Сайны Флорауны и Искатели Горо.

Тёплый Воздух отпустил Айну с парой связанных между собой мусорных пакетов размером со среднюю панду. Наполненные паклей из волос хозяина, чуть отдающей зеленцой, они попахивали свежескошенной травой, а, может, и какой-то водорослью. Воздух захлопнул дверь до щелчка, проходя мимо кабинета, снова немного поразглядывал бездарные коллекции Амуле и сдул пыль с верхних полок. «Хорошего дня!» ― пожелал он стоящему на полу скелету то ли морского конька, то ли рыбы с человеческим черепом и волосами на нём и пошел разлагаться на залитом утренним солнышком балконе. Инди мирно грелись под вуалью, Тёплый задремал в кресле, накрыв голову газетой. … Амуле свободно и с вполне довольной гримасой на лице рассекал воздух по солнечной стороне улицы. Обдумывая новые планы, он крепко сжимал папку с подделанными с ранья документами. Надежды на возможность заполучить должность в сфере образования и сопутствующие тому крупные перемены не покидали его голову, однако… Он резко свернул в арку и шмыгнул в еле заметный глазу среднестатистического человека с отличным зрением подвальчик. ― Ферн? Найдётся для меня местечко? ― крикнул он в полумрак узкого коридорчика. ― А, это ты? Проходи. Первым пташкам всегда рад… ― из комнатушки вынырнул небритый мужчина среднего роста и телосложения в рабочем фартуке. Подбородок его был похож на пятку сморщенного в голеностопе ботинка из буйволовой кожи. Для парикмахера Фернелиус был не многословен, как всегда угрюм и пах чем-то горелым, но не табаком. ― Давно не видел. Что привело в такую рань? ― он взглянул на часы. Первая четверть восьмого. ― Да, не было необходимости… ― Амуле потрепал себя за сравнительно роскошную шевелюру. ― Син разве не рассказывал? ― Хммм… Припоминаю… Некая банда Ино пыталась отобрать твою добычу, а ты в ходе драки случайно повредил эктоплазму зародыша? ― как наизусть зачитал Ферн, закатив кверху глаза так, что остались видны одни лишь белки. ― И это тоже… ― Амуле приуныл… ― Ну да ладно, сегодня всё, наконец, изменится. Иду устраиваться в университет! Такчто, думаю, мне чуть выше плеча, ― он жестикулярно ребром ладони отрубил нижнюю часть волос. ― И затонируй хорошенько, будь добр, эту зелень... ― Ещё минуту назад я спросил бы, зачем тебе это… Молодёжь ведь ныне ходит с чем ни попадя на голове, а всего-то два десятка лет накапало… Но раз университет, говоришь… Дело серьёзное… Свояченица, что в ихней библиотеке подрабатывала, как-то за ужином кинула мельком, что снова на кафедрах перестановки… Подробностей не знаю… Всё слухи… Может, расширяют преподавательский состав… ― Ферн усадил Амуле перед зеркалом, расставил на полке нужные бутылочки, туго застегнул на шее клиента накидку и приступил к работе. … Всё тем же широким шагом, излучающим свободу, Амуле вышел из парикмахерской … Четверо молодых людей с выцветшей фотографии на пластинке в витрине музыкального магазинчика переходят дорогу, один из них босиком. Амуле мельком глянул в их сторону и нырнул в подземку. … Ближе к полудню того же дня… Тук-тук! Тук-тук-тук! Кто-то звонко выбил ритм по стеклу элитного ателье костяшками пальцев. Синтенель, солидного возраста и вида мужчина, выплыл из примерочной с вешалкой в руке. Недошитый костюм он оставил в мастерской. Молодой, лет двухсот пятидесяти на вид эльф посчитал клиента, назначил следующую встречу строго через 1,5 недели, и, пожелав ему хорошего дня, проводил до двери. Синтенель, сняв рабочий фартук, накинул поверх жилета пиджак. Он вышел на крыльцо салона, потянувшись на солнышке, достал портсигар, но, передумав, засунул его обратно во внутренний карман. Глянув время на классических брегетах, он снял очки и окинул взором патио кофейни, той, что делила стену с его заведением. Амуле, расплывшийся в довольной гримасе, махнул ему рукой. ― Как жизнь? Вижу, у тебя есть, что поведать мне! – Синтенель, ухмыльнувшись, уселся в кресло напротив старого приятеля и осмотрел его помолодевшее тело с головы до пояса. ― Есть пара