– Да отпусти ты!
Ему удается все-таки вырвать руку из крепких пальцев младшего, но по комнате тут же разносятся пораженные вздохи.
Хёнджин, что пытался его удержать, стоит, пораженно уставившись на задравшийся рукав чужой толстовки. Глаза, что до этого потеряли блеск, сейчас и вовсе потухли, в миг наливаясь слезами.
– Хён...
– Да, – холодно отрезал, – поэтому я увожу их как можно дальше, а вы хватаете Чана и уходите!
Минхо не хотел этого. Он не хотел, чтобы младшие знали, что его укусили в одной из стычек с ходячими. Ему так хорошо удавалось скрывать это, но наученный горьким опытом, он понимал, что очень скоро появится лихорадка и прочие симптомы, и тогда скрыть факт укуса уже не получится.
Их окружили и им не пришлось долго выбирать - они забаррикадировались в одном из зданий, в которое получилось пробраться, но какой ценой - Чан потерял сознание от неудачного падения с высоты при побеге. Это было просто чудом, что он остался цел.
Группа ребят долго спорила как поступить и как искать выход отсюда. Баррикада была хлипкой, а здание буквально окружено ходячими трупами. Так что это было вопросом времени, когда сюда смогут пробраться твари.
Минхо, удостоверившись, что Бан в порядке, оценил все возможные варианты и пришел к одному единственному и верному, по своему мнению, решению - увести мертвецов за собой. План был абсолютным самоубийством.
Быть может, если бы Чан был в сознании, он придумал бы что-то другое…
– Но...но ведь...
– Что? Что ты хочешь от меня?! – Хо не сдержался и злобно крикнул в ответ.
Он перевел взгляд на остальных и сердце обливалось кровью от того, что он видел. Парни были шокированы и отказывались верить в случившееся. Чонин отвернулся, смотря куда-то в темные проходы залов. Видно как на скулах играли желваки, а ноздри раздраженно трепыхаются. Минхо точно знал, что тот злился. Феликс бессильно опустился на коробки, молча уставившись в пол, а Чанбин так и остался стоять с разинутым ртом. Джисон сидел под боком у бессознательного лидера их небольшой группы выживших и даже не повернул голову в сторону Ли, низко опустив ее, закрывая лицо отросшими волосами. Раздался судорожный всхлип и Сынмин поспешил заткнуть себе рот рукой, пока по щекам градом катились солоноватые капли слез.
– Мне жаль. – тихо, словно слабое дуновение осеннего ветра, прошелестел Хенджин.
– Теперь ты понимаешь? – также тихо вторят ему.
Хван лишь опустил голову вниз, зажмуриваясь.
Нервно выдохнув, Ли продолжил, надеясь скрыть дрожь в голосе.
– Я выберусь через этажи выше и постараюсь создать как можно больше шума, чтобы путь был более чистым. Чанбин, – Хо не смотрел ни на кого конкретно, говорил с высоко поднятой головой, раздавая указания четко и ясно, под стать временному лидеру, – Ты несешь Чана на спине, Ликс помогает. Чонин идет вперед, при необходимости расчищая путь.
– Но как же так... – его прерывают всхлипы Сынмина. – Как же так, хён? Нет, нет, хён, нет... - Ким бормотал сквозь ладони, качая головой в отрицании.
– Сынмин, – тот лишь мотал в стороны, сильнее зажмуривая глаза, – Сынмин!
– Это не может быть!
Резкий крик, и парень не выдерживает, рыдая в голос. Никто больше не может сдерживаться при виде того, кто всегда был достаточно холоден, а теперь рыдает, словно ребенок. Чанбин ходит кругами в стороне, запрокидывая голову, пытаясь сдержать эмоции, разрывающие каждого в этой комнате.
Минхо плохо от того, что он видит. Он не хотел никого разочаровывать, не хотел быть причиной чьих-то слез. Желудок неприятно скручивает, в горле встает ком. Он делает несколько шагов в сторону Сынмина, вытягивая руку в его сторону.
– Ты...ты просто...это ужасная шутка, хён! Почему ты это делаешь?!
