«По текущей статистике счётчик населения Земли насчитывает восемь миллиардов людей».
Эту новость передавали по радио, когда я был на работе. Этот день стал переломным в моей жизни, ведь именно тогда я действительно задумался о своём существовании. Чего я достиг в этой жизни? Возможно, с того дня — или как я его называю «отправная точка» — и за сегодняшнюю ночь я стал немного взрослее, чем за годы, которые прожил. Правда, моя приобретённая взрослость не уберегла меня от похода на крышу небоскрёба тёмной ночью, когда порывы осеннего ветра обжигали кожу. Но обо всём по порядку. Будучи ребёнком, я получил в подарок одну занимательную книгу. Как и все мои ровесники, я был любознателен, поэтому с большим энтузиазмом рассматривал картинки, так как чтение в те годы мне было попросту недоступно. Любимая иллюстрация — снимок планеты Земля из космоса. По сравнению со Вселенной люди казались настолько крошечными. И я задумался, что мы — такое большое скопление — значим для этого необъятного пространства? Как и зачем мы появились? Почему именно в таком виде, а не ином? Для чего мы проживаем эту жизнь? К счастью, ответ был у меня в руках, а человек, подаривший эту книгу — моя бабушка, — решил приоткрыть мне завесу тайны. Вначале не было ничего. Был лишь Бог, что решил сотворить мир. Он отделил свет от тьмы и воду от суши. Создал небо, солнце, Луну и большое скопление созвездий. На Земле, благодаря ему, появились моря и океаны, реки и озёра; суша покрылась густыми лесами, душистыми цветами и зелёными полями. Он вдохнул жизнь, и мир стали населять птицы и звери. Но не было того, кто мог бы позаботиться о них. Не было того, кто бы любил и восхвалял Господа. Тогда Бог сотворил первого человека — нашего прародителя. Я долго переваривал этот рассказ. Мои глаза загорелись неподдельным интересом, и я стал задавать всё больше вопросов. Бог для меня был кем-то вездесущим, и его личность интересовала в первую очередь. К нему у меня было множество вопросов. Но где Его найти? Тогда бабушка ответила: «Бог живёт в каждом из нас, и наша вера — путь к нему». Этот ответ меня не устроил. Слишком сложно для понимания ребёнка. Вскоре она отвела меня в то место, где, по её мнению, я мог найти ответы на свои неиссякаемые вопросы. В воскресной школе любознательных детей было много. Как оказалось, наш путь в поисках ответов начался задолго до того, как мы смогли говорить и мыслить. Нас обратили в веру наши родители сразу после рождения, и только спустя годы мы стали её познавать. Пусть Бог и создал нас по образу и подобию своему, но человек всегда был свободен. Свобода простиралась на весь уклад нашей жизни: то, как мы её выстраивали, и что в себя впитывали. У человека был выбор между добром и злом, и грехопадение являлось результатом этого выбора. Всевышний предупреждал о том, что каждый грешник будет страдать, но наши прародители не слушали его. Жизнь была дана для того, чтобы служить Богу. И только когда мы очистим свою душу, когда посвятим свою жизнь, чтобы приблизиться к Творцу, только тогда мы станем воистину счастливыми. Чувствовать Бога, молитвенно общаться с Ним, радоваться Его присутствию в нашей жизни. Я этого не понимал. Почему я должен отказаться от всего, чтобы поговорить с Ним? Если мы свободны, то почему существовали правила, ограничивающие нашу свободу? Людям приходится страдать, отказываясь от всего, потому что они верят. По крайней мере, я чувствовал себя плохо, находясь в школе и слушая очередной запрет. Я страдал во время постов, потому что мне хотелось кушать сладости. Но, по словам учителя, если бы я отказался от своей веры, то страдал бы во сто крат больше. Я не переставал задавать вопросы, на что мне отвечали: «Пути Господни неисповедимы». Почему же тогда мы их исповедуем? Дома на мои вопросы никто не знал ответы. Отец не признавал жизнь праведника. Он всегда злился, когда поднимались подобные темы. Говорил о том, что это ребячество и мне не стоило на этом зацикливаться. Мама и бабушка, наоборот, твердили, что так я найду себя в этом мире. Чаще всего такие разговоры заканчивались ссорами, а я оставался в стороне, не желая быть вовлечённым в эти споры. Я решил сам найти ответы