новостей, есть, не скорю… ― Амуле сиял с самого утра. ― Ну, как вижу, первая из них написана на твоём лице! Удачное дело? – Синтенель принял свою чашечку кофе и брецель; Амуле замедленно подмигнув ему, кивнул, и, отведя взгляд максимально влево, нелепо развел бледнейшими кистями рук, дабы освободить местечка на столе для поданного блюда с круассанами. Официант покинул патио. ― Меня приняли в университет! – шепотом протораторил Амуле! ― Должность? Кафедра? – Синтенель сосредоточенно склонился чуть ближе к центру столика. Его глаза сверкнули. ― Прикладная химия! Доцент… ― Поздравляю! Я же говорил тебе! ― Да уж, ты был прав… ― Конечно, всё приходит с опытом. А помнишь, когда ты только приехал в столицу? Амуле, склонив в стеснении голову, замялся. Пара прядок свежеокрашенных палевых волос скрыла от солнечных лучей правый светло-салатный глаз, обратив его в соломенно-болотный. ― Не продолжай, пожалуйста, не продолжай, я сгораю со стыда! – Амуле продолжил защитно хихикать, прикрыв ладонью левую половинку лица. ― А чего тут стыдиться, у каждого своя история! Её нужно беречь, хранить и уважать! Заявился к нам, понимаешь, в столицу, совсем зелёный, в самый центр! Вздумал расплачиваться сушеными человеческими пальцами! Вот это поворот, вот это было эксцентрично, скажу тебе! Совсем сдурел, старый тролль! – Синтенель продолжил своё сдобренное знакомыми и оттого унылыми шуточками повествование. Каждый раз Амуле смущал тот рассказ Бенджамина, отточенный до совершенства вплоть до деталей и мелочей, нередко выдуманных для идеальной картины. Каждый раз, конечно, он веселил новых собеседников, никто не спорит. Но почему бы загадочному портному из ЭОН не рассказать хоть разочек, к примеру, о своей собственной жизни, о прошлом и настоящем, о бизнесе, мечтах, планах? Что скрывается под эстетичной стрижкой, бородкой, мастерски отточенным образом галантного старика, внушающим спокойствие и доверие у любого прохожего. «Может, ему тоже память отшибло, как и мне тогда… или же совсем ополоумел дед…» ― Амуле немало тревожила ситуация с человеческим пальцем, о котором он мало что помнил. По приезду в город он переживал тот фейл достаточно сильно, позже боль и недоумение утихли. Но мысль, что когда-то он, возможно, был убийцей или даже людоедом, не покидала его изящную голову. Около двухсот последних лет своего существования он помнил достаточно четко, а далее простиралась залитая туманом пропасть сознания. Не каждый решится нырнуть в подобное ущелье, наполненное бурлящим паром небытия. Немного раскиснув в плавящей асфальт аномальной для северного региона жаре, Амуле рассматривал попеременно появляющиеся и исчезающие морщинки на молочно-карамельной коже активно повествующего Синтенеля. Периодически скептически улыбаясь, он погружался в воспоминания, пока что находящиеся в образной зоне свободного доступа… … «В лесу живёт тролль, он ест принцесс! В лесу живёт тролль, он ест принцесс», ― доносился мотив из старинной народной песни из, казалось, глубочайших недр сознания. «Никакой я вам не тролль, а просто хозяин леса!» ― Амуле помотал головой, звук бубнов сменился белым шумом, затем полностью исчез. Он поднялся по винтовой самодельной скрипучей лесенке на чердак. Шатровидной формы помещение с типично-присущей крышей-куполом. На окно накинута сеть. Амуле снял с нее два веника сухих трав и зачем-то раскидал по полу. На подоконнике валялось с десяток окоченевших трупиков Свежеусопшей Омлы. Он холодными пальцами не глядя сгрёб её и сунул в карман. ― А когда-то этот сгинувший в небытие вид насекомых опылял цветы в нашем лесу наравне с пчёлами… ― чуть слышно напел он. ― Ох, и когда-то мы были хорошими друзьями! Редко сыщеш равновеликого собеседника… Царствие им небесное! – так же тихо прошелестел Прохладный Воздух. ― Ну это ты загнул… помню ваши вечные споры… ― Эй, а што тогда по-твоему скромному мнению рождает истину? ― шепотом бухтел Прохладный. ― Не знаю, что… Однако, как выяснилось, никакой сверхинтеллект не спасёт от