Вам это не понравится

В двенадцать лет на ладони проступили слова – незнакомый язык, который Ричард Окделл пытался прочесть и так и этак, но получалась какая-то несусветная чушь. Слова так или иначе появлялись у многих – это не было чем-то из ряда вон выходящим, обычно в подростковый период начинало жечь ладонь, будто задержал дольше разумного ее над пламенем свечи, и на коже расцветали буквы, складывающиеся в слова. Вначале Дикон решил, что ему повезло – у некоторых были фразы совсем краткие, а у него такой красивый рисунок букв на половину ладони! Вот у кухарки Энни было всего два слова: «Давай сюда». Она со смехом рассказывала, что именно их произнес конопатый конюх Дэннис, решив подхватить бредущую по дороге девушку, опасаясь промышляющих бандитов в лесу – оба тогда возвращались с ярмарки из соседнего городка. У старой Нэн надпись почти невозможно было прочесть – ее супруг умер несколько лет назад, а после смерти предназначенного надпись тускнела и иногда исчезала вовсе. «Смотря какой глубины чувства», - наставительно говорила сама Нэн, улыбаясь своим воспоминаниям, от которых лицо ее начинало светиться, как в одной из ее многочисленных сказок. Несмотря на время, фразу свою она помнила – там было всего одно слово: «Тише». Со смехом старуха вспоминала, как в обход строгой матери она с сестрами сбегала на пляски у костра в день Святого Николаса. В ту ночь она танцевала с неповоротливым юношей из Надорского замка – кажется, его наняли на осенние работы и совсем скоро он собирался уезжать на заработки дальше на север. Она, растерявшаяся от откровенного внимания, умудрилась подпалить край его рубашки от ближайшего костра и в ужасе принялась извиняться, туша искры, а он только и мог, что успокаивающе твердить ей одно слово… Дикон слушал истории то тут, то там в тот первый год, как появилась метка. Отец уехал с великой миссией – возрождать законную королевскую династию и Талигойю, а так хотелось узнать его историю. Тем более у матушки на руке метки не было вовсе, а свою Эгмонт прятал, но иногда, раньше, в его глубоком детстве, когда отец учил его охотиться, ставить силки или ловить рыбу в горной реке, он рассказывал что-то веселое, даже про свою метку, и сейчас Ричард хотел бы вспомнить подробности, но, как назло, память почти ничего не сохранила. Айрис была младше него, однако их фразы появились почти в одно время – у нее красивой змейкой вдоль линий начерталось: «Кажется, я влюблен», - и сестра была в восторге, романтично улыбалась и вслух перебрала сотни вариантов знакомства с предназначенным, какие только могла придумать в свои одиннадцать. А Дикон рассматривал собственные чужие слова, слегка касаясь пальцем неровных, незнакомых слов, и всей душой мечтал узнать, что же они означают. Упоминаются ли здесь тоже чувства? Его предназначенная, должно быть, будет очень эмоциональной эрэа, раз выдаст при встрече столько всего и сразу… Ричард иногда пытался ее представить, не зная, правда, как может выглядеть экзотическая девица, говорящая на таком гортанном языке, но наверняка она будет как минимум красавицей… Хотя Дику по большому счету было все равно, как та выглядит – хотелось просто встретить поскорее ее, кого он полюбит всей душой, а его полюбят в ответ, так как они предначертаны друг другу самой судьбой. Потом приехали гвардейцы короля и привезли шпагу и регалии отца. Мать превратилась в пугающую статую, сестры рыдали, а Ричард, оглушенный новостями, сжимал до боли кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и не мог поверить, что отца больше нет. Он и думать забыл о каких-то фразах и романтических бреднях, вспоминая о них разве что вечером или утром, за умыванием. Но однажды с матушкой случилась истерика – прошел, должно быть, месяц с гибели Эгмонта, которое она именовала только «убийством», дополнительно раскрашивая это слово разными вариациями вроде «подлого» или «бесчестного». В тот день она получила письмо от родни, впала то ли в ярость, то ли в тоску, била посуду и Ричард, дрожа внутри от страха, все же вошел к ней в покои, попытавшись успокоить мать хотя бы как нынешний глава семьи. - Вы свяжетесь с южанкой, Ричард, - в какой-то момент расхохоталась она, с безумным видом вцепившись в его руку и причиняя ему боль костлявыми пальцами. – И это после столь вероломного убийства вашего дорогого отца их правителем! Вы уже предали его, не зная сами! - Матушка… – Дикон в ужасе отшатнулся, пытаясь