У них всё как-то «получилось»… Могло нет, а вот «да». Что могло бы помешать? Да всё, что угодно. Они очень разные — двухметровый богатырь Илья, искренний, добрый, светлый и внешне и внутренне, и его визави — 180 см начитанности, природной стати, внутреннего стержня и что-то от рыцарства, приправленных острыми шутками. Лишь харизма одного умножалась на харизму второго, а голубые и карие глаза смотрели друг на друга с одинаковой честностью и восхищением…
Макар не знает почему повёлся, он же натуральный… (ага — блондин, на всю страну такой один). Всегда были девушки, всегда все эти — «попочки-сисечки-опа-опа», со школы еще, впервые поцеловался в 16-ть, первый секс был в 18-ть с одноклассницей, (по любви между прочим!), потом как-то завертелось — расстались, потом новая любовь и новая девушка и т.д. На отсутствие партнёрок он никогда не жаловался и добрался до 25-ти без серьезных отношений с кем-либо.
А потом в его жизни появились ребята из «Лена Кука». Трио из Нальчика, один из которых всегда был за кадром и парочка совершенно сумасшедших (в хорошем смысле), парней, которые отжигали везде, где выступали. Макар познакомился с ними на Comedy Баттле и ребята сразу сдружились, а после шоу, Макар примкнул к «Лене Куке» четвертым…
И как-то все сложилось, что их тоже стало двое, как и бешенных парней визави. Тамби с Рустамом были не просто друзьями, они мутили много лет и зажимались в любую свободную минуту в любом свободном углу. Неискушенного, хоть и толерантного Макара, сначала это немного шокировало, но потом он поймал себя на мысли, что… завидует?
Белой, если такая бывает, завистью, когда смотришь на парочку и хочется также, но одергиваешь сам себя. С Макаром случилось именно то, что и должно было случится — будучи бисексуальным по природе, он и не подозревал об этом до тех пор, пока не встретил ЕГО…
ОН — этакий панк-ботаник в стильных очках и стильных шмотках, всегда прилизанный и при этом очень хулиганистый, внешне спокойный, но очень эмоциональный, холодный и сдержанный при первом впечатлении, а потом как улыбнется и всё… ты пропал, потому, что ни хрена ОН не сдержанный и не холодный оказывается.
Макар влюбился… Просто как школьница влюбился в напарника по проекту. Их было четверо теперь — Тамби, Рустам, Макар и Эмир. «Эмир» — имя, которое словно ломтик шоколада таяло на языке, расплавляло всё внутри, лишало сил и вызывало глупую улыбку на лице, каждый раз, когда его кто-то произносил при Макаре.
Он скрывал конечно. Хорохорился. Он же супернатурал типа. Он же гора, скала, он же Халк вашу мать. «Макар-крушить» — фишка из одной из миниатюр, которая прижилась и стала локальным мемом. Он же правда огромный и сильный, он — МУЖЫГ. Вот… Но каждый раз, с тех пор, как он примкнул к этим троим и увидел ЭМИРА КАШОКОВА, он ловил себя на мысли, что выглядит жутко несуразно и неловко, со всеми этими своими ручищами, ростом, своим басистым голосом и копной пшеничных кудрей. Иван-царевич, блин, затусивший с тремя чуваками из Золотой Орды…
Илья сначала просто приятельствовал и старался не замечать и не признаваться даже самому себе, что у него учащается пульс, когда мимо проходит «восточный принц с иноземным именем», все списывал на гормоны, на гиперсексуальность, на отсутствие партнера… Т.е. «партнёрши» конечно, «партнёрши»! А тут еще Тамби и Рустам сосутся постоянно, конечно, любого собьет с толку. Потом начались какие-то фокусы с сердцем и лицом — сердце начало пикировать каждый раз куда-то в район пола, когда поблизости был Эмир, а лицо начинало предательски краснеть, а эти уши… Черт бы побрал эти уши, они семафорили красным светом, даже когда Макар отворачивался от Эмира и делал вид, что интересуется всем чем угодно, но не его подтянутой спортивной фигурой и симпатичной мордашкой.