вымирания ни один вид, когда тот столкнётся с неизвестной болезнью… ― Амуле позвякал металлическими останками великих по громкому заявлению собеседника существ. ― Ну почему не известной? Всем уже доподлинно известно, што это за болезнь такая! ― И что? Ммм? Снова не скажешь? ― Не скажу! – огрызнулся Прохладный. ― Значит, не знаешь! ― Значит, всему своё время! Вот так! А твоё время в этом лесу, кажись, подходит к своему логическому завершению… Амуле посмотрел вдаль. С самого утра на Том Берегу работали экскаваторы. Тяжелая техника копала и ровняла уже с неделю. Шум и вибрации совершенно не давали троллю покоя. Амуле спустился в холл, Прохладный сожитель проследовал за хозяином. ― Думаешь, наш лес тоже попадёт под застройку? ― Думаю, што тебе полезно было бы сменить обстановку. К тому же, твоя кожа… Всё меньше зелени, всё больше серости… Не думаеш, што ты тоже мог подхватить какую-то заразу? С годами всё больше становишся похож на человека… Амуле в отвращении скривил лицо и фыркнул в ответ. Хотя, изредка ему доводилось общаться с данным видом, а однажды даже достаточно плотно, когда старая цыганка согласилась обучить его основам прикладной магии. Весьма смышленной женщиной была, хоть и немного попахивала псиной. На время пребывания на поляне табора приходилось прятать в подвальном помещении певчих птиц и ежей, которыми, к удивлению тролля, интересовались мужчины и дети. Лёгкое неудобство, но чем не пожертвуешь ради истинного знания, что решила передать старая колдунья. Амуле помнил каждый урок до единого, но ничего до момента их встречи. Лишь обрывки дурацкой народной песни о чудище-злодее, что ест принцесс. ― Я должен уехать, чтобы встретить её названную прапрапрапра-внучку… Спасти яйцо, найти дракона и… тут много чего ещё… Какое-то глупое пророчество, вот оно… Однако, она была чертовски права насчёт вымирания старой деревни, Омлы, и даже дата начала строительства малоэтажного квартала на Том Берегу, и та совпала с точностью до суток… ― Амуле вынул распечатанный свиток из ящика кухонного столика и сунул в карман дорожной расшитой золотом сумки. – Как думаешь, горожане оценят такой наряд? Выменял на Омлу у местных за неделю до мидсоммара сто двадцать лет назад, ― Амуле тряхнул в воздухе мятой льняной рубахой чуть выше колена. ― Возможно… Если примут за уличного актёра или музыканта, а не умолишенного. ― Ох, и туго у тебя с комплиментами. А мне нравится этот костюм… Правда, к цвету волос и кожи гораздо меньше подходит, чем раньше… Но не будем о грустном… Амуле стал спихивать в сумку самое необходимое, затем спустился в подвал. ― Да уж, прятаться от строительных шумов в столице… Не сказать, что умное решение… ― констатировал Прохладный Воздух. ― Согласен… Но что поделаешь, такое пророчество, такой уговор… К тому же тогда мы сильно подружились с Шантой и было бы бесчестно дурно обойтись с её … эээ… правнучкой, ― Амуле, повернувшись к собеседнику, не глядя нагрёб совком во внутренний карман сумки накопленных в старом сундуке за годы существования в Родном Священном лесу закоченевших и иссохших в редкий металл трупиков Свежеусопшей Омлы и разных блестящих украшений-побрякушек. – Думаешь, лучше лечь спать пораньше или же можем просидеть всю ночь на крыльце? ― Пожалуй, решим ближе к ночи… … В 2 часа от восхода Амуле своим кличем-трелью попрощался с последним диким фавном Хиной и другими лесными жителями, он закрыл самострой заклятьем тяжелой воды, как учила его старуха Шанта. « Если в доме не зажигать свечи, то никто и не догадается, что он там есть. Никто ничего не заметит… Конечно, если долго не обновлять колдовство, то над домом образуется сначала туман, потом туча, которая со временем леденеет, тяжелеет и в любой момент может обрушиться на строение. Но мы же ещё вернёмся… Через месяц или через год… Посмотрим, как устроимся, какие в столице цены на жильё, продукты…» ― Амуле долго бубнил под нос о своих далеко бегущих по воздуху планах, а Прохладный, как тень следовал за ним и насвистывал