вырвать свою руку из ее хватки, но она не пускала. Он и не думал, что можно связать фразу на ладони с кэналлийцами, соберано которых заколол Эгмонта на дуэли. Да, по чести сказать, дуэль все же не была тем, в чем так настойчиво обвиняла знаменитого Ворона мать, но было себе дороже в чем-то сейчас переубеждать ее. - Я буду молиться о том, чтобы вы никогда ее не повстречали! Слова Мирабеллы звучали как проклятие. Дикон потом часто вспоминал их все эти годы в замке, который превратился в стылый склеп. С того дня рядом с матерью Ричард предпочитал носить перчатки. Ему скоро должно было исполниться шестнадцать, и ему надлежит отправиться в Лаик, а свою предназначенную он пока так и не встретил – неужели из-за неосторожного пожелания матушки, которая будто бы вовсе забыла о своих словах? Среди юного дворянства разговоров о метках было много – веселых, взволнованных, предвкушающих и даже злых – например, у Эстебана Колиньяра левая ладонь была чиста, что взять с «навозника»! И он гадко издевался над всеми теми фразами, что успевал заметить у унаров то за завтраком, то на уроках рисования, когда кожу рук скрывать не требовалось. Тогда Дикон впервые порадовался, что злобный Колиньяр тоже не знал чужого языка – он лишь пробормотал что-то об извращенных вкусах и оставил Окделла в покое. Второй раз Ричард порадовался, подружившись с Паоло Куньо – юноша казался добродушным и приятным собеседником, подбадривал его после издевок Арамоны, и однажды Дик решился, стянул перчатку и показал ему фразу на своей ладони. Южанин аккуратно вял его руку в свою и весело вздернул брови. - Да, это кэналлийский, - подтвердил давнюю догадку матушки Паоло, он улыбался чему-то и Дикон рискнул уточнить: - Можешь перевести? - Ну… знаешь, твой нареченный не стесняется в выражениях… – хмыкнул Паоло, поглядев на смущенного Ричарда смеющимися глазами. - Нареченная, - машинально поправил его юноша, встревоженно хмурясь. - Сомневаюсь, Дик, что какая-нибудь эрэа привыкла так… выражаться, - все же расхохотался Куньо и, склонившись к его уху, перевел ему значение таких важных букв. Ричард вспыхнул до корней волос, признавая, что друг был прав – его будущая невеста ругалась как самый отборный пьяный дебошир. Он расстроенно потер буквы пальцем, словно желая избавиться от них, но это было невозможно, разве что отрубить себе руку. Паоло сжалился над приятелем, потрепав его по плечу: - Ну, всегда остается вариант, что ее отец или братья, например, моряки, а они за словом в карман не лезут, вот и она привыкла… Да южане все несдержаны, честное слово! Это мало успокаивало, но зато можно было помечтать, заполучив наконец-то больше сведений о метке. Откуда ему знать, как складывается судьба его эрэа сейчас – возможно, она много пережила: испытания да обиды, бывает, приводят к сквернословию – Дикон знал это по себе, ему ли осуждать несчастную девицу? В его силах будет сделать ее счастливой! Еще ему нравилось представлять, как бойкая южанка наводит порядок в ледяном Надоре и не дает матушке и слова сказать, не стесняясь в выражении недовольства. Это веселило Ричарда и давало некоторое преимущество. Теперь он по крайней мере знал, что пока в его окружении не появится прекрасная несдержанная на язык кэналлийка, можно было успокоиться с поисками таинственной эрэа. Тем ужаснее все обернулось на деле. В день Святого Фабиана Ричард мало что соображал – накануне его укусила крыса, хорошо, что в правую ладонь, он бы не вынес, если бы эта тварь повредила такую красивую иностранную вязь. Но мазь приятелей Катершванцев не помогала, Дикона мутило и хотелось уже убраться с площади вон, пусть его и ждало бесславное возвращение в Надор, напророченное добрым старым другом семьи за пару дней до распределения. Когда красивый мужской голос раздался с галереи, Ричард похолодел, а сердце замедлило бег, точно готовое вот-вот остановиться вовсе. Герцог, убивший его отца, пусть на дуэли, но все же… Зачем он предлагает службу? Хочет искупить вину? Издевается? Спасает от унижения? Ричард пошатнулся, но все же направился к лестнице. В конце концов, в Надоре он едва ли найдет свою предназначенную, а вот в доме кэналлийца… и в его окружении… Мысли путались, лихорадка охватывала все тело. Он глядел воспаленными глазами на разные то и дело расплывавшиеся перед глазами лица Лучших Людей королевства – кто смотрел озадаченно, кто злобно, кто с жадным любопытством. Дикон потерянно