Эмир все видел. Парнем он всегда был внимательным, наблюдательным и свободным от предрассудков, но его бисексуальность также спала, пока в этот сон внезапно не ворвался шумный русоволосый богатырь, все там у Эмира поронял нахрен, пока врывался — уронил сдержанность, выдержку, умение в покерфейс, отстраненность в нужные моменты, размеренность жизни, всё, что многие годы раскладывалось по полочкам и помогало, разбросал собой Илья Макаров — огромный, сильный, неловкий и несуразный, милый до невозможности и просто офигенный на самом деле.
Кашоков присматривался. «Чужеземца» они приняли к себе сразу — он им подходил по вайбу, юмору и таланту, но он не спешил. Словно черный кот, присматривался к рыжему коту, который появился «в семье». Вражды не было совсем, они все как-то сразу сдружились с ним, но Эмир обнаружил, что ему сложно. Сложно оставаться выдержанным нальчинским денди, который за маской эрудированного сноба, прячет истинно горский нрав джигита и горячее сердце.
Он эмоционален, тактилен, нежен когда нужно и настойчив, когда нужно, он безбашенный, но рассудительный и пуританские поджатые губы за секунды превращаются в широченную открытую улыбку, он такой же как Макар. Такой же. Как. Макар.
Он понял это не сразу, присматривался и доприсматривался — у Макара оказалась клевая фигура. Большая такая, неотесанная и очень красивая при этом, стройная такая, ладная… Как это все сочеталось, для Кашокова было загадкой, как и то, что высокий рост и зычный голос былинного витязя, были даны Макару вместе с ленивой сексуальностью, которая сквозила в обманчиво невинных голубых глазах, в открытом простом лице, в кошачьей пластике движений и в манере стоять, говорить, творить…
Сначала конечно дал знать о себе пульс. Сердце стало странно сбоить — Эмир было подумал, что это аритмия, но т.к. оно то замирало, то переходило в бешенный галоп только при появлении на горизонте Макара, то видимо все-таки это была не она… Аристократически бледная кожа Кашокова стала покрываться пунцовыми пятнами, он цвел как роза, каждый чертов раз, когда кто-то звал Илью по имени или сам Илья обращался к Эмиру с каким-то вопросом. Он его часто даже не слышал, просто стоял залипнув как ребенок перед автоматом с игрушками, глядя в эти небесные глаза и ловя кайф от мелодики голоса.
Он не знал, каких усилий стоило Макарову вообще что-то у Эмира спрашивать, особенно после обнаружения у себя «синдрома красных ушей», «немотивированной аритмии» и «спутанности сознания». Последнее было сущим наказанием, потому, что вначале знакомства и приятельства, вполне сносно и бегло общавшийся Макар, просто начал терять дар речи, когда по делу, работе или просто в общем разговоре надо было говорить с Эмиром. Речь Ильи превращалась в набор полу-безсвязных звуков и напоминала речь древних кроманьонцев, а если приходилось задерживаться около нальчинского принца подольше — уже неандертальцев.
Но Эмир все понимал, глупо улыбался, смущался, чем совершенно вгонял в краску Макара. Так они и расходились — в полном смятении, раздрае, возбуждении и смущении. Но дела как-то делались, концерты как-то проводились, шоу как-то писались и снимались, время шло…
Тамби и Рустам, прекрасно видевшие этот спектакль, в какой-то момент, решили, что «постановка затянулась», аккуратно поговорив с обоими парнями отдельно и выяснив, что влюбленность обоюдна и сильна настолько, что скоро сметет не только крышу, но и любые нормы приличия и возможно в самый неподходящий момент, они, боясь что-либо испортить, начали намекать Эмиру и Макару на решительные действия. Чем совершенно неожиданно вызвали отрицания и фыркания, а также заверения в собственной гетеросексуальности.
Поняв, что просто так ЭТО само не произойдет, Тамби и Рептилоид просто в какой-то момент «случайно» заперли их в одной из комнат офиса «Камеди Клаб продакшн». Вечером, когда все или разбрелись домой, или были слишком заняты, чтобы услышать, увидеть, понять, что в одной из неиспользуемых съемочных комнат — сидят два очень напуганных парня.
