Неон и запах дыма

      Демон выходит из ночного клуба, оставляя там Сатану, решившего развлечься, и глубоко вдыхает ночной воздух, свежести в котором абсолютно не чувствуется. Азик держит сигарету между средним и указательным, машет ей на фоне белого круга фонаря, смотря за блеклой, тоненькой струйкой дыма. Под ногами хрустит мелкое стекло давно разбитой бутылки, здесь пахнет послевкусием веселья и беззаботности, от этого запаха тошнит, но уходить Азазель не собирается.       И какая же ирония встретить здесь его. Этого ангела, с макушки до пяток напичканного благочестием и праведностью. Даниэль идёт по дороге, весело размахивая белым полиэтиленовым пакетом, и оборачивается он не сразу, только на повороте заметив красное пятно на фоне чернеющей двери клуба. Спустя долгих две минуты он неуверенно подходит к демону, который откровенно не понимает, что ему надо. Оказавшись бы он в такой ситуации, прошёл бы мимо, но ангелы же вежливые.       — Холодно сегодня, — вместо приветствия говорит Даниэль, складывая руки перед собой. Об его колени бьётся пакет, сквозь который просвечивает голубизна бытовой химии.       Азазель глядит на него бездумно, мыслей в голове ноль. Потом он поднимает взгляд, обводит полукругом пелену тёмно-синего неба с россыпью мелких, ярких звёзд, и соглашается. Холодно.       Немного помятая, уже короткая сигарета неприятно жжёт пальцы, но он упрямо докуривает её, бросая жалкий огрызок на асфальт. Тушить там уже нечего. Азик горько улыбается, видя в этом какую-то параллель со своей жизнью. Ему не хочется предаваться меланхолии, загоняя себя в одну яму со своими невесёлыми мыслями.       Рядом стоит Даниэль. Он мнётся, хочет что-то сказать, на его лице плавает какое-то неопределённое жалостливое выражение, и Азазеля это бесит. И вообще его бесит этот дурак с крыльями, вот целиком и полностью. А ещё Азазеля бесит, что его тянет к этому дураку. Сильно и безнадёжно. Он чувствует себя мерзко рядом с ним, вся боль, хранимая глубоко внутри, будто стремится наружу. Ему хочется выцарапать из себя это ощущение никчёмности и порочности. Но одновременно он где-то на задворках своей напрочь испорченной душонки упивается этой горечью. Она ещё отчётливей рядом с этим ангелом, который в своей жизни ещё даже колы не пробовал. Как же всё это глупо, думает Азазель. Глупо и жестоко.       — Чего-то хотел, мурзилка? — спрашивает он после затянувшейся паузы, уже поняв, что ангел так просто не уйдёт.       — Просто я шёл мимо, потом…       — Ну и шёл бы дальше.       — Потом увидел тебя здесь, и мне показалось, что тебе одиноко, — заканчивает ангел, смотря до отвращения сочувственным взглядом.       — И ты решил мне его скрасить? — язвительно улыбается Азазель. У него сейчас нет никаких моральных сил, чтобы выдавливать из себя какие-то эмоции, он по привычке весело скалится, но даже сам себе уже не верит. Ему не верит и Даниэль.       — Я же вижу, что тебе…       — Бла-бла-бла, — громко тянет Азазель, запрокидывая голову и ударяясь затылком об дверь, за которой приглушённо долбит музыка. Его красные волосы скрывает тень. Даниэль вздыхает так тяжело, словно это у него вся жизнь состоит из проблем.       Над их головами светится яркая неоновая вывеска ночного клуба. Она маячит ярким пятном на глазах, в упор на неё противно смотреть; в воздухе плавает остаточный запах дешёвых сигарет. Боковым зрением Азик замечает, как ангел морщит красивую мордашку. Ему определённо не нравится это место. Конечно, здесь тебе не райская пыльца.       — Послушай, если ты станешь лучше, — неловко и тихо говорит Даниэль, — то и жизнь может уже не быть такой плохой. Мм, ну, то есть стоит попытаться.       — Не хочу, — Азазель смотрит на него, абсолютно не вдупляя, что он там сказать хочет, — я же демон, какого мне становиться лучше?       — Мне хотелось сказать что-то приободряющее, — честно признаётся Даниэль.       Он подходит, встаёт ближе к Азику, философически пялится на фонарь. От него пахнет небесной свежестью, и Азазель смешливо фыркает. В голове у него что-то щёлкает, запах табака окончательно ему опротивел, но рядом с этим чудом в перьях не так уж и скучно. Демон поворачивается к Даниэлю. Ему хочется чего-то неопределённого, чего-то особенного, чтобы прекратить это странное, муторное состояние, давно его преследовавшее.       — Как удачно ты проходил мимо, — шепчет он почти в ухо потерявшего бдительность Даниэля.       Светлый берет напротив испуганно дёргается, но ангел не отходит.       — Раз ты и правда хочешь утешить меня, это довольно… мило.       Он смотрит на то, как ангел слабо улыбается. Азазель не сводит взгляда с его лица, наполовину освещённого фонарём. Верх его берета захватывает неоновое свечение, и демон думает, что не всё так уж плохо, раз он находит в себе силы любоваться кем-то.       Азазель хватает Даниэля за воротник пальто и притягивает к себе. Пакет с глухим звуком падает на асфальт. Тщательно скрывая опаску за требовательностью, Азик накрывает мягкие губы своими, тут же пуская в ход язык. Чужие руки сразу упираются ему в грудь, стараясь оттолкнуть, но Азазель отмечает, что отталкивают его как-то неуверенно. Он гладит большим пальцем кожу на щеке ангела, и вскоре тот сдаётся, неловко обхватывает ладонями плечи демона, едва успевая отвечать на поцелуй.       На языке мешается привкус сигарет, Азазель внутренне этому бесится, но от самого ангела пахнет так умопомрачительно хорошо по сравнению с этим недостатком, поэтому он очень скоро забывает обо всём. Внутри поселяется сладкий трепет, Азазель уже сильнее прижимается всем телом к Даниэлю, пока тот опасливо пропускает между пальцами красные пряди. Он случайно прикусывает юркий язык демона, и тот едва слышно стонет в рот Даниэлю. Ангел вздрагивает, по коже проходит какая-то странная вибрация, и ему кажется это довольно приятным.       Неоновая вывеска вдруг замерцала над ними, то скрывая в темноте две фигуры, то освещая их ядовитым светом. По пальцам демона прошла дрожь, и на двери ночного клуба расползлась длинная тонкая трещина.