запнулся, но геральд направил его в нужную сторону. Юношу немного повело, он едва не упал на красивого брюнета, почему-то тянувшего к нему руку, зато точно понял, что совершенно случайно умудрился отдавить ему ногу. Бледное лицо перекосилось от боли, и он простонал сквозь зубы, а потом негромко выругался на чужом языке. Такие знакомые слова, хотя совсем с другим ударением не в тех местах, с которым привык читать их про себя Дик… Рука Ричарда, не перебинтованная наспех, а та самая, вспыхнула огнем и россыпью болезненных уколов, словно сотня длинных игл пронзила ладонь одновременно. Он в ужасе распахнул серые глаза, неверяще уставившись в большие синие, глядящие с веселым недоумением, и позорно рухнул в обморок прямо под ноги несостоявшегося монсеньора. Ричард пришел в себя, лежащим на кровати в богатой незнакомой комнате, залитой солнечным светом. Он потерянно поморгал, отгоняя то ли сон, то ли дурноту. Воспоминания беспощадно обрушились на него, придавив огромным валуном. Не может быть! Неужели судьба так жестока и ему предназначен… вот этот… Рокэ Алва! Потомок предателя, убийца отца, враг всех истинных Людей Чести! Ворон, которого как только не хаяли в доме Дикона с детства, приписывая ему всевозможные пороки, мерзости и ужасы… Ричард обреченно разглядывал буквы, проступившие теперь столь четко на ладони, будто кто-то обвел их специальным пером, углубляя линии красными несмываемыми чернилами. Ошибки быть не могло, но Алва же, кошки его забери прямиком в Закат, вдобавок ко всему прочему, мужчина! Кто-то заглянул в комнату и исчез. Дикон испуганно выпрямился в постели, чувствуя головокружение и не отступающий ужас. Его уже Ворон забрал себе – не спрашивая, собственно, его мнения, пользуясь беспомощностью… Разрубленный Змей! Наверное, разглядел надпись и все понял! Он судорожно стиснул руку в кулак и только тут обратил внимание, что кто-то перебинтовал ему вторую, укушенную ладонь, которая сейчас почти не болела. Дверь распахнулась, стремительно вошел хозяин дома и, ухватив кресло у камина одной рукой, легко перенес его к постели, после чего с небрежной грацией уселся в него, разглядывая юношу на кровати пристально и испытующе. Ричард шумно сглотнул и не мог отвести глаз в ответ – этот пресловутый Ворон был до нереальности хорош собой: большие насыщенно-синие глаза, тонкие черты лица, красивая линия губ, сейчас кривящаяся в насмешке, непривычно глубокий смоляной цвет волос, блестящей волной рассыпанных по плечам темно-синего камзола с серебристой отделкой… - Так и будете молчать, юноша? – с любопытством поинтересовался Рокэ Алва, прищурившись. – Вы устроили дивное представление намедни. Ричард прикусил губу и крепче сцепил руки перед собой. Молчать – не самая плохая тактика, верно? Вдруг повезло и тот еще не догадался… - Руку я вам вылечил, - заметив его жест, лениво бросил герцог, оглядывая гостя с небрежным превосходством. – Непонятно, как вы довели рану до такого безобразия, но еще немного – и правой кисти вы бы лишились напрочь. Дикон вздрогнул, испуганно глянул на повязку, потом снова поднял взволнованные серые глаза на потомка предателя и личное проклятие в одном лице. А ведь матушка все же постаралась… - Вы немой? – насмешливо уточнил Рокэ, чуть склоняясь к лежащему мальчишке. – Вроде никто не сообщал, что герцог Окделл страдает подобным недугом. Дик уныло вздохнул. Что же делать? Это ловушка, и выхода, собственно, нет. Нэн в детстве пугала его, что связь меток нельзя отвергнуть, ты лишишься половины души и уже никогда не обретешь даже подобия нормальной жизни. Отвратительная перспектива, но, может, и она будет лучше, чем позволить себе… ему… им… Создатель… - Все ясно, - холодно бросил Алва, надменно выпрямляясь в кресле. – Глупо, как по мне, но, честно признаться, у меня нет времени возиться с дураками. Если хотели так высказать свое презрение – могли бы сделать это еще на площади в Лаик. Что ж, юноша, несмотря на это, я все же рад знакомству. Всегда приятно подтвердить подозрения при личной встрече. Клятву вы не произносили, так что, как поправитесь от лихорадки – убирайтесь на все четыре стороны. Рокэ стремительно встал и направился к двери. Ричард потерянно вскинулся, сердце почему-то отчаянно затрепыхалось в груди. Показалось на секунду, что он сейчас потеряет что-то слишком важное, хоть и не прямо тотчас нужное. И он с какой-то обреченностью, но все же решился. - Вам это не