Да, это плохо наверное, но из их смартфонов были вынуты симки, иначе план бы провалился на начальной стадии. К счастью парни были несемейными, в Москве жили одни и родители или девушки были избавлены от переживаний.
Сначала вся четверка Лены Куки, пошла проверять реквизит. Это было необходимо, так сказал Тамби, они действительно должны были снимать пилот своего шоу и нужно было начинать готовиться. Парни ходили по просторной территории, перебирали костюмы висящие на вешалках, прикидывали освещенность комнаты и можно ли ее использовать для съемок, пили из куллера, разговаривали, сидели на столе, перебирали бумажки, а потом незаметно Макар и Эмир оглянулись — а они в этой «гримерно-костюмерной» — совершенно одни… Они позвали ребят и когда ребята не ответили, очень сильно испугались. Как же так, они ведь разговаривали с ними только что?!
Дверь оказалась запертой снаружи, ключа у них не было. Они выглянули в большое незашторенное окно — ну да, десятый этаж… Зато красивый вид — внизу распростёрлась широкая улица, ездят машины, серые панельки расцвечиваются самоцветными огнями зажигающихся окон, расцветают фонари, летние сумерки окутывают никогда не спящую, полную звуков Москву, а на постепенно темнеющее небо вальяжно выплыла Дива ака Луна, освещая двух нервных и испуганных парней смотрящих друг на друга…
Макар и Эмир, уже разгадавшие план своих друзей, попытались позвонить — но не ловила сеть. Ситуация подразумевала обсуждение и они, обуреваемые коктейлем противоречивых чувств и эмоций, дрожа мелкой дрожью, запинаясь, начали говорить друг с другом, пытаясь обсудить ситуацию.
Они миллионы раз общались, но не лично, в компании ведь проще ржать в голос, проще приобнять, пусть потом и отпрянуть, покраснев, проще отыгрывать что-то по роли и сценарию, проще что-то передать друг другу или что-то друг до друга донести, а здесь…
Разговор клеился слабо, постоянно замолкая, они были похожи на поссорившуюся парочку или на парочку, которая еще не знает о своем статусе…
Кашоков, сам стуча зубами, но вовсе не от холода, увидел что Макаров в другом конце комнаты прислонившись к стене, меняет цвета, словно хамелеон, подумав, что это все-таки совершенно ненормально и откашлявшись, в очередной раз обратился к «напарнику по несчастью и по проекту» —
— Ил… Я… Иля, ля… Илья!
— Мммууу? — расфокусированный взгляд огромных глаз и нечленораздельный возглас, был ему ответом.
Эмир внутренне вскрикнул, подумав, что это «однозначно ненормально» и нетвердой пошатывающейся походкой, направился через всю комнату к Илье, чтобы что? Он пока не знал точно, но эти пятна по его лицу и мычание, это очень странно, нужно разобраться…
Макаров, который даже при включенном свете и свете Луны из окна, не мог нормально разглядеть Кашокова на противоположной стороне комнаты, из-за непонятно откуда взявшегося слезотечения, вдруг заметил странные манипуляции «напарника» и удивился. Уши-предатели, мало того, что оттопыренные, так еще и горят, Макару кажется, что их видно как два маяка на другом конце Москвы из этого окна, губы превратились в два пережаренных тоста, высохли и даже онемели, как-будто Макар их отлежал. А он совершенно точно не лежал ни на чьих губах! Он хотел что-то сказать, но язык тоже стал тостом и вообще не поворачивался во рту.
Эмир неотвратимо приближался, Илья в душе посылал эти дурацкие слезы, которые застилали глаза, с чего они вообще, здесь нет ветра и ему не грустно, почему у него слезы?! Посылал свои уши и непомерные ручищи, как-будто заполнившие собой все пространство, он вообще не знал куда их деть. Эмир все приближался — «почему он шатается?!» — мелькнуло у Макара, — «ему что — плохо?!» он хотел было подбежать к Кашокову, но ноги вросли в пол корнями и он сам превратился в дуб, большой такой, деревянный, не умеющий ходить, говорить, только шелестящий кроной, где-то на самом верху. Или это крыша… шелестит.