Сынмин делает шаг назад. В очередной раз тело содрогается от рыданий. Пытается избавится от тремора, обняв себя руками, внезапно чувствуя необъятное одиночество и как весь мир сжимается до размеров одной комнаты разрушенного здания. Ли не отступает и притягивает Сынмина к себе, крепко обнимая, утыкая его носом в свою шею.
– Прости меня, щеночек. Не думал, что именно эта шутка воплотится в жизнь.
Ким вцепляется в него крепко, не желая отпускать, а Минхо прикрывает глаза, позволяя ему выплакаться. По телу пробегает импульс, и он старается сдержать слезы. Он не даст слабины, но сожаление, тоска и скорбь медленно заполоняют легкие, сдавливая горло шипами недосказанности, мешая дышать полной грудью.
Сквозь трепещущие ресницы замечает как Чанбин садится рядом с Джисоном, и тот кульком падает в его объятья, бесшумно роняя слезы.
Расслабляя объятья, Ли чувствует, как слабые пальцы пытаются сильнее ухватиться за кофту, но сил не хватает и Хо отрывает Сынмо от себя.
– Я хочу чтобы ты знал - я всегда гордился тобой. – шепчет Ли и нежно прижимается губами ко лбу.
С этим поцелуем он передает всю любовь, все теплые чувства, что никогда не мог выразить словами. Не мог, не хотел, не видел необходимости и смысла. А сейчас…не находил нужных.
Отступая назад, наблюдает, как к Сынмину подходит Хенджин и обнимает того за плечи.
– Хенджин, ты поведешь их.
Хван меняется враз, хоть его и выдает судорожное дыхание. Ему ничего не остается, как утереть слезы и уверенно кивнуть, перенимая права лидера.
Лидера.
Минхо медленно подходит к тому, кто с гордостью носил это звание. Тот, кто вел их за собой еще до конца мира. Тот, кто всегда был рядом в трудную минуту и всегда мог поддержать. Дарил чувство безопасности, дарил тепло. Ласку. Любовь.
Ли столько бы хотел ему сказать. Мысли роились в голове, словно потревоженный улей диких пчел. Ему всегда казалось, что он недостаточно отдает Чану в ответ. Не выражает столько нежности, сколько хотел бы. Не любил так, как того заслуживает Бан. Ему всегда казалось, что он просто
недостоин его чувств.
Старший мельком замечает, как Чанбин оттаскивает Джисона от них, позволяя хёну попрощаться. Он благодарен младшему за это, но не в состоянии произнести ни слова.
Тысячи и тысячи острых игл одна за другой входят в сердце Минхо, когда он смотрит на Чана. Ли садится подле тела, еще раз убеждаясь что тот цел. Чужая грудь мерно вздымается от спокойного дыхания. Он хотел бы ему сказать столь многое…
– Чани, – слова пеплом слетают с его губ, – мне так жаль. Мне…я даже представлять не хочу какого тебе будет, когда ты придешь в себя.
Он говорил так тихо, что казалось, будто это бред воспаленного мозга. Мальчики вокруг невольно прислушивались, желая ухватить знакомые нотки родного голоса в последний раз.
– Я знаю, что это бесполезно говорить, но не вини себя в случившемся. Я бы все равно погиб. – тяжелый ком встал поперек горла, мешая говорить, а глаза уже заволокло непонятной пеленой. – Только никого не вини.
Он тянется к чановой ладони, переплетая пальцы. Они любили проводить вместе вечера, держа друг друга за руки. Любили наблюдать за парнями, когда удавалось собраться всем вместе. Они правда считали себя одной большой семьей. И как теперь все обернулось?
– Прошу, когда меня…не станет, позаботься о детях. Как и всегда.
Голос ломается в середины фразы, а по всей комнате раздались всхлипы.
Сынмина сильно трясет от беззвучных рыданий. Хочется проснуться от этого кошмара. Казалось, ещё немного, и вот кто-то из хёнов его разбудит, успокоит безобидной шуткой, беззлобно добавляя, что Ким напуган как маленький ребенок. Но этого не происходит, потому что эта реальность жестокая. Он сильнее жмется к Хвану, шепча в кожу «это все неправда».
Хенджину не легче. Держа в руках свое разбитое сокровище, хочется разнести все вокруг. Избавить Минни от боли, несправедливости и ужасов нового мира. Но все, на что он сейчас способен, это сжимать его как можно крепче, одной рукой зарываясь в спутанные волосы и покрывать висок кроткими поцелуями, в надежде на мнимое утешение.