песенку. Моросил теплый дождик. Всего 4 часа пешком до ближайшей электрички. Вся одежда и волосы Амуле успели достаточно увлажниться, что, как ни странно, придало его сухому телу сил, а шевелюре объёма. «Хорош защитник леса… и где теперь твой лес?» ― мелькали мысли в его голове с частотой пролетающих за окном опор линии электропередач. Колёса убаюкивающе стучали о стыки рельсов. Амуле оперся виском о стекло. Очнувшись на какой-то станции, он, обнаружив за окном признаки цивилизации, сначала отпрянул назад, но тут же вскочил и выбежал из электрички в последний момент. Огляделся по сторонам. ― Ну што ты, это же самая окраина… До вокзала три остановки, ― пояснил заметно потеплевший Воздух. ― А раньше-то не сказать было? ― Но ты так смешно бежал, шлёпая своими пятками… ― И правда, смотри, тут тоже все обутые ходят, да во что… И как это, интересно… Неудобно же… Один кирпич к подошве приклеил, другой гвоздь в пятку воткнул… ― Амуле озирался, рассматривая туфли прохожих, автомобили, панельную застройку. ― Ну што ты, как дикарь… Может хоть рот закроеш? Следующего электропоезда без четверти два часа ждать. Пошли, следуй за мной… или за толпой… Тёплый воздух нырнул в тоннель спуска, затем перехода. Амуле на ходу непрерывно мозговал: как это, поставить одно жильё на другое, потом на следующее, и так с десяток помещений, а то и больше; и как это, воткнуть по гвоздю размером со средний палец в каждую пятку и ходить, даже не пошатываясь. Воздух вывел его на улицу и посоветовал обратиться к таксисту-частнику, что допивал три в одном, стоя у обочины. … Синтенель насыщенно гоготал, допивая латте… ― Я просто хотел расплатиться, в стобильонный раз говорю, вытащил из внутреннего кармана, что само попалось в руку, ― Амуле отвернулся, чтоб не вызывать дополнительных эмоций у приятеля и не привлекать излишнее внимание к собственной персоне… ― И откуда ты взял этот сушеный палец, да ещё и с таким изящным кольцом! Бедняга-таксист, о чём он мог только подумать!!! ― Да уж, соглашусь… Тут у вас с преступностью ситуация сложилась, конечно… В нашем лесу всё по-другому… Но ты же не веришь, что я… ― Амуле никак не мог смириться с таким печальным раскладом, но и вспомнить как назло тоже… Он достал из-под рубахи цепочку с амулетом – тем самым окольцованным засушенным пальцем, покрытым застывшей смолой… Вещь, безусловно, мерзкая, но, почему-то, как для кого-то кроличья лапка, тот оберег придавал ему сил, приносил удачу. Слеза по какой-то непонятной причине хотела просочиться через ресницы в самом уголке глаза. ― Так и носишь с собой? Сразу видно, что парень ты добрый… Но только так и не признаешься мне, откуда у тебя это! Может, память о чём-то? А мы столько лет знакомы… Я ж тебя тогда спас от полиции, расследования, тюрьмы… Время тогда жестокое было, и если б я не вышел на крики из своего ателье, а запрятался со страху в мастерской или же в подвале? Что б с тобой было? К тому же приодел, приобул, ещё и работу дал, с жильём помог... И всё никак не могу из тебя выдавить правду! ― Синтенель выглядел невероятно расстроенным, и, казалось, их многолетняя дружба с Амуле после той фразы была обречена сойти на нет, казалось, сейчас он встанет и просто уйдёт навсегда, но… Вздохнув, он, к удивлению собеседника, продолжил: ― Ладно, я, конечно, ждал, что когда-нибудь ты откроешься мне… Не буду скрывать, от этого зависит твоя судьба в ЭОН. Меня, знаешь ли, тоже прижимают сверху за этот твой, так назовем, промах, да и тебе не дают развиваться, как следовало бы. Ну… Так и быть… Что-нибудь придумаю и на этот раз… Местечко одно освободилось вакантное, и на первый взгляд весьма тебе подходящее… С этого момента не стану больше давить… Если когда решишься, сам расскажешь… Пожалуй, нам пора… Может, зайдём ко мне в ателье? Есть у меня для тебя один презент… Амуле был весьма удивлён и польщён неожиданной благосклонностью старшего друга. Приятели расплатились по счету и в солидарном молчании направились к салону Синтенеля. … Рабочий