Повозившись около своей стены, хотя Илье казалось, что он уже даже сделал несколько шагов вперед, он обнаружил, что пол превратился в болото, а он увяз по колено… Эмир расплывался и отдалялся, шатался и наконец превратился в большое пунцовое пятно, у которого выросли два щупальца и потянулись к нему. Макар вскрикнул и комната поехала куда-то в сторону, а желтый линолиум пола заслонил все пространство и полетел прямо на него. И издалека он слышал чей-то голос, который звал его… но он не мог ответить, ибо был поваленным дубом…
***
— Макар! Мака-а-ар! Макар! Боже…
У векового дуба прорезались глаза на деревянной коре и с трудом оглядели дивный новый мир. Кто-то тряс его за плечи — («интересно, у дубов бывают плечи?») и брызгал ему в лицо водой. «это дождь наверное» — подумал Илья.
Кашоков, видя что Макаров на другой стороне комнаты, как-то странно стал оглядываться, хвататься за лицо, за шею, потом закричал и побежал вперед и словно запутавшись — рухнул на пол без чувств, бросился к нему. Парня трясло, он не знал что думать — раньше за Ильёй обмороков замечено не было. Он стал лихорадочно перебирать в памяти все, что он знает об Макарове — не так уж и много на самом деле, он пытался вспомнить нет ли у него каких-то заболеваний, при которых нужно срочное лекарство, но вроде никогда об этом речь не шла. Кашоков, прекрасно понимая, что приятель мог просто скрыть это от всех, лихорадочно сейчас задирал рукава джинсовки, пытаясь найти следы уколов, расстегивал пуговицы и задирал футболку, думая, как он сейчас возможно будет делать непрямой массаж сердца, пытаясь попутно вспомнить весь курс ОБЖ.
Он настолько был поглащён «спасением», что это вытеснило из сознания всякое желание. А ведь желать было что — расхристанный, с мокрыми золотыми кудрями, Илья лежал на полу, футболка наполовину задрана, оголяя мягкий плоский живот, сам Эмир стоял на коленях по обе стороны от бёдер Ильи, в руках стакан с водой, которую он периодически набирает в рот и брызгает на Макарова — ничего лучше он не придумал, тем более это быстрее.
Макар медленно открыл глаза и увидев прямо над собой объект своих мечтаний и эротических снов — просто испугался, дернулся, вода расплескалась ему на футболку и на худи Эмира, а сам Эмир… оказался сидящим на бедрах Ильи…
Обоих тут же затопила волна страха смешанного с возбуждением и непонятно чего в этой волне было больше.
— Мее… Мимир? Эмир?! — язык все еще плохо слушался Макара, также как и тело.
Кашоков был совершенно потерян. Он не знал — провалиться ему на месте прямо в ад от этих глаз, от этих бёдер, от того, что между ними и что нещадно упиралось ему прямо в пах сейчас, или просто насладится всем этим, пока еще возможно или вообще продолжать акцию спасения?!
— Что с тобой? — только и смог произнести Эмир, одновременно пытаясь слезть с Ильи, что только усугубило ситуацию, потому, что его манипуляции припечатали его к возбужденному Макарову еще больше и вырвали у того неосознанный стон. У Кашокова в этот момент просто случился мини-коллапс, это было слишком для и без того напряженной нервной системы и он вскрикнув, попытался резко встать, стараясь держаться подальше от Ильи и отползти в сторону. Его попытки были прерваны дрожащими руками, одна из которых обвила его поясницу, буквально усаживая назад, на свои бёдра, а вторая перехватила его пальцы, которыми Кашоков, буквально цеплялся за воздух.
Воцарилось секундное молчание, которое как им показалось длилось вечность, когда они смотрели друг на друга, а потом Илья словно бросаясь в пропасть с разбега, плавно и медленно двинул бедрами вверх и вперед…
Пульс зашкалил у обоих, затуманившийся взгляд Кашокова, его растерянный сдающийся стон, заставил простонать Макара и еще раз сделать плавное движение навстречу сидящему на нём Эмиру, тот сжал его пальцы, и не дыша качнулся вперед в ответном движении. Волна острого, неумолимого, неотвратимого желания захлестнула обоих и наплевав на свой страх, сомнения и малую осведомленность в однополой любви, они отдались ей и друг другу.