на свои вопросы. По воскресеньям мама и бабушка водили меня в церковь. Мне нравились церемонии, а я нравился священнику. Оставаясь после службы, я задавал ему те же вопросы, что и в школе. Как в этом бездушном мире найти Бога? Он говорил, что поиски эти займут немало времени, стоит только набраться терпения, и однажды Он сам посетит своего сына. Я переваривал это долго. «Сын» — крутилось слово в голове. Но разве может отец бросить своего сына? Если мы все его дети, то почему Он отправляет нас на муки? Почему не принимает такими, какими мы являемся на самом деле? Каждый день я молился, чтобы припасть к его ногам. Каждый день избегал грехов и жил по заповедям. Я считал несправедливым Его отношение к нам. Мы ведь его дети, но он готов отправить в Ад, только потому что мы оступились. Разве так поступают отцы? Да, мой отец наказывал меня за шалости, но он всегда меня прощал. Он никогда бы не позволил своему ребёнку гореть в адском пламени. Я продолжал любить Бога, но в тот момент во мне будто что-то треснуло. Перейдя в среднюю школу, я столкнулся с непониманием в глазах сверстников. Многие высмеивали мой образ жизни. Говорили о том, что в Бога верят умалишённые маменькины сынки, либо фанатики, которые никогда не почувствуют настоящей жизни. Но что значило «настоящая жизнь»? Неужели настоящая жизнь заключалась в употреблении никотина, в постоянных драках и праздной жизни? Я этого не понимал, и думал, что вот они те люди, которых ждёт адское пламя. Они грешники, а не я. На уроках познания мира мы изучали возникновение людей на нашей планете. Не было там ни Бога, ни семи дней, лишь научные факты, которые в пух и прах разбивали мои доказательства, что нас сотворил Всевышний по образу и подобию своему. Я решил самостоятельно разобраться в этом вопросе. Существовало множество различных теорий, как появился человек. Теория креационизма говорила, что люди являются творением Божества и для каждой религии он свой. Я зашёл в тупик. Как это для каждого есть свой Бог? Он един — этому учили в воскресной школе. Разве бывают другие боги? Я не сильно углубился в этот вопрос. Сделал вывод, что существуют разные трактовки и пути к Всевышнему Отцу. С приверженцами других религий я старался не сталкиваться. Космическую теорию я не рассматривал. Поверить в то, что Землю населили инопланетные гости, приравнивалось к фантазиям фанатиков, что носили шапочки из фольги. Но теория эволюции стала отправной точкой в изучении возникновения мира. Человек — продукт биологической эволюции. Этому было тысячи доказательств, которые подтверждались рядом археологических и биологических данных. Человека не сотворили. Человек сам эволюционировал от австралопитека до хомо сапиенса и прошёл многомиллионную историю. Я был удивлён, но продолжал поглощать учебники, придумывая собственные теории. Что если Бог стоит за эволюцией? Могло бы быть такое, что он создал не нас, а лишь условия для нашего возникновения? С этими вопросами я отправился к учителю воскресной школы. Он ответил, что подвергать сомнению священные писания — грех, но я не унимался. Мне хотелось найти подтверждение своим словам, а не то что я буду гореть в Аду за иномыслие. Но никто не пришёл мне на помощь. Я молился, ходил в церковь, а по вечерам запирался в комнате и строил теории, как Бог связан с эволюцией. И связан ли в принципе? Во мне будто что-то надломилось. В двенадцать лет меня покинули оба отца. Отец — земной и отец — небесный. Родители решили развестись, ведь, по словам папы, он не мог больше смотреть, как его жена становилась фанатиком церкви. Бабушка говорила, что за подобный грех он будет гореть в Аду. Мама замкнулась в себе. А я чётко уяснил — нет никакого Ада. И Рая нет. И Бога тоже нет. Во мне взыграл юношеский максимализм. Я сам нашёл ответы на вопросы, которые задавал себе всю жизнь. И жить после этого стало легче. Ничего более не могло меня остановить в познании мира. В моей жизни появились разные люди, но я не переставал допытывать их отношение к вере. Мне было интересно их мнение. Один мой приятель утверждал, что верил только в то, что мог увидеть или почувствовать. Мир непостижим. Нельзя с точностью сказать, есть Бог или нет