец погиб быстро, не страдая, не во вражеском плену. Что мать умерла дома, окруженная заботой, а не где-то вдали, напуганная и одинокая. На фоне тех ужасов, о которых он был наслышан, смерти его родителей были чуть ли не благословением, за что он был благодарен. Потому что в глубине души с малых лет знал, что все равно их потеряет — в тяжелое время его детства каждый второй ребенок становился сиротой.       Значит, нужно сделать все возможное, чтобы времена изменились, чтобы люди не гибли, и дети не оставались одни. Значит — надо стать справедливым, уравновешенным, объективным, ведь только это может принести перемены…       — Спасибо, Джирайя-сенсей, — выдохнул Минато, улыбнувшись, несмотря на то, что глаза все равно защипали.       — А?.. За что?..       — За то, что вы сказали. Значит, им действительно есть, за что мной гордиться.       — Разве ж ты мог сомневаться? — хохотнул Джирайя. Но потом посерьезнел, посмотрел на свои руки. — Минато, слушай… Есть разговор к тебе.       Только Минато собрался слушать, как на дороге перед ними показались люди.       — Джирайя-сан, доброго дня! — улыбнулся им мужчина с длинными белыми волосами, практически как у самого Джирайи, но более пепельного оттенка.       — Сакумо-сан! — отозвался Отшельник, и Минато тоже вежливо сказал:       — Здравствуйте!       Сакумо ответил ему кивком с улыбкой.       — А малыш Какаши не здоровается? — удивленно спросил Джирайя. В тот же момент, видимо, среагировав на имя, из-за приостановившего мужчины выглянул беловолосый мальчик, который до этого умудрялся скрываться за отцом. Смерил сидящих ровным взглядом темных глаз, но промолчал. Эмоций его было не считать: Минато уже давно замечал этого ребенка в черной маске, натянутой до самых глаз. В чужие дела юноша никогда не лез, да и, может, на ношение этого аксессуара есть медицинские показания, или другие особенности…       Минато дружелюбно помахал мальчику, но тот, кажется, насупился еще сильнее и требовательно потянул отца за руку, а Джирайя расхохотался.       — Идем, идем, — Сакумо прикрыл глаза в виноватой улыбке. — Джирайя-сан, заглядывайте в гости!       — Да-да, зайду на днях!       Отец и сын удалились, и Минато заметил:       — Какой серьезный кроха.       — А то! Он в меня тут недавно кунаем запустил, представляешь? Обиделся, что я попытался под его маску заглянуть…       Теперь засмеялся и юноша.       — Зачем же вы с него маску снимали?       — Ну, мне ж интересно, что он там прячет… Я думал, это игра у него такая. Я ж видел его еще совсем малюткой, какие там могут быть секреты…       — Джирайя-сенсей, порой вам недостает немного чувства такта.       — Эй, эй! — Отшельник с добродушным смешком потрепал ученика по волосам, так что тот закачался. — Но, знаешь, к слову об этом, — большая ладонь переместилась с головы на плечо Минато, и юноша повернулся к сенсею, внимательно глядя на него. — То, что я хотел сказать… В общем… Ты уже достиг половой зрелости. Ну и… мне кажется, что ты уже можешь понять это правильно…       — Джирайя-сенсей, — Минато хохотнул, хотя щеки начали покалывать сами собой. — Вы про «Обычай самураев»?       — А… ну, да, в целом… — кивнул Джирайя, едва заметно покраснел. Минато вообще подмечал, что мужчина странновато реагирует на темы подобного рода — наверно, потому что они его волнуют. Ведь ухлестывание за дамочками (с разной степенью успеха) было одним из основных хобби Отшельника.       — А герои ваших пошлых зарисовок говорят о таком увереннее, — хихикнул юноша, не в силах удержаться, чтоб не подтрунить сенсея.       — Ну, так на то это и герои, а не я… И откуда это ты знаешь про зарисовки, а?       — Вы же сами просили меня их отредактировать.       — Ну, да… — Джирайя нахмурился, словно обидевшись, но эмоциональность наставника Минато забавляла, и он не переставал улыбаться, наблюдая за ним. — Так вот, про «обычай». Я не знаю, как ты к этому отнесешься. Ведь у вас там с Кушиной… дружбы, шуры-муры…       — Что?.. — теперь вспыхнул и юноша. — Нет, что вы! Между нами ничего такого нет. Она моя близкая подруга, я об этом и не думал… В смысле, сейчас. Сначала ведь «обычай», а потом уже… всё остальное. Я знаю, как всё устроено. И ждал, когда вы поднимете этот разговор…       — «Ждал»?! Ну ты даешь… — наконец, Джирайя все же успокоился, рассмеялся свойственным только ему громким смехом. — Ты очень необычный, Минато. В общем, в таком случае я уверен, что ты созрел. Это не должно повлиять на наши отношения… ты ведь знаешь, что к чему. Конечно, какая-то неловкость может присутствовать, но это — обычное дело.       — Да, поэтому и называется «обычай», — улыбнулся Минато. Однако, несмотря на внешнее спокойствие, он ощутил волнующую вибрацию внутри. Все-таки, говорить — это одно… но ведь от слов все должно перейти к делу…       — Ну, собственно, не буду отвлекать тебя от чтения. Тебе решать, как проводить выходной, — Джирайя хлопнул себя по коленям и поднялся со скамейки, кажется, заметив смятение ученика.       — Нет, постойте, — Минато тоже поспешно встал, захватил оставленную книгу. — Я ведь готов к «обычаю». Как его следует начинать?       — Ну… — сенсей задумчиво почесал подбородок. — Я бы для начала выяснил, действительно ли ты готов. Ну, опытным путем. Вопрос все-таки интимный…       Внутри пульсировало что-то тревожное. Минато имел достаточно четкое представление о том, как это происходит. Спасибо сенсею, заинтересованность в плотских утехах которого достигала такого высокого уровня, что порой он начинал делиться своими (не слишком частыми) успехами с учеником. А также набрасывал маленькие истории с не самым приличным содержанием… Да, Минато был в курсе. Однако на себя такую роль никогда не примерял.       