день горожан близился к завершению. ― Здравствуйте! ― Здравствуйте! ― Амуле перекинулся малозначительным приветствием с господином Игараси, соседом по лестничной клетке, столкнувшись с ним между этажами. Занырнув в свою скромную квартирку, он швырнул папку и новенький пакет в газетницу и увалился на банкетке прямо в прихожей. ― Как дела? ― спросил Амуле невидимого большинству существ сожителя, не открывая глаз. ― Всё в порядке… А ты подстригся, смотрю… Тебе идёт… ― шепнул Тёплый, теребя локоны хозяина, спадавшие на кованную стойку для зонтов. ― Всё как обычно, у Фернелиуса, ― Амуле резко открыл глаза и вскочил. Сделав пять размеренных шагов вправо по коридору, он открыл и тут же закрыл дверь ванной комнаты, проверив, на месте ли его новая видеокамера. ― Айна хорошо потрудилась, ― заключил он. ― Как с работой? ― Тёплый развалился в кресле неизменно пыльного кабинета. ― Аа, ты про университет? Неплохо, вполне, неплохо… Удачно, можно сказать. ― Амуле, не переводя духа, курсировал с кухни в кабинет, потом в коридор, затем обратно в кухню, произвольно выхватывая с полок и шкафов различные вещи и раскладывая их по новым местам, но потом он находил им более удачное расположение, и внезапно начавшийся процесс уборки явно затягивался. ― Кафедру Прикладной Магии расформировали! ― Ммм, ― буркнул Тёплый, а Амуле, достаточно правдоподобно, но по-детски гиперболично сыграв бровями ненависть, направленную на всё живое, уставился в его огромный глаз. ― Прикладная химия. Теперь на третьем этаже располагается кафедра прикладной химии. Пришлось снова подделывать эту дешевую подделку прямо во время собеседования! Хорошо, что в таких делах я мастер… ― Амуле с хлопком швырнул папку с документами на письменный стол так, что Тёплый чуть отлетел к выходу, что вел в кухню. Его бушующий гнев с пугающей легкостью на полуфразе переходил в надменную беспечность и обратно. ― Это не страшно. Химия ― алхимия. Забегу в библиотеку, посижу там с недельку, и … Чертова химия! Но эльф в отделе кадров был достаточно мил… Пока читаю лекции дважды в неделю, а дальше будет видно. Тёплый Воздух, спланировав мимо газетницы, сунул нос в черный ламинированный бумажный пакет с золотистой надписью «Sintenel Atelier» и, довольный собой и своей природной любознательностью, высунул обратно. ― Да, забежал к Синтенелю, выпил кофе с круассаном. Хоть и дружу с ним с самого переезда, и многое нас связывает, но какой же он скользкий тип! Настоящий проныра! Привязался, зараза, и какой-то магической силой затащил меня в свой бутик. Презент, говорит, меня там ждет… Не отпустил, пока я не раскошелился на этот костюм, ― Амуле развел руками, показывая обновку. ― Да уш, знаю, какой он любитель промывать уши, но наряд хорош, хорош, ― прошипел Воздух, ошиваясь в дверном проёме. ― Говорит, в джинсах, как у меня, только хиппи ходят, а преподавателю высшего учебного заведения не подобает… ― фыркнул Амуле. ― Ты совсем-то не обанкротишся? ― поинтересовался Тёплый Воздух. ― Он скидку сделал хорошую, так скажем, поздравил со вступлением в новую должность… Тёплый лишь хихикнул в ответ. Кажется, он нащупал в новом пакете со старой одеждой хозяина что-то ну ооочень интересное… ― Джинсы и старый пиджак можно отнести в прачечную… ― заявил новоиспеченный лектор. ― Вот и отнеси, только карманы не забудь проверить… ― буркнул Тёплый сожителю на ухо. ― А, точно… ― Амуле кинулся к пакету, чтобы отрыть в потайном отделении старого пиджака кое-какие документы и проездной, но по ошибке сунувшись в подклад под правым клапаном, чуть пошатнулся… что-то гладкое и холодное… согрело его руку!… Он отдёрнулся и, отскочив назад, чуть не уронил… крупное золотистое яйцо с вкраплением прозрачного, как бутылочное стекло, изумрудного сланца, сквозь который можно было рассмотреть зародыш… ― …ИНДИ… ― … ГОРО… ― добавил Тёплый Воздух, медленно кивая лысой головой с оттопыренной в разные стороны света парой ушей.… Эйджер на левом запястье Амуле точно взбесился восьмибитным приступом. …