его, насколько правдивы разные теории. «Покажи мне доказательства, и я поверю», — говорил он, заканчивая разговор. Другой приятель любил вступать в споры. В них он чувствовал себя как в своей тарелке. Он говорил, что даже если Бог спустится к нему с небес, то он всё равно не поверит. Всему должно быть логическое объяснение, а те, кто чаще всего видят мистическое существо — не здоровы. В спорах он находил лазейки и доказывал — Бога нет. «Если Бог существует, то почему он терпит нас, грешников? Раз он всемогущий, то устроил бы геноцид да создал новых детей. Или вышел бы, да показал, как правильно жить. Чтобы мы все поверили и даже я». Переубедить в обратном этого человека было невозможно, а я и не хотел. Мне было интересно только мнение. Я стал верить в себя и свои силы. Я был сломлен. Людям свойственно менять своё мнение, тем более детям. Из праведного христианина я стал обычным школьником. Меня более не интересовали молитвы и церковь. Наука и друзья заменили мне веру. Но я всё равно не мог найти места в этом мире. Несмотря на окружение, мне казалось, что я совсем один. Не было рядом никого, кто смог бы разделить со мной горе и радость, мгновенья счастья и утраты. Вокруг меня не было единомышленников. Мы не существуем сами по себе. Объединяемся в группы. Группы образуют большие сообщества, а они в свою очередь несут некую идею в мир. Человек попросту не может жить в одиночестве. По крайней мере, в те года мне так казалось. До шестнадцати лет я жил по инерции. По дуновению ветра менял своё направление и интересы, постоянно что-то изучая и открывая новое для себя. И всё же жизнь казалась мне неинтересной и пресной. Тогда я стал искать то, что привнесет ярких красок в мою скучную жизнь. Мне нужны были новые ощущения. Я хотел вернуть того мальчишку с горящими глазами, который любил и верил, пусть и боялся гнева Всевышнего Отца. Пусть я и был дико напуган, но во мне было стремление стать лучше. Во мне был огонь, погасший из-за нелёгкой правды. Моё детство пришлось на переломный период в стране. Распад одной державы и возрождение из пепла другой. Вот только было не всё так радужно: кризис и бедность ударили по людям, втоптав их в грязь. Люди лишались работы, нехватка продовольствия в магазинах, процветание криминала на улицах города — эта лишь малая часть того, что было на самом деле. Сейчас любили вспоминать романтику девяностых годов и свободу, которая жила на тесных улочках городов. В то время наша страна стала перенимать культуру Запада в не лучшем её виде. На телеэкраны стали выходить низкопробные фильмы, полные жестокости и насилия. Музыка, потерявшая смысл и созданная лишь бы засесть глубоко в голове, гремела со всех колонок страны. Отношение к искусству стало потребительским, начали появляться дешёвые ток-шоу, и люди, жившие десятилетиями за железным занавесом, получали от этого удовольствие. Их не в чем было винить. Они наконец-то смогли вздохнуть полной грудью. Появилась свобода выбора: они хватали всё подряд без разбора. Перестройка и ослабление тоталитарного режима дали возможность обществу высказываться и самовыражаться. Субкультуры, что раньше существовали в тени, начали выходить на улицы. Появлялись новые сообщества людей, с каждым годом набиравшие обороты. И в одной из таких групп я нашёл своё пристанище. Скинхеды. Как субкультура зародилась в Англии в шестидесятых годах. Это были обычные парни из рабочих семей, которые слушали ямайскую музыку, коротко стриглись и носили тяжелую обувь. И только гораздо позже они стали расовой субкультурой. В нашей стране всё было иначе. Изначально — движение в стране зародилось в девяностых годах — это были бритоголовые хулиганы, пьющие пиво и гоняющие по улицам городов-мигрантов. Но со временем произошла трансформация, и уже к двухтысячным годам движение достигло своего наибольшего пика. Тогда мне исполнилось шестнадцать лет. Я был высоким и широкоплечим и сильно отличался от своих ровесников. Вера оставила свои следы в моём образе жизни. Я не бегал на перемене с одноклассниками за школу, чтобы покурить, не напивался на дискотеках — вёл здоровый образ жизни. Много учился и всегда был послушным ребёнком. Ко мне не