Джирайя смотрел на него долгим, серьезным взглядом. Кажется, ожидая ответа. Юноша взволнованно облизнул губы и настойчиво повторил:       — Я готов, Джирайя-сенсей, говорю же. Расскажите, что делать?       — Пойдем, пойдем, Минато, — мужчина свернул за скамейку. Бодро и легко — удивительно легко для человека с его крупной комплекцией — зашагал, углубляясь во дворы. — Здесь недалеко есть очень хорошая нычка…       — «Нычка»?.. — переспросил следующий за ним Минато, прижимая книгу к груди.       — Место, где можно заныкаться с девчулями… Я знаю, что тебе тоже нравятся девочки, но в «обычае» есть свои прелести.       — Да, я не сомневаюсь, — они зашли во двор, который заканчивался тупиком. Двор весь густо зарос деревьями, листва которых заслоняла его от окон окружающих домов. В тени же стояла скамейка, покрытая надписями. Подойдя ближе, Минато разглядел на ней имена, обведенные в сердечки, просто сердечки, а также весьма похабные фразочки.       — Похоже на место свиданий, — заметил юноша, отчего в животе пробежал странный холодок. Такого не было, когда он общался с Кушиной. Девушка нравилась ему, но в то же время он был рад просто находиться рядом с ней, смотреть на нее, иногда — изредка — брать ее за руку, глядя, как она заливается румянцем… Он не спешил, зная, что время более решительных действий еще не пришло.       Но теперь… он осознавал, что теперь точно что-то произойдет. Что-то будет, прямо сейчас, в ближайшие минуты. Что-то, чего на самом деле ему уже очень хотелось…       — Да, так оно и есть.       Минато смотрел, как Джирайя усаживается на скамью. От его сенсея так и исходила сила, мужская энергия. Какая-то необъяснимая харизма, которую Минато подметил еще давно. Образ отца в его воспоминаниях был размытым, но Джирайя казался ему эталоном мужественности. И в этой силе было нечто чарующее, пленительное — так что юноша не понимал, почему его сенсей не имел успеха у женщин. Они, должно быть, смотрели на мужчину под каким-то другим углом…       Однако в чертах Джирайи не было изъянов, а неизменная боевая раскраска — красные полосы вниз от глаз — добавляла его образу дикого, опасного огонька.       — Ох, если бы девочки так краснели, разглядывая меня, — Джирайя рассмеялся, закинув голову, но потом протянул к ученику руку. — Иди, иди сюда.       — Сенсей… что я и говорил вам о тактичности, — Минато подошел, но мужчина тут же поймал его за запястье, притянув к себе. Не успел юноша опомниться, как уже сидел у Джирайи на коленях. Немного смутился нового положения, чувствуя чужое тепло всей спиной, и услышал голос возле самого уха:       — Разрешишь своему сенсею немного побыть бестактным?..       И сразу — чужие руки нырнули под куртку, под футболку, прикоснулись к голой коже. Минато застыл, вытаращив глаза: в животе что-то сильно кольнуло, будто все нутро пробили ледяной стрелой, так что в голове загудело, а уши начали гореть.       Твердые пальцы погладили грудные мышцы, поймали соски, и Минато с воплем откинулся назад, привалившись спиной к сенсею. Чувствуя так ярко, но все еще не в силах поверить. Между ног пылало пламя, он ощущал и приливающую к органу кровь, от которой он твердел и начинал просить внимания…       — Давай вместе побудем бесстыдниками? — проговорил Джирайя, ткнувшись носом в его щеку. — В этом же вся прелесть…       Он подтянул юношу к себе поближе, перехватывая его поудобнее. Одной рукой снова взялся за его сосок, легко покручивая, так что у Минато задрожали ноги. Вторую же руку Джирайя спустил вниз, так же легко и беззастенчиво залез ей в штаны юноши. Который вздрогнул, чувствуя, как за его член берется большая, горячая ладонь…       — О-о, теперь я вижу, что ты действительно готов.       — Ох, сенсей… — Минато немного смутился, но не утратил умения высказать свое мнение прямо. — Если вы так же ведете себя тут с девушками, то я не удивляюсь, почему они вас посылали…       — Да ладно?.. — протянул Джирайя, неспешно поглаживая его член. — Будто это тебе не нравится, а?       — Ах… нравится, — юноша запрокинул голову, раскрыв рот, не противясь вылетающим из него стонам. Пелена страсти накрывала, притупляла мысли. Да и всё это было в порядке вещей. Все так делают.       А ему хотелось этого, и не первый месяц. Он действительно был готов — к такой форме близости, к таким прикосновениям. Тело уже давно просило его о разрядке по утрам. И теперь он понимал, о чем говорил сенсей. В чем заключалась та самая «прелесть» их «обычая».       Не нужно лишних слов и объяснений, не нужно никаких обещаний.       Доверие, установленное между ними годами, и знание о грядущем «обычае» сделали свое. Поэтому теперь он чувствовал себя совершенно свободно. Ерзал от руки Джирайи, которая уже проходилась по его животу. А движения второй руки сенсея разносили по телу пульсирующее удовольствие. Хорошо, когда это делает кто-то другой… Да так искусно, со знанием дела… Пальцы тщательно потирали головку, и у юноши дрожали бедра.       — У тебя красивое личико, Минато, — между делом сообщил Джирайя и продолжил знакомым извращенно-задумчивым тоном:       — Вот бы была такая техника, чтобы ты мог превратиться в девчонку… было бы замечательно…       — Джирайя-сенсей… — Минато прерывисто рассмеялся. — Только вам такое могло прийти на ум… каким же пошляком надо быть…       — Ну, кто знает, кто знает… В тихом омуте, знаешь ли. А то я бы не отказался и от такой девчули. Грудку помацать ей, мм? — и снова — обе руки под футболкой, сжимают грудные мышцы. Юноша протяжно застонал, но просмеялся:       — Зато можете мацать меня…       — Да. И я не жалуюсь, — влажные губы прикоснулись к его шее. Это уже было совсем ново, и Минато прикрыл глаза, отклоняя голову. — Ко мне пойдем?..       — Ах… да… конечно… — юноша прогнулся, потому что рука сенсея вернулась к его члену, быстро стимулируя. До яркой разрядки, которая отдалась электричеством по всему телу.       Тяжело дыша, юноша посмотрел на испачканную руку сенсея. И полез в карман куртки.       — У меня платок есть, держите…       — Благодарю. Признайся, Минато, ты хоть с виду и приличный мальчик, но в глубине души ты очень пошлый.       — Ну, если вы — мой сенсей. Тут немудрено… — выдохнул Минато, повернув к нему голову. На секунду застыл, когда их глаза встретились. Оббежал взглядом привлекательное лицо мужчины, краснея. И, не совсем понимая, насколько это уместно в «обычае», потянулся было к нему. Но тут же застыл и отодвинулся, потому что Джирайя заулыбался.       — О, ты и так хочешь?..       — Но… я просто не знаю… — на этот раз Минато действительно растерялся, понимая, что, возможно, наделал лишнего. Все-таки, сенсей уже проходил через «обычай», поэтому не стоило пытаться опередить его. Нужно было дождаться его инициативы, чтоб убедиться, что так делают…       — Да что ты? Смелее, смелее, ну? — Джирайя взял его за лицо большой рукой, подтягивая к себе. — Я не знал, что тебе хочется.       Минато не успел объясниться — почувствовал на губах губы мужчины. Мягкие, но настойчивые. Быстро захватывающие его губы поочередно. А вторжение мокрого языка в рот заставило голову закружиться.       Он постарался уловить это движение и попробовал ответить на поцелуй. Значит, он делал и понимал все правильно. Да и целоваться было приятно. И набраться опыта в этом деле — тоже не помешает…       Отстранившись, Джирайя поглядел на него с довольной улыбкой, мягко похлопал по щеке.       — Так что, хочешь продолжить?       — Да.       — Книжку не забудь.       Они пошли к дому Джирайи. По пути словно забыв о предстоящем, разговаривая как и всегда. Минато понимал, почему для «обычая» сенсей выбрал именно его. Можно сказать, «обычай» начался у них уже давно. Особая связь, сцепка умов — благодаря которой сенсей стал ему очень близким человеком, почти как старший брат или отец… хотя, учитывая специфику самого «обычая», такое сравнение не слишком удачно. Но бывать в гостях у Джирайи для него не было в новинку.       Придя, мужчина первым делом отправил ученика в душ. Минато слегка волновался, но знал, что с сенсеем все пройдет нормально. Ему даже нравилась эта страстность, нетипичная для него самого. Эмоции никогда не лишали его контроля над собой — он их просто чувствовал, но не давал взять верх. Но сейчас они бурлили в нем и просились выплеснуться наружу, при этом не вызывая сопротивления у разума.       Кажется, теперь он смог найти для эмоций выход, который его устраивал.              Из открытого окна задувал теплый ветер, а зеленая листва деревьев приятно шелестела. Минато сидел на кровати в халате, глядя на подрагивающие ветви, и ждал. Обернулся на вошедшего сенсея — тоже из ванной, тоже в халате.       — Ну чего, мелкий? — Джирайя взлохматил его волосы, усаживаясь рядом. — Не трясешься?       — Нет. Я вам доверяю.       — И правильно. Больно не будет, не бойся.       — Я знаю.       Близость его тела — крупного, почти обнаженного — волновала. От мужчины буквально исходил жар, бил в лицо, заставляя щеки гореть. Минато поднял голову, чувствуя, как быстро колотится сердце. Но это состояние ему нравилось. Он знал, что сейчас может отпустить себя. Сейчас сдержанность ни к чему.       Джирайя взял его за подбородок одной рукой, рассматривая, склонив голову.       — И все же ты очень смазливый мальчишка. А был бы девчонкой, мм…       — С девчонкой вы бы себе такого не позволили, — хмыкнул Минато, подавшись к нему. Закрыл глаза, чувствуя опережающий его поцелуй. Позволял рукам мужчины стаскивать с него халат. Застонал, чуть дрожа — от удовольствия, — когда шершавые, горячие ладони плотно прошлись по спине, сжали ягодицы. Склонил голову, и Джирайя припал губами к его шее, перешел к плечу, оставляя влажные, прохладные следы.       Почти уверенно, Минато взобрался к нему на колени, развязывая пояс халата. Руки слегка тряслись, но преимущественно от нетерпения. Боль юноша успел познать — и физическую, и эмоциональную. Здесь же никто не собирался вредить ему. Пугала, разве что, неизвестность — он не совсем представлял, что именно почувствует внутри. Надеялся, что не облажается. Надеялся, что самоконтроль не подведет и тут, а поможет научиться, если вдруг он допустит ошибку.       Опустив руку вниз, Минато взялся за уже упирающийся в него возбужденный орган мужчины.       — Какой ты шустрый, — горячо выдохнул Джирайя ему в шею, обхватывая руками, притягивая к себе.       — «Шустрый» — это про меня, — самодовольно хихикнул юноша, хотя и слегка напрягся от массивности члена сенсея — хотя, учитывая его телосложение в целом, это было ожидаемо…       Ответом ему был смех, потом — шлепок по обеим ягодицам, звонкий и заводящий. Постанывая через стиснутые зубы, Минато водил рукой по органу мужчины. С обжигающим волнением ощущая, как чужие пальцы уже поглаживают его между ягодиц.       — А вообще, не будем торопиться, Минато, — сказал ему сенсей, словно читая мысли. — Дай-ка сюда ту баночку, на окне стоит.       Юноша послушался. Слез с него, ощущая дрожь в ногах и отмечая собственное возбуждение. Взял указанную круглую баночку с каким-то кремом, хотя и понял его предназначение, вернулся. Джирайя забрал у него банку, а потом опустил руки на стройные бока ученика, обводя его тело взглядом — тщательным, обжигающим.       — Мне с тобой очень повезло, — заключил мужчина. Посмотрел ему в лицо, достаточно серьезно — а такое выражение подчеркивало привлекательность Джирайи, так что у Минато пересохло во рту от сладкого чувства восхищения. — И, все-таки, сначала я тебя потискаю. Иди-ка сюда, вот так.       Минато, послушавшись перемещающих его рук, встал коленями на кровать, затем нагнулся, оказавшись поперек ног Джирайи. Лег в этом положении, притих, ощущая руки мужчины на спине, крепко проходящиеся по мышцам. Что делать дальше, а, точнее, что именно задумал сенсей — он и не представлял, поэтому позволил ему полностью взять верх над ситуацией.       А ладони снова спустились к его ягодицам и с заметным удовольствием смяли.       — Ты с собой не играешь?..       — Джирайя-сенсей!.. — парнишка вспыхнул: прямолинейность — одно дело, но тут уже речь о неприкрытой пошлости. Однако… чувствовать покалывание на щеках ему нравилось. Температура внутри вскипала, так что собственное дыхание обжигало губы. — Только спереди.       — Понятно… — протянул мужчина, кажется, даже разочарованно, но его пальцы начали бесцеремонно поглаживать задний проход, заставив Минато гореть еще сильнее. — Ну, молодежь в твоем возрасте любопытная, всякое пробуют, знаешь ли…       — Знаю, но я не пробовал.       — Почему?..       Палец с напором нажал на самую дырочку, и юноша облизнул губы, слегка заволновавшись.       — Я… не думал об этом в таком плане…       — А, по-моему, наш бесстрашный Минато начинает бояться?.. — Джирайя со шлепком опустил руку на его зад, потрепал его.       — Нет, чего тут бояться?..       И в самом деле: чего? Боли? Реакции собственного организма?.. Внезапной атаки?..       Но Джирайя со звучным смехом потянул его за таз.       — Иди сюда, встань.       Юноша послушался, приподнявшись на коленях. Хотел подняться и на руках, но между его лопаток легла рука, нажимая, как бы говоря оставаться в таком положении — кверху задом. Минато не успел понять, или же не успел осознать, что произошло… и что продолжало происходить. Странное ощущение парализовало его, такое новое, неожиданное. Мягкое, мокрое…       Наконец, сообразив, что сенсей вздумал облизывать его прямо там, Минато бессильно опустил голову на одеяло. Его и в самом деле трогал язык — щекотал, пытался залезть внутрь. А вместе с ним — кончики пальцев, поглаживающие… Продолжительный стон вырвался из раскрытого рта. Попытавшись принять головой провокационный факт, что так делать можно, Минато позволил себе прочувствовать весь кайф от странного взаимодействия. Который хлынул на него бурной рекой, выходящей из берегов сдержанности.       От удовольствия закружилась голова: он и не знал, что подобные вещи вообще делают…       — Выдохни, — сказал сенсей, и Минато подчинился. В него тут же скользнул палец, ненамного, может, на фалангу, быстро задвигался, погнав дрожь по ногам. А Джирайя потрепал его по голове свободной рукой. — Сейчас я окончательно убедился в том, что люблю блондинок…       — Я не сомневался, — со смешком простонал его ученик.       — Так ты знал?       — Догадывался. У вас много героинь-блондинок в рассказах…       — Хм…       Джирайя убрал от него руки. Затем — послышался шелест откручивающейся крышки. Запахло травами, свежо и приятно. Минато прислушивался, но положения не менял. И правильно делал.       — Еще раз выдохни. Расслабься, — одна рука взяла его за ягодицу, оттягивая в сторону, а палец другой руки стал входить внутрь. Юноша покорно дышал, стараясь следить, чтоб дыхание не сбивалось. Хотя все нутро сосредоточилось на новом погружении, сопровождающимся ощущением скользкой прохлады.       Сенсей громко выдохнул, кажется, и сам получая удовольствие от процесса. Покрутил палец, заставив ученика поерзать и застонать.       — Больно или приятно?       — Скорее, приятно. И немного необычно.       — «Немного»? — усмешка. — А, знаешь, мне было очень интересно понаблюдать твою реакцию… Ты не перестаешь меня удивлять.       — Надеюсь, что в хорошем смысле.       — Разве ж ты можешь удивлять в плохом?       Палец внутри ускорился.       — Нам следовало начать раньше, а?       — Возможно… Но «раньше» вы были в странствиях… ах…       — Ну-ка, ну-ка? — Джирайя к нему склонился. — Мне нравится этот звук, повтори.       Он продолжил поступательные движения еще быстрее, к тому же вращая пальцем по кругу. И Минато, к его наслаждению, сам того не желая замурлыкал еще громче.       Потом к пальцу подключился и второй — а это уже пошло туговато. Юноша напрягся, но большая рука сенсея подлезла под него, поглаживая по животу.       — Расслабляйся, не надо зажиматься.       — Хорошо, я стараюсь.       — И умница. На сегодня и этого хватит, но доведем все до конца…       — То есть… — Минато удивленно оглянулся. — Мы что, не будем с вами… входить в сам «обычай». В смысле, прямое проникновение…       Джирайя смерил его долгим взглядом, не останавливая движения рукой.       — Давай я для начала введу в тебя третий палец?..       — Ну… — осознав, юноша заморгал, не зная, как отреагировать: сейчас и два казались ему пределом. Мужчина же захохотал, а свободной рукой взял его за член, так что Минато издал тонкий стон и опустил голову обратно, все еще косясь на своего сенсея.       — Говорю же: постепенно.       — Я понял, Джирайя-сенсей. Делайте так, как надо, — юноша прикрыл глаза, но невольная мысль заставила его захихикать.       — Чего ты там?..       — Просто подумал… Вы можете использовать это как саморекламу при заигрывании с вашими дамами. Что у вас ушло несколько дней на то, чтобы подготовить «самурайского» ученика к встрече с вашим членом…       На несколько секунд Джирайя умолк, даже замер. А потом разразился раскатами смеха.       — Минато! Ну ты, мелкий пошляк! А я знал, знал это про тебя…       Пока Минато довольно улыбался, руки сенсея снова пришли в движение — и в такое быстрое, стремительное, что мир завращался перед глазами у юноши, краски словно стали ярче. И, громко дыша, не сдерживая крики удовольствия, он дошел до финала. В этот раз — еще приятнее, чем в предыдущий.       Он растянулся на кровати, прямо на ногах сенсея, ощущая, как сладкая дрожь прокатывается по телу. А по спине задумчиво скользят большие руки.       — На самом деле, нескольких дней, думаю, будет достаточно, — протянул мужчина. — Можно было бы и сегодня попробовать, но лучше перестраховаться. Все-таки, у тебя еще обычные тренировки… а если будет болеть, то особо не потренируешься.       — Да, я с вами согласен. Будем и это считать «тренировками»? «Самурайскими тренировками»?       — Да, да. «Самурайские тренировки». Знали бы самураи, что мы под этим имеем в виду…       — Так ведь этот «обычай» от них и пришел, — заметил Минато и перевернулся на спину.       — Да, но они-то называют его по-другому, не «самурайским».       — Действительно, — осознав, юноша засмеялся, и сенсей к нему присоединился. Потом Минато все-таки неохотно сел, смакуя новые ощущения — а в заднем проходе они все еще были, после недавнего вторжения. Не было сомнений, что Джирайя прав, и торопиться с объемами им вовсе не нужно. Так уж вышло, что у Минато более астеническое телосложение, тогда как его сенсей крупный от роду…       — А как же вы, Джирайя-сенсей? — юноша обнаружил, что мужчина все еще был возбужден. — Что я могу для вас сделать?       — Ну, если сделаешь это ручкой, я буду рад, — Джирайя между делом погладил его по груди.       — А если не ручкой?..       — Мы ведь уже решили… Или… — он с улыбкой провел пальцем по губам Минато. — Ты готов зайти так далеко?..       — Разве ж это далеко?       — Тогда — вперед, — мужчина притянул его к себе за шею, влажно поцеловал в губы, нырнув между ними языком. — Знаешь, что нужно делать?       — В теории. Думаю, справлюсь.       — Ну, давай, давай. Говорю же: повезло мне с учеником…              Нескольких дней и ночей, состоящих из ласк пальцами и ртом, действительно оказалось достаточно. Но Минато был благодарен постепенности этого процесса: он уже не волновался, зная, что его ждет. Тем не менее, несмотря на известность ощущений, его переполнял трепет: полное слияние с сенсеем все равно было для него важным этапом.       Он послушно стоял на четвереньках, прислушиваясь, ощущая, как мужчина пристраивается к нему сзади. Как берет его за бока. Как медленно в него входит горячий, упругий орган. Минато чувствовал себя хрупким, но это его не пугало. Он даже аккуратно двинулся телом назад, навстречу сенсею. С наслаждением прогибаясь под его руками, запрокидывая голову, когда пальцы собрали его волосы и несильно потянули. Как потом мужчина громко дышал над ним. Как быстро, ритмично имел его. Как влажные хлопки соприкасающихся тел и стоны смешались в голове. Как классно было внутри — плотно, горячо, и лицо пылало, и щеки болели от улыбки…       Это было контрастно всему, к чему он привык. Но Минато нравилось такое приятное дополнение их общения. Теперь, помимо тренировок и разговоров, с сенсеем можно было выпускать и все накопленное в нем. Отдаваться, отпускать себя, таким образом и здорово прочищая голову — Минато с удивлением отмечал, что даже его концентрация внимания усилилась, хотя рассеянностью он никогда и не страдал.       Джирайя говорил ему, что у каждой пары учитель-ученик «Обычай самураев» протекает по-своему и действует на людей по-разному. В их случае это помогало Минато прийти в полное равновесие с собой, открыв в себе и новые грани.              Он лежал на кровати, внимательно читая свиток, с карандашом в руке. Без одежды, согласно установленному ими «дресс-коду». Джирайя же увлеченно писал за столом — и делал это он намного увлеченнее, чем что-либо другое, как ученик уже отметил.       — Я закончил, — сказал Минато и умолк, зная, что сенсей ответит тогда, когда завершит мысль, чтоб ее не потерять. Так и вышло. Наконец, Джирайя обернулся. Поднялся и пришел к нему, сел рядом.       — Ну-ну? И как? Что скажешь?       И прилег, заглядывая в свиток, поглаживая Минато по спине. Юноша довольно прикрыл глаза, потом показал карандашом свои поправки:       — Вот здесь и здесь ошибки, и вот тут еще.       — Хм, ну, не удивительно. Когда столько пишешь — глаз замыливается…       — Да, я так и понял. А вот тут, мне кажется, можно было бы добавить описаний окружения. По сравнению с остальной работой оно выглядит… немного топорно.       — Угу, мне тоже показалось, что этот кусок провисает, — Джирайя слушал внимательно: Минато нравилось, что сенсей воспринимает его слова и советы всерьез.       — А еще я заметил, что хоть этот рассказ и про секс, в нем есть и размышления, какая-то глубина. Мне кажется, раньше у вас такого не было.       — Да… Тут мне вдруг захотелось копнуть поглубже. Не знаю, насколько это нужно читателям эротического журнала, но… я хочу потом и нормальную книгу написать, серьезную. Без пошлятины, только о смыслах. Поэтому решил попробовать и сюда такое вставить, попрактиковаться, знаешь…       — А я думаю, что это и хорошо. Герои получаются более живыми, они не зациклены на постели. В них видишь настоящих людей и проникаешься ими сильнее. Читатели должны это оценить.       — Посмотрим… На самом деле, меня на такие мысли натолкнули разговоры с тобой, — Джирайя перекатился на спину. Минато прильнул к его груди, с удовольствием впитывая поглаживания грубых пальцев между лопатками. — Я смотрю на тебя и удивляюсь… твоей многогранности. Ты мне очень интересен, Минато, потому что ты мыслишь шире, чем большинство, и не ограничиваешься шаблонами, не боишься пробовать новое. Мне кажется, ты и в самом деле сможешь многое изменить…       — Когда стану Хокаге?       — Да, и это тоже. Мир нуждается в таком человеке. В нестандартных, но взвешенных решениях… Я верю, что твои выборы в будущем смогут многих спасти…       — Наверно… — такая похвала заставила его на миг смутиться: хотя он знал, что лести в ней нет, и сенсей говорит только то, что видит на самом деле. — Думаю, это возможно. Потому что вы в меня верите, Джирайя-сенсей. Вы всегда поддерживаете мои мысли. Так я понимаю, что все делаю правильно.       — Потому что твои мысли во многом совпадают с моими. И даже дают мне новую почву для размышлений. Ты так много зерен посеял в моей голове… Знаешь, Минато, однажды мне сказали, что у меня… — мужчина умолк, и Минато притих, вслушиваясь в его дыхание. Потом поднял голову с вопросом, но Джирайя задумчиво всматривался в потолок, приоткрыв рот. — Хотя, я лучше расскажу тебе об этом попозже. Когда уже буду уверен, что так оно и есть. Судьба… она непредсказуема. И как только ты решишь, что разгадал ее планы, обязательно окажется… что ничего ты не знаешь.       — Мы сами творим нашу судьбу, — сходу сказал Минато, и сенсей перевел на него долгий взгляд. После чего улыбнулся.       — Кто знает… Может, в те самые моменты, когда тебе так кажется, ты становишься только ближе к своей судьбе…       — Так вы верите, что все предначертано? — удивился юноша.       — Каждый верит во что-то свое, Минато, и в этом нет ничего плохого. Но… если бы мне, скажем, рассказали некое пророчество… насчет моей роли в этой жизни…       — Вы бы поверили в него, если бы оно пришлось вам по вкусу. А если бы оно предвещало что-то ужасное, мне кажется, вы бы не захотели верить в такую судьбу.       — Может, и так! — Джирайя со смехом потрепал его по волосам. — Ты умный мальчишка, Минато… Когда-нибудь мы с тобой еще поболтаем об этом. Но позже. Когда я вернусь…       — Вы собираетесь уходить?.. — внутри против воли что-то горько свело. — Вы же недавно вернулись…       — Да, но мне нужно занести рукописи в редакцию, а потом я хочу продолжить мои исследования. Собрать материал для книги… ну, нормальный материал, не только порнографический… Хочу узнать что-то новое, а потом поделиться этим с тобой. Чтобы мы продолжали расти и развиваться, понимаешь?       — Да… я понимаю… — но подавить грустный вздох не получилось.       — Ничего, Минато. Не стыдись своих чувств. Я тоже буду по тебе скучать. Но мир куда шире нас двоих. И речь не только о нас. Если уж слово «судьба» тебе не угодило, то мой «путь» — в поиске. А твой путь — быть верным своим идеалам и идти к посту Хокаге. Но мы оба должны сделать этот мир лучше. И в этом можем помочь друг другу, но только если будем идти нашими дорогами.       — Я знаю. На то вы и Жабий Отшельник, чтобы отшельничать… — хмыкнул юноша, отмечая так нравящуюся ему улыбку сенсея. — Я правда буду скучать.       — Куда ж без этого. Но, знаешь… Что-то мне подсказывает, что я вряд ли дойду до третьего этапа «обычая».       — Почему? Из-за… той вашей блондинки?       — Ну, да, — было забавно, как легко Джирайя краснел от неловкости. — Сомневаюсь, что она когда-нибудь будет моей. А другие… Хм, ну, только если ты сможешь превратиться в девочку, — и снова — хохот, перекрывающий и смущение, и болезненность этой темы. — Так что, да, Минато… Но ты уже достаточно взрослый. Поэтому, если тебе предложат стать сенсеем — не отказывайся. Ты можешь многому научить и взрослых, не говоря уже о ребятах. Да и… ученика заведешь. Понимаешь, к чему я?..       Минато кивнул, призадумался.       — Ну и, чем быстрее вторую фазу пройдешь, тем быстрее с Кушиной…       — Джирайя-сенсей!.. — юноша со стыдливым смехом шутливо ударил его в плечо кулаком.       — Да ладно, ты же хочешь! Я тебя знаю, мальчишка, — сенсей все-таки сел, потрепал его по щеке. — Делай что должно, ладно? Я знаю, что тебе многое по силам. Куда большее, чем ты можешь себе представить. Только исключительные люди и меняют этот мир.       Юноша с теплой улыбкой прижался к его ладони.       — Знаю, сенсей. Спасибо.              Когда Джирайя уходил — а делал он это часто и подолгу, — Минато скучал, пусть никогда и не был один. Но ему все равно не хватало и их разговоров, и близости.       