Макаров уже практически ничего не соображая дергает Кашокова за руку на себя, тот от неожиданности не успевает сгруппироваться и падает всем телом на Илью, еще больше прижимаясь во всех стратегически важных местах, выставляет вперед другую руку и устраивается более удобно на широкой груди, пальцы другой руки неосознанно сплетаются с пальцами Макара, а тот, с безмолвного разрешения черных глаз напротив, спускается ласкающим движением с поясницы Кашокова, на его упругую задницу.
Когда ты так близко с тем, от кого бегал так долго и кого тебе так давно хотелось, все остальное, становится неважным, страх, ужас, переживания, стресс, сомнения, стыд — все куда-то исчезло, оставив их вдвоем на полу большой комнаты заваленной реквезитом.
Поцелуй и удовлетворил их ненадолго, и ошеломил одновременно, целоваться оба умели и вложили в этот первый, все, что умели — сразу. Влажный, прохладный ласковый язык друг у друга во рту, это без сомнения то, о чем они мечтали так долго. Но хочется большего, сквозь пелену оба понимают, что если они продолжат с упоением лапать друг друга и целоваться, то все случится очень быстро и даже особо без их участия, а запасной одежды у них нет, но соображать, что делать когда это случится, нет ни сил, ни желания, поэтому оба наощупь расстегивают друг другу джинсы и пытаются освободится от них, хотя бы на половину. Позже, когда их отношения станут стабильными, можно будет позволить себе разные способы, меняться, менять локации, устраивать друг другу романтики в отелях у океана, ленивые и упоительные, но не здесь, не сейчас, когда желание вышибает разум, руки не слушаются, а тело дрожит и требует.
С трудом спустив друг с друга джинсы они жмутся друг к другу медля ровно мгновение, просто гладя друг друга, но руки все равно безотчетно отправляются вниз, в поцелуе они освобождаются от оставшейся преграды в виде тонкой ткани друг на друге и ледяные от нервяка руки, ложатся на уже ничем не защищенную плоть, шокируя их и заставляя снова замереть.
До затуманенного сознания Ильи словно раскаты грома долетает еле слышный шёпот Эмира —
— Макарушка… Не останавливайся…
Слетают последние барьеры, перегорают предохранители, но Макаров впервые за долгое время внезапно приходит в себя, подбирается внутренне и чувствуя небывалую ответственность, снимает руки оторопевшего Эмира со своего члена и заводит их тому за голову, а после буквально умирая каждый миг от его стонов, боясь спустить раньше времени, быстро сладко дрочит ему другой рукой и страстно вылизывает его рот, пытаясь синхронизироваться с этими двумя действиями, пытаясь доставить как можно больше удовольствия, не давая Эмиру даже ответить, полностью сосредоточившись на его ощущениях, а не на своем желании.
Эмир кончает, спустя несколько минут захлебываясь стоном в поцелуе, а совершенно раздерганный, переполненный желанием и оглушенный от всего происходящего, Макар, не выдерживает и кончает одновременно с ним, даже не притронувшись к себе…
Они засыпают сразу же, обнявшись и сплетясь в одно целое.
***
Проснувшись среди ночи от холода, и щурясь от яркого света в комнате, он едва не отшатывается от неожиданности, наткнувшись на внимательный взгляд Макара, но тут же льнет обратно, прижимается сильнее, в миг все вспомнив. Илья, который снова за несколько секунд испытал целый коктейль эмоций от удивления, непонимания, шока, испуга до всепоглощающей нежности — прижимает Эмира в ответ. Оба смеются.
— Я думал мне это приснилось.
— Я тоже…
— Ты так шарахнулся, я думал, что ты пожалел.
— Прости, никогда в жизни! Я… никогда такого не испытывал, ни с одной девушкой.