понравится… – хрипло, вероятно, от долгого молчания, проронил Дикон. Рокэ, уже взявшийся было за ручку двери, одернул руку с шипением и застыл. Ричард шумно вздохнул – он точно знал, что чувствует его и враг, и предназначенный, и самый незавидный подарок судьбы. Дикая смесь в одном человеке. Нечто похожее на мстительное удовлетворение мелькнуло в душе и погасло. Он потерянно моргнул, уловив это в себе. Кому тут мстить? Они оба в одном капкане. Рокэ резко обернулся и даже со своего места Дик заметил, как сверкнули его глаза. Он очень медленно вернулся к постели, игнорируя кресло, в котором минуту назад сидел. Ворон навис сверху, рассматривая теперь юношу с куда большим интересом, острым вниманием и совершенно незнакомым Дикону выражением лица, которое и пугало, и почему-то будоражило. - Этого просто не может быть, - с нервным смешком заметил он и требовательным жестом протянул к нему правую руку. Ричард угрюмо насупился – тоже мне, разве можно здесь обмануться! – и все же нехотя протянул свою левую. Алва так и впился глазами в ему-то вполне понятные с первого взгляда буквы, изгибающиеся по широкой худой ладони северного мрачного юноши. Он насмешливо цокнул языком, словно оценил шутку, а потом взглянул на Ричарда, поймав растерянный взгляд. - Я думал, вы уже заметили, - буркнул тот, точно оправдываясь. - Я вам лечил другую руку, юноша, а рассматривать пристальнее всего вас… как-то мне в голову не пришло, - откровенно и весело сообщил Ворон, прищурившись и не отпустив его дрогнувших пальцев. Ричард вспыхнул от насмешки и какого-то явно непристойного подтекста, но потом судорожно выдохнул. Ему еще предстояло узнать этого человека получше, стоит ли начинать обижаться прямо сейчас? - Можно мне… – Дикон стих, сам не зная, зачем просит. Но Рокэ все же, помедлив, протянул ему свою вторую ладонь, и Дик осторожно ухватил ее перевязанной рукой, уставившись на произнесенные им первые слова в этой комнате. Да, никакой ошибки. Он сглотнул ком в горле и, совершенно не подумав о том, что делает, коснулся фразы большим пальцем, проведя им вдоль всего предложения. Рокэ так ощутимо вздрогнул, что Ричард замер, пугливо посмотрев на него, а тот обжег его какими-то невероятно яркими сейчас глазами, тут же повторив его жест, невесомо пройдясь подушечками пальцев по его фразе на кэналлийском. Тело охватила мгновенная истома, ослепительная и сочная. Ричард широко распахнул серые глаза, недоверчиво разглядывая расцветающие краски вокруг – даже синий полог кровати засиял как небеса, а человек, присевший на постель рядом, показался ему настолько прекрасным, что стало больно смотреть, но совершенно не было сил не любоваться каждой чертой божественно идеального лица. Дикон, задохнувшись от благоговения и ужаса, выронил его руку из своей и мир погас, будто кто-то погрузил его в серость и безликость в одну секунду. - Забавная игра Леворукого, - насмешливо заметил Алва, тоже отпустив его ладонь. – А может и не его, как знать. - Что теперь делать? – едва слышно поинтересовался Ричард, почувствовав вновь накатившую слабость. Рокэ задумчиво разглядывал что-то в его лице, потом пожал плечами. - Не имею ни малейшего представления, юноша. Вы, знаете, вовсе не похожи на предмет моих мечтаний. - А вы тем более! – мрачно огрызнулся Дикон, насупившись, и сполз по подушкам вниз. Ворон тихо рассмеялся, а потом внезапно потянулся и растрепал ему волосы на макушке, точно имел какое-то право прикасаться к нему с такой легкостью и… очарованием! - Видите, что-то общее у нас все же есть, уже не столь плохо. Ричард вспыхнул, потом покусал нижнюю губу и осторожно выдавил: - Я должен вам… - Ничего вы не должны, - Алва быстро встал, элегантно поправив сбившиеся манжеты в рукавах камзола. – Отдыхайте и восстанавливайте силы, я пока поштурмую библиотеку. А если вдруг не передумаете оставаться здесь и разбираться с этой… связью… Он снова странно посмотрел на него и усмехнулся каким-то своим мыслям – показалось, даже с грустью. Потом едва заметно качнул головой, словно все еще в неверии, и закончил свою речь: - Тогда через пару дней свяжете нас дополнительными узами. - Какими такими узами? – встрепенулся Дик, испуганно округлив и без того огромные глаза. - Клятвой оруженосца, конечно, - расхохотался несносный Ворон и теперь уже решительно покинул комнату, оставив предназначенного ему юношу в абсолютном смятении, которое, впрочем, в глубине души разделял с ним в полной мере.