Он чувствовал в себе слишком много нерастраченного тепла, которое скапливалось в нем. Их связь с сенсеем сочетала в себе и пламенную страстность, и платоническую привязанность, однако была слишком… непостоянной, как приятный сон урывками, которым невозможно насладиться сполна.       Хотелось стабильности. И чувства принадлежности, которого он, на самом деле, еще не испытывал ни с кем. А еще — чувства собственной важности. Нужности. Для Джирайи всегда были важнее его книги, путешествия и поиски чего-то, что тот не мог объяснить. Это было нормально, даже правильно. Но вместе с тем все равно скребло душу Минато когтями.       Их отношения с Кушиной пока не могли перейти на другой уровень: он не хотел нарушать «обычай», да и торопить девушку было неправильно. Тем более, она тоже выросла в этих традициях, поэтому сама периодически интересовалась у Минато, не планирует ли он войти во второй этап.       Юноша, с одной стороны, не возражал. Это не будет изменой — ни Джирайе, ни Кушине. «Обычай» это «обычай». Но вот его мысли… Они тревожили.       У «Обычая самураев» была своя задача. Юношам он помогал заглянуть в себя, возможно, выпустить эмоции. Особенно в самый пик всплеска гормонов, когда потребности молодого организма могут затмевать рассудок. А войти в близость с опытным человеком — более крепким и выносливым, который может и обучить, и с которым можно многое себе позволить… Кто может понять организм мальчишки лучше? И кто может лучше научить мальчишку с этим справляться?..       На первом этапе они учатся принимать. На втором этапе — отдавать. А уже на третьем они находят в этом баланс, создавая семью будучи зрелыми и умудренными житейским опытом. Минато даже слышал, что и женщины, вступающие в брак, были благодарны «обычаю»… Почему именно — он не узнавал, слишком уж это неловко…       Но факт оставался фактом. «Обычай» помогал. «Обычай»… в том общепринятом понимании.              Однако Минато не мог отделаться от мысли, что не со всеми моментами согласен. Это и волновало. Джирайя ведь вечно называл его «новатором».       Другой взгляд на вещи — это, конечно, хорошо. Но есть в нем и минусы. Например, трудности прогнозирования. Даже если знать историю, знать особенности психики человечества… но при этом совершить нечто абсолютно новое — как понять, какие будут последствия?.. Если никто этого до сих пор не делал.       Можно лишь предполагать. И надеяться. Хорошенько взвесить, но все же — рискнуть… И на собственном опыте понять, к чему приводит то или иное изменение в привычных сценариях.       Но у Минато было достаточно решимости для экспериментов. Об этом и говорил Джирайя. Юноша не боялся быть первым, не боялся прыгнуть в неизвестность. Поэтому… собственная готовность к радикальным мерам вызывала в нем и возбужденный азарт, и беспокойство.       Разве ж ему не было привычно рушить шаблоны? Он не делал этого грубо, громко крича и привлекая к себе внимание. Его прыжки в пропасть всегда были тихими. И стремительными.       Он осваивал техники, которые большинству могли показаться запредельными. Он не переставал пытаться придумать нечто новое. Продолжал работу над Расенганом, не понимая, почему раньше никто не додумался использовать чакру таким образом, тогда как в свитках в той же библиотеке говорилось про аналогичную атаку Хвостатых Зверей. Возможно, другие считали, что человек на такое не способен… Но у Минато уже неплохо получалось доказывать обратное.       Джирайя говорил, что его ученик не только быстро двигается, но и быстро думает… Должно быть, так оно и было. Но он не любил условности и клише во всех аспектах жизни.       Например, он знал, что Кушина может за себя постоять сама. Пускай кто-то за спиной хихикал над ним, дразнил, мол, «это не по-джентльменски»… Но зачем ему вставать на пути у его девушки, если такой уж она рождена? Этим и завораживала. Начиная от необыкновенных волос (которые, к слову, большинство тоже находило непривлекательными), заканчивая ее характером: она могла быть милой и нежной с ним, могла болтать без умолку и хохотать, так что начинала забавно похрюкивать, а могла и навалять даже ему самому, если что-то ее выводило… «Неженственно»? Нет. Прекрасно. Именно это ему и нравилось. Кушина всегда была вне рамок понимания большинства.       К тому же, она была джинчуурики. Что тоже несло в себе опасность. Вероятность потерять ее была выше, чем кого-либо другого — а возможность выбора у него была, благодаря и собственным заслугам, и природным. Вот только ему не нужны были толпы… И угроза его не останавливала: оправданный риск был его козырем.       Сенсей у Минато тоже был необычным. С ним можно было философствовать всю ночь без сна, а в следующую ночь его уже было не вытащить из увеселительного заведения. Он с детства любил одну единственную женщину, но не мог прожить и дня без подглядываний или попыток облапать мимолетных красоток… Он был умным, но при этом дурашливым, он верил в высокие идеалы, но не переставал отпускать пошлые шуточки и писать порнографию…       Вся жизнь — как одно большое противоречие, выходящее за грани «нормальности».              А Минато все четче понимал: ему не хватало «Обычая самураев». Тех коротких встреч с сенсеем у него дома, когда они могли быть максимально открытыми. И обыденного общения в остальное время. То недолгое время, в которое сенсей задерживался в Конохе…       От «обычая» могло бы быть куда больше толка, если бы они стали еще ближе. Если бы и здесь не было железных ограничений.       