приставали хулиганы, так как я занимался боксом, при этом к людям я никогда не применял физическую силу. Послушный христианский мальчик, отрицающий веру. У меня было несколько приятелей — посредственные личности. Низменные ценности, недальновидность и отсутствие любознательности — было лишь малыми их пороками. Я возгордился, считал себя выше других, давно позабыв, что это один из семи смертных грехов. Тогда на меня и вышли люди, которые смогли заинтересовать своими взглядами. Правые скинхеды — парни, ведущие здоровый образ жизни, интеллектуальная молодая белая сила, вступившая в серьёзную войну с жидомасонской системой. У них были свои идеалы, своё мнение и право распоряжения своей территорией. Путь физического совершенства над противником. Воевали не молитвами, а силой, ведь, по их мнению, только так можно было отстоять свои интересы. Скинхеды много читали, следили за новостями и налаживали международные связи с правыми организациями других стран. Так они формировали и развили свою идеологическую базу с учётом особенностей нашей страны. Мне понравилось. У этих людей были свои идеалы и вера. Они были готовы бороться за свою страну. Они любили её. И я был готов идти с ними рука об руку. Я был готов отстаивать свои интересы — ведь этого мне так давно не хватало. Мне не хватало любви и веры. Я стал спортивным интеллигентным парнем с расовым сознанием и с традиционными семейными ценностями — элитой белой молодёжи. Мы были словно санитары леса. Каждый вечер отлавливали мигрантов, избивая их в назидание другим. Так, благодаря нашей организации, города очищались от приезжих людей, что загрязняли нашу славянскую культуру, портили наш язык. Иностранные студенты забирали документы, после того как их соплеменника избивали. Таборы цыган уезжали из городов. А движение тем временем набирало всё больше оборотов. Мы привлекли общественный резонанс. Вышли на более жестокую тропу войны. С каждым днём всё больше моих товарищей отправлялись в места заключения, но даже и тогда мы не сдавались. Шли до конца. До победного. В городах гремели теракты. Подрывались рынки, кафе и остальные места обитания мигрантов. Я очнулся, но слишком поздно. К тому моменту мои товарищи не видели границ между наказанием и убийством. Стали вершить свой собственный суд над журналистами, деятелями искусств и депутатами, что поддерживали иную расу. Я посмотрел на себя в зеркало и не поверил глазам. Наполненный яростью, искаженный от злости, требующий многочисленных жертв. Был похож на дикого зверя, и, осознавая весь этот ужас, я покинул ряды своих собратьев. В голове снова появилась сотня вопросов. Кто я такой? Где тот любознательный мальчик, что искал смысл бытия? Почему я забыл, что калечить людей плохо? Мне хотелось убежать, но от себя не убежишь. Я стал искать выход на свет. Так я покинул пределы родного города, а позже и страны. Решил познать себя и увидеть совсем другой мир. Искупить вину за свои ошибки. Восемь миллиардов. Тогда это цифра была меньше, но всё равно оставалась невообразимо большой. Я понял истину: нет в мире ничего ценнее, чем жизнь. Я видел рождение и видел смерть. Видел, как люди клялись друг другу в любви и как расставались, оставаясь незнакомцами. Я встретил множество рассветов и провёл множество закатов. Наблюдал немыслимые явления природы. Знакомился с людьми, что отличались от меня по цвету кожи и глаз, что говорили на совершенно непонятном мне языке. При этом в их глазах горел огонь жизни, они были добры ко мне, и я каждый раз проклинал себя за прошлое. Все люди разные. Каждая единица, отображающаяся на счетчике населения Земли, уникальна своим генетическим кодом. Близнецы, что появляются на свет одинаковыми, имеют тысячу, если не больше, различий. И в тоже время мы все одинаковые. Дышим одним и тем же воздухом. У нас одинаковые потребности. Нам присуще чувство любви, мы плачем и страдаем, злимся и радуемся. Мы все одинаково бываем слепы. Два года я колесил по миру в поисках ответов на свои вопросы, но нашёл лишь усталость, боль и отчаяние. Моя лысая голова приобрела длинную шевелюру, я отпустил бороду и стал больше походить на бездомного, ежели интеллигентного молодого человека. Но