Часть 1
14 ноября 2022 г. в 10:14
Тиланд Ланнистер был верен короне.
Тиланд Ланнистер был слугой государства.
Он вдыхал сладкий запах соли и свежеструганного дерева на верфях, он тёр между пальцами неровных золотых драконов, он согревал ладонями золотистый мраморный шар с кровоточащим чёрным разрезом в Малом совете.
Он сам кровоточил за корону.
Алые капли вязью легли на кожу: словно все те письма, что он писал, словно его признание в верной службе.
Червоное золото волос потускнело и слиплось, но зелёные глаза оставались яркими и чистыми: словно знамя его верности узурпаторам и предателям.
Тиланд уже не чувствовал боли, не в полной мере. Он рассыпался осколками крика, плавился слезами и кровью, трескался рваным сбивчивым шёпотом. Но не чувствовал боль до конца.
Он никогда не чувствовал что-то до конца, в полную силу.
Ни любви, ни страха, ни надежды, ни печали. Чувства саднили у сердца, сдавливали грудную клетку, разламывали голову бесконечной скорбью.
Как сейчас, когда тяжёлые цепи сковали его до самой шеи, а нож ласково вгрызался в кожу.
— Не будьте дураком, сир Тиланд, — чеканила дева с серебряными змеями в волосах и кровью в глазах, проступившей весенней сиренью и яростью ледяной зимы.
Тиланд Ланнистер никогда не был дураком. Он не был лих и дерзок, сладкоголос и услужлив, как его брат. Но он был мудр и сдержан, осторожен и молчалив.
Он был сто крат отчаяннее и дурнее.
Губы его брата были мокры от вина и поцелуев многочисленных женщин.
Его губы были сухи от боли и стона.
И багряны от крови, как щёки напомаженных девиц при дворе.
— У вас нет клятвы, нет обета. Говорите же, — шипение сквозь зубы, точно раненый дракон.
Тиланд не был связан обетами. Он не был связан ничем, кроме этих жутких цепей, стёрших его запястья почти до кости.
Он носил цепь, широкую, витую, из лучшего золота Западных земель. Она была его властью, а не камнем на шее.
Он носил чёрные, гладко вышитые дублеты и камзолы, но они его грели, а не заковывали во льды клятв.
Настоящие рыцари, закованные в обеты, как в латы, носили белые плащи и серебряные наплечники.
Настоящие рыцари жги чёрными от ярости глазами. Его же глаза были равнодушно холодны.
Рыцари не были столь мудры, но зато были верны, были готовы рассыпаться пеплом у царственных ног.
Тиланд рыцарем не был. Пеплом — был.
— Сир Кристон, это вас погубит. Это её погубит, — он терпеливо рычал на ухо настоящему рыцарю.
— Да что ты знаешь о гибели, — тлеющими угольками падало с губ в ответ. — Что ты знаешь о ней.
Он действительно ничего не знал.
Он знал её встревоженный взгляд, её страшащийся лик, её гневный рык.
Её тихий шаг, её пожар волос, её холод осторожно поданной руки.
Он знал её в золоте и серебре, в озорном танце и тяжком бремени растущего чада под сердцем, он знал её в маковом шёлке, в хвойной парче, в пламени дворцовых интриг.
Кристон же знал изгиб её талии под теплом ладони.
Она была тонкой даже без корсета и мучительно нежной.
Кристон знал глубину впадинки на её шее.
В ней идеально лежал изумруд и его поцелуй.
Кристон знал её переливчатый редкий смех.
Она тогда становилась совсем девочкой и прятала лицо в его широкой груди.
Кристон знал мягкость её волос.
Они неизменно пахли цветочным маслом и семиконечным бадьяном.
Кристон знал холод её любимого перстня на пальце.
Он неизменно царапал его плечо.
Кристон знал вкус её губ.
Словно терпкое вино, словно горькая полынь, словно сладкая смола, словно сама жизнь и сама смерть.
— Ты знаешь, что будешь не нужен им. Даже милосердной ей не получится тебя пожалеть, — клокотало из глубины груди. — Ты её знаешь.
Губы лопнули от смеха, изломавшего его исколотое мукой лицо.
— Я не знаю её.
Лишь одна слеза горячо обожгла, чертя короткую дорожку из уголка глаза, когда тонкий стилет упёрся в зрачок.
А потом был крик.
Тиланд Ланнистер был верным слугой государства.
Он знал изгиб её талии под теплом ладони.