– Чан-хен. Чан-хен…Чани. – Хо лишь сильнее сжимает чужую руку, чувствуя на коже горячие капли слез. – Чан. Мне страшно.
Голос срывается окончательно, заставляя согнуться до земли, упираясь лбом в холодный грязный пол. Лицо искривлено в уродливых рыданиях. Он затыкает себе рот рукой, сотрясаясь так сильно, что становится больно. Заваливается в сторону, прижимаясь к теплому боку возлюбленного, утыкается в него так сильно, будто его сейчас оторвут.
Но это Минхо придется уйти.
Обессиленно падает рядом, пытается сжаться в комочек. Он словно котёнок, которого выбросили на улицу и который теперь жмется к любому источнику тепла. Устраивается так, чтобы чужая рука была на его плече, удерживает ее силой, словно Чан обнимал его и случайно уснул. Он видит его в последний раз, а Бан даже не догадывается об этом. Он всегда говорил, что они пройдут любые испытания вместе.
– Про..сти…
Минхо уже не скрывает рыданий, утыкаясь в грязную одежду, запоминая каждый стук чужого сердца.
– Прости.
Ползет дрожащей рукой по телу, касаясь шеи и ведя по линиям челюсти. Он знает их наизусть, но теперь ведет себя так, словно слепому старцу дали прикоснуться к чему-то дорогому сердцу.
Пальцем ведет по брови, ресницам и заканчивает кончиком носа. Ладонью оглаживает щеку, стараясь не касаться свежих ссадин и старых корост. Большим пальцем слишком медленно проводит по нижней губе.
Он так его любит.
Он так сильно его любит…
Сердце рвет на части от каждого прикосновения к возлюбленному. Казалось, оно не выдержит еще одного касания. Оно словно хочет разорваться от переполняющей его боли.
Почему это не может быть очень плохим сном? Почему это произошло с ними?!
Еле приподнимая свой вес, он тянется к родному лицу. Трепетно целует веки, неконтролируемо дрожа всем телом. Покрывает щеки аккуратными поцелуями, медленно и нежно прикладываясь губами, стараясь передать все, что не мог или не успел сказать.
– Только не ищи смерти. Ты еще нужен парням. Я…как же я люблю тебя, Бан Чан, - шепчет он, ломаясь окончательно.
Чонин больше не может смотреть на это и выходит из зала, не обращая внимания на шепот Феликса. Тот не предпринимает попытки пойти за младшим, понимая, что каждому нужно справиться с…этим.
Чанбин сидит на полу, опираясь спиной на стену, а в его ногах расположился Джисон. Опустошенным взглядом Хан уперся в стену, не реагируя ни на какие звуки. Видно, как с каждой секундой он погружается глубже в себя, желая никогда не покидать защитную скорлупу.
Это ложь. Это не правда. Ужасная, отвратительная шутка кого-то свыше, у кого явно отсутствует чувство юмора.
Джисон даже не чувствует как его обвивают сильные, но такие слабые в этот момент руки. Не чувствует, как в шею утыкается чужой нос. Не чувствует, как на кожу падают горячие капли.
Ему хотелось бы больше ничего не слышать, не видеть и не чувствовать. Что-то внутри сжималось так яро, но теперь вовсе с трудом ощущается. Он думает о том, что остальные, наверное, ощущают себя также.
* * *
Проходит совсем мало времени, но за прошедшие минуты Чонин с Хенджином обыскивают этажи в поисках того, что поможет им выбраться. Скудные запасы легко помещаются в небольшой рюкзак на спине Джисона, нисколько не набивая его.
– Еще я нашел это. Не густо, но по пути может помочь…
Минхо лежал на груди Чана, вслушиваясь в размеренный стук сердца, почти успокоившись и смирившись. Он всегда мог контролировать лицо, но теперь было видно, как оно осунулось и как потухли кошачьи глаза. Старший лишь урывками улавливал фразы тонсэнов, которые обсуждали пути отхода и как лучше им поступить. Он пока не хочет участвовать в этом. Он просто хочет…на мгновение представить, что они снова в своей уютной квартирке. Снова только вдвоем.