мне было комфортно, я привык так жить и в принципе был всем доволен. Казалось бы, жизнь удалась. Я принял себя. Но что-то мне подсказывало, что это не конец. В моей жизни стали появляться женщины. Сначала дешёвые проститутки, к которым меня тянуло из-за природной потребности. Другие попросту со мной не разговаривали. Ещё бы, мой внешний вид оставлял желать лучшего. Приведя себя в порядок, я стал знакомиться с дамами. Получал физическое удовольствие, но в душе зияла огромная дыра. Одна была помешана на себе и своей внешности. С ней мы расстались довольно быстро. Вторая чересчур много умничала. Хотела показать себя с лучшей стороны, но была всего лишь пустышкой. Их были десятки, и ни одна из них не могла заполнить собой ту пустоту, что таилась глубоко во мне. Однажды я встретил человека. Незнакомый парень подсел ко мне в баре. Не обращал на него внимания, пока он не заговорил по-русски. Я прикрыл рот, ведь всё то время, что он говорил со мной по-английски, понимал, куда посылал его собеседник. Я был весьма красноречив. Его позабавило моё смущение, и в скором времени он принялся рассказывать о себе. Вот так просто совершенно незнакомому человеку. В то время я жил и путешествовал в фургоне. Мой новый знакомый говорил о том, что мечтал о такой жизни. Говорил, что мне повезло, потому что я свободен и могу себе это позволить. Мой внешний вид говорил об обратном. Посмотрев со стороны на двух парней — меня и того самого парня, — можно было с легкостью определить, кто счастлив. Парень, чьи глаза горят огнём, а с лица не исчезает улыбка, или я, серый и невзрачный тип. После я и не заметил, как подцепил от него эту жизнерадостность. Впервые за долгое время я смог улыбнуться. В скором времени мне предстояло ехать дальше, ведь, заведя нового друга, я изрядно задержался в этом городке. Прощания всегда давались мне тяжело. Я боялся вновь потерять тот лучик света, который нашёл. Не помню, что тогда на меня нашло, но я предложил ему поехать со мной. Он постоянно изъявлял желания путешествовать, но я и не думал, что мой новый друг подпишется на эту авантюру. Мы уехали познавать этот мир, а вместе с тем и самих себя. С попутчиком было веселее. По ночам мы смотрели на звезды. Заезжали в каждый город, чтобы познакомиться с кем-то новым. Изучали культуру и быт населения. С ним у меня пропало желания уходить к женщинам ради одноразового секса. Однажды я задал другу вопрос. Бывало ли у него такое, что женщины ему казались пустыми? Будто с ними теряешь частичку себя? Он ответил, что у каждого человека есть своя половинка. Пока мы в поисках, это нормально, а как нужный человек появится, сердце обязательно даст об этом знать. Когда он говорил о любви, моё сердце хотело выпрыгнуть из грудной клетки. Я стал отличать его запах от тысячи других запахов, что были мне противны. Впервые по своему желанию я хотел к кому-то прикоснуться. Но так было нельзя. Мне приходилось держаться на расстоянии, и к счастью, мой друг не заметил этого нездорового интереса в свою сторону. В городах по вечерам я стал чаще пропадать. Забывался у женщин, представляя лицо своего друга. Я знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Мне хотелось, чтобы он меня целовал, а не выпившая лишнего в баре девица. Мне хотелось, чтобы он выкрикивал моё имя, а не проститутка с обочины. Мне не хватало его запаха. Когда мы оставались наедине, я пытался думать о чём-нибудь противном. О тех ребятах, которых я считал братьями. Ведь со скинхедами я избивал парней, что любили мужчин, а теперь сам стал таким. Я был себе противен, и впервые молился о том, чтобы мой друг об этом не узнал. Молился, несмотря на то что позволил Богу уйти из своей жизни. Всё изменилось в тот момент, когда я впервые его поцеловал. Эта была холодная ночь, а мы спали в фургоне, который еле прогревался. Я почувствовал, как друг обнял меня со спины. Его дыхание на своей шее. Он обнимал меня так крепко, что мне было трудно дышать. Я боялся пошевелиться, нет, просто не хотел. Мне было страшно оттого, что я перестану его ощущать, но хотелось большего. Я повернулся и посмотрел на него. Светлые волосы слегка завивались, лицо было умиротворенным, а пухлые губы