— Оу… Я тоже, блять, я никогда не думал, что можно так…
— Хотеть?
— Любить…
— Боже… Я люблю тебя, Илюш…
Ответом ему был поцелуй в лоб.
— Давно?
— Год уже…
— И я…
— Сколько ты собирался молчать?
— Я тебе все время пытался сказать…
— И я… только не получалось.
— Они нас здесь специально заперли?
— Видимо да…
Их идиллию нарушала реальность. На полу лежать было холодно, до этого в угаре они этого не заметили, но сейчас это все больше дооставляло дискомфорт. Аккуратно отпустив друг друга, они помогли друг другу встать. Это было и смешно и глупо и кринжово — встал вопрос о банальных потребностях в гигиене, но у них ничего не было. Они оба начали искать у себя в карманах платок, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, и тут Эмир случайно увидел за переносными вешалками с одеждой — раковину. Они привели себя в порядок, оделись и стали думать, что им делать дальше.
Спать совершенно не хотелось, совершенно измотанные фееричным началом своих отношений секса они пока тоже не хотели, хотелось есть и где-нибудь цивильно посидеть, кроме пола. Резонно решив, что в этой комнате вполне может оказаться что-то еще кроме раковины, они «отправились на поиски». Пройдя очередной завал реквезита и отодвинув очередную вешалку с одеждой, они обнаружили еще один стол, на котором (о, чудо!) стоял термос с чаем и пластиковый контейнер с кучей бутербродов. Тамби и Рустам позаботились и об этом.
Они пили чай разговаривали, обсуждали, делились, вспоминали, строили планы, смеялись и все больше убеждались, что они сделали самый важный и самый правильный шаг в своей жизни. Больше никаких намеков, больше никаких недомолвок, больше никаких сомнений и переживаний — они вместе, они пара.
Время пролетело быстро, за разговором они даже не заметили рассвета, гаджеты показывали 9 утра, хоть кто-то должен был уже прийти и они решили начать звать и стучать, чтобы их выпустили. Они конечно понимали, что Тамби и Рустам не оставят их здесь и придут им открыть, но, мало ли насколько они могут непредвиденно задержаться.
Подойдя к двери и решив начать стучать и кричать, они, чтобы привлечь внимание — подергали ручку — дверь без труда открылась, выпустив их в коридор, они в шоке переглянулись, обернулись на комнату, которая стала их приютом и так им помогла в эту ночь, выключили свет и шагнули за порог навстречу новой жизни.
Когда они вдвоем взявшись за руки, как маленькие сбегали по лестнице, Эмир внезапно вспомнив, с тревогой спросил —
— Илюш, тебе там стало плохо, что это было?
Макар смущенно ответил, что хотел бы он конечно сказать, что это принц распрекрасный восточный ему затмил разум и он чувств от любви лишился, но только это кажется паническая атака была, потому, что у него — клаустрофобия, но с Эмиром почему-то все потом прошло и атака паническая и клаустрофобия.
Эмир не знал смеяться ему или переживать, он внимательно посмотрел на своего парня, взял его лицо в ладони и серьезно сказал —
— Я знаю, что это такое… но постараюсь сделать так, чтобы тебе не было плохо ни при каких обстоятельствах. Я всегда помогу тебе, чтобы не случилось.
— Спасибо… И если это слова нашей клятвы, Мир, то я в свою очередь постараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, при любых обстоятельствах. Я с тобой, что бы не произошло.
Подтягивающийся постепенно на работу творческий персонал, застал стоящих на лестнице между этажами двух целующихся парней. Люди удивились, умилились, а узнав кто это, просто тихо дождались пока они сбегут мимо них вниз, а затем продолжили вызывать лифт. Тамби и Рустам, которых Макар и Эмир в этой компании не заметили, отбили друг другу пять и подождав пока все войдут в лифт и оставшись одни — последовали их примеру.
Всем четверым еще предстояло сегодня работать работу, шутить шутки, что-то придумывать, сочинять, выяснять, что-то продвигать, но они были четверо друзей и две самые счастливые влюбленные пары и поэтому для них не было ничего невозможного!