Апатия накрывает с головой, заставляя вернуться в реальность. Сделав глубокий вдох, поднимается с чужой груди и смотрит на лицо друга, любовника, мужа. Положив руку на его щеку, он вовлекает его губы в чувственный поцелуй, отдающий вкусом самой теплой любви и холодной печали. Льнет ко лбу, касаясь кончиком носа чужого, и тихо шепчет:
– Спасибо тебе за всё. И прощай, Бан Кристофер Чан.
Ли встает с пола, нацепляя на себя, как обычно, маску безразличия. Взгляд становится холодным и пронзительным, когда он окидывает ребят, находящихся в зале. Вместе с тем видно, как на дне зрачков плещется скорбь. Он полон решимости. Больше тянуть нельзя.
Парням приходится откинуть все эмоции и сконцентрироваться на составлении плана. Этим занялись Минхо, Чонин и Хенджин, потому что именно Хвану придется вести группу выживших, а младшему расчищать дорогу по необходимости. Когда все нюансы и запасные действия были проговорены, в воздухе воцарилась тишина.
Ли смотрел. Смотрел на каждого и было ощущение, что видит их впервые. Вот они, его мальчики. Они стали такими взрослыми. Настоящие мужчины, но в его глазах это все еще малютки.
Минхо никогда не мог выразить словами все, что он ощущал. Не мог и сейчас найти нужных. Ощущая внутри пустоту, хотелось заполнить ее хоть чем-нибудь. Он молча делает шаг, затем второй. Снова слышит чужие осторожные всхлипы.
Его мальчики такие сильные. Он тоже будет сильным. Он должен показать им, что все в порядке. Он…
Плачет.
Роняет слезы на ворот Джисона, когда стискивает его в объятьях, трепетно целуя в висок. Чужие руки на спине ощущаются неподъемным грузом, когда к нему кидается Феликс. Тело пробивает дрожь, а сердце хочется вырвать, чтобы не сжимало так сильно, до боли, когда он утыкает в себя Сынмина. Не может обхватит Чонина, хрипло усмехаясь, как сильно вырос их младший. Когда он касается Хенджина, тот в миг ему кажется таким хрупким, почти прозрачным. В медвежьих объятьях Чанбина Хо чувствует всеобъемлющее чувство, напоминающее защиту.
– Пора.
Минхо уходит не оборачиваясь. Не смотрит ни на парней, ни на Чана, что так и не пришел в себя. У него есть важная задача и он обязан ее выполнить. Эмоции и чувства тут не к месту.
Ли выходит на улицу.
* * *
Когда хён уходит на верхние этажи, парни выжидают еще некоторое время. Игра в гляделки заканчивается, когда Хенджин кивает. Минхо вышел на улицу. Счет пошел на минуты.
Громкий звук сигнализации заставляет каждого выжившего крупно вздрогнуть. Медлить нельзя. Джисон и Ликс взваливают бессознательное тело лидера на спину Чанбину, после чего хватают свои вещи у Сынмина и ждут сигнала.
Мертвецы на улице уходят куда-то в сторону, что позволяет наконец-то выбраться. Это их единственный шанс.
* * *
Голова дико раскалывается, во рту так сухо, словно вместо языка у него наждачка. Чан приходит в себя очень медленно и тяжело. Хмурится с закрытыми глазами от вспышек боли, что проходят по всему телу. Ребра и спина неприятно пульсируют.
– Чани?
Он слышит чей-то голос, как через толщу воды. Он где-то далеко, зовет его. Бан пытается ухватиться за него, выбраться из окружившей его темноты. Скрипуче стонет, потому что по голове словно ударили кувалдой.
–…чти очнулся…
–...авь его, пусть…ему досталось…
Обрывки фраз долетают плохо, но он наконец-то смог открыть глаза, хоть и рассветное солнце сквозь тучи немного слепит. Видит над собой Феликса и облегченно вздыхает. Спустя время ему помогают сесть и дают немного воды. Последнее, что он помнит, это то, как в городе он упал с высоты, неосторожно прыгнув. Сейчас его окружала опушка леса.
Значит, они смогли выбраться?
Как только мозг начинает работать, в нем неоспоримо просыпается лидер. Тут же окидывает ребят взглядом, проверяя, все ли целы. У некоторых стало больше пятен мертвой крови на одежде, чем до этого, у кого-то она порвана, но в целом всё в порядке.