немного приоткрыты — ей-богу, он был красив, как статуя Давида, сотворённая из мрамора руками Микеланджело. Не сдержавшись, я припал к его губам. От него пахло чем-то свежим с примесью персика и бензина, и это был лучший запах, который мне посчастливилось почувствовать. Но вся моя эйфория спала, как только он открыл глаза. Я отстранился, а он, глупо моргая, не сводил с меня ошарашенного взгляда. И не успев придумать оправдания, мой друг притянул меня обратно, жадно целуя мои губы. Это был лучший день в моей жизни. С каждым днём мы всё больше изучали тела друг друга. Приносили удовольствия. Пустота в моей душе заполнялась, и счастью не было предела. Он стал для меня целой вселенной. Мы любили друг друга, поддерживали в самые трудные минуты, и я думал, что так будет вечно. О, Боже, как же я ошибался. Моя матушка — светлая женщина — покинула этот бренный мир. Пришла пора возвращаться домой. Я думал, что никакие невзгоды не смогут разделить меня с любимым, но он заявил, что этот путь мне предстоит пройти одному. Живя в Европе, мы могли спокойно любить друг друга, но там — в моей стране — такой возможности не было. Он боялся за свою жизнь и реакцию моих родственников на наши отношения. И сколько бы я не уверял его, что всё будет хорошо, он был непреклонен. «Если нам суждено, мы встретимся вновь», — сказал он, оставив последний поцелуй на моих губах. Я потерял себя — снова. Я жил по инерции. Существовал в этом мире, как бездушная единица на счётчике населения Земли. Устроился на работу не потому, что мне так хотелось, а потому что нужно было обеспечивать себя и бабушку-инвалида. Алкоголь стал верным спутником по жизни. Женщины пользовались моей безотказностью, но в скором времени уходили сами, видя моё безразличие. Жизнь стала серой и неинтересной. Я больше никого в неё не пускал. Сейчас мне тридцать восемь лет. Бабушка — единственный мой близкий человек — давно меня покинула. Я остался совсем один. Моя жизнь — это череда дней и ночей, сменяющих друг друга по графику. У меня нет любимого занятия. Я пустая оболочка, не разобравшаяся со своей жизнью. Я так себя и не нашёл, потратив при этом очень много времени. Когда-то я верил в любовь Бога, но моя вера вскрыла вены. Потом я запутался в том, что правильно, а что нет. На моих руках осталось много крови, которую не смыть ни водой, ни искуплением. Я полюбил, но остался один. Любовь связала веревку из осуждений общества и повесилась. Осталась лишь надежда на светлое будущее, которую сбил грузовик моих зависимостей. Она ещё жива, пусть и находится в коме. Где-то там, в глубине моей темной души, она дышит и пытается воззвать меня к здравому рассудку. Она зовёт того мальчика, что верил и любил, пусть и был напуган. Кто я такой? Столько лет я искал ответ на этот вопрос и вот нашёл его. Бездумная массовка в театре жизни. Арлекин, что веселит своим присутствием людей. Я жил из крайности в крайность и сейчас нахожусь на краю. Каждый день мне приходится натягивать улыбку на лицо, чтобы избегать лишних вопросов. Я клоун, что носит маски и плачет по ночам от собственной ничтожности. Какое же у меня будущее? Я устал думать об этом. Каждую ночь мне чудится свет в конце тоннеля, но это поезд, что мечтает меня раздавить. За все грехи, за все ошибки — иного исхода просто нет. Подо мной тридцать этажей, и я танцую свой безумный вальс на парапете. А с высоты всё кажется таким маленьким и манящим. И мягкая трава, и ветви деревьев будто зовут в свои объятия. И я смеюсь и плачу. А надо мной скопления звезд, планет, галактик. Там мой Отец, что покинул меня, и этот грешный мир очень давно. Почему я проживаю свою жизнь так, словно жить не хочу вовсе? Ответь, Отец. За что мне эти муки? Всю свою жизнь я отыгрывал роли. В последнюю вжился так сильно, что поверил, будто это действительность. Сейчас последний акт, поклон и занавес. В конце кто-то скажет, что я был неплохим парнем, и это будет самая грязная ложь. В конце кто-то объявит себя моим хорошим другом и расскажет, каким человеком я был. Всё это игра, и я — главный актёр. Я чувствую, как у меня отрастают крылья, и делаю шаг, чтобы взлететь.Ваш покорный слуга: скинхед-христианин, полюбивший мужчину.