Ему хотелось чего-то большего. А Джирайе — нет. Мужчина либо не хотел привязываться или привязывать к себе, либо просто не испытывал такой потребности. Самые пылкие ночи у них бывали сразу после возвращения Джирайи. Когда из Минато так и лилась ласковость, когда он хотел выразить физически, как он соскучился, как он ценит, как он… любит… Для него была важна тактильность, ощущение тепла, и он впитывал ответные излияния нежности… Но уже на следующий день сенсей засиживался над книгами по ночам, и юноше оставалось осаживать себя, чтобы излишне не давить на мужчину своими чувствами.       Так было всегда. Таков был «обычай».       Который, по мнению Минато, тоже нуждался в изменениях. К чему все приведет — неизвестно. Но пока не попробуешь — не узнаешь…       Но трудность заключалась в другом. В реализации, которая зависела не от него одного. Считалось, что первый ученик не обязательно должен становиться «самурайским». Да, на самом деле, никто не мог дать точного ответа насчет того, как это должно происходить. Это должны почувствовать оба. Сблизиться каким-то образом, почувствовать привязанность…       В любом случае, Минато был готов нырнуть в неизвестность и на этот раз. Чтобы компенсировать недостаток «обычая». Недостаток собственного пережитого опыта — в том числе. Ведь для того, чтобы перейти в третий этап, нужно найти равновесие в самом себе.              И, обретя твердую уверенность в своих выводах, он обратился к Третьему. Который, спустя время, сообщил, что передаст на попечение Минато выпускников Академии этого года. Пусть их разница в возрасте была не особо велика… младшие товарищи уважали Минато, талантливейшего юного шиноби, чей пример был у всех на слуху.       Прав ли был Джирайя насчет «судьбы» или нет — неизвестно, но все-таки ее планы действительно отличны от людских…       Заметив у госпиталя столпотворение, Минато притормозил. Это было странно: бывало, что народ собирался встречать молодых мам с новорожденными детьми после выписки… но обычно приходили лишь ближайшие родственники, да и атмосфера была куда веселее. Не успев перебрать в голове все новости, которые гуляли по деревне в последнее время, Минато услышал обрывки фраз:       — Это правда самоубийство?       — Скорее всего, его кто-то убил.       — А доктора говорят, что он покончил с собой!       — Если убили — то и поделом…       — Белый Клык все равно был героем, так нельзя…       — «Героем», убившим себя?..       Минато парализовало, мозг отказывался принимать эту информацию. Как можно было это допустить?.. Как героя деревни довели до такого состояния всего из-за одной ошибки? Чувство вины и ужас от осознания непоправимого стягивали грудь, так что юноша схватился за куртку. Почему же человеческие жизни настолько хрупки?.. Ему вспоминался этот добрый, улыбчивый мужчина, и…       Нет. Это еще не самое главное.       — Какаши, — тут же сообразил Минато, прожженный огнем. И со всех ног побежал к дому Хатаке. Он знал, что жена Сакумо умерла при родах. Неужели… ребенок остался совсем один?..       Он влетел в открытые ворота двора…       Так и было. На ступенях крыльца сидел беловолосый мальчик. Во все той же черной маске. Худенький, сжавшийся, кажущийся еще меньше на фоне дома.       Минато так и застыл, совсем не зная, что делать. Сердце обливалось кровью, стягивало до боли.       — Какаши… — осторожно позвал он. Медленно подошел. Присел перед мальчиком, заглядывая ему в лицо, надеясь увидеть хоть какие-то признаки присутствия. Но взгляд был устремлен сквозь него.       — Как ты, маленький? — юноша опустил руку ему на плечо. Черные глаза двинулись — Минато заметил в их бездонности зрачок. Который поднялся, сконцентрировавшись на нем.       Но мальчик молчал. Взгляд тоже ничего не выражал. Только пустоту.       Не имея и малейшего понятия о том, что сейчас он может сделать, Минато осторожно притянул Какаши к себе, обнял, хоть и помнил характер мальчика, и ожидал, что тот может кинуть в него кунаем… Но Какаши не шелохнулся. Только опустился подбородком на его плечо.       Тогда для Минато все стало решено. И, потом снова зайдя к Третьему, он намекнул, кого хотел бы видеть в своей будущей команде. Потому что по глазам Какаши в тот вечер он прочитал — увидел, почувствовал, — насколько ранен был ребенок внутри. И не мог допустить, чтобы он оказался у кого-то другого — вдруг этот «кто-то» не сумеет понять его? Да и мальчишка сам по себе непростой…       Оказалось, что в конце этого года Какаши как раз должен выпуститься из Академии досрочно — как-никак, ребенок был гениален, что признавали все. Поэтому Третий совершенно не возражал, чтобы его взял под свое покровительство Минато. В какой-то степени, гениям тоже легче понять друг друга…       Определять ребенка в команду с более взрослыми товарищами, выпускниками того же года, было рискованным экспериментом… Минато бы не отказался попробовать, но Третий на это не решился. Сказал, что потом отдаст юноше в команду сверстников Какаши, когда те выпустятся. И Минато к тому времени созреет для большей нагрузки.       Как бы то ни было, теперь у него появился ученик. С которым можно было тренироваться и отправляться на несложные миссии, оттачивая его навыки и проверяя их на деле. Собственный ученик… Маленький, чрезвычайно талантливый дикий зверек, прячущийся под маской и испепеляющий окружающих взглядом. Но Минато не был бы собой, если бы боялся трудностей. Поэтому не переставал улыбаться мальчишке при каждой встрече, зная, что однажды увидит и его ответную улыбку — если и не на лице, то в черных глазах.