Старший не замечает ни понурых лиц, ни потухших глаз, ни того, как беспокойно рядом сидит Феликс и кусает без того покусанную губу. Лишь спустя минуты, он вновь поднимает голову и вглядывается в каждого. Тонсэны ведут себя странно и отворачиваются, не выдерживая зрительного контакта.
– А где…– в горле першит и, прокашлявшись, продолжает, – а где Минхо-я? На разведке?
Он вертит головой по сторонам и еще несколько раз задает свой вопрос, не понимая почему парни не могут ничего сказать. Чан чувствует маленькую ладонь младшего Ли на своем плече. Оглядывается на него, вопросительно смотря, а внутри свербит плохое предчувствие.
– Его больше нет, Крис.
– Что?
Тело резко обдало холодом, в голове пусто, словно вакуум, а внутренности будто рухнули вниз.
Что значит «нет»? Он потерянно вертит головой, ища возлюбленного, но так и не находит.
– Где Минхо?!
– Ликс сказал правду…
– Нет! – резкий вскрик прерывает говорящего, а парни синхронно вздрагивают. – Нет, нет, нет.
Пытается подняться, но ноги не держат. Он валится обратно наземь, упираясь руками в землю. Феликс не может сдержать слез, когда пытается остановить мужчину от новых попыток подняться.
– Что, черт возьми, произошло? Где Минхо?! – рассержено восклицает вновь.
– У нас не было другого выбора, – начинает Хван, – ему пришлось остаться в городе и отвлечь на себя внимание ходячих, чтобы мы сумели выбраться.
– Значит он еще в городе? – это будто единственное, что услышал Чан, когда наконец поднялся.
Голова идет кругом, а внутри, где-то в груди болит, ноет, будто там разорвано на части.
– Он погиб.
– Нет! – сердито оглядывается на Хенджина, смотря бешеным псом. – Нет, он мог укрыться и жд…
– Его укусили! Он в любом бы случае –
– Мы должны вернуться! Нет, – он оглядывается на виднеющийся город вдалеке. Голос начинает дрожать, – вы останетесь здесь, а я схожу за ним. Когда мы вернемся –
Он начинает пятиться, пока говорит. В глазах почему-то мутно, а грудь хочется разодрать, достать оттуда то, что так сильно болит.
– Да черт возьми, как ты не понимаешь?! – Чонин срывается с места, сильно толкая Бана, отчего тот падает на землю. – Его больше нет с нами! Он мертв, Чан! Мертв! Сожран мертвецами, разодран! Некого спасать!
Младший срывается на нем, выплескивая всю боль и злость. Он кричит сильно, жестко, словно вбивая гвоздями слова, не оставляя шанса на надежду. Если старший настолько безрассуден, он будет готов остановить его, даже если в ход потребуется пустить кулаки. Все что угодно, лишь бы не потерять еще одного хёна.
Чан смотрит на Чонина и больше ничего не слышит. В голове набатом звенит хлесткое и безжалостное.
«Мертв». Оно придавливает его к земле, не позволяя пошевелиться. Пустота внутри распирает, поглощая полностью, выжигая какие-либо чувства. Он даже не понимает, в какой момент по щеке скатывается первая слеза.
Он вновь пытается встать, шатаясь из стороны в сторону. Хрипит жалобное «нет» и пытается идти, но ноги заплетаются, и он снова падает на колени. Дыхания не хватает, из-за слез ничего не видно. На лице гримаса отчаянья, он бьет себя по груди, беззвучно рыдая, при этом смотря в никуда, абсолютно убитый горем. Когда воздух наконец-то врывается в легкие, он не справляется и кричит во весь голос, деря горло, вкладывая в этот крик все, что не может выразить.
* * *
В ночи слышится скулеж и всхлипы, но оставшийся на посту Хенджин, даже не смотрит в сторону источника звука. Он давно перестал будить или пытаться успокоить Чана во сне, потому что знает, что это
бесполезно. Все давно привыкли, что если старшему удается уснуть, то это будет
тяжелое время.
Ему каждую ночь снятся сны.
Ему каждую ночь снятся мертвецы.
Ему снится Ли Минхо.
